– Понятно… А к Захарухину она как вообще относится? С ненавистью, презрением, безразличием?
– Скорее всего, с безразличием, – подумав, констатировал Крячко. – Ей завтра или послезавтра его хоронить, а она спокойнехонька, будто погибла соседская болонка. И еще… Ну, когда это все у нас происходило, зазвонил телефон. А она хоть бы хны – дала мне команду не останавливаться и сняла трубку. А мои уши-то рядом, слышно все, что говорят ей и тем более что она отвечает.
– И?! – Лев весь обратился во внимание.
– Голос был мужской, нагловатый такой, развязный. Спросил: «Римма, а ты не в курсе, где твой Димон припрятал наши бабки?» Она: «Ты что, больной? Дмитрия, что ль, не знал? Я не представляю, где он спрятал наши, законные, семейные капиталы! А уж насчет каких-то чужих… Честно говоря, и не знала, что они у Захарухина вообще могли быть. А ты ему что, на хранение деньги давал? Тоже мне, нашел банкира…» Он: «Не твоего куриного ума дело! В общем, так… Давай включи свою соображалку и прикинь, где он мог спрятать приличную кучу баксов. Иначе твой загородный домик нам по кирпичику придется разобрать. Поняла? Ну а если окажется, что они у тебя и ты решила прибрать чужие бабки себе, то… Сама понимаешь…» Она: «Да пошел ты! Еще пугать меня будет!» – и бросила трубку.
– Очень интересно! – Гуров заходил по комнате. – А ты не спросил ее, кто звонил?
– Ну, ясное дело! Когда уже собирался уходить, поинтересовался, как бы невзначай… Она отмахнулась и сказала, что тупит непонятно какой придурок, которому делать нечего. Типа того, Захарухина убили, а он нашел способ, как на этом навариться…
Остановившись у окна, Лев некоторое время о чем-то напряженно думал.
– А что, если это был кто-то из криминальных дружков усопшего? Что, если Захарухин был держателем общака? – размышляя вслух, предположил он. – Тогда понятно, за что именно Медяк посулил нам миллион. Главари предполагают, что убившие Захарухина забрали общак себе. И теперь будут землю рыть, чтобы найти его убийц и вернуть свои капиталы.
– Точно! – Стас воодушевленно рубанул рукой. – Вот видишь, как ты был не прав, порицая меня за… Ну, нестандартные формы работы со свидетелями.
– Надо же! «Нестандартные формы работы со свидетелями»… Стас, дай бог, чтобы происшедшее нам с тобой потом не аукнулось. Ладно… Что у нас на вторую половину дня? Думаю, надо продолжить работу с людьми, кто мог знать самого Захарухина и его окружение, и потолковать с операми областного УВД. Вдруг у них есть что-то интересное по Абреку, Медяку и прочим?
– Хорошо, я погнал в Судаково, порыскаю в архивах, картотеках, потолкую с коллегами. – Крячко с некоторой излишней торопливостью поднялся со стула.
– Насчет продолжения романа с «веселой вдовой» – не смей и думать! – строго заметил Лев.
В этот момент зазвонил телефон Станислава. Поднеся сотовый к уху, он озабоченно поинтересовался:
– Риммусик, что-то случилось?.. – Выслушав свою собеседницу, вдруг удивленно воскликнул: – Что ты говоришь?! Совсем мерзавцы распоясались! Ну, хорошо, хорошо, меры примем обязательно и незамедлительно.
– Что там у нее? – Гуров подозрительно посмотрел на приятеля.
– Что-что… Угрожают ей, – гневно проговорил Станислав. – Просит обеспечить охрану. Райотдел выделить никого не может. Единственный вариант – сам понимаешь…
– Скажи честно: вы с ней сговорились? – прорычал Лев.
– Лева! Вот как на духу: сам не ожидал этого звонка. Видимо, ей и в самом деле начали угрожать. И что теперь будешь делать? Не бросать же бедную одинокую женщину на произвол судьбы? Кстати, если вдруг на нее случится наезд, это будет отличный шанс задержать кого-то из местного криминалитета и получить от него чрезвычайно ценную информацию. Ладно, Лев, сегодня я в гостинице не ночую. В общем, будь! – И, не теряя больше ни секунды – а вдруг Гуров пойдет на принцип и упрется, да так, что не сдвинуть? – Крячко быстренько скрылся за дверью, провожаемый осуждающим взглядом приятеля.
Стас решил отбыть в Судаково «на перекладных», отказавшись от услуг закрепленной за ними машины, – слишком уж велико было желание увидеться с очаровательницей Риммусей.
А Лев уже и сам не знал, как теперь поступить. С одной стороны, как старший их тандема, он был обязан на корню пресечь любовные похождения Стаса, которые в перспективе запросто могли вылиться в громкий скандал. А с другой… Как ни верти, а ведь именно благодаря своему флирту с вдовой экс-главы района Станиславу удалось получить весьма важную информацию. Набрав номер Копового, Гуров поручил ему выяснить через АТС, откуда сегодня поступали звонки на телефон городской квартиры Захарухиных.
Но первым делом следовало заехать в прокуратуру и решить вопрос с освобождением Урюпца из СИЗО. Вызвав к гостинице выделенную им служебную машину и заодно связавшись со Стасом по сотовому, Гуров поручил приятелю еще раз побывать у виллы Захарухина и очень тщательно осмотреть периметр ограждения. У него вдруг появились сомнения в качестве поиска следов, произведенного местной опергруппой. Не может быть, чтобы не бесплотный дух, а живой, физически очень сильный человек не оставил хоть каких-то следов своего перемещения у стены ограждения и по территории.
Через полчаса Гуров сидел в кабинете одного из замов облпрокурора. К нему он приехал не случайно. От Копового Лев уже успел узнать, что зампрокурора Трапезнов – человек порядочный и принципиальный. Выслушав доводы гостя, тот согласился, что задержанный по подозрению в убийстве главы района содержится в СИЗО без каких-либо веских на то оснований, и тут же поручил своим сотрудникам подготовить протест по поводу задержания Урюпца.
Решив до конца отработать свой визит в прокуратуру, Гуров поинтересовался у Трапезнова, как тот смотрит на слишком уж тесные связи Захарухина с представителями губернского криминала, наверняка не представлявшие для прокуратуры особого секрета. Некоторое время подумав, тот со вздохом развел руками:
– Разумеется, это достойно и осуждения, и порицания. Но… Наверное, это знамение нашей эпохи, когда приятельские отношения с представителями мира криминала стали не поводом к остракизму тех, кто на этом «оскоромился», а в иных случаях даже зависти к ним. Теперь это своего рода способ скандальной саморекламы. Вспомните ходячий пример – Фрэнка Синатру. Талантливый певец, личный друг одного из американских президентов – и при всем том, грубо говоря, кореш паханов из коза ностра. А у нас? Да то же самое…
Мысленно согласившись со своим собеседником – он и сам был предостаточно наслышан о дружбе некоторых известных представителей российской эстрады с махровыми криминальными главарями, – Лев не преминул внести кое-какое уточнение:
– Видите ли, существует разница между просто приятельскими отношениями и дружбой, замешенной на общих криминальных делах… Как мне кажется, ныне покойного господина Захарухина следовало бы считать не просто приятелем здешних братков и воров в законе, а скорее их активным подельником. Вы не находите?
Ответом ему была еще более длительная пауза. Откинувшись в кресле, Трапезнов как-то непонятно улыбнулся, глядя в никуда, и, внимательно посмотрев на своего гостя, сдержанно пояснил:
– Возможно, это мы знаем. Но знать и располагать фактами – тоже, согласитесь, существенная разница. И знаем мы не только о нем… О-о! Если бы все, что известно прокуратуре, стало поводом для возбуждения реальных уголовных дел, у нас половина управленческого государственного и муниципального аппарата отправилась бы на Колыму. Не исключая и представителей самой прокурорской службы, милиции, суда и многих, многих других… Но… Помните, как во время своей пресс-конференции этот товарищ, – зампрокурора кивком головы указал на один из официальных портретов, висящих за его спиной, – сказал, что если всех подряд сажать, то вообще некому будет работать? Это был сигнал: с коррупционерами боритесь, но не зарывайтесь.
Привычным движением потерев лоб кончиками пальцев, Гуров иронично хмыкнул.
– И все же вернемся к Захарухину… – заговорил он, в упор посмотрев на Трапезнова. – Скажу откровенно: мне его убийство кажется или чьей-то местью за его, скажем прямо, мерзкие делишки, или следствием криминальной разборки – кореша не договорились об откатах. Но, разрабатывая ту или иную версию, хотелось бы начать с той, которая соответствует реальному положению дел. Слишком дорого время! Потратив его на неверную версию, другую, может статься, отработать уже и не получится. Вот вы как считаете, какая из этих двух версий более реалистичная?
– Мне кажется, версия мести более живуча, сколь ни фантастичной она выглядит на первый взгляд, – грузно опершись о стол локтями и как бы размышляя вслух, ответил зампрокурора. – В местной криминальной среде авторитет Захарухина был непререкаем. Он имел связи вплоть до Москвы – у него и там были свои, прикормленные чинуши, что позволяло внеправовыми путями улаживать очень многие проблемы здешних приятелей. И убить его, пусть даже из-за денег, для них равнозначно тому, как если бы они, плывя на дырявой лодке, проткнули свой самый надежный спасательный плот.
– Мне кажется, версия мести более живуча, сколь ни фантастичной она выглядит на первый взгляд, – грузно опершись о стол локтями и как бы размышляя вслух, ответил зампрокурора. – В местной криминальной среде авторитет Захарухина был непререкаем. Он имел связи вплоть до Москвы – у него и там были свои, прикормленные чинуши, что позволяло внеправовыми путями улаживать очень многие проблемы здешних приятелей. И убить его, пусть даже из-за денег, для них равнозначно тому, как если бы они, плывя на дырявой лодке, проткнули свой самый надежный спасательный плот.
– Но мстил, безусловно, не Урюпец… – негромко уточнил Лев.
– Разумеется! Там работал профи очень высокого класса. – Трапезнов сдержанно хохотнул. – Прямо выпускник какого-нибудь Шаолиня – двоих верзил с хорошей спортивной подготовкой вырубил так, что они и пикнуть не успели. Ну а у вас хоть какие-то подвижки в этом направлении есть?
– Мало, очень и очень мало… – развел руками Гуров. – Вы же сами говорите, что работал профи. И сработал он действительно без сучка без задоринки – зацепиться абсолютно не за что. Реальнее всего просто вычислить его по каким-то косвенным признакам… В том числе и по характеру поединков с охранниками.
Распростившись с Трапезновым, Гуров отправился в областное УВД. Еще из гостиницы он созвонился со старейшим опером управления, которого коллеги почтительно величали Федорычем. О Федорыче Лев узнал от Копового. Капитан, рекомендуя встретиться с ним, пояснил, что у старого сыщика можно узнать много интересного. В частности, о том же Захарухине, делом которого Федорыч однажды занимался.
Ветеран сыска в ранге подполковника оказался моложавым, подвижным, крепко сбитым мужчиной, которого едва ли можно было назвать стариком. Пригласив Льва в скверик рядом со зданием УВД, Федорыч пояснил, что на свежем воздухе и мысли приходят свежие. Узнав, что его гостя интересует персона Захарухина, он сокрушенно покрутил головой:
– Вот настали времена! Кто бы мог подумать в прежнюю пору, что настанут дни, когда конченый уголовник сможет пройти во власть и рулить ею как ему заблагорассудится? А Захарухин… Это еще тот фрукт!
По словам Федорыча, в середине девяностых, когда в области вовсю шел передел собственности и сфер влияния, когда рэкет процветал и день ото дня креп и множился, в поле зрения милиции с некоторых пор попал вчерашний, по сути, школьник, прибывший в областной центр из соседнего Судакова. Рослый не по годам, наглый и беспринципный, вдобавок имеющий неплохую подготовку по карате, шустрый юнец очень быстро оперился и стал одним из самых известных рэкетиров.
Начинал он с вымогательства у подпольных скупщиков металлолома, оказавшихся вне поля зрения всемогущих бандитских группировок, которых подобный «планктон» не интересовал. Схема его наездов была проста и незамысловата. В пункт скупки цветмета, оборудованный где-нибудь в частном гараже, приходил внешне обычный парень, приносивший на сдачу что-нибудь наподобие сплющенной алюминиевой кастрюли. Когда приемщик, убедившись, что перед ним не сотрудник милиции, «алюмишку» покупал, сдатчик из улыбчивого, веселого парня внезапно превращался в жестокого садиста и, тыча в лицо ошарашенному «бизнесмену» самодельным пистолетом, уведомлял, сколько тот должен будет ему платить еженедельно.
Если кто-то платить отказывался, его довольно-таки жестоко убивали. Причем истязал Захарухин умело, причиняя сильную боль, но не оставляя на теле жертвы каких-либо следов. Кого-то, из числа замешанных в скупке похищенного электрического кабеля, он анонимно сдавал милиции. У кого-то из скупщиков в числе пострадавших оказывались члены семьи. Постепенно скупщики сдались и стали платить новоявленной «крыше» столько, сколько тот с них требовал.
Когда у Захарухина появились весьма солидные по тем временам средства, он нашел себе сообщников из числа отмороженной гопы, готовой за деньги на любую низость. Теперь Хапарь, как прозвали Захарухина в среде скупщиков цветмета, сам за деньгами не ходил. Дань собирали двое его особо доверенных подручных. Сам же он на «двухсотом» «мерине» разъезжал по саунам и ресторанам.
Однажды случилось так, что старший подручный надумал присвоить себе часть денег – и тут же за это поплатился. По приказу Хапаря, которому «сдал» своего напарника младший, сборщик дани был жестоко избит и даже изувечен своими же корешами. Отлежав в больнице больше двух недель, он умер, не приходя в сознание. А банда, повязанная кровью и с какого-то момента осознавшая свою силу, начала войну за расширение сфер влияния. Прикупив себе стволов – после так называемого «восстановления конституционного порядка на Северном Кавказе» оружия в городе было как мусора, – банда Хапаря начала теснить своих соседей по району – банду некоего Жоры Ключика, собиравшего дань с ресторанов и магазинов.
Когда Жора забил стрелку в надежде как следует проучить Хапаря, он и не предполагал, чем все это обернется. Тем же днем бесследно пропал лучший друг и правая рука Жоры. А уже вечером Жора получил посылку, в которой обнаружилось отрезанное ухо и письмо, написанное похищенным приятелем, в котором тот всеми силами небесными умолял уступить Захарухину. К письму прилагалось фото, сделанное «Полароидом», с которого на ошарашенных бандитов взирало искаженное болью и животным ужасом лицо их кореша. Тут же был и список их собственных домашних адресов, перечень имен родных и близких, с подробным указанием места учебы и работы…
Шайка Ключика всем этим была столь деморализована, что противостоять Хапарю не решилась, безоговорочно согласившись признать его верховенство над собой. А Хапарь, войдя во вкус, вскоре установил контроль над несколькими из самых прибыльных объектов города.
Но однажды и на него самого нашелся тот, кто смог оказаться и наглее, и сильнее, и жестче. Главарь этнической группировки Гия Мирабелидзе по кличке Лаваш, недовольный тем, что какой-то юнец, не имеющий даже дня отсидки на зоне, безнаказанно прессует авторитетных «деловых», устроил банде Хапаря удачную подставу, в результате чего практически все хапаревские оказались в СИЗО, а затем – в тюрьмах и колониях.
За исключением самого Хапаря. Кореша сдавать его не решились – на каждого из них у него было такое досье, что иные могли сразу же попасть под расстрельную статью, в ту пору еще относительно действующую. А у следствия никаких улик в отношении главаря не оказалось. Поэтому, отбыв в СИЗО всего несколько дней, усилиями толпы адвокатов он вновь оказался на свободе. Но теперь Хапарь знал, что вульгарный грабеж чреват как риском сесть в тюрьму, так и возможностью получить пулю от конкурентов. Задействовав накопленные к той поре немалые капиталы, он подался в легальный бизнес, образовав посредническую фирмочку, все тот же классический вариант «Рогов и копыт». Заодно занялся политикой, став членом местного исполкома партии власти, с ее символом – домиком из рук тогдашнего второго лица в российской иерархии. А победив на выборах в областное законодательное собрание, Захарухин окончательно порвал со своим недавним рэкетирским прошлым.
Став в начале двухтысячных замом министра сельского хозяйства области – к этому времени при справке о незаконченном среднем образовании Хапарь купил диплом экономического университета, – через несколько лет он получил в свое распоряжение целый район, где к той поре уже прибрал к рукам практически все наиболее значимые объекты…
– …Я был еще капитаном, – приглаживая короткий ежик седоватых волос, неспешно рассказывал Федорыч, – когда мне впервые довелось столкнуться с Хапарем. Ох и вьюн! Такой, тварь, ушлый, предусмотрительный, сообразительный, зараза… Он заранее, еще сколачивая свою банду, начал нарабатывать систему ухода от ответственности. У него все были обязаны следить друг за другом, и он знал все обо всех. А вот о нем мало что знали даже его самые близкие подельники. Нигде ни в какие дела сам не влезал, нигде никаких материальных следов не оставлял…
– Редкостный пройдоха, – согласился Гуров.
– Не то слово – уникальный! – рассмеялся Федорыч. – Я с ним неделю бился, но так и не смог расколоть хотя бы по одному эпизоду. У него везде и всюду – алиби, нужные свидетели, всевозможные отмазки и открутки… И что бы вы думали? Так, зараза, и отвертелся от суда. А потом, лет через пять, встречаю его – выходит из навороченного джипа у областной Думы. Увидел меня, нахально так ухмыльнулся и спрашивает: «Что, мент, не по-твоему тогда вышло? Видишь, где – я и где – ты… Был ты мелкой ищейкой, ею и подохнешь. А я теперь там, где тебе меня в жизни не достать…»
– Мразь, да еще и с претензиями! – не выдержав, прокомментировал Лев.
– Я спорить с ним не стал, сказал только, что подохнем мы все, только каждый по-своему. Умру я – меня как человека помянут люди, кого я сумел защитить от таких, как он, выродков. А сдохнет он – на его могилу плюнет каждый, кому он причинил зло. И еще сказал я ему тогда, что до старости он навряд ли доживет. Вот время и подтвердило мои слова…