Тут я затосковала: как объяснить что? То есть в каких выражениях? Мы едва знакомы, а человек будет рыться в моем белье.
— Сейчас еще довольно рано, — пролепетала я. — На улице почти никого. Может, ты дашь мне что-нибудь из своих вещей и поедем вместе? Если честно, оставаться одной не хочется.
Миша выдал мне шорты и футболку, которая вполне могла сойти за платье, если бы плечи не свисали к локтям, с шортами тоже были проблемы, я рассердилась и даже топнула ногой. Ничего из Мишиной обуви мне подойти не могло, и я осталась босой.
Тут в комнате появился сам хозяин, он успел побриться, переодеться и выглядел так, что у меня засосало под ложечкой. Посмотрел на меня, поначалу улыбнулся, а потом стал смеяться. Это показалось обидным, и я нахмурилась.
— Сколько тебе лет? — спросил он, когда ему надоело смеяться.
Я хотела соврать, но вовремя опомнилась: скорее всего мой возраст ему известен, к тому же врать некрасиво, и я сказала правду. Миша вроде бы удивился.
— Надо же, а выглядишь выпускницей детского сада, — хохотнул он.
— Грех смеяться над женщиной, когда она и так чувствует себя бесконечно несчастной… — заметила я.
Миша подошел, обнял меня, после чего минут пять мы увлеченно целовались. Руки его оказались под футболкой, а я забеспокоилась: хоть и был он самым настоящим блондином, но это вовсе не означало, что… в общем, надо выметаться отсюда.
— Едем, — прошептала я, — пока народ не высыпал на улицы.
Я осталась в машине, а Миша поднялся в квартиру, пообещав, что откроет замок. Вернулся он через пару минут.
— Открыл? — удивилась я.
— Дверь не заперта…
«Вот свиньи, — разозлилась я на ночных гостей. — У меня ж там деньги… а вдруг они их свистнули?» Мысли эти я вслух не высказала, но в квартиру заспешила. Воспользовавшись тем, что мне надо переодеться, отправила Мишу в кухню, а сама пошарила за ковром, извлекла кошелек и заглянула в него. Порадовалась на свои денежки и назад спрятала. После чего надела нежно-салатовое платье, которое шло мне необыкновенно, и расчесалась. Пока я занималась всем этим, думала о ночных гостях, в связи с чем у меня возникла масса вопросов, но они мгновенно вылетели из головы, как только я оказалась в кухне, потому что Миша, сидя на подоконнике, сказал, глядя на меня:
— Ты очень красивая.
Я страшно обрадовалась и спросила:
— Правда? — хотя сама прекрасно знала, что правда, поскольку минуту назад смотрела на себя в зеркало.
— Правда, — кивнул он и вроде бы загрустил или задумался.
Я подошла поближе, поправила волосы и решила разговор на тему моей красоты не продолжать. Я где-то слышала, что скромность украшает женщину.
— Как ты думаешь, почему они отпустили меня? — спросила я, нахмурившись.
Миша усмехнулся:
— Ты рассказала им о покушении на твою жизнь?
— Рассказала.
— Значит, будут приглядывать за тобой, надеясь через тебя выйти на Сережиных убийц. Слышала об охоте с подсадной уткой?
— Утка — это я? — Быть какой-то там уткой мне совершенно не хотелось, но, судя по всему, поинтересоваться моим мнением никто не удосужился.
— Боюсь, что ты. И меня это очень беспокоит. — Миша спрыгнул с подоконника, обнял меня и погладил по плечу. — Мы должны быть очень осторожными. Кто-то увел у этих типов деньги, судя по всему, большие…
— Алмазы, — уточнила я.
— Что? — не понял Миша.
— Алмазы. Сережа вез алмазы, из-за них его и убили. Я сама слышала, как тот тип, который не хотел, чтобы я увидела его лицо, говорил об алмазах. Причем Сережа перевозил их не в первый раз. Они считают, что он кому-то проговорился об этом и… Я им сказала, что Сережа был знаком с моей подругой…
— И про то, что он уговаривал ее в чем-то помочь и обещал за это большие деньги?
Я задумалась.
— Не помню. Вроде бы об этом не говорила… Они так много спрашивали, а я так перепугалась, что у меня в голове все спуталось.
— Постарайся вспомнить, — попросил он.
— Это что, очень важно?
— Они могут решить, что ты причастна к исчезновению алмазов, если Сережа хотел их украсть и просил твою подругу о помощи. Подруга сама отказалась, но послала тебя…
Я испугалась и, кажется, даже побледнела:
— Господи, но почему? Я в этой истории совершенно ни при чем. Надо было держать язык за зубами, а я так боялась, что они сломают мне пальцы, и все болтала и болтала, мало что соображая. И вот, пожалуйста…
— Не бойся, — попросил Миша и принялся успокаивать меня самым действенным способом: стал целовать.
Я охотно отвечала и тут некстати вспомнила, что меня так занимало, пока я переодевалась.
— Миша, я вот все думала: чем Алька должна была ему помочь?
Он пожал плечами, нахмурился, незаметно отстраняясь от меня, и опять пожал плечами.
— Хотел передать ей алмазы, — высказал он предположение.
Это меня удивило:
— Передать и что? Самому ехать к хозяевам и объяснять, что они потерялись по дороге?
— Да… глупость получается. Если он хотел их украсть, выход один: исчезнуть. Предположим, алмазов там на крупную сумму, он надеялся сбыть их и устроиться где-то за границей. Для начала в ближнем зарубежье…
— А зачем ему Алька? — напомнила я.
— Может, он просто хотел, чтобы она уехала с ним. Обещал большие деньги, надеясь, что она оставит мужа, работу и привычную жизнь…
— Такое тоже приходило мне в голову… и все же чем-то она должна была помочь ему. Видишь ли, он высматривал меня на дороге, не меня, конечно, а машину. Я еще тогда об этом подумала…
— Но ведь он не мог знать, что у тебя машина сломается.
— Но он знал, что я поеду по этой дороге… Какой-то план у них был. Алька не захотела в нем участвовать и послала меня, Сережа увидел ее машину, остановился, понял, что Алька передумала, но решил каким-то образом использовать меня…
Миша заходил по кухне кругами.
— Как можно использовать человека в такой ситуации? — размышляла я вслух. — Допустим, он увидел машину и решил спрятать в ней алмазы, но это не объясняет, каким образом он собирался оправдываться перед хозяевами, — напомнила я.
— Какой-то план у него был, — почесав переносицу, сказал Миша. — По крайней мере, затевая все это, он надеялся выкрутиться. Но тут появилась неведомая «Тойота», спутала все карты, и он погиб.
— Ты узнал, кто эти убитые в джипе?
— Так, мелкая шпана, ничем не примечательные, никаких связей, никакой зацепки…
— Жаль, я надеялась, хоть они нас выведут на кого-то.
— Не беспокойся, в конце концов мы этот клубок распутаем. Давай прикинем, что у нас есть: Сережа везет алмазы и решает их присвоить, для этого использует «Ауди». Была у него возможность что-то в ней спрятать?
— Была, — с готовностью кивнула я.
— Появляется «Тойота», Сережа погиб, но, если мы правы и алмазы он успел перепрятать, убийцы их не получили. Угнали «Опель», разобрали до гайки и ничегошеньки не нашли. После этого заинтересовались тобой и заманили тебя в парк…
— А дальше чепуха, — вздохнула я. — Они меня хотели убить, что очень глупо, если им действительно нужны алмазы.
— Да… Что ж, с этим пока подождем, вернемся к «Ауди». Ты ставишь ее в гараж и получаешь записку от подруги. Кстати, записку написала она — это подтвердилось, перегоняешь машину к офису, и ее оттуда забирают. Спрашивается, кто? Тот, кто знал, что алмазы там, то есть твоя подруга. После чего сама она исчезает.
Я-то знала: Альке нет нужды исчезать, никаких алмазов в машине не было, они к тому моменту перекочевали в совершенно другое место, но говорить об этом Мише я, разумеется, не стала: он мент, и подобная откровенность могла выйти мне боком.
— Все вроде бы складно, — придав себе задумчивый вид, кивнула я. — Только я хорошо знаю Альку: не тот она человек, чтобы бежать сломя голову на край света, даже и с алмазами в машине. Да и зачем они ей, скажи на милость? В деньгах она не нуждалась, тратила, сколько хотела. В алмазах я, конечно, не разбираюсь, но, по-моему, с ними полно хлопот, прежде чем они превратятся в деньги. Нет, насчет Альки ты заблуждаешься.
— Могла возникнуть ситуация, когда ей просто нельзя было оставаться в городе, — предположил он.
— Она нашла бы способ связаться со мной. У меня ее сотовый, чего ж проще, позвонить и сказать: не суетитесь, ребята, я жива, но домой не спешу. Хотя бежать куда-либо вообще не в ее натуре. Любую проблему она стала бы решать здесь.
— Ты считаешь, что ее нет в живых? — жестко спросил Миша, а я поежилась, хоть и высказал он мысль, с которой я подсознательно уже смирилась.
— Боюсь, что по-другому просто не получается, — уклончиво ответила я. — Записка могла быть написана в среду, ты видишь, что у меня здесь творится. Когда я ее обнаружила, она валялась под столом, вопрос: как долго? Однако, кто-то машину со стоянки забрал. Кто? Кто-то, тоже знавший об алмазах?
— Что ж, о них знал весь город? — разозлился Миша.
— У Сережи могли быть еще сообщники…
— Да, сплошная путаница, и концы с концами не сходятся. Это убеждает меня в том, что в деле есть некто третий, не хозяева алмазов и не их похитители… Стоп, а если Сережа перед смертью сказал, где они?
— Да ничего он не успел сказать. Все длилось минуту, не больше. Эти типы просто выволокли его из машины и застрелили… Извини, — опомнилась я.
Миша долго молчал.
— По крайней мере еще у одного человека был повод забрать «Ауди» со стоянки.
— У кого? — заинтересовалась я.
— У предполагаемого убийцы твоей подруги. Расчет прост: запутать следствие. Записка, взятая со стоянки машина, получается, что в четверг твоя подруга была еще жива.
— А на самом деле?
— Когда ее видели в последний раз?
— В среду, в восемь утра, она собиралась ехать на фабрику, на самом деле она туда не собиралась, но именно это сказала мужу. Они вместе позавтракали, и она уехала, а он к девяти отправился на работу.
— А на чем она собиралась ехать на дачу? На твоей машине?
— Нет, конечно. Она же ехала с Самохиным.
— Но он утверждает, что их встреча не состоялась, а соседи видели на даче открытые окна. На чем-то она туда добралась?
— На такси, я думаю. Как же еще?
— Ты звонила ей на дачу, но она не отвечала, так?
— Так, — кивнула я.
— Во сколько позвонила первый раз?
— После обеда.
— Значит, что бы ни произошло на даче, это произошло до обеда. Надо всерьез браться за Самохина.
Миша решительно тряхнул головой, а я чуть было не сунулась с вопросом: что мы ищем, убийц Сережи или алмазы? Однако задать его поостереглась. Меня лично интересовала Алька, так что Мишино рвение стоило поддержать.
Если алмазы и интересовали его, то о брате он точно не забыл, в этом я смогла вскоре убедиться.
— Вот что, — сказал Миша. — Едем ко мне на работу, посмотришь кое-какие фотографии, может, среди них есть тот, кто разговаривал с тобой ночью. Пора нам знать, с кем имеем дело. — И мы поехали к нему на работу.
По дороге он неожиданно спросил меня о родителях. Я насторожилась, но отвечала вполне спокойно и даже обстоятельно.
— Родители развелись уже давно, папа живет в Красноярске, мама вышла на пенсию и сейчас на даче. Есть еще старшая сестра, замужем, — в этом месте я вроде бы струхнула, но решила не врать и продолжила с полной откровенностью, — муж у нее еврей, когда они с Леной познакомились, учились в институте, а его семья к тому времени уже уехала в Израиль. Год после окончания института они жили здесь, а потом тоже уехали.
— Давно? — равнодушно спросил Миша.
— Семь лет. — Было ясно, мои родственники его не заинтересовали. Я мысленно вздохнула с облегчением, а потом почему-то обиделась.
Миша устроил меня в кабинете, выглядевшем чрезвычайно уныло. Над столом висела репродукция картины «Ленин в Горках», выцветшая, покрытая толстым слоем пыли, я с недоумением на нее уставилась. Миша, заприметив мой взгляд, сказал виновато:
— Она мне по наследству досталась, от предшественника. Все никак не соберусь выбросить.
Я с пониманием кивнула, продолжая осторожно оглядываться. Впрочем, особенно рассматривать было нечего: стол, два стула, кресло-развалюха у окна, шкаф у стены, металлическая вешалка, желтые шторы на окнах, по-моему, грязные. Кабинет нагонял тоску успешней, чем визит к зубному врачу. Я попробовала представить себя в таком кабинете, сидящей по шесть-семь часов в день, и поежилась. Конечно, мои «сугробы» в квартире выглядят чудовищно, но вид унылых неприютных кабинетов повергает меня в ужас. Именно поэтому я не могла до сих пор подыскать себе работу по душе. Придешь, глянешь — и возвращаться в такое место уже не хочется ни за какие коврижки.
— Ты давно здесь работаешь? — спросила я, пока Миша рылся в столе.
— Пять лет, — приподняв голову, ответил он.
Я мысленно охнула, но тут же решила, что мужчины менее восприимчивы к окружающей среде и такие вещи, как интерьер, их попросту не волнуют.
Наконец он извлек фотографии и протянул их мне. С третьей на меня насмешливо взирал ночной тип. Я почему-то испугалась, руки задрожали, а я жалобно пробормотала:
— Вот этот.
Миша взял фотографию, тяжело вздохнул и заметил:
— Так я и думал…
— Что? — насторожилась я. — То есть кто это?
— Мальчик… Очень неприятный тип и очень опасный. Второго ты не видела?
— Нет. Он сидел за моей спиной, а оборачиваться мне не велели.
— Скорее всего второй не бандит, то есть бандит, конечно, по сути своей, но заботится о респектабельности. Поэтому и не показывался.
— А этот Мальчик, чем он занимается? — спросила я, решив, что о враге следует что-то знать. — И почему прозвище такое странное, он же взрослый человек?
— Черт знает… точно собаки… любят клички. А этот шутник. Один раз так пошутил над конкурентами, те до сих пор в себя прийти не могут. Смешливый такой паренек, одним словом, душа компании, вечный мальчик.
Тон, которым Миша поведал о достоинствах нового знакомого, настораживал, что-то мне этот Мальчик не пришелся по душе.
— А занимается всем помаленьку, — продолжил Михаил. — В основном рэкет, найдется парочка заказных убийств… Перечислять достоинства Мальчика — замучаешься. Плохо то, что формально перед законом он чист, яко агнец Божий, раз двадцать его задерживали и отпускали с миром.
— Обидно, — нахмурилась я, по моему мнению, отпускать такого типа не следовало.
— Теперь вот еще алмазы. Для кого-то он их перевозил и где-то брал. Очень интересно…
Мы немного помолчали. След вроде бы опять никуда не вел. Появление Мальчика меня нисколько не удивило, так как я уже знала от Витьки, что фирмой, в которой работал Сережа, фактически заправляет этот самый тип. Посылал Сережу курьером не в первый раз, лишился алмазов и, естественно, теперь ими интересуется.
— А вот кто послал ему письмо?
— Что? — не понял Миша, а я сообразила, что говорю вслух.
— Письмо, где Мальчику советовали поговорить со мной, если он хочет знать, что случилось с Сережей. Доброжелатель? Чей, интересно. Уж точно не мой. Кому выгодно, чтобы хозяева алмазов узнали, что произошло с курьером?
Миша смотрел на меня с некоторым недоумением, судя по всему, эти вопросы казались ему глупыми, но меня они занимали чрезвычайно.
— А вдруг кто-то очень хитрый наводит их на ложный след? — смогла я наконец сформулировать очень беспокоящую меня мысль.
Миша высказался по-своему:
— То есть кто-то тебя подставляет?
— Да. Ищите, мол, там, ребятки…
— И кто это может быть?
— Не знаю, но узнать очень хотелось бы.
— Что ж, разберемся… — туманно заметил он, а я продолжила думать о покушениях на мою жизнь, в которых по-прежнему не видела смысла. В дедуктивном мышлении я не сильна, происходящее казалось мне нелогичным и даже глупым.
Через полчаса мы покинули кабинет, в коридоре столкнулись с рослым и совершенно лысым мужчиной. Увидев Мишу, он обрадовался, схватил его за руку и спросил:
— Выздоровел?
— Нет, — хмуро отозвался тот, игнорируя счастливую улыбку здоровяка.
— Жаль… мы тут зашились совсем, то есть хоть плюнь на все и иди в буфет…
— Вот и иди, — посоветовал Миша.
— Не могу, мне зарплату платят… Сергеич про тебя спрашивал, ждет не дождется, когда появишься. Говорит, такому здоровому мужику на хворобы грех жаловаться.
— А я не здоровый, я на больничном, — проворчал Миша и потянул меня за локоть дальше по коридору.
— Наверное, много приходится работать? — опечалилась я уже в машине.
— Да, немало. Бывает, и выходные прихватишь, для личной жизни времени не остается. Но работу свою я люблю, — пояснил он, а я задумалась: это он меня подготавливает, что ли? — Правда, сейчас меня интересует только одно: убийство брата. Может, нехорошо это, эгоистично и все такое, но что есть, то есть.
Что ответить на это, я не знала, и ехали мы молча, пока я не сообразила спросить:
— Куда мы теперь?
— Ко мне домой. Побудешь там, это безопаснее. А я попробую разобраться с Самохиным. Есть у меня предчувствие, что он в этом деле увяз по самые уши.
Я хотела напроситься с ним, но передумала. Толку от меня немного, а надоедать людям — не в моих правилах. Посижу в квартире, когда-нибудь он в нее вернется, а в свою мне сейчас не хочется: принесет, не дай бог, нелегкая еще какого-нибудь Мальчика, не каждый визит можно пережить.
Миша проявил обо мне трогательную заботу, велел чувствовать себя как дома и располагаться с удобствами, после чего уехал. А я стала думать, чем себя занять. Покопалась в книжном шкафу, взяла «Госпожу Бовари» и устроилась на диване, у меня всегда наблюдалось тяготение к классике. Однако нормального чтения не получалось, я забывала переворачивать страницы и пялилась в потолок. Одолевали сомнения: несуразность происходящего сильно меня беспокоила. То, что Миша этой несуразности как бы не замечает, рождало в душе тревогу: может, от пережитых волнений в мозгу у меня что-то сдвинулось, и я ищу черную кошку в темной комнате, где этой кошки вовсе нет?