Сухой разум работал сам, без участия Гора. Он размышлял над странным поведением Сильных.
Зачем сюда пришли Санитары? Ведь работа с Обреченными – это дело Мусорщиков.
Неужто…
Неужто они пришли мстить? Мстить за то, что произошло на таинственной околоземной Базе? Но как же они могли пойти против Приказа, против Статута и Кодекса?
Что-то было не так. Что-то, чего Гор пока не мог понять. На это у него просто не было сил. Больше всего ему хотелось броситься прочь с этой планеты, которая из светлой и теплой родины превратилась для него в зловещую могилу, хуже проклятой Точки невозвращения…
Но у него оставалось еще кое-что, без чего он не может покинуть Плацену.
Нейла…
– Спасибо вам. Простите, что обманул ваши ожидания. Я не знал, что так получится…
Гор говорил тихо, потупив взор. Барон осторожно положил руку ему на плечо.
– Ты перенес страшную потерю. Мы знаем, что такое потери. Потому мы поможем тебе, как брату. Полетели! У меня есть небольшой запас ойла на подобный случай. Мой брат уже на Гроо, и там его встретили хорошо. Пойдем с нами – и мы поможем тебе забыть эту потерю…
Гор медленно поднял голову и посмотрел на Барона сверкающим влажным взглядом.
– Нет. Я останусь. Потери для Мима – это единственный путь к совершенству. А ведь я теперь – последний из Мимов… наверное… Летите без меня…
Барон покачал головой:
– Сейчас тобой управляют не те чувства… Если ты прав – то только среди нас ты можешь оставаться в безопасности.
– Я нигде больше не буду чувствовать себя в безопасности, – сказал Гор. – Я – вне Линий и в не жизни. Я благодарен вам, и не прощу себе, если в опасности из-за меня окажетесь вы сами…
Барон кивнул:
– Возможно, ты прав. Ты имеешь право сделать такой выбор. Но помни: ты не потерял близких. Ты обрел их в нашем лице.
Гор улыбнулся. Улыбка вышла болезненной, словно ее прорезали ножом в окаменевшем от скорби лице.
– Спасибо, Барон. Я буду помнить об этом.
– Помни. У тебя есть код моего линера.
– Да. Прощайте, Барон.
– До свидания, Мим…
…Взметнув столбы пыли, Табор взвился в небо. Он уходил плотно, словно шаланды, как стайка рыб, почуявших опасность, решили сбиться в тесную кучу. Мелькнули в небе опознавательные огоньки – и один за другим растворились в дали.
Гор остался один.
Стоп, сказал он себе. Почему же – один? Ведь еще есть Нейла – та, которой он доверил собственное избавление от мук, и которая так подвела его – чудесным образом даровав ему право на новую жизнь.
Гор не смог бы сказать сейчас с полной уверенностью – повторил бы он свое прежнее решение – прервать собственную жизнь, избегнув мучительного умирания?
Жизнь показала, что он был не совсем прав.
А точнее – неправ вовсе.
Земля оказалась не такой, как ее рисовали обывателям Конгломерата. И жизнь, даже укороченная до жалких размеров – это все-таки жизнь. И опыт, приобретенный им, вырвавшимся со смертельной поверхности – это настоящий бесценный дар.
Тем более для него – Мима.
Но теперь он думал, что лучше бы он умер тогда, в день страшного приговора…
Нет ничего более страшного, чем остаться последним. В клане, роде, семье, в своем призвании. Последний – звучит почти, как Обреченный. Ведь человек всегда жив только сознанием себя частью чего-то гораздо большего, куда более значительного, чем он сам, сознанием продолжения себя через детей и учеников…
Гор Дэй сжал зубы.
Нет, он не станет последним.
Невероятно долгая история Мимов не оборвется из-за неосмотрительного поступка, последствия которого он, Мим, просто не в силах был просчитать. Пусть даже придется взорвать этот мир – но последним он не будет!
Ведь для чего-то ему был дан второй шанс! Может, Всевидящий Сервер скажет ему – для чего он вернулся к дому, которого нет?
– Я пришел взорвать мир… – бесцветно сказал в темноту Гор.
Разрушение – вот, чем встретила его родина. И тем, кто это сделал, он тоже ответит разрушением.
Мим Гор Дэй никогда не помыслил бы об этом.
Внелинеец Гор ужаснулся бы этой мысли.
Герой, которого играл Мим, вряд ли подумал бы так же.
Но Гор, сам того не замечая, медленно входил в роль Мстителя.
Боль утраты не только не ослабила его. Она всколыхнула в нем новые силы – и Гор теперь мог носить одновременно две маски – маска Героя удачно ложилась на маску Мстителя.
Он поднял голову к небу и зло улыбнулся.
– Я понял тебя, Всевидящий. Я все понял…
До легкой, прозрачной стены города он добрался к рассвету. Его подобрал в степи водитель грузовой платформы, и до утра Гор беспокойно дремал в теплой кабине, посещаемый кошмарными картинами и далекими голосами. Он был рад покинуть платформу, только чтобы избавиться от навязчивых снов.
Высокая стена из прозрачного металла была данью традиции. Когда-то ее ломаные края могли сомкнуться в вышине, закрывая город в надежном защитном куполе. То было время Конкисты.
Теперь же стена не смогла бы спасти разросшийся и растолстевший город от удара из космоса. Ее ломаные края, устремленные в небо были просто символом. Символом величия и надежности Конгломерата.
Гор невольно засмотрелся на стену. Та наводила на определенные мысли: ему предстояло решить, в как проникнуть в хорошо охраняемый, чистенький и благоустроенный сектор Чистых Линий, отделенный от прочих стенкой поменьше, а главное – особой защитой Статута… Войти в него не представляло труда – когда-то он мог сказать, что он, Мим, явился, чтобы развлечь семейство состоятельного Эстета. Посмотрели бы косо, но пропустили. Пропустили бы и теперь.
Только неизбежны вопросы патрульных: «Кто ты, Темный? К кому? По какому делу?»
Этого следовало избежать. Надо только найти подходящую роль.
В поисках образа Гор окинул взглядом городские окрестности.
В отличие от Земли, пригороды здесь не приняты. Все могло уместиться в пределах городских стен – следовало их просто несколько раздвинуть.
Но кое-что выбивалось из привычной картины.
Неподалеку от бликующей в свете восходящего светила стены, высилось нелепое и мрачное сооружение. Оно могло бы отдаленно напоминать средневековый земной замок, если бы не изобиловало неестественно кривыми и ломаными линиями.
У Ценителей было собственное представление об архитектуре. Как и обо все остальном в существующей Вселенной. И жить они предпочитали не так, как прочие: только они, считаясь горожанами, селились за пределами городсой черты.
Вот оно, решил Гор. Он станет Ценителем – отличный способ отбить любое желание задавать вопросы.
Гор закрыл глаза и вызвал из памяти образы. Первыми пришли образы гнавшихся охотников – Ценителей в проявлении агрессии. Следом – они же, теперь замершие в засаде черные силуэты… Надменное лицо нависшим над ним убийцы – за секунду до того, как его срезал из своего «стечкина» Мах… Чуть глубже – отрывистые воспоминания из уже ставшей прошлым жизни.
Образ готов.
И Гор натянул эту неприятную, но необходимую маску.
Теперь он смотрел на мир совершено другими глазами.
Мир был несовершенен. Он был примитивен. Скучен.
И только Ценитель может сделать свое существование в этом мире несколько интереснее. Все, все, что находится вокруг должно служить достижению этой цели. Во Вселенной происходит множество событий, рождаются и умирают люди, затухают и взрываются звезды – и все это только о лишь ради того, чтобы доставить Ценителю удовлетворение от собственного существования…
Где-то в глубине души Гора передернуло.
Странно – он научился играть роль более отстраненно, сохраняя способность наблюдать за собой как бы со стороны. Это само по себе – огромное достижение в жизни любого Мима. Правда, нет времени в полной мере оценить свою новую способность…
Гор неспешно входил в сектор Чистых Линий. Если бы он был теперь Эстетом, это могло бы вызвать удивление патрульных – Эстеты редко ходят по улицам пешком. Они слишком заняты важными мыслями, чтобы тратить часть мыслительной энергии на бесполезное движение ногами.
Но Ценители любят ходить пешком. Любят ловить на себе взгляды окружающих: испуганные, завистливые, презрительные. Любые эмоции имеют свою ценность.
Особенно собственные ощущения Ценителя…
Он подавил в себе желание ускорить шаг – ведь богатая эстетская обитель, где жила Нейла, была совсем рядом. Гор просто шел, критически оценивая местную архитектуру и бережно обращаясь к собственным желаниям.
Вот идет какой-то Темный. Он безвкусно одет. Совершенно не гармонирует с обликом этого сектора. Он портит картину. Хорошо бы узнать его Код и в ближайший охотничий сезон – отследить и забрать его череп в качестве трофея…
Гора в глубине души перекосило от отвращения. Неужели он столь достоверно вжился в эту отвратительную роль? Или же это – только его собственные, поверхностные представления о ветви Ценителей?
Так или иначе, образ работал: немногочисленные прохожие, включая Сильных, стремились обойти его стороной. Для Мима иногда внешние проявления гораздо важнее внутренних переживаний.
Ведь это всего лишь роль. Игра…
Ценитель остановился перед укутанной в зелень обителью. Здесь…
Спокойно шагнул в густую траву: на Плацене газонов не стригли, как это принято на Земле – совершенно варварский обычай…
Синапсы Сервера наверняка оповестили хозяев. Но пока он не приложит руку к двери, его Код не станет известен. В данном случае Статут на его стороне. Остается надеяться на благоразумность и предупредительность хозяев…
Он не ошибся. Дверь, правда, открыл Безмолвный. Гор помнил этого раба. Но тот, конечно, не мог опознать в гордом Ценителе того чересчур зазнавшегося Мима, что имел смелость переступить порог дома, принадлежащего Линии Мудрых. Рабу не оставалось ничего, кроме как отойти в сторону.
Ценитель мог зайти куда угодно и когда угодно. Исключением были лишь Сильные и Летуны, находящиеся на борту вверенных им кораблей.
Безмолвный жестом пригласил посетителя сесть. Гор так и поступил.
Он не сойдет с места, пока не увидит Нейлу.
Раздались негромкие шаги, и перед глазами Гора предстал Тику-Лан собственной персоной. Это был отец Нейлы.
Уже знакомое чувство шевельнулось в душе Гора. Чувство ненависти вперемешку с жаждой мести.
Этот человек отправил его в ад – того, кто больше жизни любил его дочь. Впрочем, он не будет мстить этому человеку. Счастье Нейлы для него важнее…
– Рад приветствовать Вас в своем доме! – радушно произнес хозяин.
Мим без труда распознал ложь. Ценитель же бледно улыбнулся:
– И я рад вас видеть, почтенный Тику-Лан.
– Мы знакомы? – наморщил высокий лоб Эстет.
– Вряд ли, – сказал Гор. – Меня зовут Гордей.
– Что-то припоминаю… – пробормотал Тику-Лан.
Мим внутренне усмехнулся: теперь Эстет не лжет. Только связать земную транскрипцию его имени с именем Ценителя он не в состоянии. Не смотря на ужасно высокий уровень интеллекта.
– Чем могу быть полезен? – дрогнувшим голосом произнес Тику-Лан.
Да, вопрос для него далеко не праздный: кто знает, что может взбрести в голову проклятому паразиту-Ценителю? И ведь отказать будет равносильно серьезному правонарушению.
– Я знаю, у вас красивая дочь, – глядя в глаза хозяину, произнес Ценитель. – Мне она понравилась…
Это был определенно удар ниже пояса! Бедняга Тику-Лан – он уже был опозорен преступной связью дочери с выходцем из низшей Линии, да еще и Мимом! А теперь новая напасть!
Ужасно стать Ценителю поперек дороги. Но еще страшнее получить его благосклонность…
Связи внутри Чистых линий в принципе не возбранялись. Лишь брак должен был совершаться между уроженцами одной и той же Линии.
Только вот связь с паразитом…
Посмотрим, как выпутается Эстет из этой щекотливой ситуации.
– Да, моя дочь хороша собой, – неожиданно спокойно произнес Тику-Лан. – Кроме того – она умна и образованна. Вот только…
– Могу я ее увидеть? – не столько спросил, сколько приказал Ценитель.
– Можете, – раздался знакомый голос, и его звук чуть не сорвал с Гора маску.
Он резко встал с кресла.
К нему подходила она.
Нейла.
Она ничуть не изменилась за прошедшее время. В родных Мирах люди меняются медленно.
– И чего же вы хотите, Ценитель? – холодно произнесла она. – Вы думаете, что вашего статуса достаточно, чтобы вот так запросто, походя, взять очередной… трофей?
Было ясно, какой смысл вложила Нейла в последнее слово.
– Да, – спокойно ответил Гор. – Ты – мой трофей.
И на миг снял маску. Краска отхлынула от лица Нейлы. Она закачалась, словно готовясь упасть в обморок.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – стараясь сохранить дипломатичность, произнес Эстет.
– Это… Это Гор, – сказала Нейла. – Он вернулся…
И села в кресло, словно рухнула в него.
«Зачем?! – внутренне закричал Гор – Зачем она сказала?! Ведь все могло быть так хорошо! Неужели она не понимает?!»
– Гор? Вернулся? – растерянно произнес Эстет. – Так быстро?
Последняя фраза окончательно сбила Гора с толку. Всевидящий Сервер, что все это значит?!
Нейла сидела, вжавшись в кресло и смотрела на Гора совершенно дикими глазами.
– Стань… Стань собой… Пожалуйста… – проговорила она.
Гор, растерянно помотал головой, словно стряхивая с себя все наносное – эту мерзкую оболочку паразита, которая, надежно пряча его, при этом душила само его существо.
Он снова стал собой.
Нейла вскрикнула и бросилась ему на шею, цепко повиснув и заливая его лицо. Гор осторожно обнял ее и посмотрел ей за спину – туда, где стоял, человек, так жестоко расправившийся с ним за связь с дочерью.
Странно, Эстет взирал на него спокойно, даже с некоторым совершенно необъяснимым интересом.
– Что ж, – загадочно произнес он. – Все получилось…
Уже после, когда были выплаканы первые слезы и выговорены сотни беспорядочных слов, к Гору и Нейле, которые сидели на подушках, не выпуская рук друг друга, словно боясь снова их потерять, тихо подошел Тику-Лан.
– Ну, что ж Гор, – произнес он, – тебе пришло время узнать всю правду…
– О чем вы? – почти пьяно спросил Гор.
Он уже забыл, что перед ним – старый враг. От перепадов эмоций он потерял всякую критичность мышления. И это могло оказаться опасным.
– Я же вижу, Гор, – мягко сказал Тику-Лан. – Твой взгляд порой выражает лютую ненависть. Ведь это по моей воле ты отправился ТУДА.
В голове Гора прояснилось. Похоже, что сейчас ему действительно скажут нечто очень и очень важное…
– Я слушаю, – тихо произнес Гор.
Эстет сел напротив, долго рассматривал Гора, после чего решительно вдохнул и заговорил:
– Мне придется начать издалека. Когда-то один маленький Мим подружился с такой же маленькой девочкой – из случайно забредшего на Плацену Табора. И все было бы ничего, если бы не очередной рейд Мусорщиков по профилактике Линейной Чистоты. Табору было предписано немедленно улететь. Но, как это часто бывает, у бедных внелинейцев не оказалось топлива. Быстро разгорелся конфликт, который кончился трагедией…
Гор мрачно смотрел на Эстета, не понимая, к чему тот клонит. Тику-Лан, между тем, продолжал:
– Большинство внелинейцев погибло. Но кое-кто остался жив. В том числе и та маленькая девочка…
– Правда? – встрепенулся Гор.
– Да. Только об этом позже. Я привел это пример только с одной целью – показать тебе всю несправедливость общества, построенного по Линейному принципу. Помнишь, как ты насмехался над Мудрыми в присутствии моих коллег?
– Этого мне не забыть… – насупился Гор.
– Только это были насмешки Мима. Просто часть его отношения к жизни. Теперь ты знаешь, что такое однородное общество. Ведь ты был на Земле…
– Оно вовсе неоднородное, – возразил Гор. – Оно просто другое…
– Да. Но согласись: там, на Земле, у каждого человека есть возможности достичь любого уровня в социальной структуре, вступать в брак со всеми людьми на равных, чувствовать себя свободно…
– Что вы такое несете, почтенный? – проговорил Гор. – Земля – это могила для заживо погребенных. И только единицы там достигают своей маленькой мечты…
– Именно! – с жаром воскликнул Эстет. – Это на Земле! А в Мирах, где человек живет несравненно дольше, гораздо более полной жизнью, такое равенство было бы куда более кстати!
– Я не понимаю вас, – признался Гор. – Ведь Созерцатели специально выводили Линии, и делалось это исключительно в интересах самих людей – чтобы не было мучительных проблем выбора жизненного пути, общественных противоречий… Этому же в любой гимназии учат…
– Созерцатели ошиблись, – скорбным голосом сказал Эстет.
– Что?! – лицо у Гора непроизвольно вытянулось: он никогда не слышал более крамольных речей.
Тем более – из уст Мудрого.
– Да, да, – сказал Эстет. – Созерцатели ошиблись. Они хотели счастья и благополучия для множества Миров. Как этого добиться? Конечно – введя объединяющие факторы. Ими стали Линии – те, что пронизывают все общества на тысячах Миров. И подданный Конгломерата в первую очередь признает свою принадлежность к той или иной Линии – и уж потом – планете…
– Верно… – бесцветно сказал Гор.
– Это было важно во время Конкисты, когда Конгломерат наступал на вольные и опасные в своей заносчивости миры, стремясь объединить их под своей опекой. Но время шло. И многие почувствовали оборотную сторону этого процесса.
Неравенство. Неравенство и взаимную неприязнь между Линиями, разлад между ветвями внутри самих линий… Осознавать это ужасно. Особенно нам, тем, кто должен следить за благополучием подданных, заботиться о них… Эстеты тысячелетьями бьются над выведением формулы человеческого счастья – и не могут придумать ничего стоящего. Все дело в порочности самой Линейной Системы…