Под ботинками гулко застучали решетчатые металлические ступени, громко скрипнула внутренняя дверь.
Славутич ахнул. Перед ним раскинулась огромная зала старинного замка. В стену из грубо вырубленного камня вбиты громадные подсвечники, свечи в руку толщиной умостились в специальных чашках. Одни свечи почти расплавились, воск капает в широкие блюда внизу, выстраивая причудливые витые горки. Другие, почти целые, горят ровно и мощно, докладывая о регулярной замене.
– Вот и ожидаемое подземелье… Снаружи, значит, камуфляж, а здесь основное. Да, старательно покопались ребятки. Землекопы-любители…
Под ботинками зацокал каменный пол, в черных плитах из полированного лабрадора сверкают синие таинственные искорки. На высоком помосте длинный черный гроб с аккуратно откидывающейся крышкой. Профессор заглянул внутрь и невольно расхохотался. Подушка с наволочкой в цветочек, кокетливо завернутая уголком вверх, прижала аккуратно заправленное одеяло.
– Вот ведь, пожалуйте, господин Дракула, в гробик. И подушечка имеется! Где-то должна быть фляжечка с кровью и обязательно окошечко, чтоб наружу, значит, посматривать.
Улыбаясь, профессор прошел дальше, проводя пальцем по крышкам свеженьких черных, еще пахнувших лаком гробов. Приподнял еще крышку, довольно хмыкнул. Комплект постельного белья и здесь имеется.
– Это, видно, подготовились ребятки для покусания. Отлично. И что мне теперь делать, Лариска?
Крыса высунулась из кармана, коснулась сознания любопытством. Славутич спохватился, аккуратно посадил зверька на пол.
– Интересно, уважаемая крыса. Я же давно тебя не контролирую. Чего же ты по-прежнему в кармане-то сидишь? Не сбегаешь?
От крысы пошла такая сложная смесь противоречивых эмоций, которые он определил как «не прогоняй, я тебе пригожусь, и вообще…». С недоумением пожал плечами. В общем, перед крысой-то он хорохорился, да и пока один тоже. Но все же мрачновато в этом подземном замке. Мрачновато…
Нет к тому же в профессоре лидерской самоуверенности. Надо бы… что надо бы?
Он вдруг озлился на свою нерешительность. Ударом ноги распахнул двустворчатую дверь, попал в высокую узкую комнату с огромным, словно из гладиаторских времен, бронзовым гонгом. Не задумываясь более ни секунды, увесистой дубиной ударил в него. Грохнул низкий бас, торжественный звук понесся по подземелью и разом захлебнулся под валом звуков от посыпавшихся градом ударов. Словно с отвесной скалы разгрузился «КамАЗ» колоколов. Славутич услышал Ларискиными ушами, ловко отфильтровавшими могучие звуки, набегающий за стенами торопливый топот. В комнатку вбегали и тут же замирали люди в униформах, джинсах, костюмах. А Славутич все лупил металлический диск, словно избивал врага. Наконец швырнул измочаленную дубину на пол и тяжелым взглядом окинул сборище. Лариска бойко выскочила из кармана, перебежав на плечо. Замерла, воинственно задрав хвост струной и ощерив зубы в угрожающей гримасе.
Он вытянул указующую руку в сторону рослого мужчины в малиновом с белоснежными отворотами пиджаке. Тот покраснел, ухватился за узелок галстука и поерзал шеей – непонятно, то ли поправить хочет, то ли удавиться вовсе. Профессор медленно и внушительно трижды согнул указательный палец. Малиновый пиджак суетливо подбежал, подобострастно склонился.
– Показывай. Рассказывай. Докладывай. Оставь двоих, кто больше знает. Остальные свободны. За домом следят, ведите себя как обычно.
По толпе пробежал шепоток, вперед уверенно, как из строя, шагнул рослый мускулистый мужчина без возраста. Черный пиджак топорщится слева кобурой, короткая стрижка и зеркальные очки – стандартный начальник охраны. Следом осторожно, чуть ли не на цыпочках, несколькими крошечными шажочками подобрался толстенький мужичок с красной физиономией. Редкие белесые волосики обрамляют розовую лысину. Похож на карикатурного бухгалтера, только старинных счетов с костяшками под мышкой не хватает. Толпа послушно разбежалась, но из-за пары дверей все же поблескивали любопытствующие взгляды, хотя, может, для их владельцев «вести себя как обычно» и означает подглядывать да подсматривать.
– Ты, черный пиджак, слышал о слежке? Прими меры, меня ищут спецслужбы.
– Ребята свое дело знают. Уже действуют по отработанной схеме. Э-э, господин… э-э, Древний? Или как вы предпочитаете, чтобы мы вас называли?
– Славутич. Не надо глупых титулов и прочего хлама. Рассказывайте все с нуля.
Троица замерла, выжидательно посматривая друг на друга, не решаясь начать.
– Креве-едко! Креве-едко! – вдруг громко заорало под потолком. В огромной открытой клетке попугай жако вцепился черными кривыми когтями в жердочку. Крутнулся вокруг, словно пытаясь поймать короткий красный хвост.
– Простите, извините, – вдруг засуетился толстячок. – Я сейчас его уберу, сейчас уберу! – Он судорожно схватил табуретку.
– Оставь, – обронил Славутич. Громко щелкнул пальцами. Попугай насторожился, повернул голову, и пронзительный серый глаз уставился вниз. Поблескивающие металлом четко очерченные перья, словно чешуйчатый панцирь, клюв толстый и крепкий, как кривые щипцы. Но настороженности надолго не хватило. Он соскочил на пол клетки. Наступил прямо в миску с кукурузными зернами. Ухватил лапкой вилку с деревянной ручкой, почти с него размером. Звонко тюкнул по металлу решетки, встопорщил перья, встряхнувшись, и вновь уставился на Славутича. И наконец внятно и громко заявил:
– Мой дом! Мой дом!
– Моя крепость… да? Иди-ка сюда, воин! – Профессор требовательно протянул руку. Вилка брякнула о миску, и через мгновение попугай слетел вниз. Плотно ухватившись за предложенное предплечье, раскрыл крылья до половины, ловя баланс, словно ручной сокол, и уверенным скрипучим голосом подтвердил:
– Моя кр-р-ре-епость!
– Как тебе здесь!
– Нор-рма-а-ально! Лысый молодец!
– А крыса нравится?
– Хор-рошая крыса! Она летает?
– Нет, не умеет пока.
– Доса-адно! Крылья без пер-рьев!
– Ну иди в свою крепость.
– Нужен буду – зови-и!
Попугай спорхнул и, тяжело похлопав крыльями, нырнул в клетку. Троица руководителей наблюдали с разинутыми ртами.
– Ну, что молчим? Толстяк, собирай еду. Охранник, иди проверь посты. А ты, пиджачок, все расскажешь! – рявкнул профессор уже на ходу – ноги уверенно несли в большой зал.
Славутич непринужденно уселся на крышку гроба на подиуме.
– Итак, главных твоих нет, и сведений о них нет. Не переживай. Венгров выслали из страны, думаю, скоро они найдут способ связаться. Наверняка обговорены варианты страховочной связи. Дарья же сидит в крепости спецслужбы, которую называют РППЕ. Понятия не имею, что это значит, но сотрудников зовут репепедерами. Еще я вижу, вы тут все двинулись на киношных вампирах. Определенно, я имею некоторые способности, которые недавно активировались, но ни с какими вампирами они не связаны! Кстати, частично помогло заваливание в пещере, это, к слову говоря, у Дарьи правильная идея была.
– Так вы там были?! Вы оттуда выбрались? – воскликнул, выпучив глаза, собеседник.
– Гм, похоже, я ошибся, ты, видимо, какая-то совсем мелкая сошка, коли не знаешь этого.
– Нет, господин, больше знали только трое. Дарья, Тадеуш и Мариус – кого вы перечислили. Мы же можем лишь ждать и верить…
– Кстати, а на чем основана-то такая страстная вера?
– На многом. В нижней комнате записи откровений Дарьи с указаниями. К примеру, эту подземную комнату нашли по словам из сна. А также пещеры и два клада со старинными монетами и вещами. Причем эти сновидческие указания были похожи на четкие инструкции. А потом появились те венгерские дворяне и раскрыли нам глаза еще больше. Рассказав предания своей семьи…
– Ах да! Вспомнил. Венгрия – граф Дракула – пьет кровь и прочее? А это, значит, его потомки? Ну, что еще? Мало ли в какой бред кто верит?
Пиджак помолчал, собираясь с мыслями. И пробормотал еле слышно.
– Есть… Мы все, кроме Даши и венгров, ВИЧ-инфицированные… И единственный наш шанс…
– Стать вампирами?
– Да…
Славутич скрестил руки на груди. Задумался. Похоже на правду. Очень плотно втемяшили себе тему. Ну да, падающий в пропасть и за змею схватится. Охотно прополоскали мозги, плюс вера, плюс чудеса поисковые… Кстати!
– Ты говорил о нижней комнате, где записи Дарьи имеются?
– Да, но прежде прошу к столу. Будьте добры, наденьте парадное облачение, люди очень старались угодить. Прошу, не разочаровывайте их, не смейтесь. Присутствуйте хотя бы на обеде, и очень прошу, не бросайте негативные реплики… Вы же сами еще не разобрались в своих способностях, верно?
– Быстро хватаешь. И что, мне подадут сырых младенцев и кровь девственницы?
Кожа на лбу мажордома сморщилась, он покраснел, забеспокоился сильнее:
– Нет, сейчас пока этого всего нет, но мы постараемся обеспечить, если нужно…
– Не неси бреда! Я ем то же, что и все люди! Хочу вкусно и много! И без ВИЧ-инфекции, хотя она мне едва ли повредит… потом, потом расскажу, – профессор остановил запылавшего верой и уже начавшего произносить первые звуки вопроса собеседника.
Через полчаса Славутич озадаченно всматривался в высокое ростовое зеркало. Там отразилась фигура в черных плюшевых шортах с алыми полосками. Куцые штанины похожи на пузыри, подпружинены для формы чем-то вроде китового уса. Из них торчат ноги в черном обтягивающем трико. Ботинки с длинными узкими носами сверкают кремом и серебром. Тяжелый черный пиджак… наверное, камзол называется, расшит серебряной нитью, складывающейся в сложный узор. Шею прикрывает пышное жабо, похожее на поля сомбреро, которое мексиканский мачо с силой натянул, порвав, на плечи. На голове явно древняя, судя по царапинам и потертости, антикварная корона с разноцветными камушками. За плечами короткий черный с алой подкладкой плащ.
– Кошмар… ну и фантазия у людей. И еще тонкие кожаные перчатки… Жабо-то зачем? В нем же шеи кусать неудобно!
– Ну, это же парадная одежда!
– Так ты меня на обед зовешь или на парад?!
Пиджакастый смущенно развел руками.
– Ладно, давай шпагу… я прямо чувствую – к такой одежке положена шпага! И вперед, к высотам приема пищи!
Вскоре, цепляясь шпагой за стулья, но уверенным и твердым шагом Славутич топал вдоль длиннейшего стола. Ароматы доносились только с дальнего конца, над которым царило высокое кресло с зубчатой высоченной спинкой. Хоть и стилизованное под монарший трон, резьба-каменья, но явно делал современный дизайнер – сиденье мягкое, и изгиб спинки очень хорошо вписался в талию.
Вдоль стен жмутся люди, преданно рассматривающие владыку. Пламя тысяч свечей трепещет, некоторые скворчат, как сало на сковородке, неужели не поленились сальные свечи налепить? Реставраторы, мать их… По ногам тянет холодом, объясняющим, как еще не задохнулись в свечном угаре.
Ужин на одного. Понятно… Наверное, понятно. Высоко сидим, далеко глядим, а до края стола метра полтора. Мажордом поймал озадаченный взгляд, метнулся было помочь, но профессор уже и сам заметил под креслом полозья, ладони ухватились за волчьи морды подлокотников и крутанули до щелчка. Кресло плавно сползло к столу. Мажордом восхищенно всплеснул руками и вновь нырнул в толпу.
Пальцы ухватили лапу какой-то огромной румяной птицы, парящей одуряющим запахом жаркого. Лапа вывернулась, брызнула на локоть соком. Вот зачем перчатки нужны! Чтоб кость в руке не скользила!
Прожаренная до прозрачности кожица захрустела на зубах. Славутич вольно кусал, глотал, свысока посматривая на затаивших дыхание людей. Ощущалось, что, станцуй он на столе лезгинку, примут как должное. Словно дети высматривают, впитывают манеры взрослых. Потом забавно копируют, но потом… так что аккуратнее с лезгинками.
Мясо, овощи, хлеб… просто, но по высшему классу. Организм ожил, видимо вспомнив о недавних жестоких голодовках, оперативно растаскивал, расфасовывал куда нужно куски и кусочки. На лету перерабатывал часть в мышцы, а что-то и в жирок…
«Правильный у меня, в общем, организм, – довольно подумал профессор. – А какая богатая гамма вкусов теперь доступна! Потрясающе».
Он ухватил высокий тяжелый кубок, потянулся отхлебнуть, но оттуда неожиданно пахнуло гнилью и какой-то тиной… с сахаром. Он откачнулся, рыкнул, отставил кубок…
– Виночерпий!
От стены сразу подбежали двое, преданно заглядывая в глаза.
– Пей, кто наливал! – Они неуверенно переглянулись, один взял, пригубил. И, с каждым глотком задирая голову, до дна осушил полулитровый кубок. Лихо стряхнул несколько капель и грохнул донцем по столу.
– Спасибо. Отличное вино. Келлертанц. Черный девичий виноград… трехлетней выдержки.
– Закуси, вон мясцо.
Виночерпий зажевал, лихо закрутил длинный ус – глаза гордо блеснули в сторону подпирающей стену толпы. Он ухватил откупоренную бутылку и быстренько налил еще два кубка.
Славутич нюхнул, поморщился. Та же тина. Похоже, организм слишком поумнел, алкоголя не приемлет. Так что сократим восторги, сократим…
Небрежно сдернул засаленные перчатки, швырнул в блюдо с недоеденным салатом. Повернул головы подлокотников и отодвинулся обратно на возвышение. Мимолетно подумал, что зря, наверное, перчатки-то… в каком-то фильме видел, что придворные, едва король уходит, набрасывались и начинали быстро поедать остатки. Но нет, пышногрудые девицы намек поняли – мигом похватали грязную посуду, и не успел еще выйти из зала, как уже елозили тряпочками по пустой столешнице. Прямо средневековая идиллия, так и видится, как их легко ставить по углам в правильную позу, по праву сеньора… или это право первой брачной ночи тогда только было? Черт, неужели тоже ВИЧ-инфицированные? До чего же жалко девок.
Настроение ухудшилось. Навалилось тяжелое ненужное ощущение ответственности…
Глава XV
Вниз по ажурным металлическим ступенькам звякают лаковые боты «лысого бухгалтера». Он, оказывается, хранитель библиотеки, фильмов, записей. Теперь ведет по лестнице, спускающейся спиралью в глубокую шахту посреди зала с гробами.
Провожатый несоразмерно мощно сопит, то и дело оглядывается, посверкивая маленькими очками, с непонятным выражением лица – то ли ожидая, что сейчас пнет «великий древний» ниже пояса, то ли ждет укуса в шею в лучших традициях Голливуда. Славутич выпячивал челюсть и внушительно хмурился, отгоняя ощущение собственной хлестаковщины. По ходу встретилось несколько площадок с глухими дверями непонятного назначения. На третьей профессор нарушил молчание:
– Это что, темницы для особо опасных заключенных?
– Да. В те времена особо опасными обычно были ближайшие родственники. Дети великих князей, бояр и прочих царей. Так и держали в родном доме, но на нижнем, так сказать, уровне. На всякий случай. Обычная для Средних веков практика. А случаев тогда было множество, – быстро и охотно ответил провожатый. Похоже, его тоже томило длинное молчание. – А вот мы и пришли, можете самостоятельно открыть. У вас ключик универсальный ведь?
– Сейчас проверим. – Славутич вынул магазинный ключ, шагнул к двери. Дверь квакнула сигнализацией, отодвинулась в сторону.
– Да, универсальный, как и сказано… Мой обязательно в скважину замочную нужно вставлять.
Славутич окинул взглядом тысячи томов во множестве шкафов, выхватил наугад один, другой, третий и тихо ахнул.
– И что, это все о вампирах?
– Все, где они так или иначе упоминались. Самая полная библиотека, на множестве языков, разных лет. Это почтенные венгры Тадеуш с Мариусом привезли.
Хранитель сел за монитор, звонко защелкала клавиатура, явно он научился печатать в старые времена механических печатных машинок. Вон как усиленно долбит, словно и сейчас нужно пропечатывать три листа с подложенными копирками.
– Ввод, доступ, просмотр каталога фильмов. Я оставлю вас, здесь очень четко все разложено. Пожалуйста, просвещайтесь, – сказал библиотекарь, исчезая за дверью.
Информация хранилась в отдельных звуковых файлах. Дарья в своих пророчествах говорила, то низко, то высоко, то ускоренно, то замедленно, то скрипела, то тянула. Сопроводительные комментарии, попытки объяснить и пересказ обрывков сновидений шли обычным голосом.
Стало понятно главное, что действительно через нее говорил некто. Причем вслух выдает вещи именно для общей аудитории пользования. С Дарьей же говорил отдельно, на что она намекала сплошь и рядом. В итоге складывалась чудная картинка неких двойных откровений, которые можно толковать как угодно.
– Нас не было здесь, но мы поселились. И стали жить здесь, чтобы узнать жизнь. И стали, чтобы жить, живы… – Профессор откинулся на спинку кресла.
«Ох уж мне эти откровения… туманные и мутные. Не понимаю, что за бред… какой-то испорченный телефон. Может быть, тело искажает? Но тогда зачем так хитровымученно вещать? Почему бы по мобильнику не позвонить? Для солидности? Так в чем солидность-то заключается? И почему только Дарье?»
Разумеется, в полный рост встала проблема интерпретаций. Впрочем, она возникает и при обычных разговорах. Каждый понимает иначе, спорят до хрипоты, доказывая одно и то же.
Славутич озадаченно побарабанил по крышке стола, мягкое кресло прямо предлагало положить ноги по сторонам монитора и умостить клавиатуру на животе. Но дурацкая одежда – мечта балерона… или балеруна начинала раздражающе маячить перед глазами, заставляла воздерживаться.
Проблема интерпретации… Интерпретации событий сильно влияют на способ восприятия жизни. Ох, что-то заумное совсем пошло, подумал профессор. Глаза устали, уже несколько часов впитывали информацию. В зеркальце «привет, Даша», небрежно прислоненном к динамику, сверкнули красноватые белки, и сразу появилась усмешка, скривившая тонкие губы.