– Может быть, у вас ему развернуться не давали? А оказавшись на вольных хлебах, он стал работать более творчески?
– Он вообще не был способен на творчество. Вот его жена – это да. Она всегда мыслила нестандартно, но очень логично. По странной какой-то своей системе. Что-то такое… Как бы выразиться поточнее… Она всегда шла от парадоксов. От обратного. Вроде бы сначала убеждала вас, что это невозможно, а потом доказывала, что только так и может быть. С Александрой Чанышевой мы расстались с большим сожалением.
– Подождите, – Лоскутков посмотрел на Лихачева своим знаменитым рысьим взглядом так, что тот испуганно откинулся на спинку сиденья. Бедный, подумал, должно быть, что не в свое дело влип. – Так вы говорите, что Александра Чанышева…
– Да, – голос нашего гостя слегка сел под взглядом майора и стал предельно аккуратным, как салфеточка, вышитая усидчивой старушкой. – Да! Она могла сделать очень многое. Очень талантливая программистка. Правда, она в другом отделе работала, не у меня, но про нее много говорили. Только вот невообразимо ленива. Может по часу в окно смотреть, вместо того чтобы работать. А сам он, уверяю вас, ничего не стоит.
– Прямо скажем, неожиданный поворот, – мне даже смеяться захотелось. А Гоша Осоченко скальп с себя готов был снять – так старался убедить меня в великих талантах Валентина. То же самое говорили мне, кстати, и Валера, и Вениамин Вениаминович. Или здесь какая-то путаница, или Валентин всех их здорово водил за нос, пользуясь в действительности услугами жены и присваивая плоды ее труда. Хотя вполне может быть, что в определенный момент прорезался вдруг у человека талант. Такие случаи бывают, я знаю. Но слишком редко, чтобы делать на это упор.
– Спасибо, – капитан поблагодарил Лихачева с уважением в голосе и пожал ему руку.
– Я могу идти? – тот спросил робко и почти обрадованно. Так подействовал на него ментовский взгляд.
– Да. Сегодня мы не будем вас арестовывать… – А мой голос был настолько серьезен, что программист – я это словно спиной видел – полез в карман за валидолом.
– Что? – он спросил еле-еле слышно, но с надеждой, что я свое слово сдержу.
– Наш сыщик так шутит… – Панкратов похлопал его по плечу. – Идите. Еще раз спасибо. И передайте привет директору. Я к нему на днях забегу поговорить.
Мы остались в машине одни.
– Ну как, съели своего суперпрограммиста? – спросил капитан, улыбаясь так, словно он уже поймал преступника, за которым много лет гонялся.
И я, и Лоскутков молчали. Информацию к размышлению мы получили. Теперь следовало осмыслить все сказанное, пережевать и переварить.
– Пожалуй, я сегодня не буду торопиться с освобождением Чанышевой, – сказал Лоскутков, когда я завел машину.
– Как я с арестом Лихачева… Но это ты зря. Я бы на твоем месте освободил ее как можно быстрее.
– ?…
– И пустил за ней «наружку». Только тогда она сможет привести нас к ноутбуку. А это уже вещественное доказательство. Возможно, и к деньгам. Сколько было на квартире у Чанышевых во время обыска?
– Чуть больше двух тысяч долларов и около тысячи рублей.
– Там должно быть гораздо больше. Или в другом месте. Где-то они деньги хранят. И наверняка не в банке. Но нас, я полагаю, не деньги волнуют.
– Ты все же уверен, что этот ноутбук существует?
– Иначе такой ничтожный человечек, как Гоша Осоченко, не пожелал бы его иметь при себе. Не из тех он людей, которые без громадной выгоды захотят поиметь чужую вещь.
– Может быть, тогда мне следует попросить об отзыве из отпуска и тоже включиться в дело?
– Буду только рад, – это робко прозвучала моя надежда на помощника. Так и так, я деньги получаю не от них, и плачу им тоже, к счастью, не я. Почему бы мне не воспользоваться…
– Да, – согласился и мент. – Если уж ты не состоялся как Леший, то с паршивой овцы хоть шерсти клок… Может, хоть так от тебя польза будет.
– И это все за стремление помочь…
– Терпи, – изрек я философски. – Чем чаще ты будешь работать совместно с ментами, тем чаще жизнь будет тебе представляться в блевотно-зеленом цвете. Они такие…
Лоскутков в ответ только коротко кашлянул. Он бы кашлянул и сильнее, но, похоже, уж очень болела челюсть.
– Так как мы договоримся о координации действий? – спросил я скромно, считая вопрос решенным.
– Я сейчас у матери живу. Звоните. Сегодня попытаюсь все вопросы с отзывом из отпуска решить.
– Запиши мои телефоны: рабочий, домашний и сотовый. Господину Лоскуткову я тоже рекомендовал бы записать последний.
– Мой домашний тоже запиши, – продиктовал Панкратов. – Поздно вечером лучше не звонить. Мать спать ложится рано. Она меня за каждый звонок съесть готова. Воспитывает, как пацана. Строгая, спасу нет…
3
Леший стоял перед зеркалом, когда пришла мать. У нее удивительная способность мешать. Всю жизнь у нее такая способность – особый, очень чуткий и трепетный талант, заранее знает сложные жизненные моменты и к ним стремится. Даже когда к подругам приходит, мешает, даже когда на встречу одноклассников, стариков и старушек ходила – сама жаловалась, – помешала. А уж про сына-то что говорить… Всю жизнь…
Ничего, подкопит денег, купит себе квартиру. Это произойдет очень скоро. Очень скоро у него будет достаточно денег. Он знает, как их добыть.
На прощание он улыбнулся своему отражению и ушел к себе в комнату, пока ключ матери не успел до конца провернуться в замке. Улыбка получилась хорошая. Леший знал, когда он улыбается, лицо его становится добрым и открытым. Даже без улыбки он не находил в душе отвращения к себе. Не отвратительный он, совсем не отвратительный. Некрасивый, это да, с этим он согласен. Но уж совсем не отвратительный. А когда улыбается – он даже самому себе в эти моменты нравится. Почему же он не нравится женщинам? Может быть, это не он такой плохой, может быть, это женщины плохие? Им же всегда подавай такого, что хоть сейчас на обложку журнала. И еще чтобы деньги были. А если на обложку не годится, то пусть одни деньги. Они и этим удовлетворятся. Самки – они от природы не больше чем самки.
Будут у него деньги. И все остальное будет. И не будет уже «охотничьих» прогулок по лесу. Этого хватит. И самому уже надоело, да и менты обложили со всех сторон. Слава богу, пока не догадываются насчет него. А не догадываются, потому что он умнее их. Многократно умнее. Он просчитал все варианты и начал большую игру. Он открыто пошел навстречу и перехитрил. Он даже с ними начинает сотрудничать. По другому делу, но все-таки сотрудничать. И теперь будет в курсе всех дел относительно Лешего. Краем глаза заметит, краем уха услышит – и сделает выводы. Он привяжется к ним так, что они захотят общаться с ним часто.
Плевать на ментов…
Главное, у него будут эти губы… Горячие, манящие… Они всегда будут рядом. И в любой момент он сможет поцеловать женщину.
Свою женщину.
Женщину с горячими губами.
И даже денег ему не надо. Тех больших денег, которые скоро у него появятся.
Была бы женщина…
От этих мыслей внутри что-то возбудилось, начало дрожать, захотелось иметь все и немедленно. И Леший подошел к окну, чтобы успокоиться.
– Ты уже пообедал? – крикнула с кухни мать.
– Еще нет, – отозвался он.
– Сейчас я разогрею…
Надо успокоиться, надо взять себя в руки. Матери ни к чему видеть его состояние. Она никогда не должна видеть его состояние. Он научился не показывать.
Леший с улыбкой вспомнил тот случай с девушкой в подъезде. Как он тогда боялся! И как сейчас изменился! Сейчас он идет навстречу ментам. Сам идет. Сам затевает такую игру, в которой они никогда не смогут разобраться. Чем больше путаницы, тем интереснее. И он один знает, где концы ниток, за которые следует дергать, чтобы вызвать то или иное действие. Он стал сильным. Стал им почти тогда же, в день, когда убил двух человек и забрал деньги и пистолет. И очень хорошо подумал, как себя вести. Он хорошо знал, что пистолет будут искать. Будут искать и деньги. И человека, который деньги неразумно тратит. Неразумно тратят только чужие деньги. Шальные… Он так тратить не собирался. Он тогда же, еще до защиты диплома, устроился на работу. Днем ходил в НИИ на преддипломную практику, а ночью дежурил за компьютером в коммерческой фирме.
Платили за такие дежурства не слишком много. Но он говорил всем, что очень хорошо платят. Немного матери отдавал, а остальное – так с ней договаривался – откладывал на машину. Откуда матери знать, сколько платят в коммерческих фирмах. Она думает, что если фирма богатая, то платят там хорошо. Но простая логика говорит об обратном. Богатой фирма может стать только тогда, когда на всем экономит. В том числе и на зарплате сотрудников. И тем не менее он там работал. И даже не бросил работу, когда подошло время диплом защищать, когда подошло время после защиты устраиваться на постоянную работу.
Мать радовалась. Она считала, что сын очень трудолюбивый и прекрасно зарабатывает. И уж совсем возгордилась, когда сын купил себе сначала гараж, а потом уже и машину. Правда, машина была старенькая. Но еще хорошо бегала. Ему и не нужна была слишком престижная машина.
Мать радовалась. Она считала, что сын очень трудолюбивый и прекрасно зарабатывает. И уж совсем возгордилась, когда сын купил себе сначала гараж, а потом уже и машину. Правда, машина была старенькая. Но еще хорошо бегала. Ему и не нужна была слишком престижная машина.
И все это он сделал так незаметно, без торопливости, что никому и в голову не пришло заподозрить его в том, что он не заработал эти деньги. Так действовать мог только человек с сильной волей. Сильный человек. А он всегда хотел и мечтал быть сильным. Он именно ради этого и боксом пошел заниматься, ради этого он и просил призывную комиссию отправить его служить в десант. А сейчас этот сильный и умный человек водит за нос ментов и откровенно смеется над ними. Многие ли решились бы на такое? Он-то лучше других знает, чего стоят те, кто показывает себя сильным перед другими. Они быстро умирают, а некоторые даже пытаются вымолить себе жизнь. Были в его практике и такие: забирай женщину, а меня не трогай.
Он не такой. И никогда ментам не понять комбинацию, которую он разыгрывает. Никогда…
4
Я позвонил, как и обещал, Вениамину Вениаминовичу, как только вернулся в «Аргус». Признаюсь, мне сразу и резко не понравился его ломающийся голос. Так только пьяный кот с мышкой пытается играть, не понимая, что мышка эта может оказаться из породы волкодавов. Почему-то он резко, без предварительного моего согласия, перешел на «ты». Из простого чувства самоуважения я вынужден был сделать то же самое.
– А какие у тебя сдвиги намечаются? Что ты уже успел сделать? – Нет, он определенно пьян. Осталось только громко икнуть в трубку. Хотя, судя по его внешнему виду, трудно предположить, что он потребляет напитки, с которых хочется икать.
– Если сдвиги намечаются, о них говорят после того, как они состоятся. Пока у меня возникают только предположения, которые требуют дополнительной проверки. После проверки я уже смогу что-то сказать.
– Хм-м… Хорошо, тогда какие сдвиги у майора Лоскуткова? – А это уже прозвучало так, словно он заплатил мне пару тысяч баксов за то, чтобы я докладывал ему о делах ментовки. Но об этом речи у нас, если память у меня не продырявлена, не заходило.
– А об этом ты спроси майора Лоскуткова. Он, насколько я знаю, очень тобой интересуется и, думаю, побеседовать не откажется.
– Послушай, «частник», ты забываешься!.. – Теперь уже начальственный окрик.
Я скромно промолчал, ожидая продолжения.
– Ты забываешься… – повторил он, требуя моей немедленной реакции.
– Напротив. У меня очень хорошая память.
– Ты же деньги получил? Мало, что ли?
О работе он поговорить так и не успел. Похоже, душа требовала скандала и самоутверждения.
– В качестве аванса – хватит. Кстати, ты зайди за квитанцией. Она у меня в столе лежит.
Долгое непонимающее молчание.
– Какая еще квитанция?
– О том, что ты официально заплатил агентству «Аргус» две тысячи долларов.
– Я тебе их заплатил. Лично тебе, чтобы ты…
– Но я-то работаю от имени агентства, – довольно-таки жестко перебил я его, чтобы сразу расставить все точки над «i». – Потому деньги эти прошли через кассу, только уже конвертированные в рубли, поскольку закон запрещает бухгалтерии принимать платежи в валюте. И тебя ждет корешок приходного ордера. Можешь забрать в любой удобный для тебя момент…
Теперь он уже молчал так долго, что я побоялся – уважаемый Вениамин Вениаминович не выдержал сколько-то градусной нагрузки и уснул. Оказалось, нет – он стал разговаривать с кем-то там, у себя в кабинете, а потом или сам он, или еще кто-то нажал на рычаги аппарата. Похоже, мой выгодный клиент оказался невменяемым. И так рано, что я даже не понял, чего он добивался с утра. Если он каждый день к обеду напивается, то придется его ловить в случае необходимости в те часы, когда магазины еще закрыты.
Но теперь мне не до того, теперь пора приобщаться к современной оргтехнике и создать собственную базу данных. Я включил компьютер, чтобы набрать первый в своей истории файл для этой базы, однако, пока компьютер загружался, раздался новый звонок.
– Агентство «Аргус».
– Здравствуйте. Господин Толстов, если не ошибаюсь? – Голос совершенно незнакомый. Вкрадчивый, скользкий, словно у его обладателя хронический гайморит. Но все же властные ледяные нотки в этом голосе капельками проскальзывают.
– Да.
– Моя фамилия Хозяинов. Я президент той компании, которая направила к вам Вениамина Вениаминовича.
– Рад познакомиться. – Дело, как я понял, начало принимать уже другой оборот. Более полный. Более крутой. О Хозяинове я слышал много, хотя чести сталкиваться не удостаивался.
– Вы извините Вениамина Вениаминовича, он сегодня слегка не в себе. Но дело мужское, понимаете…
– Пытаюсь.
– Что?
– Пытаюсь понять. Обычно я привык решать производственные вопросы с людьми, находящимися в трезвом виде. И хотелось бы клиентов своих видеть такими чаще.
– Да. Я понимаю вас. Но не могли бы вы приехать сейчас к нам на фирму? Прямо ко мне. Мы все и обговорили бы лично. Это ненадолго…
– Пожалуйста. У меня как раз есть свободное время.
– Запишите адрес…
Он продиктовал, и я сразу понял, где это. Оказывается, я там был уже вчера. Красивое крыльцо, футуристический козырек над ним и полусонный бездарный охранник – в том же доме, где располагается фирма Гоши Осоченко. Нечаянно я заглянул именно к ним.
– Я выезжаю.
И с сожалением мне пришлось дождаться окончания первой загрузки моей чудо-техники, чтобы сразу после этого нажать кнопку «мыши» на команде «выключить компьютер». Вздох при этом был настолько тяжелый и непритворный, что его должен был услышать даже Лева Иванов, хотя его кабинет и находится в противоположном конце коридора. Может быть, он и услышал, но не отреагировал.
Я закрыл дверь и поехал.
Козырек над крыльцом по-прежнему приглашал войти. И охранник – не вчерашний – поднялся навстречу.
– К кому?
– К Хозяинову.
– Вы договаривались?
– Да. Десять минут назад созвонились.
Охранник набрал номер по внутреннему телефону, сказал кому-то о моем приходе, спросил фамилию и показал на коридор:
– Предпоследняя дверь направо.
В приемной две секретарши. Одна в возрасте, сердито-скрюченная над ксероксом, который ее слушается, кажется, как дикий мустанг погонщика волов. Вторая помоложе, довольно страшненькая и совсем уж не секретарского роста – до ста шестидесяти еле-еле дотягивает. У меня создалось мнение, что Хозяинов не слишком заботится о престиже фирмы, если не нашел себе секретаршу попредставительнее.
– Пожалуйста, вот здесь можете раздеться, – показала мелкая секретарша на вешалку.
Я снял куртку.
Здесь же у стены сидит пара ребятишек, внешний вид которых яснее ясного показывает их место под солнцем – телохранители. Я разделся. Они встали. Конечно же, даже слегка тренированный взгляд заметит под пиджаком если и не сам пистолет, то натянутость плеча ремнем крепления кобуры. Они заметили.
– Оружие есть? – спросил первый и протянул руки, чтобы пошлепать меня под мышками.
– Естественно, – ответил я спокойно и так же спокойно шлепнул его по протянутым рукам костяшками пальцев. Это бывает больно, особенно если шлепнуть резко. Но я страсть как боюсь щекотки.
Парень отступил на шаг, второй квалифицированно загородил дорогу к двери Хозяинова.
– Оружие необходимо сдать. – У охранника глаза немигающие и напряженные.
– Вы не тот человек, которому я могу доверить свое оружие, – ответил я предельно ясно.
– Вам вернут его, как только вы выйдете из кабинета.
– Это исключено. Я никому не доверяю свое оружие.
Охранники переглянулись. Они отнеслись ко мне странно спокойно потому, видимо, что я не предпринимал активных действий. Но и не знали, как вести себя.
– Доложите Хозяинову, – холодно сказал я секретарше, чтобы избежать возможности дальнейших эксцессов. Не хотелось бы разрывать удачно начавшееся сотрудничество из-за пустяковых, в общем-то, недоразумений.
Но тут дверь кабинета открылась сама. Признаться, знаменитый Александр Матвеевич не произвел на меня впечатления. И ростом не вышел, и лицом. Только глаза слишком подлые. Глаза профессионального официанта советских времен, готового, не моргнув, вас обсчитать и на всякое ваше возмущение по этому поводу позвать дежурного милиционера. Я уже знал, что он работал официантом. И в то время, когда в городе шла самая настоящая война за сферы влияния, действовал не столько силой, сколько хитростью, стравливая конкурентов и ослабляя их, нанося удары сильному исключительно в спину. И таким образом прибрал многое к рукам. И теперь в городе сам считается одним из наиболее «сильных» людей.
Хозяинов сразу оценил ситуацию.
– Извините, мои люди выполняют должностную инструкцию. Пропустите его, – скомандовал он телохранителям довольно жестко. – Я надеюсь, вы не расстреливать меня пришли… – теперь уже улыбнулся мне. Предельно мягко. Поразительный переход с одной манеры поведения на другую. Официант из него просто выпирает.