Звери переглянулись. Каждый боялся первым показать, что заинтересовался.
– А как мы присягнём ей на верность? – спросил медведь.
– Неужели ты с ним согласен? – опешил барсук.
Тот в ответ прорычал:
– Мы и так изгои – хуже они нам уже не сделают. Раз мир меняется, почему бы не меняться вместе с ним? К тому же если в этом есть для нас выгода.
Ворона, размышляя над предложением, покачала головой:
– А план у тебя есть, лис?
– Я поспрашивал там и сям и кое-что придумал, – заявил лис. Он улыбнулся, но взгляд его остался холодным.
– А ты что думаешь? – обратилась ворона к тому, кто до сих не снял капюшона. – Что-то ты молчалив.
– Да он всегда молчит, – встрял медведь. – Не знаю даже, умеет ли он говорить.
Существо в накидке посмотрело на собравшихся и кивнуло. Из-под капюшона послышалось тихое и едва различимое кваканье.
Алекс и Коннер ахнули. Неужели?..
Должно быть, барсук услышал их, потому что разволновался пуще прежнего:
– Надо расходиться, пока нас не поймали.
– Подумайте над моим предложением! – сказал напоследок лис. – Вы знаете, где меня найти.
Все звери накинули на головы капюшоны и скрылись в темноте. Лис обвёл взглядом чащу и последовал за друзьями. Видимо, ему передалось волнение барсука.
Близнецы решили, что нужно проследить за загадочным существом в капюшоне. Они подождали, пока остальные уйдут подальше, а потом побежали в лес вслед за своей новой целью.
Чем дальше заходили ребята в чащу, тем темнее становилось вокруг. Несколько минут они бежали, перепрыгивая через кочки и корни деревьев. Всё это до боли напоминало, как они оказались в здешнем лесу в прошлый раз, – такие же замёрзшие, уставшие и потерявшиеся. Но незнакомец в капюшоне исчез.
– Не понимаю, – пробормотала Алекс. – Он же только что был здесь.
– Ага, он будто провалился сквозь… А-А-А-А-А! – вдруг завопил Коннер.
Алекс обернулась посмотреть, что напугало брата. Из-за деревьев у него за спиной вышло существо в капюшоне.
Незнакомец выглядел гораздо более высоким и грозным, нежели на поляне, и медленно приближался к ребятам. Те испуганно схватились друг за друга.
– Простите, что следили за вами! – принялся оправдываться Коннер. – Вы показались нам знакомым!
– Мы ничего плохого не хотели! – вторила ему Алекс. – Мы больше не будем за вами идти!
Но незнакомец не останавливался.
– Лучше держись от нас подальше! – Коннер предпринял ещё одну попытку. – Моя сестра умеет колдовать! Она только что дом утопила, а тебя на куски порубит!
Алекс недоумённо уставилась на брата. Неужели он считает, что это поможет?
Но тут незнакомец замер на месте, не дойдя до ребят, и окинул их внимательным взглядом.
Коннер подобрал с земли палку и принялся размахивать ею перед существом в капюшоне.
– Я в начальной школе в бейсбол играл! – выкрикнул он. – Предупреждаю!
Из-под капюшона послышался тихий смешок.
– Да ладно вам, неужели вы вот так встречаете старых друзей? – раздался до боли знакомый голос. Его обладатель медленно снял капюшон, и близнецы тут же облегчённо выдохнули.
– Фрогги! – хором закричали они и бросились обнимать старого доброго друга.
– Привет, Коннер! Привет, Алекс! – Фрогги обнял их в ответ. – Я бы сказал, что не ожидал вас тут встретить, но у вас талант попадать в неприятности.
Фрогги был высокой, ростом с человека, лягушкой с большими блестящими глазами и широким ртом. Он всегда одевался с иголочки: вот и сейчас под накидкой виднелся элегантный костюм-тройка.
– Как же я тебе рад, Фрогги! – сказал Коннер.
– Мы очень по тебе скучали, – добавила Алекс.
– И я по вам соскучился! – Фрогги немного наклонился, чтобы стоять вровень с ними. – Как же вы выросли! Уже, считай, совсем взрослые! – Но тут он неожиданно вспомнил, где их повстречал, и улыбка слетела у него с лица. – Что вы тут делаете? Ваша бабушка знает, где вы?
Алекс и Коннер стыдливо переглянулись.
– Ну… Не совсем, – промямлил Коннер.
– Бабушка не знает, что мы здесь, – пробормотала Алекс, не глядя Фрогги в глаза.
– Хорошо, что не знает, – сказал Фрогги. – Гномьи леса очень опасны, тем более в последнее время и особенно в такой поздний час.
Близнецы снова переглянулись.
– Мне знаком этот взгляд, – заметил Фрогги. – Что вы от меня скрываете? И почему вы такие грязные?
Ребята хотели было придумать какое-нибудь объяснение, но решили не обманывать друга.
– Бабушка не знает, что мы в этом мире, – призналась Алекс.
Фрогги разинул свой и без того широкий рот и недоумённо уставился на близнецов.
– Как же вы сюда попали?
– Алекс потопила бабушкин дом. И я не шучу! Поэтому мы все в иле. Страшно было, но в то же время очень круто!
– Ты потопила дом? – переспросил ошарашенный Фрогги. – Скажи мне это кто-то другой, я бы не поверил, но с вами даже не сомневаюсь.
– Я случайно! – начала объяснять Алекс. – Я пробудила один из бабушкиных порталов.
– Над техникой тебе надо поработать, – едва слышно сказал Коннер.
Фрогги огляделся. Видимо, ему было не по себе оттого, что они тайком от бабушки пробрались в сказочный мир.
– Дети, нельзя вам сюда. Нынче тут очень опасно. Злая Колдунья вернулась и…
– Эзмия, – перебила его Алекс. – Мы про неё всё знаем. Она похитила нашу маму.
– Что?! – опешил Фрогги. – Искренне вам сочувствую.
– Да, а бабушка в буквальном смысле посадила нас под замок, чтобы помешать нам сюда вернуться, – сказал Коннер.
– Судя по всему, сработало, – закатил глаза Фрогги. – Разве она вас не знает? Вы же не умеете сидеть смирно!
– Спасибо, – ответил Коннер, обрадованный тем, что друг по достоинству оценил их способности.
– Погоди, – сказала вдруг Алекс, кое-что заметив, – Фрогги… Ты снова лягушка!
– Ой, точно! – удивился Коннер. – Как же так?
Несмотря на то, что Фрогги в прошлую их встречу превратился обратно в Чарли, пропавшего много лет тому назад Прекрасного принца, Алекс и Коннер, вспоминая своего друга, всё равно представляли его в лягушачьем обличье. И всякий раз напоминали себе, что на самом деле он человек.
– Я под прикрытием, – объяснил Фрогги. – Ваша бабушка превратила меня в лягушку, чтобы я следил за животными и преступниками в Гномьих лесах. Мы подумали, что мне будет проще втереться к ним в доверие в обличье лягушки. Некоторые даже помнят меня с тех пор, как я раньше здесь жил.
– Они и правда хотят перейти на сторону Колдуньи? – спросила Алекс.
– Вряд ли. Они всего лишь кучка отщепенцев, которые пытаются извлечь для себя выгоду из нынешних обстоятельств. Я из-за них не беспокоюсь. Но на случай, если что-то изменится, Содружество «Долго и счастливо» хочет, чтобы за ними приглядывали. – Фрогги скрестил на груди руки и посмотрел на близнецов: – я уверен, что феям будет интересно узнать, что вы задумали.
– Фрогги, никому нельзя говорить, что мы здесь, – сказал Коннер. – Они отправят нас домой.
– А мы не можем сидеть взаперти, зная, что мама в опасности, – поддержала брата Алекс.
Близнецы умоляюще смотрели на Фрогги.
– Дети, вы же знаете, что я за вас переживаю всей душой, но…
Но его перебили.
– МЫ – НЕ ДЕТИ! – закричал Коннер. – Все нас постоянно так называют, а меня это достало до чёртиков! Мы уже не раз доказали, что можем за себя постоять. И мы же не какие-то там несмышлёные детишки, которые решили пробраться на тусовку, – мы двое подростков, которые пытаются спасти маму!
– Если хочешь, можешь сказать бабушке, – проговорила Алекс. – Пусть она снова посадит нас под замок, но мы всё равно будем убегать, пока не найдём способ вернуть маму.
– Мы должны её найти. Мы уже потеряли папу и не можем потерять ещё и маму. Мы не успокоимся, пока не спасём её.
Фрогги переводил полный отчаяния взгляд с Алекс на Коннера. Он оказался между двух огней.
– Ну ладно. Но сперва надо выбраться из Гномьих лесов, пока вас кто-нибудь не увидел. Давайте найдём безопасное место, а там уже обсудим, что делать дальше.
Алекс и Коннер кивнули, но оба знали, что обсуждать нечего. Фрогги был предан им куда сильнее, чем их бабушке – ведь он стал их другом задолго до того, как она сняла с него заклятие. Фрогги закутал ребят в свой плащ и повёл в глубь леса.
Близнецы обрадовались, что, вернувшись в сказочный мир, сразу встретили друга, но знали, что впереди их ждут нелёгкие испытания.
Глава 10 Долг Румпельштильцхена
Тюрьма Пиноккио служила пристанищем для самых опасных преступников всех королевств. Мрачная крепость эта стояла на вершине высокой скалы посреди длинного полуострова, огибающего Русалочий залив на юге Восточного королевства. Из каждого окна внутрь и наружу торчали острые пики, поэтому сбежать из тюрьмы или пробраться в неё было невозможно.
В узких каменных коридорах на страже стояли заколдованные деревянные солдаты, которые не спускали глаз с преступников, томящихся за решеткой. По большей части здесь держали огров, промышляющих кражей овец, ведьм, похищающих детей, и хищников-людоедов, пойманных до того, как все звери бежали в Гномьи леса.
В узких каменных коридорах на страже стояли заколдованные деревянные солдаты, которые не спускали глаз с преступников, томящихся за решеткой. По большей части здесь держали огров, промышляющих кражей овец, ведьм, похищающих детей, и хищников-людоедов, пойманных до того, как все звери бежали в Гномьи леса.
Тюрьма была загадочным местом: когда проклятье погрузило Восточное королевство в столетний сон, тюремную крепость оно почему-то не затронуло. И пока остальные жители королевства почивали, все солдаты и заключённые бодрствовали.
Недавно загадка стала ещё непонятнее, когда заколдованные ползучие растения и терновник заполонили всё королевство, обойдя стороной только тюрьму.
Ошибкой это было или чудом, так и осталось тайной.
Многие считали, что тюрьма просто-напросто находится слишком далеко от королевства и проклятье её не достало. И никто – ни солдаты, ни заключённые – даже не догадывался, что тёмное заклятие не коснулось стен тюрьмы из-за узника, заточённого в темнице на тринадцатом этаже.
Шёл сто двадцать седьмой год заключения Румпельштильцхена. Он был приземистый, с большими глазами, под которыми набрякли мешки, и носом пуговкой; коротко остриженные волосы облепили его голову, как шлем. Одет он был в просторную рубаху с воротником, узкие штаны обтягивали его тоненькие ножки, а его остроносые красные башмаки с бубенчиками позвякивали при ходьбе.
После неудачной попытки похищения первенца прежней королевы Восточного королевства Румпельштильцхен пустился в бега. Но спустя несколько лет его стало мучить чувство вины за едва не свершённое злодеяние, и тогда, сто двадцать семь лет тому назад, он решил сдаться в руки правосудия, и с той поры жил в тюрьме Пиноккио.
Румпельштильцхену отвели отдельную крохотную каморку с двумя зарешёченными оконцами: одно было в массивной двери его камеры, второе – в стене, обращённой к Русалочьему заливу. Но располагались они так высоко, что ему с его росточком было даже не допрыгнуть, посему день за днём он смотрел лишь на пол, вымощенный тёмным камнем, да на стены.
Его жизнь в тюрьме текла неприхотливо. Спал он на большом стоге сена в углу и ел за крошечным столом, придвинутым к стене, довольствуясь всего одной ложкой и одной миской. Румпельштильцхен обладал самыми разными магическими способностями, но, приняв решение провести остаток дней в заточении, он не прибегал к ним – боялся, что волшебство до добра не доведёт.
В первые десять лет своего заключения Румпельштильцхен чувствовал небывалое одиночество, но однажды у него появился неожиданный сосед. Как-то раз с океана дул сильный ветер и принёс в камеру семечко, а неделю спустя между двумя плитами в полу проклюнулся крохотный росток – то была маргаритка.
Румпельштильцхена это поразило до глубины души. Как такая красота зародилась в столь неприглядном месте? Почему из всех уголков на всём белом свете она выбрала этот? Некоторое время он размышлял над этими вопросами, радуясь возможности скрасить одиночество и забыть о чувстве вины.
В конце концов он решил, что цветку, как и ему самому, нужен друг, и что его появление в этой камере не случайность. И тогда он окружил маргаритку любовью и заботой, рьяно выхаживая её: делился с нею водой, рассказывал ей разные истории. Когда цветок начал чахнуть, Румпельштильцхен стоял на цыпочках у окна со своей ложкой и отражал на растеньице солнечные лучи, пока оно не поправилось.
Любой другой человек счёл бы весьма странным проводить время в обществе цветка, но для Румпельштильцхена он стал самым близким другом.
Цветок никогда не высмеивал его наряд, как это делали в прошлом люди. Никогда не осуждал его за то, что он хотел взять от жизни всё. Никогда не использовал его, чтобы получить власть. Никогда не порицал его за ошибки прошлого. Цветок был способен лишь на одно – делиться с ним своей красотой.
Если так подумать, в тюрьме Румпельштильцхен провёл самые счастливые дни в своей жизни и обрёл самые значимые отношения. Впрочем, он пошёл на добровольное заточение не только ради очистки совести – он хотел ещё и спрятаться от врагов, нажитых в прошлом. И как это ни прискорбно, спустя много лет прошлое его настигло.
Незадолго до заката снаружи будто бы загрохотал гром. С каждой секундой шум нарастал, что-то хрустело, трещало и щёлкало всё громче и громче. Тюрьма затряслась. Миска и ложка Румпельштильцхена запрыгали по столу. Нечто ужасное неумолимо приближалось к крепости.
Румпельштильцхен подбежал к окну и принялся подскакивать как можно выше, пытаясь разглядеть, что творится снаружи. И увидел он страшную картину: терновник и ползучие растения, словно громадные разъярённые змеи, прорывали себе дорогу к тюрьме.
– О нет! – ахнул Румпельштильцхен, прижав ладони ко рту и оглядывая свою камеру. Лишь один-единственный человек способен был сотворить такую сильную магию, и спустя сто двадцать семь лет она его нашла.
Насмерть перепуганные деревянные солдаты в панике метались по коридорам.
– Терновник и ползучие растения приближаются к тюрьме! – кричал один.
– Приготовьтесь к нападению! – вопил другой.
Румпельштильцхен взглянул на маргаритку – она будто дрожала от страха.
– Не бойся, цветочек, – проговорил он, ласково поглаживая его лепестки. – Всё будет хорошо. Я тебя спрячу.
Он быстро взял со стола плошку и бережно накрыл ею маргаритку.
Заколдованные растения с размаху врезались в крепость, и она содрогнулась от удара. Затем они поползли по стенам, как змеи, обвивая её со всех сторон и заслоняя окна, пока тюрьма не погрузилась в полумрак.
Несколько минут всё было тихо; потом по зданию прокатился глухой рокот – словно гигантское сердце отсчитывало удары. Каждый удар был сильнее предыдущего и доносился с нижних этажей под камерой Румпельштильцхена. Что-то медленно прокладывало путь наверх.
До Румпельштильцхена доносился топот ног деревянных солдат – они мчались вниз сражаться с неизвестным врагом. Из коридоров слышалось бряцание оружия, но, судя по звукам, бились не только с заколдованными растениями.
По нарастающему шуму Румпельштильцхен понял, что битва достигла тринадцатого этажа. От страха он не мог даже пошевелиться. Тут он учуял запах гари, и в камеру сквозь щель между дверью и полом начал заползать дым. За душераздирающими воплями деревянных солдат последовала череда громких ударов – один за другим они валились как подкошенные на каменный пол.
Всё стихло. Потом за дверью послышались тихие шаги, и кто-то остановился перед камерой. Румпельштильцхен трясся от страха, уверенный, что через несколько мгновений распрощается с жизнью.
Полыхнула ярко-фиолетовая вспышка – и дверь разлетелась на части, превратившись в груды щепок. Румпельштильцхена засыпало обломками. Когда дым от взрыва рассеялся, несчастный узник наконец увидел того, кто учинил этот погром.
В дверном проёме стояла красивая высокая женщина. Длинные фиолетовые волосы струились у неё за спиной подобно всполохам пламени. Глаза у неё были тоже фиолетовые, и их окаймляли неправдоподобно длинные, пушистые ресницы. Одета она была в фиолетовое платье с высоким воротником и перчатками в тон. С плеч ниспадала невесомая накидка, будто сотканная из клубов дыма, заполнивших весь коридор.
– Эзмия? – выдавил оторопевший от страха Румпельштильцхен.
Колдунья изогнула в усмешке ярко-красные губы.
– Здравствуй, Румпель, – проговорила она игривым, беззаботным тоном. – Как же я по тебе соскучилась.
Эзмия перешагнула порог и оглядела тесную каморку. Вслед за нею в камеру заползли лозы и терновник, оплетая стены камеры и поглощая тюрьму изнутри.
– Мне нравится, как ты тут устроился, – насмешливо заметила Эзмия, проходя мимо вороха соломы, служившего Румпельштильцхену постелью. – Вот только человеку с таким утончённым вкусом здесь совсем не место, правда? Ума не приложу, почему ты предпочёл меня почти ста тридцати годам жизни здесь.
Румпельштильцхен сидел не шелохнувшись: в клетке с хищником лучше не делать резких движений, не то он может наброситься.
– Ты пришла меня убить? – спросил он, выбивая зубами дробь.
Колдунья излишне громко расхохоталась, и это напугало его ещё сильнее.
– Зачем же мне убивать старого доброго друга? – осведомилась она, зловеще улыбаясь. – К тому же если б я хотела тебя убить, то сделала бы это давным-давно. – Она перестала кривить губы в улыбке и уставилась на Румпеля своими фиолетовыми глазами. – Не задумывался ли ты, почему тебя обходили стороной все проклятия, которые я насылала на королевство?
Румпельштильцхену и раньше приходило в голову, что, видимо, это происходило из-за него.
– Раз ты не намерена меня убивать, то зачем сюда явилась? – спросил он, пуще прежнего дрожа от страха. Если ему уготована не смерть, значит, его ждёт участь куда хуже.