Петренко набрал номер полковника Зимянина и сразу взял с места в карьер:
– Товарищ полковник, у меня есть материал на Савельева…
Петренко блефовал. Какой там материал? То, что Савельев Б.П. был близко знаком с Кротовым А.Ю., самочинно повесившимся в туалете Пулкова? Мало ли кто с кем знаком…
Но Петренко нюхом своим чувствовал, что цепочка из трех звеньев: Игрек – Старых – его приятель Кротов А.Ю. – гений преступного мира Савельев Б. П. – отнюдь не случайна.
* * *Начиная с 13.00 звонки стали поступать беспрерывно. Сортировать их становилось все труднее – потому что появлялись и вполне реальные места, в которых могли оказаться подозреваемые. И потому, что звонившие порой точно сообщали те приметы беглецов, о коих не говорилось в газетах, – в частности, об их росте (это делалось для того, чтобы сразу отсечь звонки шутников и сумасшедших).
Васькин и Прокопьев выделили звонок Николая Васильевича. А в 13.40 позвонила кассир Финляндского вокзала и сообщила, что девушка, очень похожая на фотографию в газете, только с черными волосами, купила три билета на электричку до Светловска, отправляющуюся в 13.44.
Васькин тут же сообщил об этом звонке капитану Петренко. Тот отреагировал мгновенно: «Готовь тачку, едем».
* * *Полковник Зимянин по-отечески любил свои кадры. К капитану Петренко он благоволил особенно. Ему нравились цепкость, ум и ясность капитана. И еще – он доверял его, петренковскому, оперативному чутью, этому нюху молодой жесткой гончей, которая берет след там, где другие легавые беспомощно вертятся и юлят.
Положив трубку после звонка капитана Петренко, Зимянин неторопливо прошелся по своему солнечному кабинету на Литейном. Потом решился, сел за стол и запросил по электронной почте оперативную разработку на Б.П. Савельева.
Дело пришло через две минуты. Зимянин набрал код доступа, потом еще один.
Сразу же он заглянул в последние страницы. Последний раз Савельев Б.П. находился в разработке в июле прошлого года в связи с хищением из Н-ского краеведческого музея трех полотен Айвазовского. Находился под наружным наблюдением. Наружное наблюдение снято 28 октября 1997 года по распоряжению генерала Паскевича…
Генерал Паскевич. Опять генерал Паскевич… Ведь именно из его службы прозвучал тогда звонок с требованием выпустить тех самых двоих обожженных, задержанных по делу о рейсе 2315… Зимянин грешным делом подумал тогда, что эти двое обожженных – на самом деле свои «кроты» и их случайное задержание в Пулкове ломает игру товарищам из «дома два»… Но когда этот Кротов повесился в туалете, все запуталось…
Кстати, тогда, в 1997-м, полотна Айвазовского, несмотря на все усилия, обнаружены не были. От друзей из Ясенева спустя полгода появились данные, что картины всплыли в Испании…
Зимянин закрыл файл, посвященный БП, и набрал один из номеров АТС-1.
– Слушаю, – с хрипотцой ответил его московский кум, полковник Залежнев, несущий службу в Девятом («наружное наблюдение») управлении.
– Не в службу, а в дружбу, – сказал Зимянин после ритуальных приветствий. – Возобнови наблюдение за Савельевым.
– Айвазовского все хочешь найти? Или новое что?
– Новое.
– Когда хочешь начать?
– Еще вчера.
– Для тебя сделаю. Только учти – без санкции руководства могу только на одни сутки. Потом сам будешь бумаги писать. И визы собирать.
– Давай хотя бы на сутки, – вздохнул Зимянин.
* * *Электричка неспешно катила по направлению к Светловску. Вагон был полупуст. Таня поймала себя на мысли, что старается отворачиваться, когда мимо них проходят случайные пассажиры.
– У меня уже мания преследования началась, – горько прошептала она.
– А нас и в самом деле преследуют, – спокойно проговорил Игорь.
Электричка неспешно подкатывала к месту своего назначения.
Что же им делать дальше? Переходить границу? Как? Они что, диверсанты? У них нет воздушных шаров, ходулей, лосиных копыт, или с помощью чего там еще незаконно пересекают границу?..
Обратиться к местной мафии? У них наверняка есть свои окна через границу… Но это все равно что броситься под преследовавший их джип. Мафиози по-любому тебя, чужака, сдадут. Если не тем бандюкам, что за ними гнались, так милиции…
По поездному радио объявили, что следующая станция – Светловск.
Друзья смотрели в окно, на проплывающие осенние пейзажи.
– Мужики, смотрите – аэродром! – воскликнула Таня.
– Откуда здесь аэропорт? – удивился Игорь.
– Не аэропорт, а аэродром. Наверное, военный. Или пограничный. А может быть, и спортивный. Вон, видишь, желтенькие самолетики – это «Сессны». Я такой водила.
Вошли контролеры. Они подозрительно посмотрели на Таню, Диму и Игоря. Но быстро успокоились, когда ребята предъявили им полные – не студенческие! – билеты.
* * *Синеглазов, Марк, Золик и еще двое головорезов выехали на двух джипах из Питера в 13.45, сразу после того, как Синеглазов получил информацию о звонке кассирши с Финляндского вокзала.
Электричка до Светловска ушла минуту назад. Но джипы гонят куда быстрее электричек…
* * *Петренко и Васькин выехали в 13.55. Они уселись в видавший виды «жигуленок», но все равно надеялись, что он домчит их до Светловска быстрее электрички.
* * *Электропоезд пришел в Светловск точно по расписанию. Таня, Дима и Игорь вышли на привокзальную площадь. Они казались вполне безмятежными.
Синеглазов чуть не зарычал от радости, когда увидел «деток», которые спокойно шли по направлению к стоянке такси.
* * *Сержант Есин стоял на привокзальной площади Светловска и болтал с симпатичной хохлушкой, которая подошла к нему спросить, есть ли тут обмен валюты. Есин внимательно разглядывал свою собеседницу, но успевал посмотреть и на привокзальную площадь. Девушка ему нравилась, да и на площади все было спокойно – если не считать двух джипов с московскими номерами, припаркованных неподалеку от стоянки такси. «Интересно, дает девчонка? – думал Есин. – Может, документы у нее проверить? Задержать на три часа?.. Интересно, а что эти джипперы тут делают?»
Хохлушка многообещающе похохатывала в ответ на шуточки Есина. Может дать, решил для себя сержант.
Неожиданно быстро он получил ответ и на второй вопрос.
Из джипов выскочили шестеро бритоголовых. Они быстрым шагом направились к двоим парням и девушке, сошедшим с электрички. За братвой неотвратимо, как судьба, на малой скорости двинулся джип. Бритые мгновенно налетели на троицу. Еще через секунду они уже запихали их в машину. Все произошло так быстро, что никто на привокзальной площади не успел ничего понять. Оба джипа тут же рванули прочь.
Капитан Петренко появился на площади семь минут спустя. В пути у их «жигуленка» полетел бензонасос. Пока разбирали, покуда заменяли мембраны кусочками полиэтиленового пакета, пока снова собирали… Потом летели 130—150 километров в час по пустынному шоссе, но…
Сержант Есин, увидев удостоверение капитана Петренко, тут же рассказал в подробностях о том, что пять минут назад произошло на привокзальной площади. Помнил он и номера джипов.
22 сентября, вторник. ВечерВсе произошло супернеожиданно. Вот они мирно идут по привокзальной площади. Светит солнце. Бабуля продает яблоки. Стоят два раздолбанных такси. Милиционер кокетничает с полной молодайкой.
И вдруг – чьи-то жесткие ладони сзади. Их руки заломлены. В рот вбит кляп. Их бросают в машину. Тут же на головы надевается мешок. Руки загибают глубоко за спину. Привязывают их к лодыжкам. Машины срываются с места. Их трясет на полу.
Это не менты, подумала Таня. А раз не менты – значит, бандиты. А если бандиты, то… Но эту, самую ужасную мысль, она не хотела додумывать до конца.
Они ехали не больше получаса. Так же, не снимая мешков, их выволокли из машины. Развязали. Потащили куда-то с заломленными назад руками. Под ногами шуршали листья. Потом – какой-то дом. Ступеньки. Ступеньки круто ведут вниз. Лязгнула дверь. С них сорвали мешки. Втолкнули куда-то внутрь. Дверь тяжело хлопнула. С противоположной стороны загрохотал засов.
Трое друзей оказались в обширном подвале, где светила одна голая электрическая лампочка.
* * *– Ну, давай колись, – спокойно проговорил Дмитрий.
Они трое сидели на трех табуретках посреди подвала. Вокруг были трубы. Голая лампочка светила в углу.
– Да, Игорь, – сказала Таня. – Не делай вид, что ты здесь ни при чем. Мы с Димой давно уже поняли: очень даже при чем.
– Давай-давай, – поторопил Дима. – Будут убивать – хоть будем знать, за что. – Он старался казаться бесшабашным, но голос не выдержал: выдал, дрогнул.
– Хорошо, сейчас, – спокойно сказал Игрек.
Он отвернулся и вытащил из внутреннего кармана куртки небольшую коробочку, обтянутую черным бархатом. Раскрыл ее. И протянул на ладони своим спутникам. И Дима, и Таня в один голос ахнули. В неверном свете подвала они увидели: на черном бархате лежал изумительной красоты красный камень размером с перепелиное яйцо.
Он отвернулся и вытащил из внутреннего кармана куртки небольшую коробочку, обтянутую черным бархатом. Раскрыл ее. И протянул на ладони своим спутникам. И Дима, и Таня в один голос ахнули. В неверном свете подвала они увидели: на черном бархате лежал изумительной красоты красный камень размером с перепелиное яйцо.
– Это рубин? – осторожно спросил Дима.
– Это бриллиант.
– Бриллиант? Красный?
– Вот именно.
– Не может быть!
– Может, друг мой, может.
– Это подделка!
– Ради подделки не поджигают самолеты.
– Я знала, что это сделал ты… – грустно протянула Таня.
– Могу сказать одно: мне очень жаль, друзья мои, что вы оказались запутаны в эту историю.
– Значит, мы были для тебя просто прикрытием, – презрительно сказала она. – Ты нас использовал.
– Таня, я еще раз повторяю: мне очень жаль. Ты спасла мне жизнь. Я ценю это. Мы вместе сыграли в эту игру. Давайте доиграем ее до конца. Этот камень слишком тяжел для одного. Его цены хватит, чтобы обеспечить всех нас. Нас троих – до конца жизни. Я предлагаю: будем партнерами.
– Это ты предлагаешь сейчас, – презрительно скривила рот Татьяна, – когда мы в подвале, а вокруг – бандиты. Чего ж ты не предложил это раньше, когда я там, на поляне, укладывала парашют?!.
– Я не люблю, когда меня сажают играть в преферанс за болвана, – жестко сказал Дима, сжимая кулаки и надвигаясь на Игоря.
– Я виноват, – грустно сказал Игорь. – Простите. Мне нелегко это говорить. Я впервые произношу эти слова.
– Я тебя никогда не прощу, – твердо сказала Татьяна.
– Это дела не меняет. Мы в одной лодке. И у нас теперь один путь: выбраться отсюда и утечь за границу. Вы можете мне не верить, но я все равно, рано или поздно, предложил бы вам партнерство. Теперь оно неизбежно…
– Почему это?
– Да потому, что меня скорей всего убьют. Мои шансы уцелеть – примерно один к ста. Не хотелось бы, чтоб камень попал к бандюкам. Лучше – к вам. А сколько я получу, если вдруг выживу, пятнадцать миллионов «зеленых» или пять – значения не имеет. Таких денег хватит всем.
– Слушай, ты, ковбой, – сказал Дима. – Это твоя игра. И я в партнеры к убийцам не пойду. Если ты в эту игру выиграешь, можешь на мои пять миллионов купить себе казино.
– Я люблю деньги, – сказала Таня. – И мне некуда деваться…
– Таня!.. – предостерегающе воскликнул Дима.
Она сделала отстраняющий жест и закончила:
– Я, Игорь, ставлю на тебя.
* * *Небольшой частный лайнер «Сессна», на борту которого находились, кроме двух членов экипажа, только БП с охранником, получил разрешение на взлет в московском аэропорту Внуково-2.
* * *– Мы покуда в одной лодке, – сказал Игорь. Его тонкое лицо в тусклом свете подвала было по-прежнему бесстрастным. – Выберемся отсюда – разойдемся. А пока нам надо думать, как выбраться отсюда. Часа два на это у нас есть.
– Почему – два?
– Позже объясню, – ушел от ответа Игрек. – А чтоб вам приятней думалось, могу рассказать о камне. Все равно два часа сидеть и искать отсюда выход – скорее рехнешься. Озарения приходят сами… – А история бриллианта долгая и занимательная, – продолжил он. – Впервые появился он в России в царствие невинно убиенного императора Павла Первого…
* * *Было ли то, что рассказывал Игорь, легендой, или исторически достоверными фактами, или искусной смесью того и другого (последнее вернее всего), но историю красного бриллианта пленники слушали с неослабевающим интересом.
Появился он в России, рассказал Игорь, в конце позапрошлого, восемнадцатого, века. В то время за этот камень редчайшего красного цвета и весом в 20 карат (что означает четыре грамма) император Павел Первый заплатил 200 тысяч рублей. Огромная, неслыханная сумма!.. В ту пору жалованье, к примеру, молодого офицера вроде Петруши Гринева составляло рублей триста ежегодно.
– Могу представить, – прошептала про себя Татьяна, – сколько этот камень стоит сейчас!
– Цена ему нынче – не меньше десяти миллионов долларов, – продолжал Игорь. – Но появись он на аукционе «Сотбис» или «Кристи», и безумные коллекционеры будут готовы отвалить за него и двадцать, и тридцать миллионов… Тем более что он с прошлого века и до наших дней окружен потрясающими историями… А за камни с прошлым готовы платить больше… Начались они, эти злоключения бриллианта, когда сей простой неоправленный камень заполучил несчастный император Павел. Мистик-император верил, что бриллиант поможет, по древнему восточному поверью, уберечься ему от внезапной насильственной смерти, потому постоянно держал его при себе.
Был камень в его спальне в Михайловском замке и в ту роковую ночь 12 марта 1801 года, когда к императору ворвались пьяные гвардейцы, ведомые Зубовым и Беннигсеном. Что в точности происходило в спальне в ту ночь, вся Россия не знала еще целое столетие. Был ли император убит ударом в висок табакеркой, был ли удушен, надругались над ним захмелевшие от вина, крови и безнаказанности офицеры – обо всем этом участники тех трагических событий предпочитали молчать.
Обычно немногословный, Игорь был во время своего рассказа красноречиво вдохновлен, его тонкое лицо раскраснелось. Таня подалась вперед и почти влюбленно смотрела на Игоря. На губах Димы играла скептическая усмешка.
– Ни слова никому не рассказывал о своей роли в событиях той роковой ночи молодой гвардейский офицер Дмитрий Бологовский, – продолжал свой рассказ Игрек. – Да он, пьяный от вина, крови и азарта, и не помнил-то почти ничего. Поутру в его голове качались жаркие свечи, тени падали на стены. Взмахивали руками… Слышался топот, вскрики и стоны… Было это или не было?.. Все-таки было. Как ни хотелось забыть, шестое чувство услужливо подсказывало это Бологовскому. И еще: за обшлагом камзола он обнаружил небольшой кроваво-красный камень. Как попал он в его руки, вспомнить Дмитрий Бологовский, как ни старался, не мог. Неужели, мучил он себя вопросом, не только убийством, но и кражей запятнал он в ту ночь себя и свой род?
– Эй, Гера, – раздался ленивый и как бы не проговаривающий слова крик за дверью. – Жрать готово?
Что ответил второй бандит, пленники не расслышали.
– Давай, салабон, суетись! – заорал первый их страж.
Пленники невольно подались ближе друг к другу, и Игорь продолжил рассказ:
– О бриллианте, равно как и о своем участии в событиях, Бологовский никому, даже супруге своей, не сказывал. А когда был на смертном одре – он довольно рано сгорел от чахотки, – то передал камень и поведал легенду, с ним связанную, своему сыну Ивану.
Иван хранил камень, как и заповедовал отец, в тайне. Ни одна душа не знала о его существовании.
Иван тоже прожил недолго. Казалось, какой-то рок висит над всеми обладателями красного камня… В возрасте тридцати семи лет Иван Бологовский также скончался от скоротечной чахотки.
Ни жены, ни детей у него не было, и Бологовский-младший завещал камень своей возлюбленной Анне Нарышкиной. Ей же он глухо поведал – в своем предсмертном письме – легенду бриллианта и просил не рассказывать никому о камне и не показывать его постороннему глазу.
Так появился бриллиант в фамилии Нарышкиных. Его новая обладательница Анна оказалась столь же несчастлива, как и трое предыдущих владельцев камня. Отвергнув Бологовского, она вышла замуж за утонченного красавца, который прельстился ее титулом и состоянием. Довольно быстро этот бонвиван промотал все ее денежки, едва ли не в открытую содержал купеческую бесприданницу, которой снял роскошную квартиру в Камергерском переулке, и тем самым быстро свел Анну в могилу. Перед смертью Анна завещала красный бриллиант своему сыну Афанасию, который как раз в ту пору поступил в университет.
– Откуда вся сия информация? – насмешливо спросил Дмитрий.
– Минуту, друг мой, вы скоро все узнаете… Казалось, четвертый владелец камня не повторит трагическую судьбу своих предшественников. Афанасий Нарышкин выучился на адвоката и приобрел в Белокаменной обширную практику… Начался новый, двадцатый век… Как я люблю, друзья мои, это рождение нового века! Он, этот век, тогда только слегка открылся людям своим сверкающим краешком – потому, видно, его и назвали, словно молодой месяц, «серебряным»… Синематограф, импрессионисты, русские сезоны в Ницце, полеты на аэропланах на Ходынском поле, где собиралась вся Москва… «Так беспомощно грудь холодела, но шаги мои были легки – я на правую руку надела перчатку с левой руки»… Боже, какая красота и артистичность!.. – Игорь мечтательно замолчал. Потом спохватился: – Впрочем, я заболтался. К делу. Итак, пятый по счету русский хозяин бриллианта, Афанасий Нарышкин, был человек модный, лощеный, блестящий. Брал с клиентов дорого. Зимой нанимал квартиру о семи комнатах в доме номер 10 по Большой Садовой улице. Именно в доме номер 10, господа, и именно по Большой Садовой… Летом проживал на даче в Сокольниках… Шарады, лаун-теннис, ложа в Большом, премьеры у Станиславского…