Мне представилось, как Серёга, отложив в сторону мощный тепловизор, который у них всегда на борту имеется, поворачивается в тесной кабине, раскладывает всё поудобней, и по внутренней связи согласовывает свои действия с Эльзой, маневрирующей просто классно, чувствуется реальный боевой опыт.
В атаку машина шла на бреющем — просто так, на дурку, по такой скоростной цели не постреляешь, им из ложбинки высовываться надо — а не дают!
Вся группа вдарила так, что вокруг загудело! Со всех стволов запрессовали!
Плохо сейчас в колонне тем, кто без наушников. Даже пушка выстрелила, не пожалел Бероев дефицитный снаряд.
Самолёт нёсся к ложбине, накрытой плотным огненным шквалом, ливнем свинца — тут не то, что высунуться, тут реально и рикошет словить, как не гнись к земле. Рисковать и пролетать над мишенью Эльза не стала, непосредственно над целью заложила крутой вираж с резким набором высоты вправо-вверх.
Мне не было видно, как там Демон-бомбист манипулирует, мешало показавшееся брюхо аэроплана. Но все чётко увидели, как от "Пайпера" отделились две тяжёлые черные капли, стремительно несущиеся к земле.
Какой шикарный маневр, а — бомбардировка с виража, вот же насобачился экипаж!
Банц! Банц!! Пятикилограммовые бомбы производства фабрики имени Гольдбрейха грохнули по сторонам оврага так, что под нами земля реально вздрогнула.
— Всё, уходим по топливу… Удачи, мужики, СК.
— Зачёт, летуны, до связи! — крикнул в эфир Бероев вслед удаляющемуся на запад "Пайперу".
И наступила тишина.
С двух сторон оврага поднималась желтоватая пыль, смешанная с чёрным дымом.
Глянув на Пакистанку, я увидел, что квадроцикл Эриха с Вальтером не просто приблизился к нам, а уже перебрался на эту сторону дороги, ребята готовы рвать к нам. Молодцы наши немцы, всегда повоевать готовы, упрашивать не приходится.
Через три минуты над краем вражеского оврага заполоскала условно белая тряпка, халат чей-то, что ли?
— Ну как, Кастет, пошли скальпы брать?
— Да пошли…
И мы двинулись, не дожидаясь, когда колонна запустит двигатели и выстроится для движения по трассе.
Пш-шш…
— "Кастет", "Гоблин" — "Броне", вы куда, ребята! Нас подождите!
— Девушки ждут, Гриша, — выдал Гоб любимое и отключился.
Из оврага вылезли всего шестеро, остальные, видать, уже наелись земли. Четверо живых, два подранены. Слева проревел двигатель квадра, подскочили немцы, Вальтер спрыгнул первым, страхуя нас с ПКМ в руках.
— Зитцен зи ауф по-быстрому! — ассоциативно крикнул я, глядя на напарников. — Всем сесть!
Они поняли, сели все, кроме одного — типичный душман, таких в кино видел. Смотрит свирепо, весь наадреналиненный, яростный, что-то зло бормочущий себе под нос.
— Боец, что ли? — обеспокоенно спросил Сомов, разглядывая басмача из-под нахмуренных бровей.
— Ну, похоже на то.
Душман что-то заорал, жестами обозначая свои кровавые желания, обещающе провёл пальцем по горлу.
— Гоблин, он у тебя спрашивает, мужчина ли ты, честью на мозг давит.
— Ну, а что же ещё… Я бы в балду удивился, если б он меня в "Макдоналдс" пригласил, — со скепсисом ответил Сомов. — На ножиках, что ли, хочешь, карабас-барабас?
Свирепый бородач осклабился, радостно закивал, забубнил неожиданно высоким гортанным голосом, и тут же достал откуда-то из-за пазухи здоровенный, как в мультфильме про Али-Бабу, кривой кинжал. Ужас!
— Ну что за народ… устал я.
Гоблин сделал два шага в сторону, вставая напротив противника, машинально почесал пальцем грудь, безуспешно пытаясь через бронежилет успокоить ушиб, легко и мягко выдернул вниз из ножен свой НРС — раз, и он уже в руке! Продолжая слитное движение, Сомов по кривой поднял руку, в верхней же полусфере плавно переводя нож обратным хватом…
Бонц!
Нож разведчика звонко выстрелил, пуля, вылетев из рукояти, влепилась прямо в лоб душмана. Бородач повалился на землю, так и не выпустив из рук кривой "живорез".
— Говорю же, устал.
Двое заорали, вскочили на наги.
Туку-тум! Рядом коротко прогрохотал ПКМ Вальтера, с рук стрелял. Очередь над головами опять усадила всех.
— Hande hoch, — громко, но спокойно объявил Эрих, подходя к уже пленённым басмачам с пучком пластиковых наручников.
С дороги в нашу сторону, поднимая пыль, катил БТР, остальные машины остались стоять на трассе.
Пш-шш…
— "Броня" — общий вызов!
Народ защёлкал тангентами, кнопками и тумблерами.
— Всем полчаса на перекус, кухня подошла с Дальнего! Всем сюда. Быстро давайте, парни.
Это приемлемо.
Осталось-то всего ничего, пройти те самые холмы, и можно спокойно катить на Шанхай, почему-то нам с Мишкой хочется попасть именно туда, погулять после войны. Но у холмов нас точно ждут. Ничего, и на них найдутся ключики.
Вот так и работаем… — Хроники Пустошей.
Потапов, командир засадного полка, сегодня морпех.
В спокойную бухту Балаклавы Маурер входил, как в дом родной: и погудел, и музыку по трансляции завёл, и в рубке попрыгал. Потом, оставив окончательный подход на Сашку, выскочил на палубу, жадно разглядывая столь памятную каменную чашу.
Мы втроём тоже стояли на палубе, наслаждаясь ностальгией. Времени-то прошло — всего ничего, а такое чувство, что год тут не были. Мне с Ленни несколько проще, мы не так давно ходили сюда на "Нерпе", проверяли, разведывали, готовили площадку.
Сашок, стоя в рубке, уверенно заводил дизель-электроход к крошечному пляжику, стараясь встать поближе к крепким стальным тумбам, навечно вбитых в грунт.
Подход, реверс винтов, мягкий толчок… и ещё раз ревуном, чтобы чаек поднять, ишь, успокоились.
Прибыли.
На берегу заметны изменения.
Во-первых, тут живут. Здесь обосновался старый знакомый — Автандил Узарашвили; дальнейшее пребывание егеря в устье Сены после известных политических событий было признано не совсем целесообразным, перебросили сюда, в Балаклаву. Думали, временно, похоже, — капитально.
Во-вторых, рядом с родным домиком встал ещё один, половина жилая, в другой мастерская, по правую сторону — скромненький дощатый хозблок, в нем же и генераторная. Во дворе появились два сарая, подсобка и солидная летняя кухня. И небольшой прямоугольный огородик, для начала с национальными травами-специями. Солидный навес с глухими боковыми стенками, под которыми ничего не стоит, а подальше, ближе к входному краю бухты, оборудован склад ГСМ.
На берегу напротив бани грустит серая с красной полосой автандиловская RIB-моторка, рядом с ней небольшой весельный ялик местного производства, наши пока опробуют судостроение чуть большее разрядом, чем мальчишеское судомоделирование лобзиком, но получается хорошо, такие скорлупки — пройденный этап, теперь они вместе с мастером-французом строят яхту.
А на купленной Сотниковым учатся ходить под парусами.
Кстати, на борту "Клевера" пополнение, матросом у нас Денис, он с "мореходки", так называют старшеклассников, проходящих по профобразованию специализацию речника-моряка. Сашка гордый — он теперь старший матрос, рядом не сплюнешь.
Автандил встречал нас на берегу, у ноги "спринфильд" с оптикой, тут никто без оружия и шагу не сделает. Рядом с ним возбуждённо гавкал Анчар, крепенький "коллированный эрдельтерьер", пес свободных нравов, живой, независимый. Стоит ли говорить, что и в самом доме, и на летней кухне всё дымилось, парилось и запекалось.
Поздоровавшись, я поинтересовался, нравится ли ему на новом месте, и вот что услышал:
— Там беспокойней, знаешь. Вокруг снуют, снуют… А ты как в витрине сидишь, несерьёзно, понимаешь. И река! Такая река это не грузинское. А тут море! Море это хорошо, — мечтательно ответил этот необычный сорокалетний мужик, толстенными руками с подпаленными волосами доставая из жаровни большой чёрный противень с каким-то национальным пирогом.
— Хозяйка тебе нужна, Автандил, такое хозяйство… — заметила Zicke, вполне очевидно ожидая услышать отмазывающий ответ.
"Себастьян Перейра" внимательно посмотрел на неё, сделал шутливо-свирепое лицо и неожиданно для нас согласился:
— Нужна, ты права, сестра. Думаю я. И родня думает, весь клан думает, уже и варианты подобрали, понимаешь… У них одно, у меня другое, как считаешь, кто победит?
Из этого я сделал вывод, что он тут намерен обосноваться надолго, теперь вряд ли куда Автандила перебросишь.
Первым делом мы разгрузились — первой спустили технику: три мотоцикла, на которых мы пойдём в рейд, потом скатили по доскам квадроцикл, предназначенный Автандилу. Ёлки-палки, так вот для какого "зверя" навес приготовлен… Туплю перед боем.
Стандартные бочки с топливом и поменьше — с маслом. Мешки с продуктами, в основном, длительного хранения, пиломатериалы и стекло, ящики и баулы, какой-то тяжёленький блок для радиостанции, навороченный тепловизор в футляре, коробки с мелочёвкой. Отдельно поставили ящик с боеприпасами и пиротехникой, "сигналки" грузину явно понадобятся, если вспомнить, что некие изыскатели посещали это место ещё до первого нашего захода сюда.
Анчар помогал, чем мог, всюду совал мокрый нос, всё старался погрызть, попробовать, пытался даже ящики зубами тянуть.
— Когда коня подковывают, и осел свою ногу сует, — недовольно констатировал пока что ещё отшельник, и звонко шлёпнул пса тяжёлой ладонью по заднице, да так, что зверь присел. — На тропу иди! Наблюдать! Выполняй!
Удивительно, но Анчар спокойно послушался, потрусил наверх.
Радио у Автандила имеется, антенна стоит на вершине внешнего скального "кольца". Но связь очень специфична, связаться можно лишь с Морским Постом (не всегда) и с Маяком — это почти надёжно. Ни до Дальнего Поста, ни, тем более, до Замка дотянуться невозможно, горы перекрывают радиосигнал.
Хорошо в Балаклаве, уютно.
Ужин оказался шикарным настолько, насколько это может организовать солидный грузинский мужчина, решивший произвести на гостей неизгладимое впечатление. Получив массу удовольствия — эмоционального и кулинарного, мы легли спать, кто на судне, кто в гостевой половине второго домика… Ночью, говорят, сильно шумел океанский прибой и долго кричала какая-то скандальная ночная птичка. Я ничего слышал, уснул раньше всех, спал, как убитый.
Уходили с рассветом, ещё темно было — на трех машинах, все мотоциклы ямаховские, я на своём любимом всепонтовом круизере XV1900A Midnight Star, Джай с Ленни — на внедорожных байках XT1200Z.
Всё собрано, заправлено, багажники укомплектованы, набиты под завязку, особенно на круизере, места много, двигатель мощный. У меня стоят четыре канистры с топливом, на байках ещё по одной имеется, такого запаса хватит, чтобы до самого Замка доехать. Вода питьевая — немного, будем идти вдоль русла, наберём по факту, сухпаи, на всякий случай тент — это вместо палатки, немного компактной котловой посуды.
И, конечно же, оружие, уже привычный набор: я и Джай с винтовками, ребята ещё и со своими "томми". Хаудахи и гладкая "беретта" в креплениях впереди, на случай лобовой пальбы по дурному зверю. Так что, с этим всё нормально и понятно.
Гораздо сложнее дело обстояло со связью. Для переговоров между экипажами предусмотрены компактные рации ближнего боя, а вот сможет ли "Северок-К", установленный на заднем багажнике круизера, дотянуться в окружении таких гор до мобильного пункта связи на Пакистанке, это большой вопрос.
По плану операции Юра Вотяков должен до завершения силовой фазы встать где-то на сотом километре дороги. А вот мне бы надо начать вентилировать обстановку как можно раньше — будем пробовать дотягиваться до сорокового километра. А как с Пакистанки сигнал пройдёт, сможем хоть что-то услышать, если сами онемеем, горы не помешают ли? И хватит ли дальности у радиоузла? В армии, помню, на старенькой Р-111-ой давали дальность в 220–250 километров на V-образную антенну. А у Вотякова аппаратура ещё мощней, должно получиться.
Первые тридцать километров предстоящего пути нам уже известны, мы с Ленни прошли их ещё в прошлое посещение — это и была основная цель предварительной экспедиции. Дальше начнутся настоящие Дикие Земли, неизведанные, опасные, непредсказуемые, и что нас там ждёт, одни лишь Писатели знают.
После довольно крутого подъёма в гору, тропа, вдоль которой, перескакивая по камням, стремился к Балаклавской бухте небольшой ручеёк — Балаклавка, вышла на скальную полку шириной метров в пятнадцать, проходящую вдоль пугающего отвесного обрыва, потом пошла по вытянутой горной долинке, по геодезической сути — это и есть перевал.
С перевала широкая тропа, превращаясь в этом месте в нормальную, хоть и не торную, дорогу, на которой и две машины разминуться смогут, спускалась в длиннющую долину среди гор, где начиналась другая речка, текущая на север, к Пакистанке. Вот вдоль неё и пролегает пока наш долгий путь.
Лежащая внизу зелёно-жёлтая осенняя долина — огромный вытянутый горный каньон с высокими, до километра в начале, бортами, однако стенки не отвесные, пологие, подобные нормальны для Путоран, например. Благодаря этому обстоятельству солнечный свет в достатке проникает в долину — две широкие пёстрые ленты высокогорного разнотравья тянутся вдоль всей грунтовки и ручья, в меру меандрирующего среди скальных выступов.
Красно-коричневые скалы, а на них невысокие хвойные деревья, поднимающиеся до четверти высоты склонов. Странный разлом. Ручеёк невелик, лишь постепенно он начинает превращаться в реку, по мере вбирания в себя столь же крошечных боковых притоков. Однако ширина ущелья впечатляет, в самом широком месте она достигает километров четырёх, пожалуй. Не по речке горки. Точно, Смотрящие выпилили, итог "ручного управления".
А нам всё едино, не привередливые, что дали, по тому и катим.
Каньон мы прошли быстро, хотя скорость маленькой колонны была невелика, в среднем километров 25–30 в час. Предпосылок для разведдеятельности практически не было, люди тут не жили.
Что для меня странно, зверовому охотнику тут самые угодья, непуганого зверя много, есть места для засад и удобных позиций для стрельбы сверху. Вряд ли в речушке на этом участке водится форель, впереди наверняка есть сливы и водопадики, но чуть дальше уже можно будет пробовать. А вот на обильную боровую дичь рассчитывать не приходится, редкие рощицы, разбросные по долине, к тому не располагают.
И, тем не менее, люди этот оазис для жизни не определили. Почему?
Гаруд мы не видели ни разу, а пещерник по-настоящему страшен и опасен лишь в первый раз, при должном спокойствии и опыте два стрелка с гладкоствольными ружьями вполне способны справляться с этим чудовищем.
Идущая первой Ленни внезапно остановилась, опустила ногу, достала бинокль. Рядом встал Джай, а потом и я подкатил.
— Что тут у вас?
— Бараны горные стоят! Как игрушечные. Смотри, чувак, справа на гребне, за длинным распадком. Да нет, выше, выше, под останцем!
— О! Вижу. Красавцы!
Баранье стадо, которое не сразу и отыщешь — окрас под цвета окружающих скал, — заметив внизу непонятные движущиеся предметы, как всегда в таких случаях, стояла неподвижно, у них адреналиновая подпитка работает по-другому, на скалах прыгать от испуга — верная смерть. Застыли. А довольно далеко до рогатых, хорошее зрение у сильфиды.
Я громко хлопнул в ладоши, свистнул.
— Зачем!!
Группа горных баранов, высматривающих нас с крутого склона горы, сразу пришла в движение, траверсом убегая в ущелье, на задницах сверкнули белые пятна, а я в очередной раз удивился удивительной сенсорике диких животных — человек ни за что не услышит такой звук и на таком расстоянии.
— Наверное, вкусные, — предположил индус, откладывая бинокль.
— А что, у вас в высокогорье таких нет? Или подобных.
— Даже в тех краях, Тео, живёт такое количество голодных людей…
По мере нашего продвижения по каньону горы понижались, причём с левой, западной стороны быстрей, чем справа от нас — там, вдали даже просматривались вершины с белыми шапками не растаявших и к осени снежников. Дорога постепенно прижималась к левому склону. Ещё немного, и началась широкая подошва, поросшая густым высоким лесом: высокие чинары и вязы, буки и сосны. Вот тут всего доброго хватает. Здесь бы и встать селением. Но не тут-то было.
Первой движение опять заметила Ленни… ну, она ж впереди идёт, я тоже смог бы, уверяю.
— Парни, там обезьяны! — задыхаясь от волнения, объявила нам Zicke, когда мы подъехали к её байку.
Пожалуй, это не дело, когда она настолько отрывается вперёд, надо прекращать, впредь тесней пойдём.
Она не ошиблась, это были павианы.
Здоровенные такие павианищи… И на земле, и на деревьях. Их было много, даже очень много, сначала мы начали считать, но плюнули. Штук тридцать, пожалуй. Из рассказов обитателей Промзоны все отлично представляли, что это за твари, и каких бед от них можно ожидать. Бодсингх достал лазерный дальномер. Да что его доставать, тут четыреста метров без малого…
— Триста восемьдесят, — сообщил он. — Что делаем, командир?
— Надеюсь, обезьянье мясо мы не едим? — язвительно спросила подруга, но причина-то в другом, не хочет сильфида "зверушек губить".
Индус же был явно иного мнения.
— Много не набьём, и опасности для нас нет, сюда не кинутся. Ну, а если и кинутся… Если нескольких снять, то на запах подойдут хищники, — рассудил индус, все боевики мировых спецслужб быстро учатся.
— Район будут осваивать, — поддержал я друга. — И, чем быстрей они свалят подальше отсюда, тем лучше.
Неприятный сюрприз. Но даже это не объясняет цивилизационую пустоту огромной горной долины. Там хозяйничают волчьи стаи, гоняющие копытных. Повыше по склонам, в поясе грызунов властвует рысь или горный лев, ещё выше может быть ирбис. Нет, в долине обезьянкам никак не манежка, не их зона, не по возможностям.
Патронов много, а бездумно расходовать их группа не приучена. Можно.