— Так ведь обидно, Паша, — промычала Анька.
— Она первая начала, — еще громче заревела я.
Пашка взглянул на меня и присвистнул:
— Мама моя…
А я испугалась:
— Что? — И метнулась к зеркалу. Под левым глазом красовался синяк. Тут я заревела по-настоящему. — Негодяйка… ах, какая негодяйка! О господи, я сейчас умру…
Вернувшийся Димка кинулся к Аньке.
— Убить тебя, что ли?
— Да… убить… посмотри, как она меня разуделала. — Анька убрала от лица руки: мой маникюр не подвел. — Как я теперь на работу пойду? Я что, шлюха какая, с расцарапанной физиономией ходить?.. Пашка, убирай свою стерву отсюда, пока я ее не покалечила.
Димка ухватил за плечи Аньку, сдерживая ее боевой дух, а я повернулась к Пашке и рявкнула:
— Все ты, мерзавец! Развел гарем, бабник проклятый.
— Ты слышишь, что она болтает? — испугалась Анька, прижимаясь к возлюбленному, Пашка хотел что-то сказать, но я прорычала:
— Не смей меня перебивать! — и кое-что прибавила, буквально в пяти-шести предложениях. Анька осела на стул и открыла рот, Димка попытался собрать глаза в пучок, плюнул и распустил их в разные стороны, Пашка жалобно икнул, а когда я закончила, заявил:
— Я все понял, честно. Шаг вправо, шаг влево приравнивается к побегу со всеми вытекающими последствиями. Мне ведь когда ласково-то скажут, я сразу вникаю. Вот как сейчас.
— Шут гороховый и мерзавец, — отрезала я и пошла в комнату: — Посмей еще раз ко мне подойти.
Анька немного поскулила и стала по телефону отпрашиваться с работы. Пашка оделся, с гнусной ухмылкой поглядывая на меня, потом встал в дверях и громко возвестил:
— Леди, сидеть тихо. Военные действия без сигнала не затевать, из своих комнат не выходить.
— Устроите свару, вернусь и обоим надаю по шеям, — присовокупил Димка.
— Обеим, — машинально поправила я.
— Шибко грамотная, да? — съязвил Востроглазый. Я презрительно отвернулась. — В общем, я предупредил. Разбираться, кто там чего начал, не буду, всыплю обоим или обеим, так что вы на свои задницы неделю не сядете.
— Точно, — кивнул Пашка, и они наконец-то удалились.
Я еще раз посмотрела на себя в зеркало, поплакала, убрала постель и прилегла поверх одеяла в полном отчаянии. Как коротать день, в ум не шло: ни книг, ни телевизора, чужая квартира, хозяйка чокнутая, да еще синяк под глазом. У меня никогда синяков не водилось, и вот пожалуйста. Стоило связаться с каким-то придурком…
Я вытерла слезы, шмыгнула носом и попыталась сосредоточиться на Пашкиных положительных качествах. Их было немного, но они перевешивали все остальные. «Не зря мне нравились блондины, — кому-то пожаловалась я. — Пашка не блондин, и вот… Хотя он не брюнет и даже не шатен, и вообще какой-то серо-буро-малиновый. Впрочем, с блондинами тоже одна морока, один оказался жуликом, а второй и того хуже. Ну их, в самом деле!»
Дверь спальни приоткрылась, на пороге, скрестив на груди руки, стояла Анька. Она кашлянула и спросила:
— Ты знаешь, зачем они мента ищут? Что там за сокровища?
— У Димки спроси, — не глядя на нее, ответила я.
— Скажет он, как же… любит голову морочить всякими секретами.
— Мне Пашка говорить не велел. Грозился голову оторвать.
— Откуда он узнает? Я же болтать не стану… Чего в той машине было?
— Алмазы, — ответила я.
— Да ну… Честно?
Анька прошла и плюхнулась на кровать.
— Чего я тебе врать буду? — обиделась я. — Точно алмазы, сама слышала…
В последующие три часа мы выпили два чайника чая, полбутылки мартини, съели весь салат, попытались избавить меня от синяка, а Аньку от царапин и успели стать закадычными подругами.
Вечером, когда Пашка с Димкой вернулись, мы сидели в ванне, брызгая мыльной пеной, сравнивали впечатления от проведенной ночи и достоинства мужчин. Вошедший в ванную Пашка, выкатил глаза, повращал ими немного, после чего стрелой вылетел вон, потому что мы визжали и брызгались.
— Дима, ты в бабах что-нибудь понимаешь? — ошалело вопросил он.
— А чего в них понимать? Дуры и есть дуры.
Мы с Аней приготовили на скорую руку ужин, весело порхали по кухне и обращались друг к другу исключительно «Анюта» и «Танюша». Мужики хмурились, смотрели настороженно, точно ожидали подвоха. В конце концов все устроились за столом, и я спросила:
— В квартире был?
— Был, — кивнул Пашка.
— Ну и что?
— Позвонил, как звонил мент, дверь открыл парень, ростом с меня, волосы светлые, глаза голубые, подбородок с ямочкой. Красавчик. Такому только «Жиллетт» рекламировать или туалетную воду. Ну, он малость удивился, а я наплел про дымоход. В квартиру он меня не пустил, сказал, что зашел в гости, хозяйка в магазине, пускать никого не велено. Я выдал несколько слов и пошел к соседям. Паренек наблюдал и беспокоился.
— Как, говоришь, он выглядит? — растерялась я.
Пашка повторил, потом замер на мгновение, открыв рот, и добавил:
— Ё-мое!
— Чего? — нахмурился Димка.
— Это же Сережа, — развела я руками. — Тот, которого убили в лесу.
— Как так убили, если он жив-здоров? — удивился Димка.
— Откуда мне знать?
— Слушай, может, у мента еще брат есть? — выдал он свежую идею.
— Не чуди, — отмахнулся Пашка, сосредоточенно глядя на пустую стену напротив. — Ну-ка, детка, расскажи еще раз, как пристрелили ментовского брата.
Слегка нервничая, я рассказала.
Пашке этого показалось мало, и он решил разыграть сцену в лицах. Стулья изображали кусты, я — саму себя, Димка — Мишу, а Анюта — Сережу. Пашка никого не изображал, стоял рядом со мной, наблюдал и хмурился.
— Долго еще дурака валять прикажешь? — не выдержал Димка.
— Класс, — заявил Пашка, а мы переглянулись, раздумывая, к чему он это: к убийству или к нашим актерским способностям. — Классную аферу затеяли мужики, — наконец-то выговорил Пашка, сел на стул и стал хохотать, как сумасшедший, а мы начали злиться.
— Павлик, я тебя умоляю, — сурово заявил Димка. — Перестань вести себя как придурок и объясни, что за афера и почему мертвый брат мента вдруг ожил?
— Да он и не умирал, — хохотнул Пашка. — Мужики спектакль разыграли исключительно для нее, — ткнул он в меня пальцем. — Лапочка услышала выстрел, увидела, как парень упал. Так? Только кто сказал, что его застрелили?
Димка в очередной раз попробовал собрать глаза в пучок, Анька сидела, открыв рот, и вроде бы не дышала, а я так просто махнула рукой, решив не ломать голову и дождаться, когда Пашке надоест хохотать и он нам, бестолковым, все объяснит.
— Павлик, — прекратив мучить свои глаза, попросил Димка. — Я мало спал ночью, я много бегал днем, и я туго соображаю под вечер. Будь другом, объясни, что ты имеешь в виду.
Пашка перестал смеяться, вздохнул, потом покрутил головушкой и начал вправлять нам мозги:
— Слушайте, слабоумные, и учитесь у гениев, это я не себя имею в виду, а подлюгу мента или его брата, не знаю, кому первому в голову пришла такая потрясная идея. Серега перевозил алмазы, тихо, мирно и без особых проблем. Едет себе паренек с небольшим пакетиком, спрятанным где-то в машине. Однажды ему надоело ездить просто так, и он мудро рассудил, что алмазы могут пригодиться ему самому. Однако просто украсть — значит лишиться глупой головы. Мальчик — мужик серьезный, таких шуток не потерпит, достанет из-под земли. Чтобы Мальчик землю не рыл, Сереге лучше всего умереть. Но и умереть надо так, чтобы смерть не вызывала сомнений. Вот так и явился миру гениальный замысел. Серега знакомится в казино с ребятами, они на мели и чужаки в этом городе, предлагает им войти в долю, и те соглашаются. Серега едет из Нижнего, «Тойота» с братцем и ребятами пристраивается следом, им позарез нужен свидетель. Тогда Серега подбирает на дороге вот эту деточку, везет ее на лесную полянку, выводит погулять, а когда деточка отошла на приличное расстояние, появляется «Тойота», Серега кричит: «Таня, беги!» — и перед Таней разыгрывают спектакль. После чего, немного погоняв ее по лесу и напугав как следует, отправляются восвояси на двух машинах. Девочка, по замыслу, должна броситься в милицию. Начнется следствие, в газете появится статья «Убийство на дороге» с душераздирающими подробностями, вышедшими из уст счастливо спасшейся от убийц красавицы, а Мальчик останется с носом. Серега погиб, машина исчезла, а убийц искать — замучаешься: ребяток к тому моменту уже пристрелили, а на мента, да еще брата его убиенного, кто же подумает. Он ведь честный и герой. Гениально. Одно плохо: гении не учли, кто им попался на дороге. — В этом месте все посмотрели на меня, а я насторожилась. — Хочешь, чтобы жизнь пошла кувырком, посади ее в машину, — вздохнул Пашка. — Это я по себе знаю. Деточка в милицию позвонила, но имя свое не назвала и сама к ментам не пошла. Братьям пришлось составлять Мальчику письмо. Потом выяснилось, что в тот день пропала еще и ее подруга, и все так перепуталось, что теперь сам черт не разберет…
Тут я решила вмешаться:
— Может, план гениальный, но, если все обстояло так, как ты говоришь, непонятно, чего они здесь мыкаются, алмазы ведь у них, и им давно пора отдохнуть за границей, турпутевки они уже заказали.
— Думаю, младший брат малость перемудрил, — усмехнулся Пашка. — Не захотел делиться. Для этого ему и понадобилась твоя подруга. Он думал отдать ей алмазы, разыграть спектакль с убийством и оставить мента в дураках. Но твоя Алька отказалась, чем очень огорчила Серегу. Ехал он по дороге, присматривал свидетеля своей будущей гибели и вдруг — неожиданная радость: машина любовницы на обочине. Как свидетель ты сойдешь не хуже любой другой, но главное — машина. Алмазы можно спрятать в ней, никого не посвящая в свою тайну. Потом по старой памяти зайти к подружке и прихватить алмазики. Но подлый мент, заподозрив неладное, убил Альку, и все у Сереги пошло наперекосяк. Машина со стоянки возле офиса исчезла, а появившись на свет Божий снова, была уже без начинки. Серега покаялся, братья отложили турпоездку и соединили усилия в поисках алмазов. То есть Серега сидит в квартире и боится нос высунуть, а мент своим носом роет землю.
— Очень увлекательно, — согласился Димка. — У меня вопрос: где цацки?
— А они, друг Димка, у того, кто взял машину со стоянки.
Востроглазый длинно свистнул:
— Так как мы его найдем? Это ж мог быть кто угодно, ее попросту могли угнать.
— Могли, — кивнул Пашка. — Тогда мы их точно никогда не найдем. Свистнули ребята крутую тачку, сунулись по какой-то надобности (прошу учесть, Серега мог спрятать алмазы только в салоне, на худой конец в багажнике, ведь тачка была на станции техобслуживания), так вот, случайно обнаружив щедрый подарок, угонщики пристроили «Ауди» на стоянку, а сами ударились в бега.
— Паша, угонщик тачку на стоянке не поставит. Он ее в лесу бросит или прямо на улице.
— Интересная мысль и какое-то томление в душе рождает, но сейчас не об этом. Я твердо уверен: «Ауди» взял убийца Танькиной подруги, чтобы запутать следствие, ведь трупа нет и совершенно неясно, когда исчезла подруга: в среду или в четверг, ждать от Самохина, что он кинется в ментовку — дело пустое…
— Павлик, — укоризненно сказал Димка. — Ты сам только сейчас утверждал, что эту подругу убил мент.
Пашка почесал стриженую голову и заявил:
— Над этим еще надо подумать. Но все равно шанс есть, потому что ты прав: не стали бы угонщики после того, как нашли алмазы, отгонять тачку на стоянку.
— Ты, конечно, мой друг, и я тебя очень уважаю, но давай не будем разбрасываться. На нас, то есть на тебя, имеют зуб Кочан и Мальчик. Против таких фигур мы не попрем, значит, в первую голову надо решать эту проблему. Мальчик хочет поиметь убийцу Сереги, давай подсунем ему убийцу. А уж потом начнем ломать голову над твоим кроссвордом. Короче, Паша, сдаем мента Мальчику, не то лишимся своих голов.
Пашка еще раз почесался и согласно кивнул.
Первую половину ночи мы скрепляли союз, а вторую я размышляла. Часам к пяти утра в голове мелькнула мысль: а почему, собственно, мы упорно связываем два убийства, то есть не два убийства, а инсценировку Серегиной смерти и самую настоящую гибель Альки? А если допустить, что они никакого отношения друг к другу не имеют? Тогда убийца вовсе не мент, а кто-то другой, и исчезновение «Ауди» со стоянки становится действительно логичным. Труп с дачи вывезли, где-то спрятали, а из-за записки и машины создается впечатление, что в среду Алька была еще жива… убийца получает алиби… в самом интересном месте я уснула, а утром началось такое, что ночное озарение я не сразу вспомнила.
— Тебе надо на него взглянуть, — заявил Пашка, бреясь в ванной.
— На кого? — не поняла я.
— На Серегу. Может, мы зря обрадовались, и это все же не он.
— Он, — кивнула я. — Красавец блондин с ямочкой на подбородке.
— Тебе нравятся блондины? — нахмурился Пашка.
— Мне вообще никто не нравится… в настоящее время.
— А чего ты с ним потащилась на поляну?
— Я тебе рассказывала: решили дождаться, когда «Тойота» проедет.
— И прямиком в кусты… «БМВ» ей мой не понравился «Я не могу заниматься любовью в машине», — передразнил он. — Предпочитаешь «Опель» с каким-то голубоглазым хмырем?
— Ты не имеешь права так разговаривать со мной! — возмутилась я.
— Правда глаза колет? Я из этого Сережи все вытрясу, про чертову поляну… и про то, чем вы там занимались.
— Придурок, я же тебе все рассказала…
— Ты расскажешь, соврать тебе ничего не стоит, в этом я давно убедился.
Я хотела вцепиться ему в волосы, но тут заявился Димка.
— Чего орем с утра? — поинтересовался он, а я решила пожаловаться:
— Твой дружок мне гадости говорит, вот что.
— Это он может. Павлик, кончай бузить, у нас есть важное дело…
Павлик полоснул меня взглядом и торопливо закончил утренний туалет. Я бестолково толклась рядом, потом спросила с легким подхалимством в голосе:
— Пашка, а как я Сережу увижу, он же прячется? Второй раз дверь он вряд ли откроет.
— Откроет! — прорычал он. — И ты мне зубы не заговаривай…
— Ничего я не заговариваю, — обиделась я и ушла в кухню пить кофе.
Пашка был темнее тучи.
— Чего это он? — влезла Анька.
Димка махнул рукой и отвернулся, она посмотрела на меня, я загрустила и пожала плечами. Димка, видя такой непорядок за столом, спросил друга:
— Ты, часом, не собрался жениться, уж больно грустный?
— На мне? — удивилась я, а Пашка рявкнул:
— Сейчас врежу!
Я не поняла, кому из нас он хотел врезать, но на всякий случай замолчала.
С завтраком было покончено, и Пашка кивнул мне:
— Поедешь с нами.
— А я? — обиделась Анька.
— А ты дома сиди.
— Почему ее берете, а меня нет?
— Ее берем для дела, а тебя бережем, потому что дело опасное. Все. Жалобы в письменном виде по понедельникам.
Мы покинули квартиру и направились к Димкиной машине, которая по-прежнему была на стоянке. Пашка-подлец держал меня за локоть и то и дело больно дергал.
— У, гад! — прорычала я, и тут очень знакомый голос за моей спиной произнес:
— Руки за голову, быстро!
Я ошалело повернулась и увидела мента, то есть Мишу. В руках у него был пистолет, или как там это называется, а выражение лица — очень решительное.
— Мишенька, — проблеяла я и заревела со страха.
— За мою спину! — скомандовал он мне, а Димке с Пашкой велел положить руки на крышу машины. — Оружие есть? — спросил он грозно.
— Спятил, командир? — удивился Пашка. — Я его с армии в глаза не видел.
— Они меня били, — пожаловалась я и в доказательство ткнула пальцем себе в глаз. — А оружие есть вот у этого, — мотнула я головой в сторону Пашки. — Он его, подлец, в штанине прячет, на щиколотке.
Миша наклонился и стал обыскивать Пашку, а я взяла кирпич, лежавший рядом с задним колесом соседского «Запорожца», и огрела им Мишу по голове. Он слабо охнул и упал на асфальт. Димка с Пашкой оттащили мента в сторону, пистолет сунули в задний карман его штанов, не очень стараясь укрыть от людских глаз, потом Димка бросился в квартиру за Анькой, а Пашка сел за руль. Через пять минут Димка с Анькой присоединились к нам, и мы помчались по проспекту.
— Куда мы теперь? — запричитала я.
— Подальше отсюда, — ответил Пашка, а Димка сказал:
— Давай к Толику! — потом повернулся ко мне и заявил: — Леди, я был не прав, вы нам подходите.
— А чего она сделала? — заволновалась Анька.
— Мента по башке кирпичом огрела.
— До чего подлый народ эти бабы! — вдруг разозлился Пашка. — Дима, ты видел? Ведь все как по нотам. «Мишенька, меня били», синяк показала, а стоило мужику спину повернуть — бац по башке. Вот так бы и убил, ей-богу!
— За что? — возмутилась я.
— Еще скажи, что не спала с ментом! — заорал он. — А то я его рожу не видел. Все яснее ясного: запудрила мужику мозги, а потом кирпичом…
— На дорогу смотри, придурок! — в ответ заорала я.
— Павлик, — полез Димка. — У женщин свои секреты. На что тебе их разгадывать? В конце концов, по башке схлопотал мент, а не ты, вот и радуйся.
— Никакого ей нет доверия. Возмущают меня такие поступки, вот так бы и врезал.
— Я тебя спасала, — перешла я с крика на отчаянный рев. — А вдруг он вас убить хотел? Ведь пистолет у него.
— За кирпич по башке мента, между прочим, срок положен, — загрустил Димка, а я заревела еще громче и горше.
— Ненормальный, я из-за тебя свободой рисковала…
— Мало мне Серегиной поляны, так теперь еще мент. Чуяло мое сердце… блондины ей не нравятся.
Анька не выдержала и заехала Пашке по уху.
— Уймись ты, придурок, нашел время выяснять отношения. Нужен ей мент, чего в нем такого особенного?
— Молчи, тоже хороша…
— А я чего? — ахнула Анька.
— Заткнитесь все! — переорал нас Димка. — Сейчас начну выбрасывать из машины на голый асфальт.