– На самом деле копию попросил сделать меня Марсельский.
– Вот как интересно. И он тебе принес вот этого янычара. Да?
– Да.
– А почему он сам не занялся тем, чтобы изготовить копию?
– Дело в том, что Фридрих Германович уже плохо видел. У него был острый глаз, но для столь тонкой работы нужно было молодое здоровье, а у него его уже не было.
– Это он тебе сам сказал?
– Да, это сказал мой учитель, – с гордостью ответил Колпаков. – Я, конечно, не думаю, что уже могу сравниться с его мастерством. Но в его словах была доля правды, потому что там было необходимо очень точно передрать скульптурку. К этому предъявлялись большие требования.
– И он заплатил тебе всего пятьсот рублей?
– Знаешь, даже если бы он мне ничего не заплатил, я бы все равно сделал это, потому что он мой учитель, вот и все.
– Какой ты правильный мальчик, Алексей. А вот Фридрих Германович был не совсем честным человеком и прикрывать тебя он не захотел. Ведь это он указал мне, что ты мог бы сделать подобную копию. Только благодаря ему мы и вышли на тебя. Что-то опять не сходится. Так, может быть, ты закончишь врать и скажешь правду? Списать все грехи на мертвого – это вещь, конечно, умная, но нужно же при этом уметь врать. А ты врать хорошо не можешь по той простой причине, что не знаешь всех обстоятельств дела. Тебе хочется выкрутиться, одновременно тебе хочется отомстить тем, кто убил Марсельского. Точнее, ты подозреваешь, что какие-то люди убили его, не так ли? Или ты кого-то боишься, чувствуешь опасность, а язык не ворочается.
Колпаков молчал.
– Алексей, – воззвала к его сознательности Данилова, – ты сам позвонил мне, сам звонил Загородневу. И очень хотел, чтобы тебе помогли. Так какой смысл сейчас врать?
Автор подделки уставился в пол, затем посмотрел на Данилову и снова опустил глаза. Молчание продолжалось довольно долго, но Дарья не мешала своему собеседнику сосредоточиться. Сейчас он должен был рассказать ей все, что знает.
Однако он не спешил разлить реки красноречия, и Дарье пришлось слегка подстегнуть его.
– Что ты молчишь? Молчать бессмысленно. Раз уж ты позвонил мне, позвонил Загородневу, хотел признаться. Ты же хотел признаться. Зачем сейчас врешь? Если бы у тебя было бы все хорошо и все прекрасно и ты не был бы напуган смертью своего учителя, то никому никогда не сказал бы о своих подозрениях и о том, во что ты реально вляпался. Я бы сидела и как дура надеялась на то, что к тебе зайдет этот Паша, которого и в природе-то не существует. Не надо. Сейчас уже незачем прятаться. Раз уж я сижу перед тобой, то ты мог бы поделиться. У меня простая задача: найти подлинное изделие и того, кто его своровал.
Алексей стал растирать ладони одну о другую и наконец выдавил:
– Старику могли принести работу, за которую он не взялся.
– А поподробнее?
– Я не знаю подробнее, я так думаю.
– Ну а на чем основаны твои подозрения? Поделись со мной.
– Все началось месяц назад, когда ко мне пришли два человека…
– Мужчины, женщины?
– Двое мужчин. Один высокий, подтянутый, одет хорошо, а другой чуть пониже, но широкий, плотный, типа телохранителя. Приехали они на «Вольво». Спросили, могу ли я выполнять работы по дереву. Я сказал, что могу. Тогда они попросили пустить их и сказали, что есть для меня хорошая работа. Я всегда рад сшибить лишнюю копейку и поэтому провел их в дом, показал мастерскую.
– А откуда они узнали твой адрес?
– Сказали, что дала продавщица в магазине. Я ведь прошу всех, и заведующих, и продавцов, если спрашивают, давать мой адрес, потому что не знаешь, в какой момент появится заказчик. В конце концов, надо же на что-то жить.
Они предложили мне показать работы, которые уже готовы к продаже. Я удивился такой просьбе, но увидел, что люди прилично одеты, значит, с деньгами. На тот момент у меня была завершена лишь одна статуэтка. Это мальчик с большим луком. Он индеец, понимаете, и пошел охотиться. Они тут же купили эту работу, заплатив в несколько раз больше того, что я надеялся получить, продав ее через магазин.
– И сколько же тебе заплатили?
– Они отдали мне за нее двадцать сотен. Это было для меня большой неожиданностью, и мне оставалось только поблагодарить их за покупку и спросить, не хотят ли они купить еще что-нибудь. Тогда я выразил желание поработать на заказ. Но никаких предложений в тот день они не высказали, сели в «Вольво» и уехали. Зато через неделю приехал тот, что повыше, и привез мне янычара, попросил сделать с него копию. Я, естественно, спросил, сколько у меня времени. Он бросил на стол тысячу рублей и сказал, чтобы я постарался сделать все как можно быстрее.
– Он же привез материал? – уточнила Данилова.
– Да, несколько чурбаков. Из одного и получился восточный воин.
– А остальные у тебя остались?
Алексей поднялся со своего места.
– Сейчас я посмотрю в мастерской. Кажется, где-то были куски.
Он вышел из гостиной и через минуту вернулся с чурбачком в руках.
– Вот, я понимаю, тебе нужен экземпляр, можешь забрать себе в качестве сувенира.
– Спасибо, – поблагодарила Данилова, пряча кусок дерева в сумочку. – Итак, на самом деле за копию тебе уплатили не пятьсот рублей. А сколько?
– Он снова отдал мне двадцать сотен и выразил надежду, что сможет приезжать еще. Кто же будет отказываться от такого клиента?
– И он приехал, – договорила за него Данилова.
– Да, три дня назад этот человек появился вновь.
– Подожди. Этот человек, этот человек. Ну-ка, опиши его. Возраст, цвет глаз, цвет волос, особые приметы? Как его зовут, в конце концов?
– Представлялся он Аркадием Ивановичем, а возраст, ну, может быть, лет тридцать пять. Курит. Сигареты у него дорогие.
– Какие сигареты?
– В России мужики такие редко покупают. «Кэмел».
– Понятно.
– Волосы черные, пострижен аккуратно, седина на висках. Цвет глаз, извини, не запомнил. Скорее худощавый, чем жирный.
– То есть человек с небольшим недобором массы тела. Так?
– Ну, может быть, из-за того, что курит, поэтому он и худой.
– Итак, он появился снова. И что от тебя потребовал? Или, пока скажем, попросил?
– Он снова предложил мне заработать на том, чтобы сделать копию.
– Еще одну? – удивилась Данилова. – Ну, дальше, дальше что было?
– На этот раз он принес вещь, которая была очень сложная. Дело в том, что оригинал был сделан снова из слоновой кости, а не всякое дерево можно обработать точно так же, как кость. Дерево – это множество переплетенных между собой волокон. Если допускаешь хоть одну маленькую ошибку… Я отказался. Несмотря на то, что он предлагал в два раза больше, чем обычно.
– А что на этот раз необходимо было скопировать?
– Никогда не видел ничего подобного ранее. Это был олень с большими красивыми рогами. Все было сделано очень тонко. Кроме того, были прорезаны все складочки и обозначены мускулы. Если на янычаре работа была все-таки не очень тонкая, то в данном случае я даже не решился начинать. Просто, как мастер, я знаю свой собственный уровень и пока не способен создавать вещи, во всяком случае из дерева – слоновую кость никто ведь не приносит, – которые могли бы сравниться с лучшими работами мира. Я еще пока зеленый.
– А ты считаешь, что то, что тебе приносили, можно отнести к лучшим работам, к вещам уникальным?
– Может быть, этот олень и не уникален, но произведение очень качественное. Я просто не в состоянии создать такое. Это равносильно тому, что попросить простого строителя в одиночку возвести Спасскую башню за месяц.
– Он обозначал сроки?
– Да, хотел, чтобы я успел за десять дней, но мне пришлось отказать. И в то же время я видел, что человеку необходимо найти какого-то мастера. Естественно, я посоветовал обратиться к своему учителю. Дал домашний адрес, он поблагодарил меня за это, отстегнул стольник.
– Итак, Аркадий Иванович, видимо, в тот же день встретился с Фридрихом Германовичем, после чего Фридрих Германович закончил свой жизненный путь на земле. У меня к тебе такой вопрос: ты мог бы сравнить стиль, в котором сделаны янычар и этот олень? Это одна и та же школа?
– Может быть, школа и одна, но уровень мастерства разный. Тот солдатик – это все-таки баловство, а вот олень… Дрогнет рука, и можно выкидывать игрушечку на помойку.
Классный мастер обычно во время работы совершает одну-две ошибки, видимых ему. Понимаете? То есть только он может обнаружить какой-либо недостаток. Обычный же зритель и человек, наслаждающийся данной работой, просто не в состоянии заметить никаких дефектов. Даже если эта вещь попадет в руки такого же классного мастера, то и он не сможет обозначить, где же здесь допущены огрехи. Вот это уровень, на котором был сделан этот олень.
– И ты подумал, что Марсельский может справиться с тем, чтобы подделать его?
– Да, старик мог бы попытаться, в том случае, если бы ему хорошо заплатили. Он был немного жадноват, впрочем, как и все мы.
– И ты подумал, что Марсельский может справиться с тем, чтобы подделать его?
– Да, старик мог бы попытаться, в том случае, если бы ему хорошо заплатили. Он был немного жадноват, впрочем, как и все мы.
– Не думаю, чтобы ему предложили мало, – высказалась вслух Дарья. – Я надеюсь, что ты запомнил этого оленя, что он собой представляет, как он выглядит.
– Статуэтка-то маленькая, на ладони уместится, но работы с ней – просто словами не передать.
– Хорошо, придется мне тебя к себе в гости пригласить.
Глаза Алексея сверкнули.
– Нет-нет. Просто у меня дома стоит компьютер, и я хотела бы, чтобы ты посидел вместе со мной и мы бы поискали что-либо подобное в каталогах музеев.
– С превеликим удовольствием. Только вот не обязательно лазить по компьютерам. Даша, знаешь, есть такие вещи, книги называются, с картинками. Они намного раньше появились, чем компьютеры.
– Замечание принимается.
Теперь Данилова живо представила себе, как она сидит за столом в библиотеке, заваленном книгами по искусству, и перелистывает их одну за другой.
– А может быть, тебе, Алексей, самому помотаться по городским библиотекам? Найди мне что-нибудь про этого оленя-олененка. Вот тебе деньги.
Она отсчитала ему пятьсот рублей и сказала, что очень надеется на положительный результат.
– Будешь картинки рассматривать, заодно почерпнешь для себя несколько тем, которые позволят создавать интересные вещи.
Парень взял деньги и согласился помочь. Дарья, перед тем как уйти, просила звонить, если он найдет хоть какую-то информацию об олене из слоновой кости. Сама же она собиралась поговорить с вдовой Марсельского. Не слишком хорошее время – следующий день после похорон, но ждать она не хотела.
– Как зовут вдову?
– Ирина Васильевна.
– Отлично, буду знать. Надеюсь, ты за пару дней облазишь все библиотеки.
Алексей крутил в руках деньги и сказал, что, вероятно, он сможет найти то, что им требуется.
– Не загадывай вперед, – сказала Данилова, – дурное это дело.
* * *
Маленькая, сухенькая, седовласая старушонка открыла дверь.
– Примите мои соболезнования, – первым делом сказала Дарья. – Я плохо знала Фридриха Германовича, но уважала его талант.
Бабулька поблагодарила и предложила пройти. Дарья спросила, до скольких годков дожил покойный. Оказалось, аж до семидесяти семи. Потом как бы невзначай Дарья полюбопытствовала, что же с ним случилось.
Ирина Васильевна заправила жиденькую прядь волос под траурную косынку и бросила взгляд на фотографию мужа с черной лентой в углу рамки.
– Да как вам сказать, сердце у него было больное, у Феди моего.
Действительно, имя Фридрих было не русским, и произносить его постоянно было не с руки. Вот, видимо, она его при жизни и окрестила Федей. Федя и Федя – куда проще, легче.
– А что, какой-то стресс случился, что у Фридриха Германовича сердце прихватило?
– Да ну какой стресс. – Ирина Васильевна промокнула начавшие слезиться глаза. – Приходил к нему молодой человек, они с ним поговорили, а после того, как он ушел, муж мой хрипеть начал да за считанные минуты помер. Прямо у меня на руках. Господи…
– Визитер-то зачем приходил?
– Да что-то о работах они разговаривали, мне не докладывались. К нему обычно ходили люди и богатые, и не очень. Кто просил что-то в доме украсить, кому-то сувенирчик был нужен. Так Федя и крутился. Все руками своими зарабатывал.
– А гость с Фридрихом Германовичем спокойно разговаривал?
– Криков я не слышала, – протянула Ирина Васильевна. – Да и никто на моего мужа при жизни кричать не смел. Спокойный он человек был, цельный, уравновешенный. Только вот сердце у него больное было.
– Но, может быть, он волновался уже после того, как ушел гость?
– Да и не знаю… Я белье на балконе вывешивала, и уж потом, как с пустым тазом зашла, слышу – хрипит. Подбежала, а уже и поздно.
– То есть вы не видели, как ваш гость из дома уходил?
Ирина Васильевна вздохнула.
– Да откуда же я увижу, если на балконе была.
– Ну а впускали-то в дом вы его?
– Я впускала, – согласилась старуха.
– А внешность запомнили?
– Ох, смотрю я, дочка, что ты какие-то вопросы задаешь мне, совсем к смерти моего мужа отношения не имеющие. Ты кто будешь-то?
Дарья подумала, что старуха совсем не права насчет того, что ее вопросы никакого отношения к смерти мастера не имеют, но не стала ей перечить.
– Мне просто интересно. Скажите, это был мужчина лет тридцати пяти, черноволосый, седина на висках, высокий, одет скорее всего в хороший костюм?
– А откуда вы знаете? – вдова вытаращила на Дарью глаза.
– Угадала. Вы видели когда-нибудь раньше этого человека с вашим мужем?
Старуха завыла:
– Ой, убили, убили! За что же мне такое?!
Она повалилась в кресло и стала рыдать. Дарья подошла, обняла ее за плечи и попросила рассказать, знает ли она что-нибудь о человеке, который приходил к ее мужу? Видела ли она его когда-нибудь раньше? Ирина Васильевна ничего не знала о молодом человеке. Правда, он был на десяток лет постарше Дарьи, но для семидесятилетней бабки все люди младше пятидесяти были молодыми.
– Жаль человека, – Дарья снова вернулась к смерти Марсельского, – руки у него были золотые. А что он в последний раз делал? И какова была его последняя работа?
Ирина Васильевна поднялась, вытерла слезы и сняла с полки небольшую композицию: на ветке дерева, вниз головой, как, впрочем, и положено, висела летучая мышь, расправив крылья.
– Мрачный сюжет, – разглядела Дарья работу.
– Последнее время настроение у него было не очень, скрипел много, чувствовал, наверное, что смерть близко.
– Можно, я куплю у вас ее?
Ирине Васильевне, видимо, похороны встали недешево, и она, пожав плечами, согласилась. Дарья отдала ей тысячу. Увидев такие деньги, бабулька раскрыла рот и замерла, уставившись на Данилову.
– Ничего, ничего, – успокоила она, – берите. Я была большой поклонницей творчества Фридриха Германовича, и мне эта работа будет напоминать о нем.
Дарья сидела в машине и слушала музыку. Подозрения ее подтвердились. Один и тот же человек посетил и Колпакова, и его учителя, причем для последнего это окончилось плохо.
Хотя она не могла в своих рассуждениях сбрасывать со счетов и возраст мастера. Старик мог немного поволноваться или же увидеть кучу денег, которую вполне мог вытащить из кармана гость, предлагая мастеру совершить нечто уже непосильное для него. Фридрих Германович мог посмотреть на оленя и заявить потенциальному заказчику, что не в состоянии сделать копию. Тогда молодой человек импозантной наружности, конечно же, убрал деньги обратно. А старик, который, по словам того же Колпакова, был жадноват, после ухода незнакомца не смог пережить, что из рук уплыл заработок.
Но это была всего лишь версия, причем самая глупая. Что там у них на самом деле произошло, теперь уже вряд ли когда-либо будет установлено.
У Дарьи появился новый объект для поиска. Объект, который мог попадаться на глаза и Виктору Борисовичу Загородневу, и супругам Лировым. Дарья поспешила обзвонить людей, которым мог встречаться высокий курящий мужчина с посеребренными сединой висками, хорошо одетый и разъезжающий на «Вольво».
Непродолжительные беседы с Загородневым и с Катериной Лировой не дали никаких обнадеживающих результатов. Катя всего лишь пообещала, что она спросит у мужа, нет ли среди его знакомых похожего господина. А Виктор Борисович сразу же начисто отверг возможность существования такого знакомого. По его словам, никто из его друзей-товарищей на «Вольво» не разъезжал и здоровенного телохранителя с собой время от времени не прихватывал.
Появление на сцене человека обеспеченного породило в голове Даниловой новые вопросы. Почему же он не заплатил деньги на том же аукционе за пешку? И что это за олень, которого он также решил скопировать? Что, он собирался совершить подмену еще где-то и тем самым заполучить в свои руки оригинал?
На все эти вопросы у нее ответов не было. Для того чтобы хоть как-то продвинуться в расследовании, Дарья решила сама сходить в библиотеку. А заодно ей хотелось узнать, в каких местах произрастает железное дерево и из какой страны его можно ввезти к нам в Россию. Она потратила час, чтобы добраться до университетской библиотеки, заплатила за вход, как лицо постороннее и к университетской науке отношения не имеющее, и получила доступ к большому количеству материала.
Дарья положила перед собой кусочек дерева с одной стороны, а с другой – огромную стопку книг, которую ей принесла библиотекарша. Поиск она начала с современных изданий, классифицирующих разные породы деревьев, но не преуспела. То ли справочники были составлены бестолково, то ли она смотрела не те книги.
В конце концов в издании для преподавателей ремесленных училищ, выпущенном аж в тысяча девятьсот первом году, – как ей вообще такую книгу дали, непонятно, – она обнаружила таблицу плотности некоторых древесных пород. Как оказалось, тонуть в воде могут несколько видов деревьев. Это, к примеру, и ливанский кедр, и всем известный дуб. Плотность этих растений больше плотности воды, оттого они и потонут.