Тело повешенного несколько раз содрогнулось, и он повис, медленно вращаясь на веревке, изогнув шею под немыслимым углом.
Ханна недовольно отвернулась. И застыла.
Воспоминание, которое ускользало от нее, вдруг разом обрело четкость.
— Мальчишка пирата! — сказала она. — Сын пирата Фрэнки Кортни. Никогда не забуду его лицо. Я сказала, что видела его.
— О чем это вы? — спросила женщина с девочкой на плече. — Мальчишка Фрэнки? Кто такой мальчишка Фрэнки?
Ханна не стала отвечать и торопливо ушла. Дрожа от возбуждения, она несла в себе эту тайну.
Нахлынули воспоминания двадцатилетней давности: суд над английскими пиратами. Ханна в те дни была молода и красива и кое-что позволила одному из стражников бесплатно, чтобы он пропустил ее в зал суда. Она весь суд просидела на скамье в заднем ряду. Развлечение гораздо лучше любого балагана или ярмарки.
Она снова видела парня, прикованного цепями к пирату, сына Фрэнки, стоявшего рядом с ним, когда прежний губернатор, Ван дер Вельде, приговорил одного из них к смертной казни, а другого к пожизненной каторжной работе на стенах замка. Как же звали того парня? Закрывая глаза, она отчетливо видела его лицо.
— Генри! — воскликнула она. — Генри Кортни!
Три года спустя пираты во главе с Генри Кортни вырвались из подземелья крепости. Ханна никогда не забудет крики и грохот боя и мушкетного огня, потом потрясший землю взрыв и поднявшийся в небо огромный столб дыма и пыли, когда английские разбойники подорвали пороховой погреб в крепости. Она своими глазами видела, как они выносятся из ворот крепости в украденной карете и удирают по дороге в глухие места. И хотя гарнизон крепости преследовал их до диких гор на севере, им удалось бежать.
Она помнила объявления, развешанные после этого на рынке и во всех прибрежных тавернах.
— Десять тысяч гульденов! — прошептала она. — Награда была десять тысяч гульденов.
Ханна попыталась представить себе такую огромную сумму.
— С этими деньгами я могла бы вернуться в Амстердам. И прожила бы остаток жизни как знатная дама.
Но тут ее взяла робость. Заплатят ли награду столько лет спустя? Сказочное состояние уходило из рук, и Ханна вся обмякла от отчаяния.
«Попрошу Аннету узнать у ее парня из крепости».
Аннета — одна из самых молодых и красивых проституток в тавернах на берегу. Среди ее постоянных клиентов был некий чиновник губернатора, на профессиональном языке шлюх — ее «покровитель». Ханна подхватила юбки и бегом кинулась на берег. Она знала, что у Аннеты своя комната в «Моллимоке», одной из самых популярных таверн, поименованной в честь странствующего альбатроса.
Ей повезло: Аннета еще валялась на грязном тюфяке в каморке под крышей.
Комната пропахла мужским потом и похотью. Аннета села; ее густые черные волосы были спутаны, глаза сонные.
— Чего разбудила в такую рань? Ума решилась? — гневно взвыла она.
Ханна села рядом с ней и торопливо объяснила.
Девушка села и протерла глаза. Она слушала, и выражение ее лица менялось.
— Сколько? — недоверчиво переспросила она и сползла с тюфяка, чтобы собрать разбросанную по полу одежду.
— На каком корабле этот керел? — спросила она, через голову натягивая платье на колышущуюся белую грудь. Ханна оставила вопрос без внимания. В заливе больше двадцати кораблей, и она понятия не имела, где именно искать их добычу. Но вдруг ее лицо изменилось. Генри Кортни — английский пират, а среди стоящих на якоре кораблей всего два английских. Он должен быть на одном из них.
— Это уж моя работа, — сказала она девушке. — Ты только узнай, обещают ли еще награду и как ее получить.
«Серафим» уже пятнадцать дней стоял на якоре, когда наконец в залив, борясь с юго-восточным ветром, вошел «Йомен из Йорка» и встал в кабельтове за его кормой. Эдвард Андерсон приплыл на шлюпке, поднялся на борт «Серафима» и поздоровался с Хэлом.
— Я едва узнал вас, сэр Генри. «Серафим» выглядит совсем другим кораблем.
— Значит, я своей цели достиг.
Хэл взял его за руку и повел к трапу.
— Что вас задержало?
— С самого нашего расставания ветер был противный. Меня отнесло так далеко, что я видел побережье Бразилии, — проворчал Андерсон. — Но я рад, что мы снова вместе.
— Ненадолго, — сказал Хэл, приглашая Андерсона сесть и наливая ему белого канарского вина. — Как только пополните запасы продовольствия и обновите оснастку, я отправлю вас в Бомбей, а сам пойду к побережью искать грабителя-басурмана.
— Не ожидал!
Андерсон даже пролил вино — призовые деньги ускользали из рук.
— У меня хороший боевой корабль и экипаж…
— Пожалуй, чересчур хороший, — перебил Хэл. — Судя по тому, что я здесь узнал, лучший способ отыскать Джангири — предложить ему наживку. Два боевых корабля не привлекут его, скорее отпугнут.
— Ага! Так вот почему вы изменили вид корабля? — спросил Андерсон.
Хэл кивнул и продолжал:
— Кроме того, с нами пассажиры, срочная почта и груз для Бомбея. Мистер Битти ждет в квартире на берегу, когда мы перевезем его с семьей в Бомбей. Пассаты долго не продержатся, и тогда ветер изменится и помешает пересечь Индийский океан.
Андерсон вздохнул.
— Я понимаю ваши доводы, сэр, хотя они неутешительны. Не хочется снова расставаться с вами.
— К тому времени как вы достигнете Бомбея, муссон изменит направление. Вы сможете доставить груз и поймать ветер, который позволит вам быстро пересечь Индийский океан и подойти к Берегу Лихорадки, где мы будем ждать встречи с вами.
— Обратный путь займет несколько месяцев, — мрачно заметил Андерсон.
Хэл был рад такому стремлению участвовать в бою. Другие капитаны сделали бы все, чтобы избежать схватки, и удовлетворились бы мирной жизнью купца. Он попытался утешить Андерсона.
— К тому времени как мы снова встретимся, у меня будет больше сведений о Джангири. Я сумею даже вынюхать, где его логово. Не сомневайтесь, нам понадобится объединить силы, чтобы выкурить его из убежища, и тогда мне будет нужна помощь вашего корабля и экипажа.
Андерсон слегка просветлел.
— Тогда мне нужно быстрей готовиться к плаванию в Бомбей. — Он допил вино и встал. — Я немедленно отправляюсь на берег, поговорю с мистером Битти и попрошу его подготовиться к дальнейшему пути.
— Я пошлю с вами своего офицера Дэниела Фишера, он проводит вас к дому мистера Битти. Я пошел бы с вами сам, но по ряду причин это было бы неблагоразумно.
Он проводил Андерсона по трапу на палубу и у поручня сказал ему:
— Весь груз и почту для губернатора Ангиера я прикажу погрузить в мои баркасы и завтра переправить к вам. А сам намерен через три дня отплыть и начать охоту на Джангири.
— Мои люди будут готовы принять груз. Милостью Господа я смогу отплыть через десять дней, не позже.
— Если доставите мне удовольствие и сегодня на ужине будете моим гостем, мы сможем обговорить подробности нашего плана.
Они обменялись рукопожатием. Спускаясь в шлюпку, Андерсон казался куда более довольным. Его сопровождал Большой Дэниел.
Ханна сидела на вершине высокой песчаной дюны на берегу; отсюда она видела всю стоящую в заливе флотилию. С ней были еще двое — Аннета и Ян Олифант (Слон).
Ян Олифант — незаконнорожденный сын Ханны. Отцом его был Зиа Нка, готтентотский вождь. Тридцать лет назад, когда Ханна была еще молода и золотоволоса, она приняла от вождя прекрасный каросс из шкуры рыжего шакала в обмен на ночь любви. ВОК строжайше запрещала связи между белыми женщинами и цветными мужчинами, но Ханна никогда не обращала внимания на глупые законы, которые принимали семнадцать стариков в Амстердаме.
Хотя внешностью и цветом кожи Ян Олифант напоминал отца, он гордился своим европейским происхождением.
Он бегло говорил по-голландски, носил с собой саблю и мушкет и одевался как бюргер. Прозвище Олифант он получил за свое ремесло. Он был известный охотник на слонов и недобрый, опасный человек. По закону ВОК никто из бюргеров не имел права уходить за границы колонии. Но благодаря готтентотскому происхождению на Яна Олифанта эти ограничения не распространялись. Он мог уходить и приходить когда захочет, углубляться в дикое бездорожье за горами и возвращаться на рынок поселка с драгоценным грузом слоновьих бивней.
Его смуглое лицо было страшно изуродовано — нос свернут на сторону, рот пересекали шрамы; эти шрамы начинались под густыми волосами на голове и доходили до подбородка. Сломанная нижняя челюсть торчала в сторону, отчего казалось, что Ян постоянно улыбается.
Во время одного из первых выходов за пределы колонии на него, спавшего в лагере у костра, напала гиена и ухватила за лицо своими мощными челюстями.
Только человек огромной физической силы и выносливости мог пережить такое нападение. Зверь утащил Яна Олифанта в темноту, неся под грудью, как кот несет мышь. Гиена не обращала внимания на крики спутников Яна и бросаемые ими камни. Ее длинные желтые клыки так глубоко вонзились в лицо, что челюстные кости сломались, а нос и рот оказались закрыты и он даже не мог дышать.
Во время одного из первых выходов за пределы колонии на него, спавшего в лагере у костра, напала гиена и ухватила за лицо своими мощными челюстями.
Только человек огромной физической силы и выносливости мог пережить такое нападение. Зверь утащил Яна Олифанта в темноту, неся под грудью, как кот несет мышь. Гиена не обращала внимания на крики спутников Яна и бросаемые ими камни. Ее длинные желтые клыки так глубоко вонзились в лицо, что челюстные кости сломались, а нос и рот оказались закрыты и он даже не мог дышать.
Ян дотянулся до ножа на поясе, а другой рукой нащупал на груди зверя щель между ребрами, через которую почувствовал биение сердца. Он старательно приложил острие ножа и одним мощным ударом снизу вверх мгновенно убил гиену.
Сейчас Ян Олифант сидел на дюне между двумя женщинами. Свернутый нос и поврежденная челюсть искажали его голос.
— Мама, ты уверена, что это тот самый человек?
— Сын, я никогда не забываю лица, — упрямо ответила Ханна.
— Десять тысяч гульденов. — Ян Олифант рассмеялся. — Ни один человек, ни живой, ни мертвый, столько не стоит.
— Но это правда, — яростно возразила Аннета. — Награду обещают до сих пор. Я спросила своего парня из крепости. Он говорит, что ВОК заплатит всю сумму. — Она алчно улыбнулась. — За живого или за мертвого, если только мы докажем, что это Генри Кортни.
— Почему бы им просто не послать солдат на корабль и не схватить его? — спросил Ян Олифант.
— Думаешь, нам заплатят, если они сами его арестуют? — презрительно спросила Аннета. — Нет, мы должны сами его схватить.
— Может, он уже уплыл, — сказал Ян.
— Нет, — уверенно покачала головой Ханна. — Нет, дорогой. За последние три дня ни один английский корабль не снялся с якоря. Еще один пришел, но ни один не ушел. Смотрите! — Она показала на залив. — Вон они.
На воде белели свернутые паруса, корабли флота, стоя на якоре, исполняли грациозный менуэт под ветром; их флаги и вымпелы развевались и свивались блестящей пестрой радугой. Ханна знала все названия кораблей. Она отсеивала их, пока не перешла к двум англичанам, которые стояли так далеко, что невозможно было разглядеть их цвета.
— Вот это «Серафим», а другой, что подальше и ближе к острову Робен, «Йомен из Йорка». — Она произнесла эти названия на ломанном английском, с сильным акцентом, и заслонила глаза от света. — От «Серафима» отходит шлюпка. Может, нам повезет и наш пират в ней.
— Ей потребуется полчаса, чтобы дойти до берега. У нас достаточно времени. — Ян Олифант лег на солнце и потер выпирающий бугор в промежности. — Зудит, сил нет. Пойдем, Аннет, почешешь.
Аннета, напустив на себя скромный вид, возмутилась:
— Ты знаешь, Компания запрещает белым женщинам доить черных ублюдков.
Ян Олифант фыркнул.
— Я не побегу доносить на тебя губернатору Ван дер Штелю, хотя слышал, что и он любит черное мясо. — Он вытер струйку слюны, вытекавшую из разбитого рта. — А мама постережет за нас.
— Я тебе не доверяю, Ян Олифант. В прошлый раз ты меня обманул. Сначала покажи деньги, — возразила Аннета.
— Я думал, мы с тобой влюбленные. — Он наклонился и стиснул одну ее большую круглую грудь. — Когда получим десять тысяч гульденов, я, может, даже женюсь на тебе.
— Женишься? — Она затряслась от хохота. — Да я даже на улицу с тобой не выйду, уродливая обезьяна.
Он улыбнулся.
— Да ведь мы с тобой не о прогулках по улице. — Он ухватил ее за талию и чмокнул в губы. — Пойдем, мой маленький пирожок, у нас полно времени — пока еще шлюпка дойдет до берега!
— Два гульдена, — упорствовала она. — Это моя особая плата для лучших любовников.
— Вот тебе полфлорина.
И он опустил монету между ее грудей. Аннета протянула руку и помассировала ему промежность, чувствуя, как та разбухает под рукой.
— Один флорин, или иди сунь его в океан, охолони.
Он фыркнул изуродованными ноздрями, вытер с подбородка слюну и снова порылся в кошельке. Аннета забрала у него монету, мотнула головой, отбрасывая с лица волосы, и встала. Он подхватил ее на руки и понес вниз, в ложбину между дюнами.
Ханна со своего места на дюне без всякого интереса смотрела им вслед. Ее тревожила ее доля награды. Ян Олифант ее сын, но она не питала иллюзий: при малейшей возможности он ее обманет. Надо постараться, чтобы награду отдали ей в руки. Но ни Аннета, ни Ян ей тоже не доверяют. Она раздумывала над этой дилеммой, наблюдая, как Ян Олифант дергается на Аннете, громко хлопая животом о ее живот. При этом он фыркал и подбадривал себя громкими криками:
— Да! Да! Как ураган! Как фонтан Левиафана! Как отец слонов, сносящий лес! Да! Так кончает Ян Олифант!
Он издал последний вопль, слез с Аннеты и упал рядом с ней на песок.
Аннета встала, поправила юбки и презрительно посмотрела на него.
— Скорее пузыри золотой рыбки, чем фонтан кита, — сказала она, ушла на дюну и снова села рядом с Ханной. Шлюпка с «Серафима» была уже возле берега, ее весла поднимались и опускались, перенося шлюпку с одного гребня на другой.
— Видишь мужчин на корме? — вдруг оживилась Ханна.
Аннета заслонила глаза рукой.
— Ja, их двое.
— Вон тот. — Ханна показала на человека на корме. — Он тем вечером был с Генри Кортни. Они с одного корабля, это точно.
Рослый встал и отдал приказ гребцам.
Гребцы одновременно подняли весла и держали их в воздухе, как кавалеристы — копья. Лодка скользнула по песку и остановилась на сухом высоком месте.
— Здоровый, сволочь, — заметила Аннета.
— Это точно он.
Они смотрели, как капитан Андерсон и Большой Дэниел вылезают из шлюпки и идут по тропе к поселку.
— Пойду поговорю с матросами, — вызвалась Аннета. — Узнаю, с какого корабля наш человек и точно ли он сын пирата Фрэнки.
Ханна и Ян Олифант смотрели, как она идет по песку к шлюпке. Моряки заметили ее и принялись смеяться и в ожидании подталкивать друг друга.
— Награду для всех нас должна получить Аннета, — сказала Ханна сыну.
— Ja. Я думал то же самое. Платить будет ее приятель.
Они наблюдали, как Аннета смеется и болтает с моряками. Потом она кивнула и повела одного из них в небольшую рощу темно-зеленых молочных деревьев выше по берегу.
— Какую долю ты ей пообещала? — спросил Ян Олифант.
— Половину.
— Половину? — Его поразила такая расточительность. — Это слишком много.
Первый матрос показался из-за деревьев, завязывая веревку, державшую штаны. Товарищи иронически приветствовали его, а второй матрос выскочил из лодки и побежал под деревья, сопровождаемый свистом и аплодисментами.
— Да, многовато, — согласилась Ханна. — Она жадная сука. Вот увидишь, обслужит всех этих английских свиней.
— Ja, с меня взяла два гульдена. Жадная сука. Придется от нее избавиться, — философски заметил Ян Олифант.
— Ты прав, сын мой. Так ей и надо. Но пусть сперва получит для нас деньги.
Они терпеливо ждали на солнце, лениво обсуждая, что сделают с богатством, которое скоро будет в их руках, и наблюдали за тем, как английские матросы один за другим исчезают под деревьями и несколько минут спустя возвращаются, глуповато улыбаясь в ответ на дружеские насмешки и крики товарищей.
— Ну, что я говорила? Она обслужила всех до одного, — неодобрительно заметила Ханна, когда последний матрос вернулся к шлюпке. Несколько минут спустя из-под деревьев показалась и Аннета, стряхивая с волос и одежды песчинки. Она с самодовольным выражением на круглом розовом лице подошла к тому месту, где сидели Ханна и Ян Олифант. И села рядом с Ханной.
— Ну? — спросила Ханна.
— Капитан корабля Английской Ост-Индской компании «Серафим» сэр Генри Кортни! — провозгласила она.
— И у тебя есть свидетельства восьми его матросов, — язвительно добавила Ханна.
Аннета невозмутимо продолжила:
— Кажется, этот Генри Кортни — богатый английский дворянин. Ему принадлежит большая собственность в Англии.
Ян Олифант улыбнулся.
— Как заложник он может стоить больше десяти тысяч гульденов. Мы с моими парнями будем ждать здесь, когда он сойдет на берег.
Ханна встревожилась.
— Задерживать его ради выкупа опасно! Он мне кажется скользкой рыбой. Хватай, отруби голову и неси в ВОК. Бери награду и забудь о выкупе.
— Мертвый или живой? — спросил Ян Олифант у Аннеты.
— Ханна права, — подтвердила она.
— Моя мать права. Мертвая рыба не выскользнет из пальцев. Рыба с перерезанным горлом, — рассуждал Ян.
— Я буду ждать с тобой на берегу. И покажу его тебе и твоим парням, — сказала Ханна сыну.
— Если он снова высадится на берег, — презрительно напомнила Аннета, и Ханна опять забеспокоилась.
Груз, отправляющийся в Бомбей, сняли с «Серафима» и перевезли на «Йомен». Бочки вычистили и заново наполнили водой из ручья, бегущего вдоль склонов Столовой горы.