Папа лукаво посмотрел на посла.
— Идите, Д'Амбуаз, и сообщите королю о моих желаниях. Очень хочется надеяться, что Франция и Папская область справят две свадьбы.
* * *Чезаре отправил несколько писем Лукреции, которая все жила во дворце Санта-Марии в Портико, с просьбой о встрече, но всякий раз она отказывалась под предлогом занятости, обещая увидеться с ним, как только выдастся свободная минутка. Поначалу Чезаре обижался, но вскоре начал злиться.
Сестра была ему не только любовницей, но и самым близким другом. И теперь, когда столь многое в его жизни менялось, он хотел поделиться с ней своими мыслями, выслушать ее мнение. Однако долгие месяцы она проводила дни и ночи в компании своего мужа Альфонсо, они устраивали вечеринки, принимали у себя поэтов и художников, выезжали на загородные пикники. В ее дворце толпился творческий люд.
Чезаре удержался от того, чтобы представлять себе, как эта парочка занимается любовью. Судя по тому, что рассказывали о брачной ночи Лукреции, на этот раз, в отличие от ночи с Джованни Сфорца, ее не пришлось уговаривать исполнять супружеские обязанности.
Как только Чезаре расстался с кардинальской шляпой, у него появилась масса свободного времени. Он проводил его, изучая военную стратегию и стараясь определить, на ком ему следует жениться, чтобы помочь отцу максимально расширить Папскую область. И об этом он хотел поговорить с сестрой, посоветоваться с ней, а не с отцом или его помощниками… кто знал его лучше, чем она?
Теперь, когда кардинальский сан больше не сдерживал его, он частенько бывал у куртизанок и по неосторожности несколько раз цеплял «французскую оспу». Врач Чезаре использовал его, как подопытного кролика, неделями прикладывая к гнойникам примочки из различных травяных отваров. Врач вскрывал гнойники, чистил, промывал, но в конце концов подобрал нужный состав отвара, и все гнойники исчезли, оставив маленькие круглые шрамы, которые прятались под одеждой. К врачу сразу же выстроилась очередь страждущих.
Как только Чезаре поправился, он вновь послал за Лукрецией.
И два дня не получал ответа. Словно разъяренный зверь, кружил он по спальне, решив, что сам пойдет во дворец и настоит на встрече, когда услышал стук в дверь потайного хода. Сел на кровать.
И тут же перед ним возникла Лукреция, сияющая, еще более прекрасная, чем прежде. Она бросилась к нему, он поднялся ей навстречу, чтобы обнять со всей накопившейся страстью, но их губы встретились лишь на мгновение, а потом она отстранилась. В ее поцелуе, в объятиях страсть отсутствовала напрочь.
— И это все, на что я могу рассчитывать? — спросил ее Чезаре. — Теперь у тебя другой возлюбленный?
Отвернулся от нее, прежде чем она успела ответить, и, несмотря на ее просьбы, отказывался посмотреть на сестру.
— Чезаре, — взмолилась она, — мой дорогой брат, любовь моя, пожалуйста, не сердись на меня. Все меняется.
Теперь ты уже не кардинал и обязательно встретишь любовь, такую же, как нашла я.
Наконец Чезаре повернулся. Грудь его тяжело поднималась и опускалась, глаза горели мрачным огнем.
— И ты это говоришь после стольких лет, которые мы провели вместе? За несколько месяцев ты отдала свое сердце другому? А что дал тебе он?
На глазах Лукреции навернулись слезы.
— Чез, он добр, с ним интересно говорить, он любит меня. Эта любовь наполняет мои сердце и жизнь, но главное, я не должна ее скрывать. Наша любовь не запретная, она благословлена церковью, чего у нас с тобой никогда не могло быть.
Чезаре пренебрежительно фыркнул.
— Все твои обещания любить меня, как никого другого… что с ними стало за столь короткое время? И лишь благодаря благословению церкви ты можешь полностью отдавать себя другому? Твои губы целуют так же, как целовал их я? Твое тело реагирует с той же страстью?
Голос Лукреции дрогнул.
— Такого, как ты, у меня никогда не будет, потому что ты моя первая любовь. С тобой я впервые разделила тайны моего тела, так же, как и самые сокровенные мысли. — Она шагнула к нему, и на этот раз он не отвернулся. Взяла его лицо в руки, заглянула в глаза. Голос звучал мягко, но решительно. — Но, дорогой Чез, ты — мой брат. И наша любовь всегда была запятнана грехом, потому что, пусть Святейший Папа и одобрил ее, Господь — нет. Не обязательно быть кардиналом или Папой, чтобы знать, что есть грех.
Она закрылась руками от его крика.
— Грех? Наша любовь — грех? Я никогда с этим не соглашусь. Это единственная радость, которую я видел в жизни, и я не позволю тебе умалять ее. Я жил и дышал ради тебя. Мог во всем подчиняться Папе, зная, что Хуана он любит больше меня, только потому, что ты любила меня больше всех. А теперь, когда ты любишь другого больше меня, как мне примириться с самим собой? — и он закружил по комнате.
Лукреция села на кровать, покачала головой.
— Я не люблю другого больше, чем тебя. Альфонсо я люблю иначе. Он — мой муж. Чез, твоя жизнь только начинается. Папа назначит тебя главнокомандующим папской армией, ты будешь участвовать в великих сражениях и побеждать в них, как ты и мечтал. Ты женишься, и у тебя будут дети, родившиеся в законном браке. Ты будешь хозяином собственного дома. Чезаре, брат мой, все пути открыты перед тобой, ибо ты наконец-то свободен. Не позволяй мне быть причиной твоих огорчений, потому что ты мне дороже самого Господа.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее, нежно, как и положено брату целовать сестру… и какая-то часть его сердца обратилась в холодный камень. Что ему без нее делать. До этого разговора, думая о любви, думая о Боге, он всегда видел перед собой Лукрецию. Теперь он боялся, что образ этот будет возникать перед ним при мыслях о войне.
Глава 18
Последующие недели, весь в черном, Чезаре, злой и мрачный, как туча, бродил по залам Ватикана: ему не терпелось начать новую жизнь. Со дня на день он ожидал приглашения от Людовика XII, короля Франции. На месте не сиделось, хотелось как можно быстрее покинуть Рим, оставив в прошлом воспоминания о сестре, о кардинальской жизни.
В эти недели вернулись ночные кошмары, и поздними вечерами он с неохотой ложился в постель, из боязни проснуться в холодном поту с рвущимся из груди криком.
И как бы он ни стремился вырвать сестру из сердца и рассудка, ничего у него не получалось. Всякий раз, закрывая глаза, чтобы отдохнуть, он представлял себе, как занимается с ней любовью.
Когда Папа, светясь от радости, сообщил ему, что Лукреция вновь беременна, он целый день скакал на своем жеребце по полям и холмам, едва не обезумев от ревности и ярости.
В тот вечер, когда, совершенно обессиленный, он рухнул на кровать и тут же заснул, в его сны ворвалось ярко-желтое пламя. И тут же сквозь него проступило очаровательное личико его сестры. Чезаре понял, что это знак, символ их любви. Пламя это сначала согревало его, потом обожгло, но продолжало ярко пылать. Той темной ночью он дал обет сделать желтое пламя знаком отличия и поместить на свой герб и знамя рядом с красным быком Борджа. С этой ночи и до скончания жизни пламя любви стало огнем его честолюбия.
* * *Кардинал Джулиано делла Ровере многие годы был злейшим врагом Александра. Но, находясь в ссылке во Франции, после неудачной попытки сместить Папу с престола руками Карла VIII, делла Ровере вдруг понял, что противостояние с Папой не приносит ему ничего, кроме несчастий. Он чувствовал себя гораздо уютнее в коридорах и залах Ватикана, где мог обстоятельно строить планы на будущее и усиливать свои позиции в непосредственном общении с друзьями и врагами. Там выражение лица, интонация голоса говорили ему куда больше, чем многостраничные, скрепленные подписями договоры.
Как только делла Ровере пришел к выводу, что продолжение войны с Папой не служит его интересам, он тут же предпринял попытку примириться. Благо такая возможность представилась: убийство сына Александра, Хуана, позволило делла Ровере отправить Папе письмо с соболезнованиями. Горе Папы, решимость реформировать как самого себя, так и церковь, заставили его с благодарностью принять письмо кардинала. В ответном письме Папа предложил кардиналу делла Ровере исполнять обязанности папского легата во Франции. Даже раздираемый отчаянием, Папа не забывал о том, каким влиянием пользовался делла Ровере при французском дворе, и предполагал, что настанет день, когда ему придется обратиться к кардиналу за содействием.
* * *Когда Чезаре, наконец, получил приглашение короля Людовика посетить королевский двор в Шиноне, Папа дал ему два важных поручения. Во-первых, передать королю разрешение на повторный брак, во-вторых — убедить принцессу Розетту стать его женой.
Перед отъездом Чезаре во Францию Папа пригласил его в свои покои. Тепло обнял сына, потом вручил ему пергамент с красной восковой папской печатью.
Перед отъездом Чезаре во Францию Папа пригласил его в свои покои. Тепло обнял сына, потом вручил ему пергамент с красной восковой папской печатью.
— Этим документом я аннулирую прежний брак короля и разрешаю ему жениться на Анне Бретонской. Это важный документ, потому что король не только хочет поменять уродину на красавицу, но и решить деликатную политическую проблему. Ибо, если король не сможет жениться на Анне, она выведет Бретонь из-под контроля Людовика, и это будет серьезным ударом по его планам создания «La granreur de la France» [12].
— Разве он не может просто развестись с Жанной или доказать, что они не жили, как муж и жена?
Александр улыбнулся.
— К сожалению, вопрос не такой простой. Хотя Жанна увечная и уродливая, у нее решительный характер и ясный ум. Она привела свидетелей, которые клялись, что слышали, как Людовик публично заявил, что в брачную ночь трижды залезал на Жанну. Более того, он заявляет, что тогда ему не было четырнадцати, то есть он не достиг совершеннолетия, но не удалось найти ни одного свидетеля, который под присягой подтвердил бы дату рождения короля.
— И как ты решил эту проблему? — с улыбкой спросил Чезаре.
— Ах, — вздохнул Александр, — быть Папой, то есть непогрешимым, просто счастье. Я написал ту дату рождения, которую счел истинной, а все другие утверждения назвал ложью.
— Чем еще я смогу упрочить мои позиции во Франции? — спросил Чезаре.
Александр сразу стал серьезным.
— Красной кардинальской шляпой для нашего друга Жоржа д'Амбуаза.
— Д'Амбуаз хочет стать кардиналом? — удивился Чезаре. — Но он же прекрасный посол.
— Ужасно хочет, — кивнул Папа. — Но истинные причины известны только его любовнице.
На прощание Папа вновь обнял сына.
— Без тебя я остаюсь в полном одиночестве. Но я позаботился о том, чтобы тебе обеспечили теплый прием.
Наш легат во Франции, кардинал делла Ровере, встретит тебя и защитит от непредвиденных опасностей. Я дал ему четкие инструкции заботиться о тебе и относиться, как к сыну.
* * *И действительно, когда Чезаре в сопровождении огромной свиты прибыл в Марсель, его встречал кардинал делла Ровере. В костюме Чезаре преобладали черный бархат и золотая парча, камзол и штаны украшали драгоценные камни. Расшитую золотом шляпу — белый плюмаж.
Даже его лошадей подковали серебряными подковами.
Папскую сокровищницу изрядно тряхнули, чтобы снарядить Чезаре в эту поездку.
Делла Ровере обнял его.
— Сын мой, я здесь для того, чтобы обеспечить тебе наилучший прием. Если у тебя есть какие-то желания, говори, все будет исполнено.
Делла Ровере удалось убедить Авиньонский совет взять ссуду, чтобы обеспечить достойную встречу дорогому гостю.
На следующий день, покидая замок, в котором провел ночь, Чезаре выглядел еще роскошнее, в белом камзоле, украшенном жемчугами и рубинами. Он великолепно смотрелся на сером в яблоках жеребце. Седло, уздечка и стремена сверкали золотом. Впереди, все в красном, ехали двадцать горнистов на белых лошадях. Сзади швейцарская кавалерия в алой с золотом форме папской армии. За ними следовали тридцать дворян, сопровождавших Чезаре, а уж потом многочисленные помощники, пажи, слуги, все прекрасно одетые. Замыкали колонну музыканты, жонглеры, клетки с медведями и мартышками и семьдесят мулов, навьюченных гардеробом Чезаре и подарками королю и придворным. Прямо-таки парад, кричащий и безвкусный.
При отъезде Дуарте предупреждал Чезаре, что на французов выпячивание богатства впечатления не производит.
Но тот остался при своем мнении.
Делла Ровере вместе с Чезаре въехал в город, украшенный по случаю его прибытия триумфальными арками.
В соответствии с указаниями кардинала сына Папы встречали как принца крови. Осыпали серебряными монетками и устроили в его честь пышный прием.
Делла Ровере пригласил множество красавиц, потому что все знали, что Чезаре падок на женщин. Перед гостями выступали лучшие артисты, их угощали лучшими винами.
И так продолжалось два месяца. В каждом городе. Чезаре не пропустил ни одной ярмарки, делал ставки на всех скачках, садился за карточный стол, где бы его ни приглашали.
Та осень во Франции выдалась холодной, с пронизывающим ветром, частыми дождями, однако везде Чезаре встречали толпы горожан. Скромностью он никогда не отличался, поэтому любопытство людей, пришедших поглазеть на сына Папы, воспринимал как обожание своей персоны и раздувался от гордости. Становился наглым и самоуверенным, отталкивая от себя тех французов, которые действительно могли ему помочь.
* * *Наконец Чезаре прибыл ко двору короля Франции в Шиноне, и к тому времени Людовик XII уже кипел от ярости. Он с нетерпением ждал новостей о желанном разводе, но пребывал в полном неведении, подписал Папа столь необходимую ему буллу или нет.
В день прибытия Чезаре вновь сопровождала внушительная кавалькада. И каждую лошадь покрывала красно-желтая попона из дорогой материи, украшенная красным быком Борджа и новым знаком отличия Чезаре — желтым пламенем. Одежда свиты сверкала драгоценностями, а несколько мулов везли огромные сундуки, содержимое которых разжигало воображение горожан. Кто-то говорил, что в них хранятся драгоценности, которые Чезаре собирался подарить будущей жене, другие утверждали, что в сундуках — священные реликвии. Но на аристократию вся эта мишура не произвела ни малейшего впечатления.
В Италии подобная показуха могла служить критерием знатности и значимости положения в обществе, во Франции — вызывала презрение.
Король исповедовал бережливость, и двор следовал его примеру. И вскоре кавалькада Чезаре уже вызывала смех.
Но Чезаре, преисполненный собственной важности, которую во Франции не уравновешивали ни мудрость отца, ни благоразумие сестры, ничего не замечал.
Увидев Чезаре, король шепнул своему советнику: «Это уж слишком». Но тепло приветствовал сына Папы, с трудом сдержавшись, чтобы сразу не спросить, привез ли тот разрешение на развод.
Когда Чезаре, сопровождаемый Жоржем д'Амбуазом, знакомился с выстроившимися в ряд первыми лицами государства, его не волновали смешинки, которые он замечал в их глазах. Пусть смеются, если им того хочется, главное, что король принимал его с должным почтением, поскольку у него находился документ, столь важный для будущего Франции.
Молодых аристократов, у которых хватило бы ума открыто насмехаться над Чезаре, король столь строго одернул, что они даже удивились. И пришли к выводу, что Борджа чем-то очень дорог Людовику.
После завершения официальной части Чезаре, Людовик и посол, Жорж д'Амбуаз, уединились в одной из комнат королевских покоев, отделанной желтым шелком и дубовыми панелями. Французские окна выходили в прекрасный сад, у фонтана сидели яркоперые птицы, чье звонкое пение наполняло комнату.
Король Людовик прежде всего заверил Чезаре в своей лояльности.
— Вы понимаете, мой дорогой друг, что французская армия, которая войдет в Италию, не будет угрожать ни папским правам, ни территориям. Более того, если возникнут какие-то проблемы с правителями городов или викариями в Романье, я обещаю выделить вам на подмогу хорошо обученных солдат.
— Благодарю вас, ваше величество, — поклонился Чезаре и, воодушевленный поддержкой короля, тут же передал Людовику подписанное Папой разрешение на развод.
Король не мог скрыть радости, а Жорж д'Амбуаз просто просиял от счастья, получив свидетельство о том, что отныне он кардинал, князь святой матери-церкви.
Благодарность Людовика не заставила себя ждать. Чезаре тут же стал герцогом Валентине. Вместе с титулом он приобрел несколько прекрасных замков и земли, приносящие немалый доход. Что было весьма кстати, потому что путешествие по Франции обошлось ему в кругленькую сумму, а теперь требовались немалые средства, чтобы нанять войска для военной кампании в Романье. Подарок короля гарантировал, что о деньгах можно не беспокоиться.
Мужчины выпили отменного французского вина, а потом Чезаре спросил: «Как продвигаются переговоры о моей свадьбе?»
Людовик смутился.
— Видите ли, возникли проблемы с принцессой Розеттой. Да, она сейчас во Франции, фрейлина нашей любимой королевы Анны, но она — не моя подданная, а дочь короля Неаполя, по происхождению — испанка, а потому подданная дома Арагона. Девушка с характером. Я не могу приказать ей выйти за вас замуж.
Чезаре нахмурился.
— Могу я поговорить с дамой, ваше величество?
— Разумеется, — кивнул король. — Д'Амбуаз все устроит.
* * *Во второй половине дня Чезаре и принцесса Розетта сидели на каменной скамье в саду под апельсиновыми деревьями.
Розетта, высокая, статная, черноволосая, не писаная красавица, но и не дурнушка, держалась очень уверенно и не стала ходить вокруг да около, сразу коснувшись предполагаемого бракосочетания. Она улыбалась, но говорила твердо: