Живописно скрючившиеся мужики, окутанная дымом машина, героическая надпись — и все это в ночи, на фоне мрачного величия Рейхстага, увенчанного краснознаменным плюшем, лично отбитым героическим дедом Семой у безымянной козедольской моли! За то, чтобы такое увидеть, не жаль было бы и деньги заплатить!!!
— Славная машинка! — с визгом влетая в поворот на двух боковых колесах, похвалил Вадик миниатюрный «Фольксваген» переводчицы. — Дорого стоит?
Привычку прицениваться к славным машинкам он выработал в процессе затянувшегося выбора идеального автомобиля для себя, в качестве которого никогда всерьез не рассматривались миниатюрные модели, подходящие лишь для юных девушек, бородатых гномов и лилипутов разного возраста и пола.
— Не особенно дорогая, — Ксения с трудом шевельнула побледневшими губами. — Но я купила ее в кредит и еще не полностью расплатилась…
Прозрачный намек бережливой девушки на то, что бесшабашный водитель эксплуатирует ее четырехколесного друга с риском для жизни последнего, цели не достиг. Вадик опасно подрезал туристический автобус, проскочил между фонарным столбом и афишной тумбой, прочертил борозду на травяном газоне, резко осадил машинку на пересечении двух улиц и хвастливо сказал, явно набиваясь на похвалу:
— Думаю, мы их опередили!
— Я в этом абсолютно уверена, — неодобрительно пролепетала переводчица.
Чтобы опередить стартовавший с пятиминутным отрывом белый «Вольво», Вадик уподобился молнии и прорезал квартал лихим зигзагом, напрочь поломав пару живых изгородей и бюргерские представления Ксении о нормах дорожного движения.
— Какой же русский не любит быстрой езды без правил! — хохотнул отчаянный гонщик. — Правильно, Ир?
— Кому не нравится — пускай отравится! — посоветовала та, выходя из маленькой машинки, точно Илья Муромец из вросшей в землю избушки: в ее пружинистой поступи угадывалась готовность проявить молодецкую удаль, а на лице явственно читалось желание обратить богатырскую силушку во вред врагам. — Ну, и где они?
Врагов не было видно.
— Я посмотрю сверху!
Вадик живо сориентировался и побежал к Рейхстагу.
— Скажите, пожалуйста, фрау Ира, — деликатно кашлянув, вежливо спросила благовоспитанная фройляйн переводчица. — Как вы планируете остановить машину похитителей?
— Как, как! — проворчала фрау, смутные задумки которой походили на четкий план блиц-крига не больше, чем картинка с папиросной пачки «Беломорканала» — на подробную карту-схему этого водно-ирригационного сооружения. — Как коня на скаку, вот как!
— Пулей? — ахнула Ксения, представления которой об остановленных на скаку конях сводились исключительно к батальным сценам из стихотворения «Бородино».
— Пуля — дура, штык — молодец! — уклончиво ответила Ирка.
Ни того ни другого у нее при себе не было, и вообще из средств технического оснащения имелся только подружкин фотоаппарат. Незадачливая воительница потянулась почесать в затылке и наткнулась на металлические валики бигуди. Взгляд ее сначала затуманился, потом просветлел.
— У тебя в сумке дезодорантика не найдется? — по-свойски спросила фрау Ира фройляйн Ксюшу.
Мужики у «Форда» перхали руганью все более осмысленно. Степа уловил первый матерный пассаж в свой адрес, но ввязываться в дискуссию не стал. Он спрятал в карман мобильник, снова пересек дорогу и прогулочным шагом двинулся по периметру квартала, занятого зданием Рейхстага. На ходу он оглянулся и увидел, что «Форд» уезжает.
Рядовой Красиков-младший шагал навстречу одностороннему уличному движению. Машины объезжали Рейхстаг по кольцу, и новое свидание одинокого пешехода с белым «Вольво» было неизбежно. Однако еще раньше Степа повстречал на своем пути другую интересную компанию автомобилистов.
Розовый «Фольксваген»-«жук», похожий на божью коровку, искупавшуюся в клубничном йогурте, растопырив дверцы-крылышки, присел правыми колесами на тротуар, а левыми — на дорогу. Неподалеку от кривобокого наземного насекомого, спиной к Степе, стояли две особы: молодая блондинка в аккуратном твидовом костюме и массивная рыжеволосая тетка в махровом халате. Рыжая распутывала свои сырые локоны, выдергивала из них крупные серебристые бигуди, похожие на снаряды для спортивного гранатометания, и роняла их в сложенные ковшиком ладошки блондинки так торопливо, словно спешила приготовить голову для встречи с подушкой: как будто в следующую минуту она сбросит на руки блондинки свой халат, скинет тапки и свернется уютным калачиком под одеялом, которого, впрочем, Степа нигде не видел. А вот стриптиз посмотреть он бы не отказался, поэтому не обеспокоил дам своим неожиданным выходом, а, наоборот, задержался в тени афишной тумбы.
Рыжая продолжала деловитое разминирование головы. Степа от нечего делать рассмотрел облепившие тумбу афиши-приглашения в планетарий, оглянулся на пустую улицу и размашистым почерком уличного графомана, с радостью повстречавшего на своем жизненном пути свежеокрашенный забор, начертал белым мелом по черной, в мелких звездочках, бумаге сакраментальное «Здесь был Красиков из Козедольска». Он еще хотел написать что-нибудь душевное про победу, но потерял мысль — ее спугнул мужской крик:
— Едет! Едет!
Со ступенек на подступах к Рейхстагу опрометью бежал молодой парень гренадерского роста, русоволосый, скуластый — по всему видно и слышно, что русский. В его сигнальном крике звучала кровожадная радость, которая была бы очень органична в саундтреке к историческому фильму о бессмысленном и беспощадном русском бунте — в кульминационной сцене «Крепостные крестьяне встречают своего барина и поднимают его на вилы». Орудия крестьянского труда, впрочем, в поле зрения отсутствовали.
Степа Красин тихо подивился, как быстро и неоднократно сбылось его желание встретить у стен Рейхстага соотечественников. Это ведь была уже вторая, нет, даже третья русскоязычная компания, с которой судьба свела его за какие-то пять минут! Кстати, «крестьяне» имели при себе и аппаратуру для фотосъемки: на запястье рыжей тетки болталась камера на шнурке.
— Ксюха, готовьсь! — рявкнула рыжая бестия.
На дороге показалась машина — все тот же белый «Вольво»!
Шум автомобиля не смог заглушить женский крик:
— Спасите, помогите!
— Ах, так?! Ну, получи, фашист, гранату! — крикнула рыжая и метнула в приближающийся автомобиль связку бигуди.
Металлические чушки звучно брякнули о капот. «Вольво» сбавил скорость. Блондинка последовала примеру подружки, но промахнулась и забросила свои фальш-гранаты в кусты, которым это не причинило видимого ущерба. Тем временем рыжая снова размахнулась и один за другим швырнула под накатывающий транспорт два аэрозольных баллончика. Вот они-то грохнули под колесами весьма охотно и очень даже зажигательно!
Белая машина вильнула, и даже Степа из своего укрытия за тумбой увидел изумленные глаза водителя белой машины — такими они сделались большими. А предприимчивая рыжая отважно шагнула навстречу притормаживающему «Вольво», рухнула грудью на капот и близко сверкнула в лобовое стекло фотовспышкой. Представив, каково пришлось в этот момент пучеглазому водителю, Степа непроизвольно зажмурился и не увидел, как светловолосый парень гигантским прыжком перенесся с тротуара на проезжую часть и с ходу вбил кулак в открытое окошко «Вольво».
— Он готов! — прижав физиономию к стеклу, вскричала рыжая с удовлетворением Бабы-Яги, успешно зажарившей Ивана-царевича в точном соответствии со сложным кулинарным рецептом.
Степа очнулся и пару раз щелкнул камерой мобильника, запечатлевая на радость деду Семе очередную героико-драматическую сцену в стиле милитари. Получилось здорово: в глубине кадра русские партизаны штурмовали иностранную машину, а на переднем плане черной колонной высилась афишная тумба с удобочитаемыми буквами, складывающимися в историческую фразу про вездесущего Красикова из Козедольска, который и здесь тоже побывал.
Светловолосый кулачный боец вытащил из машины пассажира, вернее, пассажирку. Степа с изумлением опознал в ней все ту же прикопченную дамочку, которая переходила от одного экипажа к другому, как звание передовика социалистического соревнования. Почему эта помятая особа представляет такую ценность для обособленных групп российских автотуристов, понять он не мог: в принципе, дамочка была ничего, симпатичная, но растрепанная, помятая и злая, как гюрза. Покидая «Вольво», она плевалась ядом и бесновато шипела водителю:
— Ш-ш-ш-штоб ты сдох, рыжая гнида!
А тот и так не подавал никаких признаков жизни.
Партизанствующие русские крестьяне до отказа заполнили собой розовый автомобильчик и укатили. Едва «Фольксваген» скрылся за поворотом, завелся и уехал атакованный «Вольво». А еще через минуту в том же направлении проследовал болотно-зеленый «Форд», как раз успевший объехать квартал.
— Ш-ш-ш-штоб ты сдох, рыжая гнида!
А тот и так не подавал никаких признаков жизни.
Партизанствующие русские крестьяне до отказа заполнили собой розовый автомобильчик и укатили. Едва «Фольксваген» скрылся за поворотом, завелся и уехал атакованный «Вольво». А еще через минуту в том же направлении проследовал болотно-зеленый «Форд», как раз успевший объехать квартал.
Степа проводил далеко растянувшийся разноцветный автокараван задумчивым взглядом, немного помедлил и рукавом куртки решительно стер с афиши планетария свою надпись. Наверное, не стоит широко афишировать факт, что здесь был какой-то Красиков из Козедольска. Надо быть скромнее. Вон сколько «наших» побывало тут в то же самое время, и все умчались в ночь, не оставив никаких следов!
35
— Куда ты намылилась? Почему нам ничего не сказала? Кто тебя увез? Чего он хотел?
Сидя на диване слева от меня, Ирка с пулеметной скоростью выплевывала вопросы. Вадик, подпирающий меня справа, успокаивающе гудел:
— Тихо, спокойно, все в порядке, ты пей, пей! — и совал мне в руку стакан с золотистой жидкостью.
Я вяло сопротивлялась, точно зная, что в стакане не ситро: незабываемую плоскую бутылку напарник достал из потайного кармана операторского кофра. По пути в Берлин мой товарищ привычно пополнил запасы спиртного.
— Выпей, и все будет хорошо!
— Рассказывай, а то плохо будет! — грозилась Ирка.
Ясно было, что они не отстанут, и я сдалась. Хлебнула виски, передернулась и на кривой улыбочке призналась:
— Мне позвонил один человек. Не знаю кто! Вот! — Я показала свой мобильник. — Номер не определился наверное, он из таксофона звонил.
— Человек — это мужчина? — Вадик снова блеснул своими познаниями в области украинского языка.
Я кивнула:
— Мужчина, точно. Говорил по-русски, голос незнакомый. Сказал, что знает, кто убил Солнцева, и предложил купить у него эту тайну за сто евро.
— И ты поверила какому-то незнакомому мужику?! — Ирка возмущенно хлопнула себя по коленкам. — Да им и знакомым-то верить нельзя, каждый второй — бессовестный лжец! И все до единого — бессердечные чудовища!
— Точно, точно! — хрустальным голоском прозвенела переводчица Ксения.
Вадик закашлялся, забрал у меня стакан и залпом допил его содержимое.
— Лжец? Ну, как сказать. — Я сама потянулась к виски. — Кто убил Юрика, я все-таки узнала — это сделал он. Тот самый незнакомец. И меня он тоже грозился убить.
— Я так и знала! Я это почувствовала! — Ирка вырвала у меня бутылку и приложилась к горлышку. — У меня возникло дурное предчувствие сразу же, как только я увидела, как ты выбегаешь из отеля в этой своей дурацкой розовой кофточке с голыми плечами, такая беззащитная — ну, просто мечта злодея! И потом зловещий окрик таким недобрым голосом: «Ленка, стой, ты куда?!» Ясно было, что этот мрачный тип не желает тебе ничего хорошего. А уж когда тот белый «Вольво» рванул с места, точно гоночный болид, я окончательно поняла: тебе грозит что-то страшное!
— Интересно все-таки было бы узнать — что? — вклинился в драматический монолог моей подруги Вадик.
— Что-что?.. — осеклась Ирка.
— Что именно страшное ей грозило? — с интересом спросил мой оператор, протягивая руку к склянке с жидким золотом.
Стакан был окончательно забыт, бутылка пошла по рукам.
— Помнится, звучал глагол «задушить», — нарочито небрежно ответила я.
— Я так и знала! — снова вскричала Ирка. — Когда эта тачка выплыла из-за угла, как большая белая акула, у меня сжалось сердце! А потом…
— Разжалось? — предположил Вадик и безмятежно булькнул виски.
Моя подруга наградила бессердечное чудовище сердитым взглядом и произвела отъем сосуда со спиртным:
— Потом я услышала, как Ленка кричит: «Помогите-спасите!» — и поняла: либо мы сейчас ее спасем, либо уже никто и никогда ей не поможет! И я совершенно не жалею, что поцарапала эту гадкую белую тачку своими бигудюшками.
— А я не жалею, что дал в ухо гаду из этой гадкой белой тачки! — Вадик подхватил и тему, и полупустую бутылку.
Хлебнув виски, он передал бутыль Ксении, которая приняла сосуд с видом, словно это была дохлая мышь, и полез ко мне обниматься:
— Ленка! У нас с тобой, конечно, случаются разногласия, но не настолько серьезные, чтобы я позволил какому-то рыжему гаду на белой тачке задушить тебя, как котенка!
— Погодите, вы все путаете! — сказала я и выпуталась из цепких рук напарника. — Задушить меня грозил совсем другой гад, на зеленом «Форде»! А тот рыжий, который был на белом «Вольво», запулил в окно зеленой тачки какую-то слезоточивую дрянь, обезвредил первых похитителей и пересадил меня в свою машину.
— Типа, перепохитил тебя? — удивился Вадик. — Вот это, я понимаю, ажиотажный спрос! И ты еще жаловалась, что кто-то там не проявляет к тебе интереса? Мне даже странно…
— А чего странного? Может, тот, второй похититель, тоже хотел ее задушить! — оригинально защитила меня Ирка.
— Убери из своего голоса нотки сочувствия, — желчно попросила я. — В контексте сказанного тобой не понятно, кому оно адресовано, мне или желающим моей смерти!
— Постойте! — встрепенулся Вадик. — У меня важный вопрос! С какой стати совершенно незнакомый мужик хотел тебя задушить?!
— То есть если бы этого захотел кто-то знакомый, ты бы не удивился, да? — окончательно обиделась я.
— Я бы не очень сильно удивился, — напарник дипломатично смягчил формулировку.
— Это что, вызов от имени враждебно настроенной мужской части человечества? — надулась я.
И в моем воображении, сверх меры раскрепощенном алкоголем, тут же возник этот самый мужской вызов в виде перчатки, брошенной мне в лицо. Перчатка была черная, кожаная, в мелких дырочках, сквозь которые кое-где пробивались противные черные волоски.
Я увидела ее живо, как наяву. И тут же мой внутренний голос подсказал: «А ведь ты и вправду видела такую перчатку, только мельком, потому и не сразу вспомнила!»
Мысленно я перенеслась в недавнее прошлое, реконструировала незабываемую встречу со злодеем в сквере, замедленно воспроизвела ее по кадрам и поймала тот момент, когда локоть мерзавца перехватил мое горло: дергаясь в тщетной попытке освободиться, краем глаза я видела руку в черной кожаной перчатке!
В декабре, при температуре воздуха около нуля градусов, перчатки, варежки и рукавицы были далеко не лишними аксессуарами, но в данном случае можно было предположить, что человек не просто утеплился. В опасной близости от моей шеи эти конкретные черные перчатки смотрелись весьма зловеще. Если бы не появление Александра, который увидел, как я вошла в сквер, и окликнул меня от гостиницы, злодей при желании мог задушить меня на месте, в тени дубов! И мне определенно показалось, что соответствующее желание у него имелось. Но из-за некстати объявившегося Сашки негодяю пришлось тащить меня в поджидавшую его машину, чтобы отвезти потенциальную жертву в какое-нибудь другое местечко, подходящее для мокрого дела.
«Мокрое дело — это ты точно подметила! — хмыкнул внутренний голос, оценив случайный каламбур в духе черного юмора. — Ведь Юрика, которого задушил гад в перчатках, нашли в реке!»
Тут я, конечно, вспомнила, как мы с Костей выудили из той же реки мертвую собачку, и запоздало подивилась этому факту. Я не спорила с Вадиком, когда он утверждал, что жители цивилизованной Германии права животных соблюдают гораздо более трепетно, чем мы, полудикие скифы. Но мне казалось, что речь идет о живых зверюшках. А кем надо быть, чтобы с такой бредовой театральностью обставить захоронение собачьего трупа?!
«Скорее, наоборот, варваром, чем цивилизованным человеком, — рассудил мой внутренний голос. — Так что этот, в перчатках, и его дружок, водитель зеленой машины, вполне годятся на роль собачьих убийц. Они производят впечатление достаточно гнусных и весьма некультурных типов. Как они матерились, ты вспомни! Непонятно только, зачем им было убивать собачку».
— А зачем им было убивать меня?
Ирка, услышав мой вопрос, тут же предложила ответ:
— Может, тут ничего личного? Тебя с убитым Юриком что связывало? Только работа. Так, может, вас обоих гнобили не в частном порядке, а по служебной линии?
— Обоих?! Ирка, ты гений! — я подпрыгнула на диване и победно щелкнула пальцами.
Вадик, неправильно расценив мой жест, предупредил:
— Виски кончился.
— Только не двоих, а троих! — не слушая его, сказала я.
— А кто третий? — Ирка перестала улыбаться и слегка отодвинулась.
— Он! — я указала на Вадика.
— В каком смысле — я третий? — переспросил он, не уловив смысла сказанного. — Если в смысле того, чтобы еще раз сообразить на троих, то я не возражаю и даже готов сбегать в бар!
— Беги, — разрешила я.