Упоминание о конвое заинтересовало Хэла.
Купцы обычно плывут в одиночку. Только в военное время или в случае других неприятностей они образуют конвои и плывут под защитой военных кораблей. Хэл наклонился, чтобы услышать остальное.
— Ja. Я не стану плакать, если больше никогда не брошу якорь в этом гнезде черных шлюх и воров-готтентотов. Потратил последний гульден, а что получил? Больную голову и саднящий член.
— А по мне, капитан должен рискнуть и плыть в одиночку. К дьяволу этого ублюдка Джангири и его язычников! «Die Luipard» справится с любым сыном пророка. Нам незачем сидеть здесь и ждать, пока Ван Рейтерс будет готов нас нянчить.
При имени Джангири сердце Хэла забилось чаще. Он впервые услышал это имя за пределами кабинета Николаса Чайлдса.
— Кто такой Ван Рейтерс? — негромко спросил Дэниел и сделал еще один глоток мерзкого пойла. Он тоже слушал разговор голландских моряков.
— Голландский адмирал в Индийском океане, — ответил Хэл. — Он обосновался в голландской фактории в Батавии. — Он выложил на грязную поверхность стола серебряный шиллинг. — Купи им пива, Большой Дэнни, и послушай, что они тебе скажут, — приказал Хэл, но Дэниел, вставая со скамьи, обнаружил, что перед ним женщина.
Она стояла подбоченясь и смотрела с соблазнительной улыбкой, в которой не хватало нескольких зубов.
— Пойдем со мной в заднюю комнату, большой бык, — сказала она, — и я дам тебе то, чего у тебя раньше никогда не было.
— А что у тебя есть, дорогуша? — спросил Большой Дэниел, обнажая в улыбке беззубые десны. — Проказа?
Хэл быстро взглянул на шлюху и подумал, что она лучший источник сведений, чем пьяные голландцы.
— Стыдитесь, мастер Дэниел, — сказал он. — Нужно с первого взгляда узнавать достойную женщину.
Женщина осмотрела Хэла, сразу заметив покрой дорогого костюма и серебряные пуговицы на жилете.
— Садитесь, сударыня, — пригласил Хэл. Она хихикнула и прихорошилась, как девочка, грязными пальцами отбросив с лица прядь седых волос; ногти у нее были ломаные, с траурной каймой.
— Промочите горло. Дэниел, возьми даме стакан джина. Нет, нет, не будем скупиться. Бери всю бутылку.
Женщина расправила грязную юбку и села на скамью напротив Хэла.
— Ты настоящий принц. — Она всмотрелась в его лицо. — И к тому же красивый, дьявол.
— Как тебя зовут, моя красавица? — спросил Хэл.
— Мефрау Макенберг, — ответила она. — Но можешь называть меня Ханной.
Дэниел вернулся с квадратной бутылкой джина и стаканом. Он налил стакан до краев. Ханна отставила мизинец и сделала, как пристало благородной даме, небольшой глоток. И даже не поморщилась от крепкого напитка.
— Ну, Ханна, — улыбнулся Хэл, и она заерзала под его взглядом, как щенок, — ты знаешь обо всем, что происходит здесь, на мысе Доброй Надежды?
— Это правда, Господь свидетель, я сама так говорю. — И она снова показала дыру в ряду зубов. — Все, что хотите узнать, сэр, можете спросить у старой Ханны.
Весь следующий час Хэл сидел напротив Ханны и слушал ее рассказы. Он обнаружил, что за покрасневшим лицом и водянистыми пьяными глазами скрываются остатки некогда яркого интеллекта. Казалось, ей известны сексуальные привычки и склонности всех мужчин и женщин поселка, от губернатора Ван дер Штеля до грузчиков в порту и возчиков. Она могла сообщить цену на любые товары на рынке, от картошки до мампура, крепкого сливового бренди, которое делают бюргеры. Она знала, где есть в продаже рабы, сколько запрашивают их владельцы и за сколько продадут.
Она знала даты отплытия всех кораблей в заливе, имена капитанов, груз и все порты назначения по маршруту. Могла рассказать о предыдущих плаваниях каждого корабля, об опасностях и трудностях, встреченных в пути.
— Скажи, Ханна, а почему в заливе так много кораблей ВОК?
Он имел в виду Verenigde Oostindische Compagnie, или Голландскую Ост-Индскую компанию.
— Это все корабли, идущие в Батавию. Губернатор Ван дер Штель приказал всем судам, плывущим на восток, идти только под охраной военных кораблей.
— А почему он так сделал, Ханна?
— Из-за Джангири. Слышали о Джангири?
Хэл покачал головой.
— Нет. А кто это?
— Меч Пророка, так он себя называет. А на самом деле он проклятый пират, даже хуже Фрэнки Кортни, вот кто он.
Хэл переглянулся с Аболи. Обоих ошеломила та небрежность, с какой было произнесено имя отца Хэла. Значит, сэр Фрэнсис и его история здесь не забыты.
Ханна ничего не заметила. Она отпила джина и хрипло рассмеялась.
— За последние полгода три корабля ВОК пропали в Индийском океане. Все знают, что это дело рук Джангири. Говорят, он уже обошелся Компании в миллион гульденов. — В ее глазах было удивление. — Миллион гульденов! Вот уж не знала, что на свете бывает столько денег.
Она наклонилась через стол и уставилась Хэлу в лицо. Ее дыхание отдавало навозом, но Хэл не подал виду. Он не хотел рисковать, оскорбив ее.
— Откуда-то я тебя знаю. — Старуха ненадолго задумалась. — Бывал раньше на мысе Доброй Надежды? Я никогда не забываю лица.
Хэл покачал головой, а Большой Дэниел засмеялся.
— Мисс, может, если он покажет вам свой розовый конец, вы скорее его узнаете?
Хэл укоризненно посмотрел на него, но к этому времени бутылка наполовину опустела, и Ханна усмехнулась:
— Заплачу за это зрелище миллион гульденов. — И она уставилась на Хэла. — Хочешь пойти со мной? Задарма — ты хороший человек.
— В другой раз, — пообещал Хэл.
— Я тебя знаю, — настаивала она. — Когда ты так улыбаешься, я тебя узнаю. Я никогда не забываю лица.
— Расскажи еще о Джангири, — попросил Хэл, чтобы отвлечь ее. Но Ханна уже переставала соображать. Снова наполнила свой стакан и перевернула пустую бутылку.
— Все, кого я люблю, уходят от меня, — сказала она со слезами на глазах. — Даже бутылка не задерживается.
— Джангири, — настаивал Хэл. — Расскажи о Джангири.
— Он проклятый мусульманский пират. Сжигает моряков-христиан, чтобы послушать их крики.
— Откуда он приходит? Сколько у него кораблей? Какой они силы?
— Один из моих друзей был на корабле, за которым Джангири погнался, но не догнал, — с трудом ответила она. — Он славный парень. Хочет жениться на мне и отвезти домой в Амстердам.
— Джангири? — спросил Большой Дэниел.
— Нет, глупый ком земли, — ощетинилась Ханна. — Мой парень. Забыла, как его зовут, но он хочет на мне жениться. Он видел Джангири. Ему повезло — он спасся от этого кровожадного язычника.
— Где это случилось, Ханна? Где твой друг встретился с Джангири?
— Два месяца назад, у Берега Лихорадок, вблизи острова Мадагаскар.
— Каковы силы Джангири? — не отставал Хэл.
— У него много больших кораблей, — неуверенно сказала Ханна. — Целый флот боевых кораблей. Корабль моего друга бежал.
Хэл понял, что она путается в словах и мыслях. Ничего важного от нее больше не узнать.
Но он задал последний вопрос:
— Ты знаешь, каким курсом корабли ВОК идут в Батавию?
— Южным, — ответила она. — Они уплывают далеко на юг. Я слышала, они далеко обходят Мадагаскар и острова, потому что там засел этот грязный язычник Джангири.
— Когда конвой уйдет из залива? — спросил Хэл.
Но она уже погрузилась в алкогольный дурман.
— Джангири — дьявол, — прошептала Ханна. — Он антихрист, и все истинные христиане должны его бояться.
Голова ее опустилась на грудь, и Ханна упала лицом в лужицу джина на столе.
Дэниел взял ее за сальные седые волосы и посмотрел ей в лицо.
— Леди нас покинула, — сказал он и отпустил голову. Та со стуком упала обратно на стол.
Потом Ханна свалилась со скамьи и с громким храпом улеглась на полу. Хэл достал из кошелька монету в десять гульденов и сунул ей за вырез платья.
— Это больше, чем она заработает за целый месяц, лежа на спине, — сказал Дэниел.
— Но она это заслужила, — ответил Хэл, вставая. — Больше сведений мы не получили бы и от самого адмирала Ван Рейтера.
На берегу их ждал Уил Уилсон со шлюпкой. Пока плыли по заливу к «Серафиму», Хэл сидел молча, обдумывая сведения, полученные от Ханны, и разрабатывая собственный план. И к тому времени, как начал по веревочной лестнице подниматься на борт, уже знал, что нужно делать.
* * *— Слова подружки Дэниела вчера вечером кое-что прояснили. — Хэл осмотрел внимательные лица офицеров, собравшихся в каюте на корме. — Прежде всего: логово Джангири где-то здесь. — Хэл склонился к разложенной на столе карте и поставил палец на очертания Мадагаскара. — Отсюда легче всего контролировать торговые маршруты на восток и на юг.
Аболи заметил:
— Найти его гнездовье будет не так-то легко. Это не обязательно большой остров. Здесь на две тысячи лиг вдоль побережья рассыпаны сотни маленьких островов — от берега Омана в Арабском море до Маскаренских островов на юге.
— Ты прав, — кивнул Хэл. — Добавлю, что существуют еще десятки островов, о которых мы вообще не знаем: у них нет названий, и они не отмечены ни на одной карте. Можно плавать сто лет — и не обнаружить их все. — Он снова осмотрел лица собравшихся. — Что же делать, если нельзя его найти?
— Пусть сам придет к нам, — сказал Нед Тайлер.
Хэл опять кивнул.
— Надо выманить его из логова. Подбросить приманку. И сделать это на Берегу Лихорадок. Мы поплывем между Мадагаскаром и Занзибаром вдоль африканского побережья.
Все согласно зашумели.
— Можно не сомневаться, что у него есть агенты в каждом порту Индийского океана. Они сообщают ему обо всех судах, которые можно бы прибрать к рукам, — сказал Даниэл. — По крайней мере так бы поступал я, будь я пиратом-язычником.
— Да, — повернулся к нему Хэл. — Будем заходить в каждый порт и рассказывать всем, как мы богаты и как плохо вооружены.
— Два боевых корабля с тридцатью шестью пушками каждый? — усмехнулся Нед Тайлер. — Достаточно, чтобы отпугнуть любого пирата.
— Один корабль, — сказал Хэл и улыбнулся, глядя на их озадаченные лица. — Как только «Йомен» придет сюда, я его отправлю в Бомбей одного. Он увезет пассажиров и весь лишний груз, какой мы сможем снять и набить в его трюм. А мы в одиночку поплывем к Берегу Лихорадок.
— «Серафим» сам по себе — грозная сила, — заметил Уил Уилсон. — Он отпугнет любого пирата.
— К тому времени как мы будем готовы к отплытию, все изменится. — Хэл развернул чертежи корабля, над которыми работал с самого перехода через экватор. — Троянский конь, джентльмены. Вот что мы приготовим для господина Джангири.
Все окружили стол, выражая одобрение, высказывая замечания и предложения, как только поняли, что задумал Хэл.
— Пусть «Серафим» выглядит как богатый, толстый, безоружный купец. Начнем с орудийных портов…
На следующее утро Хэл на шлюпке сам обошел стоящий на якоре корабль. С ним были Нэд Тайлер и два корабельных плотника, и он объяснил им, какие изменения должен претерпеть облик «Серафима».
— Всю резьбу и позолоту оставим. — Он показал на прекрасные резные фигуры на корме и на носу корабля. — Они придают нам изнеженный вид. Как барже лорда-мэра.
— Скорее как французской шлюхе, — фыркнул Большой Дэниел.
— К тому же лорд Чайлдс расстроится, если мы причиним ущерб его шедевру, — продолжил Хэл. Он показал на бока «Серафима». — Наша главная забота — орудийные порты. — Крышки орудийных портов были отделаны золотыми листьями: это производило приятное впечатление, но подчеркивало боевую мощь корабля. — Начнете с них, — приказал Хэл плотникам. — Я хочу, чтобы крышки нельзя было заметить. Замажьте щели смолой и перекрасьте так, чтобы они не отличались цветом от корпуса.
Еще час они изучали корабль с шлюпки и решали, какие именно легкие перемены внешнего облика сделают «Серафим» менее грозным.
Когда возвращались на борт, Хэл сказал Большому Дэниелу:
— Я поставил корабль так далеко от берега не только из-за пушек крепости: не хочу, чтобы нас разглядывали с суши. — Он кивком указал на лодки с продуктами и другие маленькие суденышки, окружавшие корабль. — Как только начнутся работы, все эти шлюпки прогоните. Я уверен, что у Джангири есть свои люди во всех портах, и действовать следует исходя из этого.
Вернувшись в каюту, Хэл написал письмо и отправил его на квартиру семьи Битти в поселке. Он объяснил мистеру Битти, что в Бомбей они поплывут на «Йомене из Йорка», когда тот придет, и что Гай поедет с ними. Хэл был рад тому, что сообщал это в письме — не придется спорить с мистером Битти и убеждать его.
— Что ж, — сказал он, посыпая песком чернила на бумаге. — Тем самым мы позаботимся о склонности мастера Тома к любовным приключениям и дракам.
Запечатав письмо воском, он послал за Большим Дэниелом, чтобы тот отнес письмо на берег.
— «Йомена» не видно? — спросил он, едва Дэниел просунул голову в дверь.
— Пока ни следа, капитан.
— Передай вахтенному офицеру, чтобы мне немедленно сообщили, как только он покажется на горизонте.
Он уже много раз отдавал такой приказ, и Большой Дэниел закатил глаза и цокнул языком, демонстрируя свое терпение. Ему была позволена такая фамильярность.
Он стоял на эшафоте, освещенный ярким утренним солнцем. Совсем молодой парень, лет восемнадцати, не старше.
Очень красивый. Ханне Макенберг такие нравились.
Высокий, стройный, с падающими на плечи длинными волнистыми волосами, черными, как вороново крыло. Он был в ужасе, и это возбуждало Ханну и всю толпу.
Здесь собрались все мужчины, женщины и дети поселка, все бюргеры и домохозяйки, все рабы и готтентоты. Все в отличном настроении, веселые и разговорчивые. Даже самые маленькие дети заразились праздничной атмосферой и с криками гонялись друг за другом под ногами у взрослых.
Рядом с Ханной стояла жена бюргера, полная женщина с добродушным лицом, передник ее был вымазан мукой. Очевидно, она пришла прямо из кухни, где пекла хлеб. За ее передник держалась маленькая дочь.
Вылитый ангелочек, она сосала палец и большими голубыми глазами серьезно смотрела на человека на помосте.
— Это ее первая казнь, — объяснила мать Ханне. — Она еще побаивается людей.
Руки заключенного были связаны за спиной. Он в лохмотьях, босоногий.
Магистрат встал перед эшафотом, чтобы прочесть обвинительный акт и приговор, и толпа зашевелилась в ожидании.
— Вердикт суда колонии Доброй Надежды, милостью Господа и властью, данной мне указом Генеральных Штатов республики Голландия.
— Кончай с этим! — крикнул кто-то из бюргеров в глубине толпы. — Пусть спляшет для нас.
— Суд заключает, что Хендрик Мартинус Окерс, признанный виновным в убийстве…
— Я там была, — гордо сказала Ханна стоявшей рядом жене бюргера. — И все видела. Я свидетельствовала на суде, да!
На женщину это произвело впечатление.
— Почему он это сделал? — спросила она.
— Почему они все это делают? — пожала плечами Ханна. — Оба были пьяны.
Она вспомнила две фигуры, кружившие друг около друга с длинными ножами, сверкающими в тусклом свете ламп; вспомнила искаженные тени, которые отбрасывали эти двое, крики и топанье зрителей.
— Как он это сделал?
— Ножом, дорогая. Хоть он нагрузился под завязку, он был быстрый, точно пантера. Да. — Она сделала режущий жест. — Вот так, прямо поперек живота. Вспорол брюхо, как рыбе на колоде. У того кишки выпали, зацепились за ноги, и он споткнулся и упал лицом вниз.
— Ох ты! — Жена бюргера зачарованно вздрогнула. — Звери эти моряки!
— Все они такие, дорогая. Не только моряки, — строго кивнула Ханна. — Все мужчины такие.
— Верно, Господь свидетель! — согласилась женщина, подняла девочку и посадила себе на плечо. — Вот так, дорогая, — сказала она. — Отсюда тебе будет лучше видно.
Магистрат кончил читать приговор.
— Посему вышеуказанный Хендрик Мартинус Окерс приговаривается к смертной казни через повешение. Казнь производится публично на парадном плацу перед крепостью сентября третьего дня в десять часов утра.
Он тяжело спустился по лестнице с помоста, и один из стражников помог ему преодолеть несколько последних ступенек. Палач, стоявший за осужденным, вышел вперед и надел ему на голову черный холщовый мешок.
— Терпеть не могу, когда они так делают, — проворчала Ханна. — Мне нравится видеть его лицо, когда он висит на веревке, весь багровый, и дергается.
— Неторопливый Джон никогда не закрывал лица, — согласилась женщина рядом с ней. — Ах! Вы помните Неторопливого Джона? Он был настоящий художник. Никогда не забуду, как он казнил Фрэнки Кортни, английского пирата. Вот уж было на что посмотреть!
— Помню, словно это было вчера, — согласилась Ханна. — Он возился с ним битых полчаса, прежде чем разрубил на части…
Она вдруг замолчала, словно начала что-то припоминать.
Что-то, связанное с пиратами и красивым парнем на эшафоте. Она раздраженно покачала головой — джин притупил ее ум.
Палач накинул петлю на голову заключенному и затянул узел под левым ухом. Парень дрожал. Ханна снова пожалела, что не видит его лица. Все это о чем-то ей напоминало.
Палач отошел, взял тяжелый деревянный молот. Размахнулся, чтобы выбить клин, державший люк.
Приговоренный жалобно закричал:
— Во имя Господа, сжальтесь!
Зрители рассмеялись. Палач снова взмахнул молотом и выбил клин.
Люк с грохотом открылся, и парень упал в него. Он повис на короткой веревке, вытянув шею и мотая головой из стороны в сторону. Ханна слышала, как, словно сухая ветка, лопнули шейные позвонки, и снова испытала разочарование. Неторопливый Джон все рассчитал бы гораздо лучше: парень висел бы на веревке много долгих мучительных минут, а жизнь уходила бы из него медленно. Бездарный палач, ему не хватает тонкости. На вкус Ханны все кончилось слишком быстро.