– И у меня будет огурец, как в лучших домах Нью-Йорка и Парижа? – уточнил Бо.
– И Лондона, – добавила я.
Бо встал на дорожку. Я её включила. Моя скорость для Бо оказалась очень медленная.
– Может, сделаем побыстрее, Бо, тогда будешь бежать меньше, – предложила я от чистого поросячьего сердца.
Очень уж огурца хотелось. Бо-то все равно огурцы не ест.
Я увеличила скорость. Потом ещё. И ещё.
Бо бежал, высунув язык. Бо пытался угнаться за лучшими домами Нью-Йорка. Его ноги заплетались, из пасти висели слюни.
– Выключай! – прохрипел Бо.
– Не умею! Она автоматически выключается!
Она выключилась. Бо стукнулся головой и упал плашмя на землю. Без задних лап.
– Будешь огурец, Бо? – робко поинтересовалась я.
Бо моргнул в знак согласия.
Я протянула ему огурец.
Бо откусил кусочек и тут же выплюнул.
– Гадость! Мясо гораздо лучше, – все ещё тяжело дыша, проговорил Бо.
– Мясо давно не модно, – авторитетно заявила я, забирая себе огурец. – В моде сейчас вегетарианство. И здоровый образ жизни.
Я мгновенно проглотила этот чудесный огурец и пару раз хрюкнула от удовольствия.
– Свинский образ жизни сейчас в моде, – сказал Бо, медленно направляясь в сторону дома.
– Может быть, теннис, Бо? – крикнула я вдогонку.
Бо не ответил. Ну и не надо. Тоже мне, теннисист.
Вечером хозяйка проверила, бегала ли я на дорожке.
– Мини, дорогая моя, умница! Я вижу, ты сегодня занималась спортом! – Она стала нежно гладить мой бочок – Да ещё скорость увеличила!
Я просто млею, когда гладят мой бочок.
– Молодец, Мини. Теперь я всегда буду ставить тебе такую скорость.
И она поцеловала меня в пятачок. А я подумала: нельзя ли перегрызть провод, чтобы дорожка сломалась? Хватит нам одного спортсмена – Бо.
IV. Про друга
Всем хочется быть красивыми. А нам, свиньям, особенно.
Сегодня моя хозяйка забыла свою косметичку на столе. Я решила себя украсить.
И произвести впечатление на Бо.
Я думала: зайду к Бо, и он упадёт в обморок. А потом очнётся и скажет: «Мини, как же ты нечеловечески красива!»
Я слегка подвела глаза голубыми тенями и сделала аккуратный красный румянец на щеках. Надо сказать, я и сама по себе довольно румяная, но кого волнует настоящая поросячья красота? Только мамочку.
Я сделала румяна побольше. Потом ещё. И ещё.
Мне повезло в том, что своих ресниц у меня нет. Вообще. Поэтому я наклеила прекрасные пушистые ресницы. Пластмассовые.
И пошла к Бо.
Бо, как всегда, лежал на своей подстилке Burberry. И спал.
Я слегка хрюкнула.
Бо открыл глаза. Потом рот.
– Здравствуй, Бо, – сказала я манерно. Ощущая силу своей красоты.
– Здравствуй, чудище, – сказал Бо.
И закрыл глаза.
Я снова хрюкнула.
– Называй меня Розовая Красавица, – попросила я.
Бо открыл один глаз. И тут же закрыл его.
– Бо! – Я кокетливо взвизгнула. Бо открыл глаза, вскочил и закричал.
– Да что с тобой, Бо? – Я начала обижаться.
– Это ты, Мини? – спросил Бо.
– Я. – Я скромно опустила вниз наклеенные ресницы.
– Слава богу! – вздохнул Бо. – А я-то уж испугался, что мне кошмары и по утрам стали сниться.
– Что ты называешь кошмаром, Бо? – спросила я, подозревая самое страшное.
– Конечно же накрашенную свинью. – Бо подошёл к своей поилке и повернулся ко мне хвостом.
Испытывал ли кто-нибудь когда-нибудь в жизни разочарование большее, чем испытала я?
Причём это было не разочарование в собственной красоте. Нет. Здесь все стабильно.
Я разочаровалась в друге. В своём лучшем и единственном друге.
Сломя рыло я побежала в сторону дома. Если и повизгивала по дороге, то только потому, что не могла сдержать чувств.
Несомненно, я была самой несчастной мини-свиньёй на свете.
И мне нужен был новый друг.
Я решила воспользоваться Интернетом. Когда людям не хватает друзей, они пользуются Интернетом.
А у некоторых из них Интернет просто вместо друзей.
Так мне объяснила хозяйка. Я тогда подумала, что мне Интернет не пригодится. Потому что у меня есть Бо. Друг.
Но, оказывается, дружба так же не вечна, как тающее во рту печенье. Остаются только воспоминания.
Я оказалась в сайте знакомств.
Надо было придумать себе ник. Мини – слишком банально. Нужно что-нибудь завораживающее и многообещающее. Например, Розовая Красотка. Или – Элегантность-В-Розовом-Свете.
Но ники у других были очень короткими.
Я решила не выделяться.
И назвалась: Хрю.
Потом решила немного выделиться.
И назвалась: Суперхрю.
Потом надо было послать своё описание.
Оно выглядело так: «Одинокая очаровательная малышка ищет общество». Перечитала и решила, что это не то.
Набила второй вариант: «Суперхрю ищет Супердруга, такого же весёлого, как она сама!»
Мне понравилось.
Посыпались предложения.
«Быстрый, как Boing, и весёлый, как Рональдиньо».
Такого я себе представить не могла.
«Одинокий мечтатель и романтик ищет близкого по нюху друга».
Я понятия не имела, чем пахнут романтики. Вряд ли они пахнут свинками.
«Добрый и гламурный товарищ по играм».
Неплохо. Гламурный! В глазах запрыгали звезды, вспышки фотокамер, огни Голливуда.
И беспокойство. Вдруг я окажусь недостаточно гламурной для него? Вдруг он не захочет со мной играть? Но ведь он добрый. Значит, захочет.
Я отправила: «Суперхрю хотела бы познакомиться».
Получила ответ: «Со свиньями не дружу».
Поинтересовалась: «Почему?»
Ответ: «Имею негативный опыт».
Написала: «Надо разрушать стереотипы».
Он: «Во сколько?»
Я: «Где вы живёте?»
Он: «На Рублёвке».
Я: «Приятное совпадение».
Он: «Многообещающее начало».
Я: «Не будем тянуть».
Он: «Через полчаса на Веранде».
Я: «Через тридцать пять минут».
Потому что нужно сразу себя поставить.
Он: «Я буду в лёгкой белой панамке».
Я: «Пароль – Суперхрю».
Он: «Ответ: VIP».
«Веранда» – это гламурный ресторан в нашей деревне. Вернее, супергламурный. Поэтому в гламурном виде туда ходить не принято.
Я смыла косметику и отклеила ресницы. Единственное, что я решила себе позволить, – это надеть колечко. На хвостик.
Ну, и ещё одно.
Потом ещё.
Всего пять.
Отлично выгляжу.
Странно, но у «Веранды», задрав хвост, прогуливался Бо.
Ну и хорошо. Пусть увидит меня с другим. Пусть повоет.
Странно, но он был в белой панамке.
Заметил меня.
– Куда это ты нарядилась, Мини?
Не твоё собачье дело.
– Не называй меня сегодня Мини, Бо.
– А как? Просто свиньёй?
– Я сегодня – Суперхрю.
Ноги у Бо подкосились. Люблю производить впечатление.
– VIP, – произнёс он, высунув язык так, словно хотел пить.
– Что?!
– VIP!
– Где? Где? – Я засуетилась на своих очаровательных коротких ножках (конечно, я же не страус) и оглядывалась вокруг, где же мой VIP.
– Где? – повторила я и вопросительно уставилась на Бо.
– Здесь! – сказал Бо и смахнул лапой свою белую панамку.
Я завизжала, как поросёнок, хотя давно уже была свиньёй.
– VIP! – повторила я сквозь визг. – VIP называется!
Бо прятал голову в лапы. И краснел.
– Гламурный!… – издевалась я. – Гламурный Бо! Держите меня! Я умру от смеха!
Бо вскочил на ноги и побежал. Даже панамку забыл.
Я подхватила его панамку и с визгом побежала за ним.
– Эй, VIР, ты забыл свою гламурную панамку!
Бо добежал до будки и захлопнул дверь прямо перед моим пятачком. Я не успела остановиться и врезалась в дверь на всём бегу.
И отлетела в сторону. Только песок в разные стороны посыпался.
Больно.
Бо вышел из будки.
– Больно? – спросил он.
Я только кивнула.
– Знаешь что, Бо?
– Что?
– Ты ведь действительно добрый.
– Да ладно! – Бо махнул лапой.
– И в Интернете я ведь выбрала тебя.
– А я тебя.
Бо подошёл и лизнул меня в рыло. Дружба, конечно, похожа на печенье. Просто не надо её есть.
Пусик
Она смотрела на его профиль в самолёте и щипала себя за ухо: это не сон, это действительно с ней происходит. Они вместе едут отдыхать. Вдвоём. В Турцию. Не ахти какое место, но куда можно улететь за один день?
Слава богу, у неё шесть купальников. Три Веркины. У них один размер. Слава богу, она сейчас в лучшей своей форме – пятьдесят кэгэ. Ни больше ни меньше. Он не сводит с её пятидесяти кэгэ влюблённых глаз. Они будут гулять под луной, взявшись за руки. По гостинице сновали полураздетые люди, их поселили в бунгало.
– Успеем на завтрак. – Он посмотрел на часы.
Он все делал по часам.
Так и должны вести себя преуспевающие бизнесмены.
– Я такая голодная! – улыбнулась она.
– Когда женщина голодная – это так сексуально… – Он обнял её за талию. – У нас пятнадцать минут до конца завтрака.
– Бежим!
В ресторан они действительно не зашли, а забежали.
И она действительно хотела есть.
На её тарелку попали яичница, острые сосиски, жареная картошка, печёный помидор и фасоль.
– Достаточно сексуально? – поинтересовалась она.
– Можно ещё. – Он протянул ей вторую тарелку.
Она положила по одному кусочку каждого десерта. И три рахат-лукума.
– Обожаю рахат-лукум! – сказала она, когда тарелки были пусты.
– А я обожаю тебя! – Он протянул ей пачку сигарет. Она отказалась. – Ну, может, одну? – спросил он.
– Нет, даже не уговаривай.
Она курила теперь только после обеда. А через неделю собиралась бросить совсем.
– Уважаю. Но ты уверена, что тебе захочется обедать? После всего вот этого?
– Вряд ли. – Она засмеялась. – Если только для того, чтобы продемонстрировать тебе свою сексуальность!
– Может, найдёшь ещё какие-то способы?
– Может быть…
На пляже он читал книгу, а она позвонила Верке:
– Супер, здесь просто супер!
– А как погода? – Верка торчала в пробке где-то в районе Тверской.
– Погода – супер! Море шикарное!
– А он? Как он себя ведёт?
– Супер. – Она перешла на шёпот. – Просто глаз с меня не сводит.
– Супер! – согласилась Верка.
– Ну, ладно, мы пошли купаться. Я тебе позже позвоню.
Когда они выходили из моря, взявшись за руки и весело хохоча, она заметила печёные турецкие пирожки, которые разносили по пляжу.
– Хочу пирожок! – закричала она и захлопала в ладоши.
Она взяла три. Все с мясом.
– Ничего себе аппетит! – удивился он. – В Москве мне казалось, что ты ешь, как маленькая птичка.
– Я и ем, как маленькая птичка.
– Как маленький птеродактиль.
В три она предложила пойти на обед.
– Скажи мне, что ты шутишь! – потребовал он.
– Нет, я умираю с голоду!
«Не буду ужинать! – подумала она. – А завтра на завтрак съем только яйцо».
Шведский стол был огромный и разнообразный. На удивление себе, она съела пять закусок, шесть горячих, потом два супа, потом ещё два горячих, потом – тарелку рахат-лукума.
Наелась.
Он закурил. Она тоже.
– Отнесу в номер телефон, поставлю на зарядку, – сказал он. – А ты закажи мне кофе.
– О’кей.
Она любовалась им, пока он не скрылся в дверях ресторана.
В районе пупка что-то шевельнулось, ударилось, кольнуло и защекотало. Она даже рассмеялась.
Щекотание перешло на ногу. Смех перешёл в крик. Хорошо, что в ресторане они оказались последними посетителями. У неё на правой ноге, из-под коротких белых шорт (Веркины) вылез маленький, с мизинец, толстенький, с короткую сардельку, улыбающийся человечек.
– Не кури! – потребовал он взрослым басом.
Она потушила сигарету дрожащими руками.
– Ты же не курила с утра? – строго спросил он.
– Я только после обеда курю, – ответила она. – Скоро совсем брошу.
– А!… – Человечек, казалось, смягчился. – Понимаешь, я не переношу табачный дым.
Человечек попрыгал у неё на ноге.
– Люблю прыгать, – сказал он. – Но на тебе жёстко. Но это временно. Я – Пусик. Только не надо пытаться пожать мне руку!
– Кто? – переспросила она, не веря своим глазам.
– Пусик. Я живу у тебя в пузике. Я тебя на завтраке выбрал. Ты ела как раз столько, сколько я люблю. И рахат-лукум.
– Где ты живёшь? – переспросила она, чувствуя себя немного сумасшедшей.
– В пузике. И ты должна об этом помнить. Я всё время хочу есть. Поняла? – Пусик сердито посмотрел на неё. – Поняла, я спрашиваю?
Он появился в дверях, улыбаясь и посылая ей воздушный поцелуи.
– Идёт! – прошептала она.
– Возьми ещё пару рахат-лукума! – крикнул он и по ноге снова защекотало. Потом кольнуло в животе. Она потрогала живот рукой. Все гладко.
– Кофе остыл? – спросил он.
Она молчала.
– Эй?! Спящая королева! Очнись!
– Я хочу ещё два рахат-лукума, – сказала она и подошла к буфету. Съела, не донеся до стола.
– Обжора моя! – улыбнулся он и протянул ей сигареты.
Она взяла одну по инерции, но тут же быстро сломала её в пепельнице. Они решили снова пойти на море.
Потом – на ужин. Она съела столько, сколько обычно съедала за неделю.
Она не могла остановиться. Нечеловеческий голод собирал в её тарелке всю еду, какая попадалась на глаза.
За два дня она поправилась на четыре килограмма.
Вечером, когда он пошёл играть в теннис, она осталась в номере одна.
Она стояла перед зеркалом раздетая и с ужасом разглядывала себя.
Она никогда не весила пятьдесят четыре.
В одной руке у неё была шоколадка.
«Может, мне приснилась эта фигня про Пусика? – подумала она. – Может, это я себе внушила? Или меня кто-то сглазил? Может, это Верка? Она всегда была неравнодушна к чужим женихам».
Она достала из пачки сигарету и закурила. Впервые после того завтрака.
В животе защекотало.
Она с ужасом видела в зеркало, как её маленький, аккуратный пупок провалился внутрь и появился наружу уже вместе с кашляющим Пусиком.
– Капля никотина убивает лошадь! – кричал Пусик концертным басом – А я не лошадь! И здесь не капля!
От ужаса и неожиданности она смахнула Пусика со своего живота, как надоевшую муху.
Он так кричал, что она зажала уши. Он ударился о дверной косяк, отлетел в сторону и приземлился на белом махровом тапке.
– Последний раз, – предупредил Пусик.
– Кто ты такой? – закричала она, кинувшись к махровому тапку и хватая по дороге второй.
– Давай договоримся! – закричал он в ответ, прячась за ножкой стула.
– Давай. Я не хочу толстеть.
– Почему? – удивился Пусик.
– Тебе не понять. Я просто не могу сейчас. У меня только-только начался роман… Я должна хорошо выглядеть…
– Да ты отлично выглядишь!
Ей захотелось его прихлопнуть ладошкой.
– Ну-ну-ну, – предупредил Пусик. – Без рукоприкладства, а то я кусаться буду!
Он пришёл довольный и уставший. Он, как всегда, выиграл.
Было время ужина, и она, ненавидя себя, ненавидя Пусика, ненавидя Турцию, хотела есть.
– Мне надо поговорить с тобой, – нежно произнёс он, когда она уже нетерпеливо стояла у двери.
– Поговорим в лифте, – предложила она.
Он кивнул.
В лифте они были одни.
– Понимаешь, – начал он неуверенно, – я всё думаю про этот наш разговор…
– Какой? – спросила она, уже видя в своём воображении барашка на вертеле.
– Когда я сказал, что голодная женщина – это очень сексуально. Может, ты восприняла это слишком буквально?
– Ты отказываешься от своих слов? – спросила она, просто не зная, что ответить.
– Нет, что ты! Конечно нет, просто…
Она не дала ему возможности договорить.
Схватив тарелку, она устремилась к барашку.
После ужина её осенила гениальная идея. Пока он проводил время на корте, она отправилась в гостиничный аптечный киоск.
«Как же „рвотное“ по-английски?» – пыталась вспомнить она.
Пришлось объяснять на пальцах. И всех остальных частях тела. Хорошо, что продавец попался догадливый.
«Ну и что, что я буду есть пять раз в день, – думала она, поднимаясь к себе в номер. – Зато потом сразу – рвотное. И всё. Может, Пусик тогда уйдёт от меня?»
Она выпила сразу три пакетика и еле успела добежать до унитаза.
Сначала она услышала голос Пусика где-то у себя в горле, а потом и увидела его. На дне унитаза, барахтающимся в непереваренной еде.
– Я не умею плавать! – басил Пусик. – Это издевательство! Давай договоримся!
Минуту она с отвращением разглядывала его.
Потом медленно, но решительно нажала на спуск унитаза.
– Прощай, Пусик, обжора недоделанная, – сказала она и удовлетворённо легла на кровать.
Кровать скрипнула под её шестьюдесятью килограммами.
«Начинаю худеть. Пока не поздно», – подумала она и сделала три приседания.
Ненавистный бас раздался где-то в районе коридора.
– Нет! – закричала она. – Нет!
– Да, – сказал Пусик очень печально. – Ты действительно сделала это. И теперь я не знаю, как ты будешь заглаживать свою вину передо мной.
Она быстро схватила сигарету и закурила.
– Ты чего это? – не понял Пусик.
– Ты больше не залезешь ко мне в живот! – угрожающе сказала она. – Мой жених и так уже перестал обнимать меня!
– Если бы у меня был братик, – вздохнул Пусик, – или даже сестричка… Мы бы поселили её у твоего жениха. Он бы стал мощным, как я. И обнимал бы тебя. Туши сигарету. Я хочу поспать.
Открылась входная дверь. Сумка, ракетка, улыбка, вздох.
– Что-нибудь ешь? – спросил он.
Она быстро задвинула Пусика ногой под кровать.
– Курю.
– А что по телевизору?
Он лёг на кровать рядом с ней. Она прикурила вторую сигарету от первой. Он смотрел российский канал.
– Спать хочу! – раздался басистый шёпот Пусика из-под кровати.
– Клёвая передача! – воскликнула она неожиданно громко.
– А кто это что-то сказал? – спросил он, прислушиваясь.
– Я сказала: так спать хочется! – Она зевнула, прикурив третью сигарету.