– Как я найду? Он закрыт в подвале, на хранение. Чтобы, не дай бог, чего не случилось. А ключ у сторожа.
– Так найди сторожа и возьми ключ. Тоже мне проблема.
– Проблема! Сторож к родственникам в другое село уехал. У него внучка замуж выходит.
– Это уважительная причина, – согласилась тетя Тамара. – А по-другому в пионеры нельзя принять?
– Можно! У вечного огня!
– Ну так давай тебе мальчишки вечный огонь соорудят, – рассмеялась знахарка. – Они такой огонь на площади устроили, что чуть кинотеатр не спалили. Им твой вечный огонь – раз плюнуть. Только рады будут.
– Как вы можете смеяться над советскими символами? – Лариса Арнольдовна аж вскочила со стула от возмущения. – Да еще при детях? И при мне – пионервожатой?
– Слушай, твой Ленин ничего не узнает. Ему уже все равно. До Мавзолея далеко, а бабушка Тереза здесь, рядом. Вот встретит она тебя в магазине, спросит, где помощники, которых ты ей обещала, и что ты ей скажешь?
– Что делать? Не знаю! – Пионервожатая села и горестно сложила на коленях руки. – Я не уполномочена принимать такие важные решения. Я же кто? Пионервожатая. Вот был бы кто-то из комсомола, тогда да, – рассуждала вслух она. – Да и девочку жалко. Как же она жить дальше будет, без пионерской организации? Как ее судьба сложится? Ей ведь нельзя будет ни в чем участвовать. Если она в нашей школе будет учиться, как я доложу руководству, что у меня ребенок – не пионер? Куда, получается, я смотрела? Значит, это моя ответственность. Что делать? Что делать?
– Сиди здесь, никуда не уходи, – велела тетя Тамара. – Соня, налей этой пионервожатой вина домашнего. Я скоро вернусь.
– Вы куда? Мне нельзя вино! Я не могу плохой пример детям подавать! – закричала Лариса Арнольдовна.
– Какая же ты нервная и скучная. И в детях ты ничего не понимаешь. Замуж тебе надо, – хмыкнула тетя Тамара, отчего пионервожатая зарыдала пуще прежнего. Видимо, знахарка знала, о чем говорила. Судя по горючим слезам, Лариса Арнольдовна хотела замуж больше, чем в пионерию.
Через полчаса, когда тетя Тамара вернулась, Лариса Арнольдовна подавала совсем плохой пример детям – она пила вино как воду. И была, мягко говоря, пьяна.
– Вот, держи свои бюсты, – тетя Тамара выгрузила из продуктовой сетки два гипсовых изваяния и поставила их на стол, покрытый клеенкой.
– Это кто? – не поняла Лариса Арнольдовна, пристально вглядываясь в лица бюстов. – И почему их два?
Пионервожатая на нетвердых ногах подошла к бюстам и потрогала один за нос, другого за уши.
Тетя Тамара посмотрела на тетю Соню. Та только пожала плечами. Мол, она только налила вино, но не знала, что пионервожатая так напьется.
– А тебе кто больше нравится? – ласково спросила знахарка.
– Вот этот вроде бы лучше, – показала Лариса Арнольдовна на один из бюстов. – Только я никак не пойму, кто это. Где-то я его видела, это точно. Но вот кто – не помню. Хотя оба они такие страшные, – пионервожатая икнула.
– Ты бери того, кто больше подходит, – посоветовала тетя Тамара.
– А зачем? Это подарок? Спасибо, – обрадовалась пионервожатая.
– Как зачем? В пионеры надо Карину принять. Ты же сама так решила, – подсказала знахарка.
– Да, я решила. Бедная девочка. Как мне ее жалко. Больная совсем, – Лариса Арнольдова всхлипнула. – А зачем ее в пионеры?
– Так чтобы шефство над бабушкой Терезой взять, – напомнила тетя Тамара.
– Да, шефство, конечно. – Пионервожатая сосредоточилась и взяла бюсты в руки, пристально вглядываясь то в один, то в другой.
– Нет, лучше вот этот. Это кто-то из партийных?
– Конечно, из них, а как же иначе?
– Спасибо! – Лариса Арнольдовна прижала гипсовые бюсты к груди.
Я видела, как тетя Соня давится от смеха, а Наталка и вовсе покатывается, аж за живот держится. Поскольку я себя еще плохо чувствовала, то не понимала, почему они смеются. Еще я не понимала, почему пионервожатая не узнала бюсты, и решила исправить ошибку.
– Простите, пожалуйста, – сказала я, – но разве так можно? Это ведь…
– Молчи, а то я тебе клизму поставлю, – рявкнула на меня тетя Тамара. – Ты хочешь в пионеры или нет?
– Хочу, – ответила я.
– Тогда повторяй клятву.
Я замолкла.
– Ну что, пошли? – Тетя Тамара аккуратно приподняла пионервожатую со стула.
– Нет, нельзя, – Лариса Арнольдова уверенно села, отставила бюсты и налила себе еще вина.
– Почему? – спросила тетя Тамара.
– Нужны два человека, которые за Каринку поручатся – что она будет хорошей пионеркой. И ответственное лицо. Тот, кто галстук будет повязывать. И еще галстук нужен. Да, и пионеры. Очень нужны пионеры – ее будущие товарищи. Без линейки никак нельзя.
– Галстук есть! – заявила Наталка. – Мой!
– Ты не имеешь права передавать частицу красного знамени, которую носишь, другому. Ты должна хранить ее и беречь, – строго и торжественно сказала пионервожатая.
– Да что ж у вас все не как у людей, – ахнула тетя Тамара. – Делов‑то на пять минут, а мишуры больше, чем на свадьбу. Тьфу.
– Лариса, я могу за Карину поручиться, – сказала тетя Соня. – Наталка и я. Ты же знаешь, что я была членом совета дружины. И еще наш отряд четыре раза побеждал в смотре. Значит, я могу за нее поручиться.
– Да, да, – кивала пионервожатая. – Но вы тоже не можете. Нужен ее друг, ровесник, пионер. Наталка подходит. Правда, у нее с поведением неудовлетворительно, но в целом она хороший товарищ. Пусть ручается. А где взять еще одного?
– Мишка может! И Костик! Тимур! Дамик! – закричала Наталка.
– И они согласятся взять на себя такую ответственность? – удивилась Лариса Арнольдовна.
– Да пусть только попробуют отказаться, я им такое устрою! – прошептала Наталка.
– Хорошо, я согласна. Они хорошие мальчики, правда, с поведением неудовлетворительно, но они – хорошие товарищи, – разрешила пионервожатая. – А как же линейка?
– Будет линейка! Я быстро! – Наталка сорвалась с места и выбежала из дома. У меня не было никаких сомнений в том, что она приведет всех знакомых мальчишек, которые распишутся хоть кровью за то, что я могу быть пионеркой.
– А где мы возьмем ответственное лицо? Без лица – никак нельзя, – сказала Лариса Арнольдовна.
– Делать-то что нужно лицу этому? – уточнила тетя Тамара.
– Выслушать клятву, повязать галстук, отдать салют, можно руку пожать.
– Ладно, я буду вашим лицом, – сказала тетя Тамара.
– Тетя Тамара, вы, конечно, извините, но вы не можете, – ответила Лариса Арнольдовна.
– Это еще почему? – Знахарка не привыкла получать отказы.
– Потому что вы не член партии, не из гороно, даже не из райсовета, и у вас нет знаков отличия. Вы же знахарка, это все знают. Разве может знахарка быть поручителем?
– Тебе правда, Лариска, замуж пора. С таким подходом к людям ты старой девой останешься, – заявила тетя Тамара. – И детей побыстрее родить, чтобы чужим жизнь не портить. Будут тебе знаки отличия. Такие, что мало не покажется. Еще я тебе отвар сделаю, чтобы ты помягче стала да подобрее. Захочешь, и поколдую тебе, чтобы побыстрее жених объявился.
– Да? А так можно? – встрепенулась пионервожатая. – Тетя Тамарочка, пожалуйста, поколдуйте! Мне очень надо!
– Что творится в твоей голове? – рассмеялась тетя Тамара. – Пионерия твоя разве заговоры одобряет?
– Нет, не одобряет, – призналась Лариса Арнольдовна, – совсем не одобряет. Что же мне делать?
– А ты выбери – Ленин или муж? – знахарка лукаво улыбнулась.
– Тамар, ну зачем ты над ней издеваешься? – прошептала тетя Соня. – Жалко же девочку. Отстань от нее. Если она еще стакан вина выпьет, то мы ее до линейки не доведем. Еще ты ее пугаешь.
– Муж, – сказала Лариса Арнольдовна.
– Что? – не поняла тетя Тамара.
– Я выбираю мужа, – заявила пионервожатая и залилась горючими слезами.
– Вот и правильно, вот и хорошо, – сказала знахарка. – Ты кофейку попей пока. Я сейчас тебе ответственное лицо организую, а потом про мужа тебе погадаю. Самого лучшего нагадаю. И отвар сварю такой, что женихи толпиться будут. Хорошо?
– А Ленин меня простит? Я же от него сейчас отреклась! – перепугалась пионервожатая.
– Конечно, простит, – пообещала тетя Тамара. – Он ведь добрый был, да? И если ты доброе дело сделаешь – Карину в пионеры примешь и бабушке Терезе поможешь, – то точно простит.
– Да, Ленин был добрый. Он очень любил детей, – всхлипнула Лариса Арнольдовна. – Я тоже детей хочу.
Она опять потянулась за стаканом с вином, но тетя Соня подставила ей чашку с кофе.
Тетя Тамара встала со стула, кивнула тете Соне – мол, я сейчас – и вышла из дома.
– Вот! Они все готовы поручиться! – В ворота ворвалась Наталка. За ее спиной толпились ребята с Мишкой во главе. Костик и Дамик даже были в белых рубашках поверх старых штанов. И все как один – в наглаженных пионерских галстуках.
– Ой, мальчики, какие вы красивые, какие торжественные! – обрадовалась Лариса Арнольдовна.
– Я горн принес, – заявил Дамик. Он вышел на середину двора и дунул в старый горн, который отозвался жутким звуком.
– А я – барабан. – Костик начал отбивать ритм.
Тамик, который спал в люльке, проснулся и заплакал. Тетя Соня кинулась успокаивать сына.
– Как же хорошо! – улыбалась совершенно пьяная Лариса Арнольдовна, мешая кофе с вином.
И тут в дом вошла женщина – в строгом костюме, с аккуратно собранными в пучок волосами. Но не это было главным – с правой и с левой стороны костюм женщины украшали медали. Их было так много, что они едва умещались на пиджаке.
– Здравствуйте. – Лариса Арнольдовна резко встала и вытянулась по стойке смирно. Мальчишки от неожиданности дружно подняли руки в приветственном пионерском салюте.
– Вольно, – сказала женщина, и я узнала голос.
Это была тетя Тамара. Тетя Соня держала Тамика на руках и плакала, глядя на знахарку. Наталка довольно ухмылялась – она наверняка знала, что у тети Тамары столько медалей и орденов.
– Тетя Тамара, – залепетала Лариса Арнольдовна, мгновенно протрезвев, – вы фронтовик?
– Да.
– Но я же не знала! Как я могла не знать? Почему вы не говорили? Это такое упущение с моей стороны. Недосмотр. Над вами нужно взять шефство. Вы должны выступить на торжественной линейке. И мы позовем вас на совет дружины, чтобы вы поделились опытом!
– Так, пошли уже, пионерия, – скомандовала тетя Тамара. – Лариска, бюсты забери. Пусть два будет. Для солидности.
– Слушаюсь, – ответила Лариса Арнольдовна. – А куда идти?
– А куда надо? Где место подходящее?
– Может, на площадь перед кинотеатром? Там клумба с цветами. Очень торжественно, – подсказала тетя Соня пионервожатой, которая только мямлила и боялась даже рот открыть.
Мы дружно двинулись на площадь. Впереди шел Тимур и дудел в горн. Следом шагал Костик и бил в барабан. Тетя Соня одной рукой держала Тамика, а другой поддерживала Ларису Арнольдовну, которую клонило вбок. Наталка гордо шла рядом с тетей Тамарой. Я плелась следом, причем рядом с Мишкой, отчего у меня опять начала кружиться голова. Из ворот выскакивали соседки и замирали от изумления – то ли наша процессия вызывала такой восторг, то ли тетя Тамара в торжественном облачении. От каждого шага ордена и медали на ее груди звенели. Мальчишки пытались шагать с ней в ногу. А я едва дышала. Мне совсем не хотелось привлекать к себе столько внимания. Даже в пионеры вступать резко расхотелось. Мне опять стало плохо – подступила тошнота. Если бы не Мишка, который шагал рядом, я бы с радостью упала в спасительный обморок. Но перед ним я не могла опозориться. Я повторяла про себя слова клятвы, панически боясь ее забыть, и волновалась от присутствия такого количества людей. Следом за нами бежали дети, размахивали не пойми откуда взявшимися воздушными шариками и маленькими красными флажками. Видимо, они решили, что мы идем на демонстрацию.
На площади, где мы недавно танцевали, уже собрались люди – родители мальчиков, соседи, знакомые. Лариса Арнольдовна чуть не упала в клумбу, увидев такое скопление народа.
– А куда же бюсты поставить? – спросила она.
Из толпы немедленно вынесли стол, накрытый красной скатертью. Пионервожатая поставила бюсты, вытянулась по стойке смирно. Мальчишки с Наталкой выстроились в линию. Тимур еще раз протрубил в горн. Костик бил в барабан. Пионервожатая вывела меня на середину площади и велела произнести клятву. Я, заикаясь от волнения, прочла. Мне все стали хлопать. Тимур еще раз протрубил. И тут вперед вышла тетя Тамара, отодвинула пионервожатую и произнесла речь о том, какая я хорошая девочка и как стала настоящей сестрой для Наталки и дочерью для Сони, как много хорошего я уже сделала и сделаю еще. Мне было стыдно и приятно одновременно. Наконец тетя Тамара подошла ко мне. В этот момент ей должны были подать галстук, который она повяжет мне на шею. Я посмотрела на Наталку. Она подскакивала на месте, что выдавало крайнюю степень волнения. Про галстук мы совершенно забыли. Лариса Арнольдовна начала нервничать. Но тут вперед вышел Мишка, достал из кармана новенький галстук и протянул тете Тамаре, как будто все так и было задумано. Но я‑то знала, что Мишка меня просто спас. И наверняка отдал свой галстук. Тетя Тамара повязала мне галстук, отсалютовала и подмигнула. Все опять начали хлопать. Лариса Арнольдовна утирала слезы счастья.
– Как же хорошо! – то и дело восклицала она.
Мальчишки по очереди подошли ко мне и отдали салют.
Наталка испарилась, как и бюсты со стола.
Мы вернулись в дом, тетя Соня устроила праздничный ужин. Мы сидели во дворе.
– Тетя Тамара, можно спрошу? – подала голос я.
– Можно, – ответила она.
– А почему вы не сказали Ларисе Арнольдовне про бюсты? Разве можно принимать в пионеры рядом с Пушкиным и Чайковским? Разве это взаправду? Считается? Или я не пионерка?
Тетя Тамара расхохоталась.
– Какие были бюсты, такие и принесла. Пушкина я взяла в библиотеке, а Чайковского – в музыкальной школе. Тебе не все ли равно? Только Лариске не говори. Она ничего не заметила, так что все взаправду. За тебя поручились товарищи? Я – ответственное лицо? Галстук тебе повязали? Линейка была? Пионеры были? Ну, и что тут не по-настоящему?
– Все, вернула, – Наталка ворвалась во двор и начала хохотать. – Теть Тамар, вы так все придумали, как даже я бы не придумала! Вы такая… в общем… зыкинская!
Тетя Тамара довольно улыбалась.
– Не волнуйся, мальчишки не проболтаются про бюсты, – шепнула мне Наталка и обняла меня за плечи. – Завтра пойдем к бабушке Терезе. Две недели! У нас две недели свободы! Я все придумала!
Я не стала спрашивать, почему шефство у бабушки Терезы подразумевает свободу. Решила, что на сегодня с меня хватит впечатлений.
Шефство оказалось очень даже приятным занятием. Мы с Наталкой убегали утром, убирали дом бабушки Терезы, пропалывали грядки, подметали, стирали, гладили. После этого ели лепешки, которые бабушка Тереза пекла специально для нас, и убегали – играть, кататься на велосипедах, плавать на Терек. Домой возвращались уставшие как собаки. Тетя Соня нас жалела, думая, что мы умаялись на шефской работе, кормила и укладывала спать, избавив от домашних дел. Нас с Наталкой иногда мучила совесть, и мы вставали пораньше, чтобы успеть помочь тете Соне с хозяйством. Та не могла нарадоваться.
– Подменили мне девочек. Девочки, куда вы дели Наталку и Каринку? – смеялась она.
Я уже проворно орудовала веником, не отставала от Наталки на прополке грядок, только белье еще гладила плохо, особенно простыни и пододеяльники. Вязание совсем забросила: на него не оставалось ни времени, ни сил – глаза слипались. Наталка будила меня в шесть утра, чтобы все успеть. А вечером я мгновенно засыпала вместе с Тамиком. Наталка еще успевала помыть посуду, полить огород и перестелить постель.
Бабушка Тереза оказалась очень хорошей бабушкой и не меньшей заговорщицей, чем тетя Тамара и Наталка. Когда с проверкой приходила Лариса Арнольдовна, которая все же подозревала, что церемония принятия в пионеры была не очень правильной, бабушка Тереза нас прикрывала.
– А где девочки? – спрашивала пионервожатая. Нас к тому времени уже и след простывал.
– Так я их за водой на дальний колодец послала. Очень мне нравится вода из дальнего колодца. Чистая и хорошая. А в нашем – давно плохая вода, – причитала бабушка Тереза.
– Как они помогают? – требовала подробного отчета пионервожатая.
– Да так помогают, как никто не помогал! – горячо заверяла ее бабушка Тереза. – Такие девочки, просто готовые невесты!
– Что, их опять нет? – наведывалась к бабушке Терезе Лариса Арнольдовна через два дня.
– Конечно, нет. Я их на речку отправила, белье полоскать.
– Так вот же белье, сушится, – пионервожатая показывала на веревку.
– Так я решила одеяла да покрывала перестирать зимние. Даже не знаю, как девочки управятся, – горячо заверяла ее бабушка Тереза.
Конечно, никакие покрывала мы не стирали. Но бабушка Тереза нас очень полюбила. И даже разрешала с грядки нарвать огурцов и помидоров, чтобы мы могли перекусить, пока гуляем и бегаем. И лепешек с собой на всех давала, даже мальчишкам хватало. Нас опять замучила совесть, и мы организовали ребят покрасить забор и побелить зимнюю кухню у бабушки Терезы.
Тут еще событие вселенского масштаба случилось. В почтовом ящике, который был прибит к воротам, появился цветок. Роза. И на следующий день тоже. И еще через день. Когда из цветов получился целый букет, дядя Давид решил все-таки приревновать тетю Соню.
– И кто это тебе цветы дарит? – возмутился он.