– Мразь, да еще и с претензиями! – не выдержав, прокомментировал Лев.
– Я спорить с ним не стал, сказал только, что подохнем мы все, только каждый по-своему. Умру я – меня как человека помянут люди, кого я сумел защитить от таких, как он, выродков. А сдохнет он – на его могилу плюнет каждый, кому он причинил зло. И еще сказал я ему тогда, что до старости он навряд ли доживет. Вот время и подтвердило мои слова…
По мнению Федорыча, с Хапарем хотели бы расквитаться многие, в том числе и те, кто помнил его со времен девяностых, когда он еще только начинал свою бандитскую карьеру.
– Тут если собрать всех желающих с ним разобраться, очередь выстроится вон аж до конца аллеи… – закуривая, покачал головой старый опер. – В этой ситуации простая, механическая проверка мотивов, алиби потенциальных убийц и так далее подойдет вряд ли – времени это займет бездну, а результата может и не дать. Тут нужен какой-то нестандартный подход. Самое главное, отойти от привычных шаблонов, уже въевшихся в потроха…
Упомянув об «амурных делах» Захарухина, старый сыщик подтвердил, что не раз слышал о его грязных похождениях. Женщины в спальне Захарухина бывали почти каждую ночь, он предпочитал привозить их сам на своем джипе с непроницаемыми стеклами. Заехав в гараж и закрыв автоматические секционные ворота, по специальному коридору вел своих пассий прямо в спальню. Большинство дам покидало виллу тем же путем – хозяин увозил их лично. Но кое-кого из них, чем-то ему не угодивших, поручал увезти – нет, не охранникам, а особо доверенным «шестеркам», состоящим в банде Абрека; ему Хапарь хоть отчасти, но доверял. Эти же отморозки, был уверен Федорыч, занимались и похищением девушек для особых, садистских утех подонка при власти.
– …Насколько я знаю, только они пользовались хоть каким-то его доверием. На них у него имелся убойный компромат, и они его не сдали бы даже под пыткой. Уверен – сам Абрек не знал о Захарухине и половины того, что знали о нем «шестерки», – сурово нахмурился старый опер.
Поговорив еще немного о бандах Абрека и Медяка, Гуров попрощался и собрался уходить. Но Федорыч неожиданно остановил его:
– Вот что я припомнил… Не так давно до меня дошла информация, что за последний год эти группировки понесли довольно заметный численный урон. Особенно банда Исмаилханова. Не знаю уж как, но по каким-то вообще непонятным мне причинам началась для бандюганов черная полоса. Кто-то из них попал в аварию и разбился, кто-то ошпарился в сауне, кто-то утонул во время пикника… Возьмите на заметку – вдруг окажется полезным?
Возвращаясь в гостиницу, Лев размышлял над всем услышанным. Действительно, здесь отработанные, шаблонные методы не годились. Но пока – тут уж от привычной рутины никуда не денешься – нужно было обычным дедовским методом, как стало модным говорить в некоторых кругах, «тупо» собирать и собирать информацию, пока ее общий объем не достигнет определенной критической массы.
«Здесь ведь как в химии, – направляясь в номер, мысленно философствовал Гуров, – груда каких-то фактов, по отдельности мало что значащих, в совокупности может стать такой гремучей смесью, что и фугас покажется новогодней хлопушкой… А у нас пока наработки хиленькие, с ними не бабахнешь. Может, Стас еще что-нибудь дельное выудит из своей Риммуси?..»
С какого-то момента – Лев даже не заметил – он вдруг перестал осуждать своего приятеля за легкомысленное поведение. Теперь, ощутив некоторый временный тупик в расследовании – а как еще назовешь ситуацию, когда, кроме голой версии, на руках нет ни одного существенного факта? – он в какой-то мере даже был рад такому стечению обстоятельств.
Перекусив в гостиничном кафе, Гуров решил немного отдохнуть в своем номере, после чего отправиться в архив областного УВД. Там он рассчитывал, подняв журналы районных отделов УВД, найти записи о чрезвычайных происшествиях, участниками которых стали члены группировок Абрека и Медяка. Но для этого требовалось раздобыть соответствующие списки. По словам Федорыча, таковые в областном УВД имелись, но их посторонним давали очень неохотно. Вроде они весьма приблизительны, и отделу, ведающему работой с оргпреступностью, не хотелось бы, чтобы кто-то, заполучив их, вдруг огульно обвинил лицо, не причастное к деятельности банд, в принадлежности к криминальным структурам.
С удовольствием растянувшись на диване, Лев расслабился, чтобы утомленные ежечасной интенсивной работой мышцы тела поскорее отдохнули и он вновь мог почувствовать себя бодрым и неутомимым. Он и не заметил, сколько пробыл в этой легкой приятной полудреме, от которой его оторвал, вернув к реальности, назойливый звонок старинного телефона с диском, стоящего подле дивана на тумбочке. Сделав энергичный выдох, Лев бодро вскочил на ноги и снял трубку.
Звонил генерал Орлов. Еще вчера вечером они со Стасом сбросили номер этого телефона на его автоответчик, и вот теперь, как видно, не дождавшись радостных вестей о досрочном раскрытии уездного «убийства века», Петр решил позвонить сам. Но почему именно на гостиничный номер?
– Лева? Привет! – с подобающей данной ситуации дружелюбной строгостью заговорила трубка голосом генерала. – Отдыхаем?
– Привет… Отдыхаем, – лаконично подтвердил Гуров.
– Ага… Значит, надо понимать, уже достигнуты такие результаты, которые вам со Стасом позволяют с чистой совестью средь бела дня расположиться на отдых. – Теперь в голосе Орлова сквозила скорбная язвительность. – Он тоже там?
– Нет, Петро, сачкую я один… – с изрядной долей иронии ответил Лев. – Это все, что тебя интересовало?
– Нет, Лева! – Голос Петра загромыхал во всю мощь генеральского рыка. – Мне интересно, чем вы там вообще занимаетесь! Только что звонили из министерства и интересовались, намерены ли два «гения сыска» заниматься своим делом? Нигде их не видно, что делают – непонятно… Вы хоть на месте происшествия побывали? Или собираетесь расследовать убийство, как Шерлок Холмс, методом дедукции? Чтобы за казенный счет сидеть в гостинице и умозрительно, логическим путем вычислять убийцу? Между прочим, уже ставится вопрос о том, чтобы вместо вас направить других, более работоспособных оперов.
Выслушав эту нескончаемо длинную тираду, Гуров не выдержал и от души расхохотался – до того уморительно было представить себе кипящего от негодования генерала, которого искусно «пришпорил» какой-то закулисный злопыхатель. Теперь было совершенно ясно, что, сами того не ведая, они со Стасом сумели где-то очень ощутимо задеть местный криминалитет, и тот, как видно, располагая каналами выхода на губернатора, слил ему хитро состряпанную дезу о бездействии московских сыщиков. Ну а Шашель немедленно вышел на Москву.
– Ты… чего ржешь-то? – растерянно осекся Орлов.
– Святая простота!.. – не переставал смеяться Лев. – Выходит, нам надо, как в американском боевике, с воем сирен носиться по улицам города, сопровождая это стрельбой и мордобоями? Петр, ты как ребенок. Тебя завести – раз плюнуть. Кстати, это ведь уже не первый случай, когда ты попадаешься на такую «блесну». Или уже забыл? Слушай… Раз уж так вышло, что ты мне позвонил, большая к тебе просьба – выявить всю информационную цепочку, по которой к тебе пришла эта кляуза. Мне важно узнать, кто первым заявил вслух о якобы нашем бездействии. Ты еще не начал догадываться, откуда и почему «дует ветер»?
– Гм-гм… – разом остынув, закашлялся генерал. – То есть… Вы кого-то здорово напугали и вас пытаются устранить? О черт… А я, выходит, с кондачка попался на их уловку… Хорошо, сейчас же созвонюсь с губернатором и тряхну его по полной. Если что – позвоню тебе на мобилу. Ты сейчас куда-то отбываешь?
– Да, думаю поработать в архиве. Есть одна интересная информация, надо как следует ее проверить. Возможно, она станет ключом к раскрытию всего этого дела.
– Давай, Лева, действуй! Если какая-то помощь потребуется – сразу же звони, – теперь уже с воодушевлением проговорил Орлов.
– Кстати, если Стаса вдруг обвинят в моральном разложении, типа того, что он совращает тут одну особу, имей в виду: он выполняет мое спецзадание. Нам как воздух нужна информация, а эта дама может знать именно то, что нас интересует… – закончил разговор Гуров.
– Только пусть не наломает там дров… – сокрушенно вздохнул Петр. – А то знаю я его!
…Минувшей осенью.
Леча в превосходном настроении мчался по латаной-перелатаной асфальтированной дороге в сторону Судакова. На душе у него было легко и весело. Да и могло ли быть иначе, если сегодня на базе отдыха «Кленовый лист» сам Абрек в присутствии всей «бригады» похвалил его за смелость и решительность? Вчера они впятером загнали в свой секретный отстойник сразу с десяток фур дальнобойщиков и не слабо тех тряхнули. Водилы вначале пытались хорохориться, но, увидев настоящие боевые стволы, сразу же пошли на попятный и «накашляли» хорошую кучу бабла. Двоим, самым упертым, пришлось вправить ума битами. После этого даже самые прижимистые готовы были отдать последнее, лишь бы их отпустили.
Получив свою законную долю, Леча был на седьмом небе от счастья, хотя внешне никак этого не проявил, как и подобает настоящему, знающему себе цену горцу. Теперь он мог заменить свою уже довольно потрепанную «Мазду» на новенькую «Сузуки» со всевозможными наворотами. Все же, что ни говори, а жизнь – штука прекрасная! Особенно для того, кто чувствует себя в ней хозяином положения. А Леча, с прошлой недели став «звеньевым», словно обрел соколиные крылья. Недаром ведь его имя на родном языке и означает «сокол»…
А с чего пришлось начинать больше года назад? Тьфу! Помощником сутенера Гришки Лисинина, носящего кличку Скользкий, занимавшегося тем, что собирал дань с борделей и добывал Шефу девок для развлекухи, а потом их «утилизировал». Теперь этим паскудным делом пусть занимаются другие. Нет, этих русских дур, с которыми Шеф имел потребность не реже раза в месяц от души позверствовать, Лече жалко не было. Он и Шефа-то в душе презирал. Так же, как и сам Абрек, который тем не менее был вынужден с ним ладить и даже создавать видимость дружбы. А что поделаешь? Шеф имел связи, а связи – это все. Это возможность жить как хочется, вытворять все что заблагорассудится, не задумываясь о том, что за этим может последовать.
Однако Леча знал и другое. Если однажды (помилуй и спаси, Аллах!) он окажется в «монастыре», там очень большое значение будет иметь статья, по которой он отправился на нары. И уж никак не хотелось бы попасть в эти места по обвинению в сообщничестве патологическому, махровому насильнику и садисту, что будет означать одно – никаких тебе звезд под ключицами, никаких тебе карьерных перспектив в «деловой» среде. Хорошо, если среди смотрящих окажутся свои и дело не дойдет до переквалификации из соколов в… тьфу! тьфу! тьфу! – тоже птицу, но куда менее уважаемую…
Шайтан! Почему-то опять вспомнилась эта дурочка, которую они с Гришкой этим летом умыкнули в Судакове с автобусной остановки. У Шефа тогда то ли обострение началось, то ли слишком уж она сопротивлялась, но он превратил ее в один сплошной синяк; наверное, все внутренности перемесил кулаками. Они ее выбросили подальше от города, чтобы труп вряд ли кто мог найти. Помнится, они еще напоролись всеми четырьмя колесами тачки на старую борону. Пришлось на ободах катить к шоссе, прятать машину в кустах, а потом на эвакуаторе, под чехлом, везти в гараж. Шофер, Толян Музыреев по кличке Ворон, изошел матом, меняя резину…
Да, из-за этой девки пришлось здорово поволноваться. Как оказалось, ее нашли какие-то алкаши и вызвали ментов. Вот ведь действительно бывают в жизни чудеса! До смерти избитая, провалявшись три дня в бурьянах без воды и жратвы, она, как ни странно, осталась жива. И, что интересно, ни лисы, ни бродячие собаки ее не тронули. Прямо как заговоренная! Поневоле задумаешься: а не зря ли они вообще с ней связались? Но это был персональный заказ Шефа. Он на эту девку уже больше года слюни пускал, после того как увидел ее во время встречи со старшеклассниками школы, где она училась.
Мать его так, этого Шефа! Тогда из-за той девки Лече от Абрека много чего пришлось выслушать. Стоял даже вопрос, чтобы добить ее прямо в реанимации. Но, к счастью, оказалось, что она свихнулась, и тут же все сразу улеглось. Так что теперь и жизнь хороша, и жить хо… Эй! Это что за хреновина?!
Размышления Лечи прервала тупая, прямо-таки дебильная выходка каких-то кретинов-байкеров. Пролетая мимо него на запредельной скорости, пассажир фасонистого байка с номером, залепленным грязью, как и водила, одетый в джинсы, кожаную куртку-косуху и шлем, закрывающий всю голову вместе с лицом, внезапно швырнул рукой, затянутой в перчатку, в лобовое стекло «Мазды» пригоршню медных монет. Затем, показав Лече «фак», нахалюга стал быстро уходить в отрыв. Вскипев, Леча сразу понял, что ему хотели сказать эти оскорбители. Типа, ты – дешевка и мелочовка, и имели мы тебя в виду на этой самой «штуковине-хреновине». Подобные вызовы Леча никогда не получал. Заходясь от ярости, он вдавил педаль газа, и «Мазда», выдав все, на что была способна, в момент начала сокращать расстояние между ней и убежавшим вперед байком.
На лице Лечи заиграла мстительная улыбка, когда он увидел, как встревоженно оглянулся пассажир байка. Наверное, понял, что от погони уйти не удастся, и не на шутку струсил. «Вы сейчас узнаете, козлы, с кем надумали связаться! – Едва не скрежеща зубами, Леча продолжал наращивать скорость. – Я вам сейчас покажу, чмуроды, кто из нас дешевка…» Он решил, поравнявшись с байком, хорошенько его «бортануть», чтобы эти двое скотов покатились кувырком под откос с переломанными шеями…
Поравняться с байком Леча не успел. Мотоциклисты, неожиданно снизив скорость, свернули с шоссе на накатанную проселочную дорогу и помчались вдоль заросшего поля в сторону березовой рощицы. Но разве для настоящего джигита могут быть какие-то помехи и препятствия? Резко нажав на тормоз, Леча со скрежетом тоже свернул и продолжил погоню, не задумываясь о том, что в любой момент, попав колесом в какую-нибудь яму, может угробить переднюю подвеску. Ну и что? Машина – хлам в сравнении с честью и достоинством, которые он обязан отстоять любой ценой.
Погоня за мотонаглецами продолжалась уже минут пятнадцать. Пролетев через рощицу, байкеры помчались по каким-то пустырям в сторону, как догадался Леча, заброшенного песчаного карьера. «Вот тут вам и звиздец, ублюдки!» – возликовал он, когда стало ясно, что впереди, скорее всего, тупик, откуда этим двоим уже никак не вырулить.
Байк мчался по заросшей травой дороге вдоль обрывистого края огромного глубоченного котлована, дно которого заросло молодым березняком и осинником. Неожиданно Леча почувствовал, как машина почему-то резко завалилась влево и… Вместе с огромными глыбами земли на полной скорости, кувыркаясь в воздухе, «Мазда» полетела вниз, по инерции описав красивую параболу.
Мертвой хваткой вцепившись в руль, Леча рефлекторно вдавил педаль тормоза, запоздало понимая, что это уже не поможет. Сжавшись, он ждал неизбежного. В уши ударил чей-то страшный, отчаянный крик. Леча так и не понял, что это кричал он сам. Полет длился несколько мгновений, после чего «Мазда», сплющиваясь в лепешку, рухнула на сваленные в карьере обломки каких-то бетонных плит и тут же окуталась оранжевым коконом пламени взорвавшегося бензобака. То, что осталось от машины и ее хозяина, нашли только на следующий день.
…Мог ли знать Григорий Лисинин, он же Скользкий, провожая в последний путь своего кореша Лечу, что всего через неделю с ним произойдет почти то же самое? Думал ли он, вместе с прочими давая на могиле Лечи обет найти и покарать тех, кто стал причиной его смерти, что очень скоро и сам станет обитателем своего последнего приюта на глинистом погосте, поросшем желтой, жесткой, как проволока, травой?
Субботним днем, ближе к вечеру, выехав из Рыковки, где он полдня «оттягивался» у своей любовницы, молодой, смазливенькой разведенки, Скользкий неспешно рулил по проселку, слегка прижимая педаль газа новенькой «Дэу». Полный приятных впечатлений и воспоминаний, он не сразу заметил появления черного гоночного байка с двумя седоками, следовавшими за его машиной. Но когда «Дэу» проезжала мимо лесополосы, где в километре от дороги месяца три назад они с Лечей бросили умирать связанную, зверски избитую девчонку, байк внезапно прибавил скорость и на какое-то мгновение поравнялся с машиной. Сидевший сзади байкер, повернув к Скользкому закрывающую лицо тонированную маску шлема, на которой белой краской были нарисованы контуры черепа с оскаленными зубами, неожиданно швырнул в лобовое стекло пригоршню мелочи и показал «фак».
Мотоцикл на бешеном ходу ушел вперед. Сообразив, что, скорее всего, это и есть виновники смерти Лечи, Скользкий тут же прибавил газу и ринулся в погоню, уже представляя себе, как догонит и уделает этих оборзевших шкетов. Судя по не очень габаритным фигурам байкеров, это были какие-то подростки. Скользкому вдруг подумалось, как будет клево на общем тусняке «бригады» рассказать корешам о погоне за наглецами-байкерами и их успешной поимке.
Но шли минуты, а сократить расстояние между «Дэу» и шустрым японским мотоциклом никак не удавалось. То и дело вытирая потные ладони о свои штаны, Скользкий усердно давил на газ, пытаясь понять, куда же они направляются, эти два остолопа. А те, описав огромный крюк по пустырям, через перелески и заброшенные поля, внезапно свернули в сторону речки Бачуховки. Теперь машина мчалась по еле приметной полевой дороге, чуть ли не по пояс заросшей травой.
Байк летел к мосту, за которым некогда было село Бачухи, центральная усадьба давно почившего колхоза «Ленинец». Когда не стало колхоза, одни его жители переехали в другие села, остальные отправились на погост, и от Бачухов остались одни лишь поросшие бурьяном фундаменты. Скользкий здесь когда-то бывал и в здешней географии ориентировался вполне уверенно. «А, давайте, давайте! – злорадно хмыкнул он, разгадав маневр байкеров. – Гоните, гоните туда! Там я найду, где зажать вас в тиски…»