Йерма. Нет.
Долорес (тревожась). Давай до угла провожу, если боязно.
Первая старуха (с беспокойством). Пока доберешься, совсем рассветет.
Долорес. Тише! (Прислушиваются.)
Первая старуха. Никого. Иди с Богом.
Йерма идет к двери, но останавливается – из-за двери ее зовут. Женщины замирают.
Долорес. Кто там?
Голос. Я.
Йерма. Открой. (Долорес не решается.) Откроешь ты или нет?
За дверью голоса. Входят Хуан и Золовки.
Младшая золовка. Она здесь.
Йерма. Я здесь.
Хуан. Что тебе тут надо? Если б мог, я бы криком людей поднял, чтоб видели, куда честь моя девалась. А должен зубы стиснуть и молчать, раз ты жена мне.
Йерма. Если я закричу, мертвые проснутся и увидят, что чиста я перед тобой.
Хуан. Ну нет! Будет! Я все стерплю, только не это. Ты меня кругом пальца обвела, вертишь и крутишь, а я человек простой, не мне твои козни разгадывать!
Долорес. Хуан!
Хуан. От вас чтоб ни звука!
Долорес (твердо). Жена твоя ничего дурного не сделала.
Хуан. Только и делает, с первой минуты нашей. В глазах по иголке, целую ночь их не смыкает, и во сне слышу эти вздохи проклятые.
Йерма. Молчи!
Хуан. Сил больше нет. Я не железный, чтоб терпеть, когда душу тянут, а по ночам из дому бегут. Куда носит? Отвечай! Что тебя гонит? На улицах парни. За цветами туда не ходят.
Йерма. Ни слова, больше ни слова тебе не позволю. Думаешь, только ты с родней и печетесь о чести? Знай: в моем роду никогда не таились. Подойди. Ближе подойди! Не твоим ли телом мое платье пахнет, не тобой ли одним? Ты меня голую на площадь выволок и в лицо плюешь. Твоя воля, ты муж. Но грудь мою чужим именем не клейми.
Хуан. На меня не вали, сама виновата. Из-за тебя слухи ползут. В открытую уже говорят. А подойду – молчат, на мельницу с мукой приеду – все молчат, даже ночью в поле, как проснусь, деревья смолкают.
Йерма. Я не знаю, каким ветром пшеницу валит. Ты погляди, чисты ли зерна!
Хуан. А я не знаю, чего женщине дома не хватает.
Йерма (в порыве, обнимая мужа). Тебя, только тебя! Я тебя ищу день и ночь, и нет мне покоя. Защиты твоей и крови твоей прошу.
Хуан. Пусти!
Йерма. Не гони меня!
Хуан. Сказал – пусти!
Йерма. Не бросай одну! И луна в небе сама себя ищет. А ты и не взглянешь. (Заглядывает ему в глаза.)
Хуан (смотрит на нее и резко отталкивает). Да говорят же тебе – хватит!
Долорес. Хуан!
Йерма падает.
Йерма (громко). За цветами я шла, а встретила стену. Кругом камень! Об него и размозжу я голову.
Хуан. Замолчи! Идем.
Долорес. О Господи!
Йерма (кричит). Будь проклят отец мой – его это кровь, на сто сыновей заповеданная! Будь проклята мать моя – ее это кровь детей ищет, разбиваясь о стены!
Хуан. Молчи, тебе говорят!
Долорес. Не кричите! Люди идут.
Йерма. Пускай слышат. На дно пропасти падаю, так дайте хоть голосу моему вырваться на волю. (Встает.) Дайте хоть чему-то живому родиться из этого тела и надышаться ветром.
Слышны голоса.
Долорес. Мимо идут.
Хуан. Тихо!
Йерма. Все! Тише некуда. Успокойся.
Хуан. Идем быстро.
Йерма. Все! Теперь уже все! И нечего руки ломать! Мало любить умом…
Хуан. Да тише ты!
Йерма (тихо). Мало любить умом, когда тело – будь оно проклято! – молчит. Это судьба, и мне одной не одолеть моря. Смолкаю навсегда (Уходит.)
Занавес.
Картина вторая
Окрестности скита в горах. На переднем плане повозка, по-деревенски занавешенная одеялами. Там Йерма. Несколько женщин босиком идут к скиту. На сцене веселая Старуха из первого действия. Занавес поднимается под песню.
Старуха (с издевкой). Глотнули святой водицы?
Женщина. Да.
Старуха. Теперь и к мощам можно.
Женщина. Мы верим.
Старуха. Детей у святого просите, а сюда, что ни год, парни валом валят. И что им тут надо? (Смеется.)
Женщина. А зачем сама пришла, если не веришь?
Старуха. На вас поглядеть. Страсть как поглядеть люблю. Да и за сыном присмотрю. Прошлый год тут из-за одной поубивали друг друга. А если на то пошло, так захотела – и пришла.
Женщина. Вразуми тебя Бог!
Старуха (едко). А тебя и подавно.
Появляются Мария и Первая подруга.
Подруга. Она здесь?
Мария. Вон их повозка. Еле согласилась, а до того месяц целый с места не вставала. Боюсь я за нее. Что-то она задумала, не знаю что, но добра не жди.
Подруга. А я с сестрой. Восемь лет уже ездит, а все без толку…
Мария. Кому суждено, тот и рожает.
Подруга. Вот и я о том же.
Издалека доносятся голоса.
Мария. Не нравится мне это богомолье. Пойдем на луг, там хоть людно.
Подруга. Прошлый год, как стемнело, моей сестре всю грудь истискали.
Мария. Куда ни повернешься, только уши затыкай.
Подруга. За скитом сорок бочек вина стоит.
Мария. Парней нахлынуло, как воды с гор.
Уходят.
За сценой голоса. Появляются Йерма и Шесть женщин; с витыми свечами в руках они идут босиком к часовне. Смеркается.
Йерма.
Вторая Женщина.
Йерма.
Все женщины (хором).
(Опускаются на колени.)
Йерма.
Женщины поднимаются с колен.
Вторая Женщина.
Йерма.
Вторая Женщина.
Йерма.
Уходят.
Слева с длинными лентами в руках выбегают девушки. Справа, оглядываясь, еще три. Нарастает шум голосов, бубенчиков, бубнов. В глубине на возвышение вбегают семь девушек и машут лентами, глядя влево. Крики все громче. Появляются Двое Ряженых, в огромных масках, отнюдь не гротескных, а по-народному красивых. Он сжимает в руке бычий рог. Она размахивает ожерельем из бубенцов. За ними – танцующая шумная толпа. Уже совсем темно.
Дети. Дьявол и его жена! Дьявол и его жена!
Ряженая.
Ребенок.
Первый мужчина.
Второй мужчина.
Первый мужчина.
Второй мужчина.
Ряженая.
Ребенок.
Вступают гитары.
Ряженый (вставая и размахивая рогом).
(Приближается.)
Ряженая.
Ряженая.
Ряженый.
Третий мужчина.
Второй мужчина.
Первый мужчина.
Ряженый.
Ребенок.
Второй мужчина.
Ряженый.
Первый мужчина.
Ряженая.
Мужчины.
Пусть девушки уходят!
Ряженый.
Все уходят, танцуя, хлопая в ладоши и смеясь. Поют.
Голоса.
С криками пробегают две девушки. Входит веселая Старуха.
Старуха. Тут не заснешь! А вот, похоже, и она. (Входит Йерма.) Это ты! (Йерма подавленно молчит.) Да зачем ты здесь?
Йерма. Не знаю.
Старуха. Не поумнела? А где муж?
Видно, что Йерма совсем обессилена усталостью и неотвязной мыслью.
Йерма. Там.
Старуха. Чем занят?
Йерма. Пьет. (Молчание. Йерма прижимает руку ко лбу.) ОГосподи!
Старуха. Ах да ох! Кончай охать и решайся! Тогда я не сказала тебе, не смогла, а теперь скажу.
Йерма. Что ты мне скажешь! Я и так знаю.
Старуха. То скажу, о чем грех молчать. Что людям глаза колет. Муж твой виноват. Слышишь – муж! Руку на отсечение! Что отец его, что дед, что прадед – разве это мужчины? Чтоб у них кто родился, надо земле с небом сойтись. Одна слюна в жилах. А ты другой породы. У тебя братьев да племянников по всей округе не счесть! Да что за проклятье на тебя пало, на такую красавицу!
Йерма. Проклятье. Сгубила спорынья хлеб.
Старуха. Что у тебя, ног нет? Беги из дому.
Йерма. Бежать?
Старуха. Как увидала я тебя, сердце зашлось. Зачем сюда едут? Найти себе другого. Такие они, здешние чудеса. За скитом тебя сын мой ждет. В доме нужна женщина. Оставайся с ним, и заживем мы вместе. У сына добрая кровь. Моя. Почуешь с порога, что в доме еще пахнет колыбелью. Твоя постель золой стыла, а заколосится хлебом, детей своих напитаешь. Идем. До людей тебе дела нет. А что до мужа, найдутся в моем доме и ножи, и руки, сразу дорогу забудет.
Йерма. Замолчи! О чем говоришь? Чтоб я милостыню взяла? Думаешь, мне мужчина нужен? А честь куда деть? Река вспять не течет, луна средь бела дня не светит. Иди прочь. Своя у меня дорога. Ты думала, я к другому пойду? Кланяться ему стану, то выпрашивать, что по праву мое? Не знаешь ты меня, а знала бы – и рта не раскрыла. Не надо мне милостыни.
Старуха. У кого жажда, воде рад.
Йерма. Я как земля в засуху – сотней волов не распахать, а ты мне ковшик воды подаешь. Тело мое отболело, другая у меня боль.
Старуха (резко). Ну и пропадай – твоя воля. Ты как репей на пустоши, колючка, пустоцвет!
Йерма (в отчаянье). Да, пустоцвет, сама знаю. Пустоцвет! Что ж меня этим по лицу хлестать! Не радуйся, как дети, когда звереныша замучат. Слово это с самой свадьбы у меня из головы не идет, а от людей еще не слыхала, впервые в глаза говорят. И вижу, что правда.
Старуха. И не жаль мне тебя, ничуть не жаль! А сыну другую найду. (Уходит.)
Издалека доносятся песни и шум гулянья. Йерма идет к повозке – навстречу ей Хуан.
Йерма. Ты здесь был?
Хуан. Здесь.
Йерма. Выслеживал?
Хуан. Выслеживал.
Йерма. Все слышал?
Хуан. Все.
Йерма. На том и кончим. Иди веселись.
Хуан. Нет! Пришел мой черед говорить.
Йерма. Говори.
Хуан. Мой черед жаловаться.
Йерма. На что?
Хуан. На горечь в горле.
Йерма. Моя в кости въелась.
Хуан. Кончено! Наслушался я твоих жалоб. Одни вздохи да бредни, неведомо о чем!
Йерма (изумленно). Бредни, ты сказал? Неведомо о чем?
Хуан. Чего не было и нет.
Йерма (яростно). Говори, все говори!
Хуан. И чего мне даром не надо! Слышишь? Не надо! Пора тебе это знать. Я журавля в небе не ищу. Мне то подай, что я своими глазами вижу, своими руками чувствую.
Йерма (встав на колени, в отчаянье). Вот оно! Наконец я от тебя от самого услыхала. Правды не разглядишь, пока внутри таится, а как вырвется – все заслонит, всех оглушит, на весь мир руки раскинет. Тебе не надо! Теперь я знаю.
Хуан (подходя). Считай, что не могло быть иначе. И послушай меня. (Обнимает, пытаясь поднять ее.) Другая счастлива была бы на твоем месте. Без детей лучше. Я вот рад, что их нет. И вины в этом нашей тоже нет.
Йерма. Чего же ты хотел от меня?
Хуан. Тебя хотел.
Йерма (возбужденно). Так! Угла своего хотелось, покоя и женщины. Больше ничего. Не то я говорю?
Хуан. То. Всем хочется.
Йерма. И больше ничего? А сына?
Хуан (резко). Сказал же – нет! А ты за свое. В самые уши тебе кричать, чтоб поняла, – может, тогда успокоишься?
Йерма. Ты видел, как я сына ждала, – и ни разу о нем не подумал? Ни единого?
Хуан. Нет.
Оба сидят на земле.
Йерма. И нечего мне ждать?
Хуан. Нет.
Йерма. И ты не ждешь?
Хуан. И я. Смирись.
Йерма. Пустоцвет!
Хуан. И заживем по-хорошему. Тихо-мирно, душа в душу. Обними меня! (Тянется к ней.)
Йерма. Что ты хочешь?
Хуан. Тебя. При луне ты красивая.
Йерма. Смотришь, как на дичь, когда голоден.
Хуан. Поцелуй меня… Ну!
Йерма. Никогда, слышишь – никогда. (Вскрикнув, Йерма хватает мужа за горло. Он падает навзничь. Йерма все сильнее сжимает пальцы. Вдали запевает хор.) Отцвела я, отцвела, зато уверилась. Наконец я уверена. И одна. (Встает. Начинают сходиться люди.) Теперь я отдохну – и не проснусь, не вздрогну при мысли, что новая кровь во мне затеплилась. Засохну пустоцветом. А вам что надо? Не подходите! Я убила сына, своими руками убила сына!
В глубине толпятся люди. Слышно пенье.
Занавес.
КОНЕЦ
Публика Драма в двадцати картинах с казнью Перевод Н. Малиновской
Действующие лица (В порядке появления на сцене)
Режиссер.
Слуга.
Первый белый жеребец.
Второй белый жеребец.
Третий белый жеребец.
Четвертый белый жеребец.
Первый человек.
Второй человек.
Третий человек.
Арлекин (он же Режиссер).
Костюм женщины в венке из маков.
Елена.
Фигура в бубенцах.
Фигура в лозах.
Ребенок.
Император.
Центурион.
Джульетта.
Вороной.
Костюм Арлекина.
Костюм балерины.
Глупый пастух.
Голый.
Санитар.
Первый студент.
Второй студент.
Третий студент.
Четвертый студент.
Пятый студент.
Первая дама.
Вторая дама.
Третья дама.
Четвертая дама.
Юноша.
Первый разбойник.
Второй разбойник.
Суфлер.
Фокусник.
Сеньора
Картина первая
Комната Режиссера. Декорации в голубых тонах. На стене отпечаток огромной руки. Вместо стекол в окнах рентгеновские снимки. Режиссер в пиджаке сидит у стола.
Слуга. Сеньор!
Режиссер. Что?
Слуга. К вам публика.
Режиссер. Проси.
Входят четыре Белых жеребца.
Режиссер. Что угодно? (Кони дуют в трубы.) Нет! Меня не так легко разжалобить. У меня театр на свежем воздухе, на ветру! И я никому не позволю его отравить – только сам. Сам! Иначе все пойдет прахом. Хватит одной ампулы для дезинфекции. Вон отсюда! Вон из моего дома, жеребцы! Уже изобрели кровать, чтобы спать с конями. (Плачет.) Лошадки мои!