– Да. Потому я и не сказал. Лучше некоторым программам рекламы не делать.
– А почему вы начали действовать так срочно, если знаете, что программа должна быть здесь? Ведь еще есть два дня в запасе. За два дня могут отпустить Александру Чанышеву, и тогда, я думаю, она не отказалась бы вам помочь. Тем более что по закону теперь она стала вашим соучредителем. Ведь так? Других реальных наследников на солидные капиталы Валентина Чанышева нет?
– Да. Теперь она наш соучредитель. Только вы сами говорили, что квартирой многие интересуются. Я подозреваю, что интересуются как раз его программами. У Валентина было очень много нестандартных разработок.
– Но ведь стоило показать в милиции учредительные документы вашей фирмы, и вам бы позволили спокойно забрать эту программу. Невозможно было бы доказать, что он разрабатывал ее для кого-то другого.
Я ожидал, что он скажет, будто не подумал о таком простом пути. Это была бы откровенная ложь. Но Осоченко промолчал.
– Тем более что ваш риск совершенно неоправдан. Компьютер увезли в милицию.
– Программы не в самом компьютере… – в голосе прозвучала последняя надежда.
– ZIP вместе с дискетами тоже увезли.
Гоша даже застонал. То есть он хотел глубоко вздохнуть, но у него непроизвольно получился стон.
– Я могу походатайствовать, чтобы вам дали покопаться в дискетах и выбрать то, что принадлежит фирме.
– А там есть знающие компьютерщики?
– Есть. И там работающие, и там сидящие.
– То есть?
– Это к делу не относится. Просто вчера они арестовали одного человека… Подозревают, что он – Леший. Слышали про такого?
У Гоши широко раскрылись глаза.
– Вот он крупный специалист по компьютерам и по хакерам. Профессионал. Ну так что, мне попросить?
– Не надо, – коротко сказал Гоша.
– Почему? Вы опять пытались ввести меня в заблуждение и пришли сюда по другой причине?
– Нет. Просто программа не из тех, которые следует видеть милиции.
– Расскажите…
– Зачем? Вы же все равно в компьютерах… – Он хотел сказать что-то колючее и колоритное, но удержался. – Мало что понимаете.
– На будущее. Я вчера договорился с вашим третьим компаньоном…
– С Валерой? – удивленно спросил Осоченко.
– С Валерой. Хочу сегодня компьютер у вас купить. Может, буду больше знать о возможностях своей машины. Расскажите.
Честно говоря, я именно как будущий пользователь и спрашивал Гошу. Отнюдь не как частный сыщик.
– Очень маленькая программка, написанная на довольно редком для российских программистов языке Clarion. Вы про такой, вероятно, даже и не слышали, – опять укол профессионала в сторону дилетанта. Прощается и признается, как явная справедливость. – Подсоединяешь компьютер с такой программой к обыкновенному кассовому аппарату с фискальной памятью, и можно делать с этой памятью все, что душе угодно. Чтобы оставить в дураках налоговую инспекцию. Вот и все.
– Интересная вещь.
– С этой интересной вещью в любом магазине можно не пропускать через кассу товар на многие тысячи. Несколько минут работы, и из кассы без проблем извлекается «черный нал».
– И кто с такими программами работает?
– Подобные программы не продаются. Тогда они теряют смысл. Валентин сам работал. Он ее не продавал. Приходил в магазин с ноутбуком, подсоединял к кассе, делал работу и получал за нее десять процентов от снятой суммы. У него было два десятка таких магазинов.
– И сейчас, если я правильно вас понял, вы хотели занять вакансию?
Гоша промолчал. Он помнит, что только что говорил мне, будто программу эту заказал ему клиент. Но все же не выдержал моего мягкого напора.
– Да.
– И сколько Валентин зарабатывал таким образом?
– Около двух тысяч баксов в месяц.
Я присвистнул и внимательно посмотрел на Осоченко.
– А ведь это тоже можно назвать поводом для убийства. Вы не находите?
Его глаза забегали откровенно испуганно.
– Я не убивал.
– Я и не говорю, что это вы убили. Я говорю, что это, возможно, один из поводов для убийства. Но вы сейчас сказали про ноутбук. В квартире был только большой компьютер. Ноутбука здесь не было.
Теперь он испугался откровенно. И спросил, даже чуть заикаясь:
– Как не было?
И сразу же, громко, словно гусь, топая, пробежал в другую комнату. Я последовал за ним, думая о соседке этажом ниже – жалко старушку, никак не дают ей ночами спать. Как бы не догадалась спросонья милицию вызвать. А то мой друг майор Лоскутков меня надумает привлечь по «сто сорок четвертой». Осоченко осматривался невнимательно и растерянно. Но чувствовалось, что его вот-вот хватит удар.
– Так все-таки вы хотели взять дискеты от ZIPа или ноутбук? Мы так этот вопрос и не выяснили.
– Я хотел взять дискету и стереть программу с ноутбука. Чтобы никто не воспользовался. Только и всего.
Признаться, у меня возникли сразу же кое-какие сомнения, но я не стал высказывать их Осоченко. Пока это ни к чему. И вообще эти сомнения касались не его лично и не его честности. Сначала следует кое-что узнать.
– Хорошо. Тогда давайте придумаем правдоподобную историю для милиции, которая вот-вот пожалует после вашего топота среди ночи. Соседка снизу знает, что здесь никого не должно быть, и любого гостя этой квартиры считает потенциальным преступником. Есть у вас что-нибудь правдоподобное в голове?
– Кто тот человек, которого я здесь застал?
– Вот это уже вариант. Итак, вы проезжали мимо и вдруг увидели, что на кухне мелькнул свет. Только аргументированный вариант придумайте, почему среди ночи вы разъезжаете на машине. И еще… Маленькая деталь. Детали всегда делают показания правдоподобными. Не зажигался свет на кухне, а именно мелькнул, словно он горел в туалете, а когда открыли на мгновение дверь, то полоса попала и на кухню из коридора. Она может туда попасть. А то, что вы посмотрели на окна, это естественно. Появление проблеска света вас обеспокоило. Вы решили посмотреть. Поднялись. Открыли дверь. Кстати, откуда у вас ключи?
Глаза опять забегали. Я понял, что эти ключи он уже использовал раньше. Скорее всего, в отсутствие хозяев интересовался другими программами. Программное обеспечение компьютеров – вещь довольно прибыльная. Особенно если навостриться делать или воровать программы с определенным уклоном.
– Мне их Валентин дал незадолго до смерти. Дня за три… Он на фирме работал, а меня послал сюда за дискетой сходить. Сразу мы оба про них забыли. А потом…Так он и не успел забрать…
– Хорошо. Предположим, вы совершенно случайно, выходя из дома, положили эти ключи в карман. И оказалось, что очень кстати. Вы поднялись, открыли дверь, чтобы проверить. И тут на вас набросился человек. Вы не знаете, кто этот человек. Вам это и знать не надо. Описывать его можете правдоподобно. Что видели, то и говорите. Потом этот человек связал вас и ушел. Кричать вы не стали. Не захотели лишний раз привлекать внимание к квартире, где недавно произошло убийство. В этом случае вы заботились о репутации Александры Чанышевой, которой еще предстоит здесь жить. Вы пытались распутать веревки самостоятельно. Узлы начали уже подаваться. А через некоторое время появился я. Все. Устраивает вас такой вариант?
– Вполне. Кому я должен его рассказать?
– Тому, кто спросит вас…
– А о нашей беседе кто-то узнает?
– Вас беспокоит ваша программистская деятельность? Успокойтесь. Моя профессия обязывает меня держать язык за зубами и в более щекотливых делах. Все это хранится только у меня в голове.
Да, все это – в полном объеме – осталось только у меня в голове, потому что окончание разговора я не стал записывать на диктофон. Мало ли каким образом может попасть в руки Лоскуткову кассета, и ни к чему слышать майору, что частный сыщик учит постороннего изощренному способу обмана ментов.
Только тут я заметил, что щека у Гоши начинает слегка припухать. Лоскутков может быть удовлетворен, если такое удовлетворение ему поможет пережить случившееся, – не он один остался косноязычным. Челюсть у Осоченко наверняка повреждена, если не сломана. Но, вероятно, спал Паша Гальцев разутым и в схватку вступил точно так же. И если менту досталось каблуком, то Осоченко всего-навсего пяткой. Легко отделался.
– У вас дома лед есть?
– Есть в холодильнике.
– Сейчас поезжайте домой и обязательно лед приложите к щеке. Иначе к обеду беседовать с вами будет невозможно. А я часам к десяти подъеду к вам на фирму.
– Я могу забрать ключи? – спросил Гоша.
Я кивнул. Он взял свою связку и остался ждать.
– Что еще?
– Остальные…
– Что – остальные?
– Ключи.
– Вы хотите забрать мою связку?
– От квартиры можете оставить, а от фирмы я хотел бы взять.
Так вот откуда такое количество ключей на связке.
– Эта связка принадлежит пока ментам. Спросите свои у майора Лоскуткова, когда встретитесь.
– А нам обязательно встречаться?
– Что еще?
– Остальные…
– Что – остальные?
– Ключи.
– Вы хотите забрать мою связку?
– От квартиры можете оставить, а от фирмы я хотел бы взять.
Так вот откуда такое количество ключей на связке.
– Эта связка принадлежит пока ментам. Спросите свои у майора Лоскуткова, когда встретитесь.
– А нам обязательно встречаться?
– Точно сказать не могу, но думаю, что он захочет с вами побеседовать в любом случае, независимо от того, получит известие о вашем визите сюда или нет. Сейчас он сильно занят поимкой Лешего. Чуть освободится и вас вызовет.
– Я сам к нему зайду. Телефончик мне не подскажете? Чтобы договориться предварительно.
Я сказал номер. Гоша записывать не стал. Надеется на свою память. Это хорошо, если только не встретится снова с Пашей Гальцевым. Паша вполне в состоянии память совершенно отбить одной пяткой.
Гоша ушел. Я закрыл за ним дверь и посмотрел на часы. Половина седьмого. До открытия фирмы, где мне предстоит оплатить номер сотового телефона, остается полтора часа. Ехать домой смысла нет. Посижу здесь, поразмыслю над ситуацией.
Я повесил куртку на спинку стула и сел уже не в кресло, а на диван, разложенный любящим, похоже, удобства Пашей Гальцевым. Даже подушку «домушник» отыскал. Можно и мне прилечь. Ночь провел неспокойную.
Я прилег, вытянулся. И прямо под локоть мне попал какой-то предмет. Поднял. Раскрытый нож-выкидыш. Острейший – бриться можно. Как я еще не обрезался…
Вспомнился телефонный звонок Гальцева. Тот сообщил, что Гоша атаковал его с ножом. Забирать оружие «домушник» не стал. Ладно, отдам хозяину при встрече. Я сложил лезвие и сунул нож в карман куртки.
Итак…
Итак, что мы имеем на настоящий момент нового?
Санька!
3
Этот случай имел громкие последствия. Если раньше происшествия с девушкой в подъезде и с молодой толстой женщиной в городском бору до института вообще не доходили – были они не такими по своим последствиям, то сейчас погибла студентка, многие ее так или иначе знали, многие просто встречали в коридорах, и это не могло оставить ее сокурсников безучастными наблюдателями. Хотя начались каникулы и студентов трудно было собрать. Менты перетрясли все общежитие, почти изнасиловали студенческий совет в поисках ответов на поставленные вопросы, опросили и тех, кто был в той комнате, и тех, и кто не был, кто в другой комнате тоже отмечал окончание учебного года. Ходили по квартирам всех, кто жил в городе. Допрашивали. Потом собрали всех вместе там же, в комнате, чтобы произвести следственный эксперимент. Рассадили по прежним местам.
Выпито было в тот вечер – не в этот, не в день следственного эксперимента – достаточно много, и мало кто нормально соображал. Многие ушли раньше. Но Леший помнил все. И достаточно четко, вплоть до выражения каждого отдельного лица.
Он сам удивлялся этому. И больше всего удивлялся тому, что сейчас совершенно не боялся. Словно через какую-то ступень переступил. И как хорошо, что он почти не пил тогда. Что сумел проанализировать все, все вспомнить и построить линию своего поведения. Очень простую и эффективную линию.
Но этого – свою готовность – он никому не показал.
Наоборот, когда его допрашивали, он ссылался на то, что был пьяный и плохо помнит все происшедшее. И вместе с вопросами вспоминал, вспоминал мучительно, с сомнениями и противоречиями, со страхом и стыдом. Понемногу. Сначала одно говорил, потом задумывался, пытался якобы вспомнить.
– А, может быть, вот так…
И предлагал прямо противоположное.
Основные вопросы были обращены к нему. Другого это смутило бы, заставило бояться. Он так и вел себя, как вел бы себя кто-то другой, – не проявляя уверенности, но в то же время холодно оценивал каждое слово, прежде чем его произнести. Обдумывал, хотя обдумывать ему было совершенно нечего. Ответ на каждый вопрос он уже знал. Он даже сами вопросы сумел предвидеть и просчитать. Даже гораздо больше вопросов и более четко сформулированных вопросов, которые смогли бы поставить его в тупик без предварительной подготовки. Но менты на такие вопросы оказались неспособными.
– Она, кажется, сказала, что с ним вот пойдет сегодня спать… – сказала одна из девушек, показывая на Лешего, и посмотрела на него даже со страхом, словно знала, что он к убийству причастен, словно все видела. От одних мыслей, от одного представления он стал девушке уже страшен.
А он смутился. И стал вспоминать. Да, он сам хотел пойти с погибшей. Он даже ходил по коридору и искал ее. Он помнит, что она куда-то на другой этаж поднималась. Потом снова приходила. А потом вообще исчезла.
– Да, она раньше его ушла… – сказала другая девушка. – Я помню, что он ее искал…
– Она с парнями с третьего курса на лестнице курила… – вспомнил один из парней.
Не было этого. Леший отлично помнил, что этого не было. Он просто умело дал направление их мыслям. Как и думал. И они стали вспоминать то, чего не было, путая действительное и возможное. На самом же деле убитая дважды или трижды выходила в туалет. И он, как назойливый хвост, провожал ее по коридору. А она пыталась со всеми встречными поговорить, на ком-то из встречных повиснуть. Ей на каждом парне хотелось повиснуть. На какие-то моменты она в действительности пропадала из его поля зрения в запутанных коридорах общежития. И его видели в этом коридоре одного. А сейчас посчитали, что он ее искал. Леший очень хорошо дал направление мыслям других. И получилось, что она ушла, а он еще оставался здесь. Так и в протоколе записали. И вообще оказался он в стороне от всяких подозрений. А если уж не в стороне, то, по крайней мере, на меньшем подозрении, чем многие другие из присутствующих, которые никак не могли доказать, что они не ушли вместе с ней. Хотя они и не доказывали.
Допросы время от времени продолжались еще с месяц. Вызывали в прокуратуру. То одного, то другого. Из тех, кто оставался в городе. Мать Лешему категорически запретила ходить на допросы. А когда приносили повестку домой – дверь всегда открывала она сама, – говорила, что сын уехал отдыхать. Приедет только к началу занятий в институте.
– Еще не хватало, чтобы моего сына подозревали в связи с какой-то институтской шлюхой…
– Мам, меня никто не подозревает. Просто я один из многих свидетелей, один из тех, кто мог что-то увидеть…
Тем все и закончилось. Без лишних волнений. Леший даже смеялся про себя. И удивлялся тому, что раньше мог бояться, раньше мог дрожать в испуге от каждого звонка в дверь. И ему даже понравилось нынешнее состояние – все его считают никчемушным в жизни и ни на что не способным. И никто, даже родная мать, не понимает, что в душе он совсем другой.
Лето входило в самую жаркую пору. И Леший знал, что там же, вокруг того самого места, сейчас много девушек. В городском бору находятся каменные карьеры, залитые гнилой водой. На берегах этих карьеров многие загорают. Но он вдруг потерял интерес к ним. Его на время перестали звать к себе горячие губы, они перестали ему сниться…
Глава 12
1
– Как здоровье, майор?
Он промычал что-то в трубку.
– Ты на месте будешь через час?
– Угу…
– Я подъеду. Пока новостей нет?
– Нет.
– У меня есть. Не хотел меня вечером послушать, вот теперь и пожинай плоды своего непрофессионализма. Нюх надо иметь…
Вот так я его! Получай, мент, сполна. И не чувствуй больше превосходства над частным сыском.
– Что? – В вопросе настороженность.
– Паша ночевал в квартире Чанышевых.
– Что! – Теперь это уже не вопрос. Теперь это уже вопль и рычание раненой рыси.
– Что слышал. Я сейчас звоню отсюда. Только что отправил еще одного пострадавшего подлечиться. Гальцев в этой квартире предпочитает наносить один и тот же удар. Пяткой в челюсть с разворотом.
– Кто?
Вопросы Лоскуткова, как всегда, очень подробны.
– Сегодня утром мой основной заказчик Гоша Осоченко проезжал мимо. Посмотрел на окна и заметил мелькнувший свет. Гальцев неосторожно выходил из туалета, и свет попал на кухонное окно. Гоше не повезло, что он поймал именно эту секунду.
– Не повезло?
– А ты считаешь это везением?… Тогда у нас с тобой разное представление о роли судьбы в жизни человека. Слушай дальше. У Осоченко от квартиры свои ключи. Они компаньоны с Чанышевым, владеют одной фирмой. И на работе была связка ключей. Точно такая же, как в моем кармане. Сейчас Гоша занимается вопросом похорон и потому ключи на всякий случай возит с собой. Если приедет кто-то из родственников, чтобы поселить их в квартире. Короче, он поднялся туда. И застал Гальцева. За что получил пяткой в челюсть. Примерно, как и ты. Только тебе каблуком досталось, а ему босой ногой. Потом Паша аккуратно связал Гошу и оставил отсыпаться. И парень бы отсыпался до сих пор, но меня что-то повело туда же. Я приехал и выручил его.
– Вчера около семи вечера Гальцев обчистил сейф предвыборного штаба. Пятьдесят тысяч долларов. Это, даже по американским меркам, крупное ограбление. А уж по нашим… – Лоскутков от злости даже говорить стал почти нормально.