— Что случилось? — спросила она в полном замешательстве.
— Газом отравились, — сообщила я.
— Что за глупость? — возмутилась Тамара. — Я всегда проверяю газ перед тем, как лечь спать. Все было в порядке. Кто же это мог? — удивилась она и уставилась на меня.
Я вздохнула и направилась к телефону, решив, несмотря на неурочное время, позвонить Михаилу.
Голос у него был сонный, и он не сразу сообразил, что я пытаюсь ему втолковать.
— Отравили газом? — переспросил он.
— Пытались, — поправила я.
— Что за чушь… извини. Может быть…
— Миша, духовка была открыта, газ включен, двери распахнуты Я проснулась по чистой случайности: не переношу кошачьих воплей. Если бы не соседская кошка, утром в квартире было бы три трупа.
— В милицию звонила?
— Нет еще.
— Звони. У меня с утра дела, встретимся часа в три. Куда за тобой заехать?
— Домой. Думаю, нет смысла жить у чужих людей: безопасностью и не пахнет, а хлопотно.
Простившись с Мишей, я позвонила в милицию и некоторое время препиралась с дежурным. Тамара с Витькой были на лоджии, и я сочла за благо присоединиться к ним.
Витькина сестра смотрела на меня с откровенным подозрением.
— Кто-то решил разделаться с вами, — поучала она Витьку профессорским тоном, точно читала лекцию. — Сначала исчезла Алечка, а потом решили расправиться с тобой. Уезжай к Свете (Света, младшая Витькина сестра и моя подруга, уже лет пять жила в Петрозаводске), находиться здесь тебе опасно. Ты должен понять: тебя только что пытались убить.
Витька потерянно смотрел попеременно то на сестру, то на серое небо над головой и вздыхал.
Встревать в их разговор я не стала, хотя и имела свое мнение по поводу происшедшего. Спальня находилась прямо напротив кухни, окно в спальне было закрыто, и получалось, что именно у нас, то есть у меня и Тамары, был твердый шанс покинуть бренный мир, а вот Витьке умирать вовсе не обязательно, поскольку окно у него было открыто. В общем, меня уже трижды пытались укокошить. Типы, которые этим занимались, либо растяпы, либо хронические неудачники, тьфу, тьфу, не сглазить бы!
Мои невеселые мысли прервало появление милиции. Нас допросили, осмотрели замок и, обнаружив на нем какие-то царапины, пришли к выводу, что его открыли отмычкой, после чего преступник включил газ и спокойненько скрылся. Так как Тамара говорила очень много, а я только когда меня спрашивали и то неохотно, милиционеры тоже склонялись к выводу, что причина чьей-то немилости к нам кроется в Витькином бизнесе: исчезновение жены, неудачное покушение… Милиции виднее, но наш предполагаемый киллер тип занятный: не палит из пушки, бомбы не подкладывает, а тихо-мирно травит жертву газом.
Ответив на вопросы, заданные мне с некоторой настороженностью и сопровождаемые пронзительными взглядами, я выпила три таблетки от головной боли и попросила разрешения уехать. Его дали с неохотой. Чувствовалось, что я на большом подозрении у милиции. Однако тот факт, что именно я разбудила хозяев и выволокла их на лоджию, сбивал с толку, и меня в конце концов отпустили.
Оказавшись на улице, я пешком преодолела несколько кварталов и устроилась на скамейке в парке. Мне хотелось обдумать в тишине сложившуюся ситуацию. Если Сережа действительно был связан с бандитами и погиб, а они из-за своей жадности устроили охоту на меня (делать им, видно, нечего), это дурацкое отравление выглядело совершенно нелепо. Газ — это не по-бандитски. Куда проще огреть меня чем-то по голове или сбить машиной… Господи, спаси! «Сплошная чепуха и неразбериха, — пожаловалась я. — К тому же, если это все-таки бандиты, логичнее было бы сначала побеседовать со мной, если их интересует пакетик, который вез Сережа, а меня просто берут и травят газом. Выходит, убийцы Сережи обо мне понятия не имеют. А кто же тогда спешит со мной разделаться? И по какой причине? Что же я умудрилась узнать такое, о чем знать не должна? Гадай теперь, где и что?»
Тут я подумала о Мише. Парень он неплохой, но его появление и дальнейшие действия рождали в душе беспокойство. Он служит в милиции и, по моему мнению, должен был уговорить меня отправиться к следователю, а не затевать эту игру в сыщики. Я еще немного поразмышляла. Конечно, он блондин, красавец и мне нравится, и ничего подозрительного я в нем до сих пор не усмотрела, но… К примеру, Алька моя лучшая подруга, однако много чего от меня утаила, да еще в дорогу отправила с неведомой целью. Верь людям после этого… Но на дачу Алька точно приезжала… Вопрос: на свидание или были у нее другие планы, о которых мне опять же ничего не известно. Ко всему прочему, ее любовник, я имею в виду Александра Георгиевича, тоже мог соврать, а на самом деле все-таки был с Алькой в среду на даче.
Я взглянула на часы и пошла искать телефон-автомат. Мишу застала дома.
— Слушай, ты не узнал, чем занимался в среду Алькин приятель — Самохин Александр Георгиевич? В самом деле торчал на работе или отлучался?
— Займусь, — ответил Миша, и мы вновь простились до трех часов, а я вернулась на скамейку и еще немного посидела. Сомнения меня не оставили, их даже прибавилось. В конце концов я решила нанести визит в некое учреждение, где, если он тот, за кого себя выдает, трудится Михаил.
— Время самое подходящее, — сказала я себе и отправилась туда.
Учреждение встретило меня внушительной вывеской, серыми стенами, высоченными потолками и общим духом какой-то неприютности — обычное впечатление от всех казенных помещений. Из холла лучами расходились коридоры, а за высокой стойкой сидел дежурный и, судя по всему, скучал. Трое мужчин стояли возле доски объявлений, на которой скотчем была приклеена газета, и что-то громко обсуждали. Взглянув на эту газету, я заинтересовалась и подошла ближе. Газета была губернская, на первой странице броский заголовок и фотография: двое мужчин, выглядевших очень решительно. Михаила я узнала сразу, хотя фотография похвастать качеством не могла. Я быстро прочитала заметку и устыдилась своих недавних черных мыслей.
— Орел! — проронил мой сосед слева. — А Мишка-то… Рэмбо, да и только…
— Нет, этот, с хвостом, который все кулаками машет…
— С мужиков причитается, — хмыкнул один из них.
— Мишка на больничном.
— А чего с ним?
— Простуда.
— Да ерунда это… с братом его что-то случилось…
Тут, совершенно некстати, дежурный обратил на меня внимание, приподнялся и спросил:
— Девушка, что вы хотели?
Я хотела убедиться, что Михаил — тот человек, за которого себя выдает. Читай я губернские газеты, тащиться бы сюда не пришлось. Но газеты я никогда не читала.
— Я хотела бы поговорить с Михаилом Алексеевичем Корниловым. Могу я его увидеть?
— А вы по какому вопросу?
— У меня к нему личное дело.
— По личному делу надо обращаться в другое место, — наставительно заметил дежурный, я с сожалением посмотрела на него и вышла на улицу.
Вроде бы я должна была успокоиться, но что-то внутри томило, и беспокойство не отпускало. Домой я отправилась пешком и всю дорогу пыталась понять причины этого самого томления. До причин не докопалась, зато нагуляла отменный аппетит. Приготовила себе обед, тут и Миша подъехал и составил мне компанию. «Все-таки он очень симпатичный, — призналась я себе. — Оттого и беспокойство». С симпатичными мне всегда не везло. Вечно с ними что-нибудь не так. Один оказался злостным алиментщиком, другой выдавал себя за капитана дальнего плавания, а в действительности с трудом закончил среднюю школу и работал грузчиком, третий просто был женат уже лет пять до встречи со мной, а четвертый… про этого даже вспоминать не хотелось. Конечно, положительных мужчин в моей жизни было больше, слов нет, но среди них — ни одного симпатичного. И вот… Конечно, работа у Миши нервная, дома бывает редко, но зримые достоинства перевешивали возможные неудобства, по крайней мере, пока. А у меня полно знакомых, среди них есть влиятельные люди, человека с Мишиными данными непременно заметят. Я разлила чай и спросила:
— Как семья отнеслась к твоему расследованию или ты все держишь в секрете?
— Ты имеешь в виду маму?
— Да… то есть… я имела в виду… жену, детей?
— Я не женат.
Я с заметным облегчением вздохнула и поинтересовалась:
— Почему?
— Так сразу и не объяснишь. Работа, дома бываю редко, вызвать могут в любую минуту. Не каждая женщина это выдержит.
— Но в милиции тоже работают женщины, — хитро предположила я.
— Ну уж нет, — засмеялся Миша. — Только милиционерши в доме мне и не хватало…
Я тоже вежливо хохотнула, и мы стали пить чай.
— Узнал что-нибудь о Самохине? — спросила я.
— На первый взгляд все, как он тебе и рассказал: весь день был в банке, по крайней мере, несколько служащих это подтверждают. С большим усердием, кстати сказать. А вот один из водителей видел, как в 10.30 Самохин уселся в свой «Форд» и покинул стоянку. Во сколько тот вернулся, не знает: уехал почти вслед за ним, но в 14.30, когда привез шефа с обеда, «Форд» уже был на своем месте. Уборщица видела Самохина в коридоре что-то около двенадцати, точно не помнит. Говорит, выглядел сердитым.
— Выходит, банк он все-таки покидал и где-то между — 10.30 и 12.00 дня вполне мог съездить на дачу.
— Вполне, — кивнул Миша. — Но это надо доказать.
— Не могу понять, почему он лжет. Чего проще, рассказать все, как есть…
— Однако сама ты так не поступила, — заметил Миша. — Я имею в виду в милицию не пошла и об убийстве не рассказала.
Я покраснела, устыдилась и задумалась.
— Ты же знаешь, я не просто так… — сказала я через несколько минут. — У меня были причины.
— Причины могли быть и у него, — вздохнул Миша.
— Какие?
— Первая: он не хотел, чтобы кто-то узнал, что он встречался с замужней женщиной.
— Но я это и так знала, какой же смысл врать мне?
— Ты могла рассказать об этом в милиции, в огласке он, безусловно, не заинтересован. Еще одна причина: он мог увидеть что-то такое, чего видеть не должен, или они с твоей подругой поссорились, и он испугался, что в милиции решат: у него был повод от нее избавиться…
— Ты думаешь, он… избавился? — испугалась я.
— Не знаю, Таня. Все в этом деле чрезвычайно запутано. Любовники, какие-то странные стечения обстоятельств…
— Значит, ты допускаешь мысль, что в исчезновении Альки может быть виноват Самохин?
— Честно говоря, не допускаю. Она скорее всего сбежала. Все сходится: Сережа вез нечто ценное, допустим деньги, ему требовалась помощь, и он обратился к твоей подруге. Деньги он передал ей…
— Когда? — нахмурилась я.
— Они могли сто раз встретиться до твоего появления на дороге…
— А зачем им понадобилась я?
— Не знаю. Самохин мог в самом деле отправиться на дачу и что-то там увидеть. Это его напугало, и он решил молчать.
— Что такого он мог увидеть? — разволновалась я еще больше и сама себе ответила: — Хозяева денег выследили Альку и разделались с ней, а он был свидетелем?
— Почему бы нет?
— Не знаю почему, но мне это кажется не правдоподобным. А что, если они поссорились, он ее толкнул, она упала… — говорить дальше мне не хотелось.
Миша вздохнул.
— В любом случае Самохина не следует упускать из виду.
Тут он взглянул на часы и поднялся из-за стола.
— Ты куда? — спросила я.
— Хочу кое к кому из Сережиных друзей заглянуть. Вдруг кто-то что-то знает…
Я подумала и решилась:
— Миша, я об этой фирме узнавала, той, где работал Сережа. По-моему, это бандитская лавочка.
— По-моему, тоже, — опять вздохнул он. — Я тоже узнавал. Сегодня. А надо бы два года назад, когда он туда устроился. Ведь ныло сердце: что-то больно жирно живет младший, нет бы с ним поговорить, людей поспрашивать, а у меня все времени не было. Труженик хренов, родного брата просмотрел. — Миша закусил губу и отвернулся, а я взяла его за руку.
— Ты не виноват. Он взрослый парень и свой выбор сделал сам. Извини, но вряд ли бы он послушал твои советы.
— Как знать… а вдруг… был бы жив.
— Можно, я поеду с тобой? — спросила я.
— Конечно. Только боюсь, тебе будет скучно, следствие вовсе не такое интересное занятие, как показывают в кино.
Это меня не остановило, и мы отправились к друзьям Сережи.
Ничего существенного сообщить они не могли: то ли не хотели, то ли в самом деле не знали. Миша хмурился и, чувствовалось, очень переживал. Те сведения, что у нас имелись, вроде бы никуда не вели, и как продолжать следствие, лично мне в ум не шло.
Мы подъехали к моему подъезду.
— Ты когда выйдешь с больничного? — не к месту брякнула я. Миша посмотрел удивленно, а я смутилась. Удивляться, конечно, было чему: про то, что он на больничном, Миша не говорил. — Я сегодня была у тебя на работе, — призналась я.
— Зачем?
— Хотела убедиться, что ты действительно работаешь в милиции.
— Убедилась? — спросил он.
— Убедилась. И газету видела… Извини.
— Не извиняйся. Правильно поступила. Когда речь идет об убийстве, лучше перестраховаться. Я тебя прекрасно понимаю…
— Извини, — повторила я, потому что чувствовала себя крайне неловко, а Миша мне нравился, и теперь стало ясно: подозревать его было глупо.
— Ты где ночевать будешь? — поинтересовался он.
— Дома.
— Может, не стоит?
— Судя по сегодняшней ночи, у знакомых тоже небезопасно. Так что уж лучше дома.
Он помолчал и нерешительно предложил:
— Хочешь, я останусь у тебя?
— Как это? — растерялась я.
— Я не в том смысле. — Он покачал головой, я засмеялась, а вслед за мной и он. — Предлагаю услуги охранника.
— Спасибо, — ответила я и поняла, что рядом с Мишей в своей квартире, где одна комната и постель тоже одна, буду чувствовать себя неловко. Об этом я и сказала.
— Устроюсь на полу, — улыбнулся он и посмотрел на меня по-особенному.
Я сразу же запаниковала, потому что не относила себя к категории женщин, для которых ночевка под одной крышей с мужчиной ровным счетом ничего не значила. Я существо романтическое, а рядом с таким парнем, как Миша, могу вовсе потерять голову, и что из этого выйдет, ведомо одному Господу. Миша, не считая его недавнего взгляда, от которого я стала ерзать, интереса ко мне как к женщине не проявлял, а я не только романтична, но и обидчива, и если выяснится, что о высоких чувствах речь не идет, а просто два одиночества потянулись навстречу друг другу всего на одну ночь, то это открытие больно поранит мою нежную душу. Я всегда оберегала ее, поэтому решительно ответила:
— Надеюсь, что охрана мне не понадобится.
Тут он взял меня за руку и, заглядывая в глаза, произнес:
— Просто я хочу быть спокоен за тебя.
Я еще раз сказала:
— Спасибо. — И выпорхнула из машины, как говорится, подальше от греха.
Беда с этими блондинами: то они тебя вроде бы вовсе не замечают, то такими взглядами одарят… Я заспешила в родное жилище, помахав Мише на прощание рукой.
Жилище показалось мне каким-то неуютным. Подушки на полу, мебели нет… Что мужчина может подумать, увидев все это? Что я ненормальная, вот что. И правильно: ненормальная и есть.
— Куплю диван, — пообещала я себе и вроде бы успокоилась, взяла книгу и устроилась у окна на ворохе подушек, но не читала, а больше смотрела в стену. Обои цвета сугроба напоминали об Альке. Где-то она сейчас?
Мне что-то снилось, сбивчивое, непонятное и почему-то страшное. Я открыла глаза, фонарь под окном отбрасывал на потолок светлые блики. Я перевела взгляд на часы: половина первого. Вот черт, угораздило проснуться… Прикрыла веки и стала считать до ста. Совершенно напрасно я отказалась от охраны. В огромной комнате жутко, странные тени в углах и фонарь этот дурацкий… В изголовье кто-то стоит, я сжалась под одеялом, потом высунула голову и со страхом огляделась: никого. Надо кровать переставить к стене. Завтра же займусь этим.
— Никого тут нет, — заявила я громко и начала стучать зубами. Кто-то точно был… Я рывком вскочила, зажгла свет, прошлась по квартире… Алька… — Это ты? — спросила я шепотом. В жизни не поверила бы, что способна на такое. — Это ты? Если ты, дай знак… урони что-нибудь.
Я затравленно огляделась, точно ожидая, что стены в эту секунду рухнут. Стены устояли. И ничего не упало, честно говоря, падать у меня нечему, если только я сама не грохнусь с кровати.
Я стала думать об Альке. Зачем она затеяла это дурацкое переодевание, понять трудно, но в то, что она желала мне зла, поверить я не могла. Беда с подружкой случилась, сейчас мне это было совершенно ясно. Говорят, души бродят по земле до сорокового дня. Может, и вправду Алька рядом, хочет что-то сказать? Я заревела, сунув голову под подушку и подтянув ноги к самому подбородку. Что, если позвонить Мише? Будить человека среди ночи из-за глупых страхов? Можно позвонить маме. И перепугать ее до смерти. Нет, завтра я честно скажу Мише: охрана мне очень даже нужна… Мысли стали путаными, я выбралась из-под подушки и даже раскуталась: в комнате было жарко.
Я вроде бы уснула и проснулась от чьих-то шагов, кто-то прошел совсем рядом. «Чепуха, — твердо напомнила я себе. — Сама себя пугаю…» Когда ж эта ночь кончится? Кто-то стоял в изголовье и смотрел мне в лицо… Кто тут может стоять? Не открывай глаза… Спи… скоро рассвет, а когда светло — не страшно.
Лежать больше не было никакой возможности, я перевернулась на другой бок, приоткрыла веки и дико взвыла, увидев в свете фонаря протянутую ко мне руку. Вскочила на четвереньки, чувствуя, что схожу с ума: рядом с постелью кто-то стоял, фигура отчетливо виднелась на фоне окна.
— Тихо, — приказал мужской голос, и сильная ладонь стиснула мне рот.
Я дернулась, попробовала придать своему телу более удобную позу, но тут же об этом забыла. Рядом возникла еще одна фигура, зловеще прошипела:
— Она весь дом на ноги поднимет. — Челюсть мою на мгновение оставили в покое и тут же сунули под нос тряпку, пропитанную какой-то дрянью.
«Охранник ей не нужен… дура», — успела подумать я и отключилась.
Я пела на английском языке, что-то из репертуара Фреди Меркьюри, старательно выводила куплет за куплетом и особо усердствовала в припеве. Песня кончилась, и я вроде бы очнулась. Однако признаки жизни подавать не спешила. Лежала и пыталась сообразить, что происходит, то есть что уже произошло и чего еще следует ждать от жизни? Ночные гости не призраки, это мне стало ясно сразу. Теперь я жалела об этом, неизвестно, что хуже: призраки или самые что ни на есть злодейские злодеи. Знать бы, кто они и чего им надо, смогла бы в меру сил подготовиться к разговору, если таковой последует. А вдруг они вовсе не захотят разговаривать — укокошат, и вся недолга. Хотя, укокошить могли и в родной постели…