– Просто сбила меня с толку.
– Обидно было, все страсти вокруг Насти кипели. А я как бы на обочине... И сейчас вокруг нее закипает... Я же знаю, что происходит. Снова за Настей бегаешь. За мужем ее охотишься... В тюрьму его упечь хочешь. За то, что он сестру мою убил... А не убивал он.
– А кто убил?
– Кто-кто, дед Пихто... Не знаю я... Но точно не Антон.
– Откуда такая уверенность?
– Оттуда. Он, конечно, не ангел. И подленький, скажу тебе честно. Но убить он не мог...
– А кто мог?
– Слушай, если это допрос, то давай, пытай меня. Я не против... Плетки у меня нет, а наручники у тебя должны быть...
– Что, весело? – Панфилов осуждающе глянул на собеседницу. – Ты же сестру сегодня похоронила, а такую чушь несешь...
– Это не чушь. Это истерика... В этом доме есть выпить?
– Нет.
– Ты откуда знаешь?
– Знаю.
– Слушай, что ты вообще здесь делаешь?
– Хожу, смотрю.
– За нашим домом следишь?
– За чьим домом?
– За нашим.
– Разве он ваш? Насколько я знаю, его Максютов строил. Ему с Аллой дом принадлежал, а не тебе с ней...
– Ну я-то считаю его своим, – замялась Нонна.
– Ты его считаешь своим, а я тебя ни разу здесь не видел. Только сегодня...
– Ну, мы с Аллой по телефону общались... Слушай, а чего ты ко мне пристал? Думаешь, это я ее застрелила?.. Да чтобы я родную сестру!..
Нонна была в таком состоянии, что Панфилов бы не очень удивился, если бы она вдруг стала рвать рубаху на груди. Вместе с бюстгальтером. Но этого не произошло.
– Тебе надо успокоиться.
– Так успокой меня, капитан! – сбавляя обороты, с кокетством хищной львицы потребовала она.
– Сейчас валерьянки накапаю.
Он знал, что на кухне есть аптечка. Там должно было быть успокаивающее.
– Ну ты шутник, Панфилов! – истерично хохотнула Нонна. – Какая, к черту, валерьянка, о чем ты?.. Мне секс нужен... Грубый животный секс, грубое ты животное!.. Я сестру потеряла, стресс у меня сильный, ты должен помочь мне...
Состояние сильного душевного волнения перешло в стадию депрессивной невменяемости.
Панфилов отвесил ей не сильную, но хлесткую пощечину.
– Это тебе секс.
Вторая оплеуха закончила начатое.
– Это тебе грубое животное.
Нонна пришла в себя. Какое-то время тупо смотрела на него в сумеречном озарении. Затем, накрыв ладонями пылающие щеки, села на краешек нового, густо пахнущего кожей кресла.
– Ты прости меня... Что-то на меня нашло...
– Я понимаю.
– Не понимаешь... Кажется, я спрашивала, что ты здесь делаешь.
– Спрашивала.
– И что ты здесь делаешь?
– Сама что думаешь?
– Выслеживаешь.
– Кого?
– Убийцу.
– Как я его могу выследить? – Панфилов кивнул в сторону осиротелого дома. – Там уже убили всех, кого можно...
– А если убийце этого мало? Если ему еще и Грецкие нужны?
Панфилов невольно поежился. Казалось бы, глупость пьяной женщины, а пробрало до глубин души.
– Ерунду не городи.
– Хорошо, если ерунда. А если нет?.. Что, за Настю беспокоишься?.. Кто за меня бы побеспокоился...
– Муж за тебя пусть беспокоится.
– Муж, – презрительно скривилась Нонна. – Он без виагры даже взгляд на меня поднять не может. Про другое вообще молчу...
– Ну, Грецкий тебя утешает...
– Когда это было... Слушай, ты это откуда знаешь? – встрепенулась Нонна.
– Что знаю?
– Ничего, – спохватившись, мотнула она головой.
– А если хорошо подумать?.. Ведь было же...
– Не твое дело.
– А он с Аллой закрутил.
– Не знаю.
– Да нет, знаешь ты все...
Алла была натурой страстной и распутной. Нонна ничуть не лучше, если не похлеще. Грецкий мог крутить сначала со старшей сестрой, затем переключиться на младшую, помоложе и посвежей. Нонна могла приревновать Антона...
– Что ты на меня взъелся? – возмущенно возопила она.
– Это от большой любви... Ты в Москве где живешь?
– Какая разница?
– Если нет разницы, тогда скажи, – настаивал Панфилов.
– Может, тебе еще паспорт показать?
– Покажи.
– Ага, счас!.. На Краснопрудной я живу, в районе Третьего кольца... Очень удобно, до работы вроде бы и не близко, но по одной линии, ну, если на машине. Сам понимаешь, на метро я не езжу...
– Куда не ездишь?
– На работу.
– А работаешь где?
– Бизнес у меня. Гостиничный. Муж в свое время несколько этажей в «Абэвэгэдэйке» выкупил...
– Где?
– Объясняю. Для тех, кто в танке. Гостиничный комплекс так называется, «Измайлово». Потому что корпуса там «Альфа», «Бета», «Вега», «Гамма», абэвэгэ...
– Измайловский гостиничный комплекс.
– Можно и так сказать... Своя гостиница там у нас. Я ею занимаюсь.
– И в интернет-кафе ходишь.
– В какое интернет-кафе? – спала с лица Нонна.
– С сестрой, говоришь, по телефону общаешься? – основательно насел на нее Панфилов.
– Да. А что?
– И давно ты у нее в последний раз была, до ее смерти?
– Ну, не очень... Недели за три до того...
– А я тебя раньше видел. Знаешь, когда? За два дня до того, как Настя видеозапись получила...
– Какую видеозапись? – побледнела она.
– Там Грецкий с твоей сестрой барахтался. Ты эту запись потом через интернет-кафе Насте на электронную почту сбросила...
– Ты в своем уме? – дрожащим голосом спросила Нонна.
– В своем... И ты правильно все сделала...
Панфилов знал, как окончательно сбить ее с толку.
– Исправила свою старую оплошность, – продолжал он.
– Какую оплошность?
– Знаешь, какую. Когда в постель со мной легла... Тогда ты Грецкому на руку сыграла. Теперь мне... Или ты думаешь, меня радует, что Настя живет с Антоном?
– Нет, не радует...
– Вот и спасибо тебе за то, что с записью подсобила.
– Пожалуйста...
– Теперь вопрос, зачем ты это сделала?
– Для тебя...
– А здесь ты врешь. Не думала ты обо мне. Как насолить Грецкому, думала...
– И это...
– Впрочем, не важно, зачем ты это сделала. Важно, что за этим последовало.
– Что?
– Убийство твоей сестры... Преступник не оставил после себя следов взлома. Судя по всему, он проник в дом по доброй воле хозяйки... Не известно, когда он это сделал. Может, днем, накануне убийства. Может, ночью...
– Если ночью, то это не я.
– У тебя есть алиби?
– Я что, должна оправдываться?
– Если я игрушечный мент, то нет. Если настоящий, то да...
– Ты настоящий.
– Тогда оправдывайся.
– Дома я той ночью была.
– С мужем?
– Да... То есть нет... – Нонна смотрела на него испуганным, но совершенно трезвым взглядом.
Похоже, до нее дошло, в какую историю она влипла. И не только страх в глазах, но и досада на себя. И дернул ее черт сунуться к Панфилову в гости...
– Где муж был?
– В командировке... Симпозиум у них был. В Чехии... Ну, это так называется...
– Бабы, выпивка?
– Ну, насчет баб я точно не скажу. Но выпивка – да. Выпить он не дурак... В общем, не было его... Одна была...
– Если одна, почему бы к сестре не съездить?
– Но я не была у нее... Одна была... Но я не могла в Серебровку без машины поехать...
– Не могла, – в раздумье кивнул Панфилов.
Именно об этом он думал сейчас. Дело в том, что поселок охранялся. Вахтер-охранник у шлагбаума записывал номера всех въезжающих и выезжающих машин. Все номера были проверены, ни один из них не принадлежал гражданке Малеевой, в девичестве Рощиной... В обход контрольно-пропускного пункта в поселок можно было попасть по тропке, спускающейся с обрыва в обход последней линии домов, по дорожке из заповедного леса, а также по воде, со стороны озера. Можно, но только в пешем порядке.
– Но ты могла попасть в дом на лодке.
– На какой лодке?
– На обычной, весельной. Дом твоих родителей выходит на озеро...
– Выходит, – в растерянности согласилась Нонна. – Но меня там не было. Мама может подтвердить... Можешь пойти к ней и спросить. Правда, сейчас не время...
– Спросим, обязательно спросим...
– Скажи, ты сумасшедший? Как ты мог подумать, что я родную сестру, своими руками?
– Так же, как и камеру к ней в спальню поставила...
– Ты – идиот!
– А вот этого не надо! – набычился Панфилов.
– Извини... Но я не убивала... Не могла убить... Да и откуда у меня пистолет?..
– Пистолет в наше время не проблема...
– Может быть... Но зачем мне убивать Аллу?
– А зачем ты порнофильм с ее участием сняла?
– Ты должен знать, что такое ревность...
– Мужская ревность отличается от женской. Но месть бывает и там, и там...
– Вот видишь...
– Ты отомстила, но этого могло показаться мало...
– Извини, но ты точно не в себе. Если бы дошла до белого каления, я бы начала с Грецкого...
– С него можно начать. Но им же можно и закончить...
Панфилов вспомнил, чем только что стращала его пьяная Нонна. Убийце могло быть мало Аллы Максютовой, ему еще и Грецкие нужны... Грецкие. И Антон. И Настя. И, возможно, Агата...
– А начала ты с Павла Ивановича Максютова... – пристально глянул он на женщину.
– С кого? С Павла? Ты шутишь? Его я точно не убивала!
– Точно не убивала? А его жену, значит, не точно!
– Не придирайся к словам!
– А я вот взял и придрался, – он не сводил с нее немигающего взгляда.
– Когда это случилось, мы с мужем на Мальдивах отдыхали... Как думаешь, это алиби?
– Алиби для тебя. Но не для наемника.
– Для наемника? Хочешь сказать, я киллера наняла? Ну, ты совсем съехал... Что, лавры лейтенанта Коломбо покоя не дают? Так ты у нас целый капитан!.. Капитан – звучит гордо!.. Лет этак для двадцати пяти. А тебе сколько?
– Не гони волну, подруга. Успокойся. Выпить хочешь?
– Не отказалась бы...
Панфилов подвел ее к барной стойке в большом каминном зале, движением руки показал, что можно сесть на высокий крутящийся стул. Из бара достал флакон коньяка, ничуть не колеблясь, сорвал пробку, на два пальца наполнил бокалы.
– Ты точно свихнулся! – захлебываясь эмоциями, Нонна покрутила пальцем у виска. – Ты хоть знаешь, сколько это стоит?
– Сколько?
– Это же «Л’Арт де Мартель»! И флакон особый. Знаешь, их сколько всего в мире? Тысяча девятьсот девяносто семь. В девяносто седьмом году изготовили, для куража. Двести тысяч за флакон!.. Да хозяин тебя убьет, когда узнает?
– Какой хозяин?
– Этого дома!
– Не убьет... Меня сейчас только ты убить можешь, – усмехнулся Панфилов.
– За что?
– За то, что я тебя на чистую воду вывел...
– Не убивала я сестру...
– Неправда.
– Правда!.. И вообще, хватит изображать из себя крутого! Надоело!
– А разве я не крутой?
– Крутой... Ведешь себя в чужом доме, как хозяин. Коньяк чужой жрешь...
– Может, ты меня к себе домой пригласишь?
– Чего?
– Сестра твоя приглашала. Хотела, чтобы я комнату в ее доме снял...
– Этого она мне не говорила.
– А то, что я дом ее собирался купить?
– Это говорила! – язвительно хихикнула Нонна.
– А что здесь смешного?
– То, что кишка у тебя тонка.
– Был бы я миллионером, я бы купил ее дом.
– Но ты же не миллионер.
– Нет. Поэтому я купил этот дом. Он лучше. И здесь никого не убивали... К тому же я выполнил предсмертную волю твоей сестры. Она предлагала мне купить этот дом. За полтора миллиона. Правда, хозяева запросили два с половиной... Но я же не миллионер...
– Не миллионер.
– Я миллиардер. Поэтому я торговаться не стал...
– Кто ты? – готовая расхохотаться, спросила Нонна.
– Миллиардер.
– Фантазер ты... И то, что я Аллу убила, тоже нафантазировал...
– А это тогда что?
Панфилов бросил на стойку папку. Свидетельства о регистрации дома и земли в его собственность – все на его имя.
– Ничего не понимаю...
– Пей коньяк. И не бойся, никто тебя не поругает, – надменно усмехнулся он. – У меня такого добра целая коробка...
– Но ты же капитан милиции...
– Да, я капитан милиции.
– И миллиардер.
– Долларовый.
– Я тебе не верю.
– И не надо.
– И на чем ты миллиард сделал?
– Первый – на природных ресурсах. Затем – высокие технологии. Основной бизнес у меня за границей. Хотя и здесь кое-что есть...
– Тогда почему ты капитан? – спросила Нонна и залпом выпила коньяк из своего бокала.
– Вкусно?
– Спрашиваешь.
– Хотела бы пить такой коньяк каждый день?
– А ты что, предлагаешь?
– Я не предлагаю, я спрашиваю.
– Хотела бы. И не только коньяк...
– Ты на Мальдивах с мужем отдыхала. А у меня там свой остров. Дворец, огромная яхта... Интересно?
– Очень.
– Мне тоже так казалось. Но потом я понял, что это все пустое... Не так уж это и хорошо, когда ты можешь позволить себе все. Плохо, когда ты всего достиг, когда не к чему стремиться... Это дорогой коньяк можно пить каждый день, и не надоест. Потому что алкоголь – это болезнь. И богатство – такая же болезнь, к нему стремишься, к нему привыкаешь, без него жизнь не жизнь, но на трезвую голову от него тошнит. Все так же, как при алкоголизме, тошнит, а все равно пьешь, потому что не можешь без этого... Коньяк можно пить без меры, но, став алкоголиком, ты теряешь к нему вкус. И с богатством так же. Пока еще не можешь всего себе позволить, стремишься к большему, тянешься за чем-то интересным, престижным. Но беда, когда наступает пресыщение... Я помню свою первую машину, «Ладу» самую обычную купил. Радости было – не передать. А когда яхту за сто миллионов покупал, такой радости уже не было... Все приедается, пропадает острота ощущений. И гордость богача – это как огромная надувшаяся гора. Высоко, но под ногами, под резиновой оболочкой – пустота. А если точней, то ничего... Но глупо отказываться от того, что ты заработал своим горбом. Да что там горбом, ценой своей жизни. В меня и стреляли, и взорвать меня пытались... Я не идиот, чтобы отказываться от своего состояния. Просто время от времени нужно спускать пар из своего воздушного шара. Кто-то закапывает себя в землю, чтобы затем «чудесным» для себя образом воскреснуть. Кто-то бомжует в подземных переходах, чтобы затем, примерно таким же образом, подняться. Я знаю одного человека, который ловит кайф, когда ворует из супермаркета. Денег полным-полно, а ему в радость украсть какую-нибудь дешевую шоколадку...
Панфилов замолчал, отдыхая от собственной тирады.
– Я тоже знаю такого человека, – спустя какое-то время сказала Нонна. – Витя Лосев, сосед наш...
Марк Илларионович нахмурил было брови, чтобы выразить свое недовольство. Но имя Лосева разгладило морщины на его лбу.
– Витя Лосев? Ты его знаешь?
– Ну да. Он же наш, местный... То есть сам он из Москвы, но на лето в Серебровку приезжал, к бабушке... Кстати, она по соседству с Грецкими жила... Правда, он воровал еще до того, как миллионером стать. Мы с ним одно время гуляли. Облом, помню, был. В девяносто втором это было или в девяносто третьем. Не важно. В общем, в универсам зашли, вина купили, колбаски, фруктов. А тут охрана – молодой человек, что там у вас под курткой? Проверили, а там две чекушки водки. Я тогда чуть со стыда не сгорела...
– И что, посадили его?
– Нет. Не нашлось на него мента-миллионера, ну как ты, чтобы чисто из прикола служил. Ты бы деньги с него не взял, а те взяли. Он уже тогда зарабатывал прилично. Короче, замяли дело... Кто-то ворует для прикола. А кто-то по этому же делу преступников ловит. Это я про тебя...
– Прикол не прикол, но я здесь.
– Типа отпуск?
– Угадала... Планировал отпуск надолго, а поработать хотел недельку-другую. Молодость вспомнить, все такое...
– С Настей поразвлечься?
– Не угадала. Настя – это серьезно. Серьезней не бывает... Я же думал, что она умерла. Мать ее сказала, что она таблетками отравилась и умерла...
– Да, было такое. Отравилась она таблетками. Но не умирала. А Екатерина Михайловна такая, спала и видела, чтобы Настю замуж за Грецкого отдать... И не прогадала. Он мужик серьезный, деньги хорошие поднимает...
– Из-за меня Настя отравилась. Но ты и в том виновата. Или нет?
Нонна снова захмелела. Взгляд осоловел, замаслился, губки затрепетали, язычок затяжелел. И ясности в сознании поубавилось.
– А что я? Антон сказал, я и сделала...
– Значит, все-таки Антон.
– Ну да... Он же Настю крепко любил... И сейчас любит... А то, что изменяет, так это потому, что Настька редко ему дает... Не любит она его. Любить себя позволяет, а сама не любит... Тебя, может, до сих пор любит...
– Любит. А простить не может.
– Чего?
– Из-за того случая...
– А-а...
– Ты думаешь, я к чему разговор веду. Все равно мне, кто Максютовых убил. Не мое это дело. Мне Настя нужна... А ты, я так понимаю, не признавалась ей в том, что нарочно меня подставила.
– Нет.
– Может, сейчас сознаешься?
– А что мне за это будет? – кокетливо улыбнулась Нонна.
– Что будет? Отстану я от тебя...
Панфилов хитрил, когда говорил, что ему все равно, кто убил Максютовых. Кем бы он ни был, его ментовская сущность была второй оболочкой его души. Он мог говорить все, что угодно, но ему очень хотелось найти убийцу. Во-первых, профессиональная гордость. А во-вторых, эта сволочь могла угрожать и Насте. Пока что лишь чисто теоретически, но все же...
Он всерьез подозревал Нонну. Логика проста – если она скомпрометировала Антона, не постеснявшись привязать к этому грязному делу свою сестру, значит, она могла ее и убить. Сначала убить, а затем подбросить гильзу во двор Грецких.
Панфилов не прочь был убить сразу двух зайцев. И перед Настей лишний раз оправдаться, и Нонну еще больше запутать.
– Странный ты какой-то. Еще не приставал ко мне, а уже отстать хочешь... Ты приставай, приставай...
– Я не в том смысле. Пусть убийством твоей сестры следователи районные занимаются, а я им про тебя ничего говорить не буду...
– Что говорить?
– Что ты к убийству причастна.
Нонна не повелась на его удочку.