Она снова перевернулась на другой бок и решила, что пора устроить небольшой спектакль для тех, кто привык разыгрывать спектакли для нее. Ирина в темноте разлохматила волосы, накрывшись одеялом, с силой впилась себе зубами в ладонь – на глазах от этого выступили слезы. А потом она резко отбросила одеяло, включила ночник и, заметив, что часы показывали половину четвертого, громко закричала.
Она сползла на ковер, обхватив себя руками и приказывая себе плакать. Выходило плохо, однако она постаралась компенсировать это криками. При этом она старалась, чтобы крики выходили поистеричнее и как можно более жалостливые.
Было интересно, сколько же ее тюремщикам понадобится времени, чтобы оперативно отреагировать. Оказалось, что не так уж много – уже через минуту в спальню к ней влетел Вадим. Он был в одних облегающих белых дизайнерских трусах. Он опустился перед «женой» на колени, прижал ее к себе, гладя ее по взъерошенным волосам, и спросил:
– Ириша, милая, что с тобой? Привиделся дурной сон?
Ирине не хотелось, чтобы он прижимал ее к себе, однако не отталкивать же «мужа»! Поэтому она прильнула к его груди, чувствуя, как сильно колотится сердце Вадима. Он что, действительно переживает за нее? Эту мысль Ирина отринула. Скорее радуется!
Затем появилась и экономка – странно, но ее апартаменты располагались на значительном расстоянии от спальни Ирины, и криков, даже самых сильных, она слышать никак не могла. Но все равно была тут как тут. Объяснение было одно: Калерия Афанасьевна использовала данные камер наблюдения.
Захлебываясь и стеная, Ирина поведала о том, что она вспомнила: смерть мальчика Алеши была вовсе не дурным сном, как она думала всего пару часов назад, а реальным событием, свидетелем которого она стала.
Вадим крепко прижимал к себе Ирину, качаясь с ней из стороны в сторону, как будто она была ребенком. Ирина же продолжала разыгрывать спектакль, с удивлением отмечая, что и «муж», и экономка безоговорочно верят во все происходящее. Видимо, так изоврались, что не могут отличить правду от лжи!
– А больше вы ничего не вспомнили? – лезла с вопросами Калерия, на которую, однако, прикрикнул Вадим, велев ей принести для Ирины воды и успокоительного. Исподтишка наблюдая за экономкой, Ирина заметила, как она скривилась. Наверное, в особняке всем заправляла именно она, в том числе и Вадимом. И терпеть не могла, когда он отдавал ей распоряжения.
Ирина отметила, что рука Калерии скользнула в карман халата. Снова позвонит доктору Гладышеву и доложит обо всем, а он наверняка отдаст распоряжения, как следует вести себя в подобной ситуации.
Вадим, подхватив Ирину, осторожно переложил ее с ковра на кровать. Ирина, свернувшись в позе эмбриона, отвернулась от него. Странно, но присутствие Вадима все же беспокоило ее, вернее, навевало странные мысли. Он был так нежен с ней, так заботлив и так встревожен случившемся, что у нее закралась мысль – может, он ни о чем не знает?
Как же, не знает! Она вспомнила его разговор с доктором Гладышевым в «Мнемозине», когда они оба считали, что она спит. Вадим был одним из актеров, разыгрывавших перед ней ее новую жизнь. И одним из тех, кто забрал прежнюю!
И все же она вздрогнула – не столько от отвращения, сколько от возбуждения, – когда он осторожно дотронулся до ее плеча. Он улегся рядом, обхватив ее тело крепкими руками. Ирине не хотелось, чтобы он отпускал ее, но она понимала: этот человек ее враг.
– Так что тебе приснилось, родная? – спросил он, целуя ее в затылок.
Ирина вспомнила, что говорила медсестра. Нельзя рассказывать сюжет всего фильма, который крутили в клинике. Надо выбрать только одну часть.
– Мальчик… Алеша… Я стала свидетельницей того, как его сбил грузовик! И это был не сон, это была правда! Я находилась там, я видела…
Она сделала вид, что плачет, и Вадим прильнул к ней, гладя по волосам. Он был такой заботливый, такой милый, что становилось еще горше – ведь человек явно получал деньги за этот фарс. За свою роль любящего супруга. Ирина подумала: а за секс с ней он получал отдельно? Так сказать, постельные премиальные?
Его руки легли на ее ладони, и Ирина смирилась с тем, что от Вадима ей не отделаться. Занятно, что он мог бы стать кому-то в действительности заботливым и любящим супругом. Может, у него имелись жена и дети, которые не подозревали о том, чем зарабатывал на жизнь папочка!
– А больше… Больше ты ничего не вспомнила? – спросил он осторожно, нежно прикасаясь губами к уху Ирины.
Так и есть, ему, как и Калерии, надо знать, не вспомнила ли она еще чего-то! Например, что мальчик Алеша до этого сидел на заднем сиденье ее автомобиля, рядом с Людочкой! И то, что он был как две капли воды похож на их дочь. Хотя какая она им дочь!
– Я помню, что он упал и ударился головой об асфальт… А потом пошел ливень… Я взяла его на руки и стояла на коленях… И мне было так больно, сердце мое разрывалось…
Она весьма правдоподобно изобразила горе, потому что Вадим как-то странно хрюкнул, кажется, сам слезу пустил. Ну, это уже перебор! Или за это, как и за секс и каждый оргазм с ней, полагалась отдельная награда?
– И все? Это все? – спросил он, и Ирина прошептала, чувствуя, что в ней закипает гнев:
– Это все, родной… Но ты прав, там было еще что-то, но у меня словно пелена перед глазами.
Вадим терся о ее тело своим достоинством, и Ирине хотелось двинуть ему в пах локтем. Вот ведь мерзавец! Единственное, что заботит этого платного жиголо, – вспомнила ли она всю ту чушь, которую пихали ей в голову в клинике во время так называемых сеансов мнемотической гимнастики. Ведь, как сказал доктор Гладышев, когда «она все вспомнит, можно перейти к следующей фазе». И ничего хорошего это явно не сулило. Значит, от нее требовалось еще какое-то время ничего не вспомнить!
– Пелена? – переспросил он. – А ты представь, что это занавес. И попробуй его приподнять. Может, тогда ты узнаешь, что произошло…
Как же им всем не терпелось, чтобы она наконец «вспомнила»! Но подобной радости Ирина доставлять им не намеревалась, поэтому женщина прошептала:
– Я так хотела, чтобы пелена рассеялась, я даже приказала ей сделать это… Но тогда у меня перед глазами пошли разноцветные круги. И этот металлический шум в ушах… Такой невыносимый, такой ужасный! Ах, он снова вернулся!
Она все же заехала Вадиму в живот локтем, изображая сотрясавшую ее судорогу. Муж охнул, а Ирина, прикрывшая лицо руками, улыбнулась. Так ему и надо!
Она стала метаться по кровати, бормоча, что ей очень больно и что шум в ушах нарастает. Она заметила вернувшуюся в спальню Калерию Афанасьевну, которая держала в руке большой бокал с мутной жидкостью, точно такой, какой ее пичкали в «Мнемозине». Она уставилась на Ирину, которая наблюдала за ней сквозь растопыренные пальцы.
– Вот успокоительное… Оно поможет! – заявила она, подходя к кровати, но Вадим, вскочив и преградив ей путь, решительно заявил:
– Нет, никаких медикаментов! Вы же видите, что с ней! Ей это противопоказано! У нее круги перед глазами и шум в ушах. Слишком переусердствовали во время последнего сеанса!
Кажется, он даже не заботился о том, что Ирина находится здесь же – впрочем, он исходил из того, что она все равно ничего не слышала, так как боролась с болью, а если бы и услышала, то все равно не поняла, что «муж» имел в виду.
Калерия, явно недовольная тем, что ей указывают, что делать, а что нет, злобно заявила:
– Ей нужно успокоительное! Все ведь идет по плану! А то, что последний сеанс был слишком интенсивный, так это ничего. Быстрее все вспомнит!
Она ринулась к Ирине, схватила ее за шею и, поднеся к губам бокал, заявила:
– Пейте! Это поможет! Ну, давайте, не капризничайте!
Едва пальцы экономки прикоснулись к ее шее, Ирину буквально парализовало. И снова вспомнилась сцена: мужчина, лица которого не видно, навалившись, душит ее. Причем – в этом Ирина не сомневалась – это было не поддельное воспоминание. Это было воспоминание из ее «предыдущей жизни». Из той, которой ее лишили эти криминальные личности!
Она чувствовала, что губы разжались, а стеклянный край бокала ударился о зубы. Экономка насильно вливала в нее мутную жидкость. Но вот хватит ли одной сиреневой пилюли, чтобы нейтрализовать действие этой медикаментозной дряни?
Внезапно раздалось гудение – в кармане халата Калерии Афанасьевны завибрировал мобильный. Она, чертыхаясь, отпустила Ирину, сползла с кровати и сунула бокал в руки ошарашенному Вадиму.
– Ну, позаботьтесь о жене! А мне надо переговорить!
И она решительным шагом вышла из спальни. Вадим поставил бокал на столик, а потом присел рядом с Ириной. Женщину трясло, причем по-настоящему. Он погладил ее по волосам и сказал:
– Ириша, с тобой все в порядке. Точнее, с тобой все будет в порядке. Я позабочусь о том, чтобы доктор Гладышев согласился сделать длительный перерыв. Потому что до добра это не доведет… Сеансы уж слишком интенсивные, они пытаются впихнуть в один сеанс содержимое двух, а то и трех.
– Ириша, с тобой все в порядке. Точнее, с тобой все будет в порядке. Я позабочусь о том, чтобы доктор Гладышев согласился сделать длительный перерыв. Потому что до добра это не доведет… Сеансы уж слишком интенсивные, они пытаются впихнуть в один сеанс содержимое двух, а то и трех.
– Они? – прошептала Ирина, а Вадим вдруг вздрогнул, словно очнувшись. Он облизал узкие губы и произнес:
– Ах, это мысли вслух. А ты все слышала? Это я просто так. Не обращай на мои слова внимания. Тебе надо только знать, что я очень тебя люблю!
Он поднялся, подошел к столику, на котором стоял бокал, и взял его в руки. Ирина зажмурилась. С молодым натренированным мужчиной ей не справиться. А если еще подоспеет сказочная ведьма, то вдвоем они запихнут в нее все, что угодно.
Но Вадим и не думал заставлять Ирину пить мутную жидкость. Он быстро скрылся в ванной и вернулся оттуда с пустым бокалом. Поставив его обратно на столик, он заметил:
– Пусть Калерия считает, что ты все выпила. Разубеждать ее не будем. Однако…
Он подошел к Ирине, провел по ее лицу рукой и произнес:
– Однако и тебе лучше не знать, что произошло этой ночью. Воспоминания тебе ни к чему. Во всяком случае, об этих событиях.
В спальню вернулась экономка, которая громогласно заявила:
– Дмитрий Антонович велел дать коктейль!
Вадим указал на пустой бокал и ответил:
– Я уже позаботился об этом!
Экономка подозрительно уставилась на пустой бокал, потом перевела взгляд на Ирину, которая изобразила, что впала в дрему. Сквозь ресницы она наблюдала за тем, что происходило в спальне.
Калерия Афанасьевна извлекла из кармана халата белую баночку, из которой вытряхнула на ладонь две желтые таблетки. Потом, подумав, добавила и третью.
– Три много, вы что! – воскликнул Вадим, но Калерия цыкнула на него:
– Мальчик, не забывай, кто ты и кто я! И кто кому подчиняется! Или тебе напомнить?
Вадим сник, и Ирина окончательно убедилась, что тайной хозяйкой особняка была именно экономка. А Вадим – так, красивым и, вероятно, не бесплатным приложением.
Поразмыслив, женщина все же запихнула третью таблетку обратно в баночку, а затем придвинулась к Ирине. Вадим заметил:
– Вы слишком грубы, впрочем, как обычно! Дайте мне это сделать!
Калерия прошипела ему в лицо:
– Мальчик, заткнись! Ты себе уж слишком много позволяешь! Твое дело – членом шевелить, когда прикажут и где прикажут. Целовать и лепетать. Остальное – моя забота!
Вадим униженно забормотал:
– Но ведь наша цель – чтобы не было никаких подозрений! А вы частенько уж слишком порывисты. Ирина может что-то заподозрить!
– Ничего, о том, что сейчас разыгралось, она все равно после этих милых таблеток не вспомнит! – отчеканила Калерия и подошла к Ирине.
Она грубо надавила на нижнюю челюсть, распахнула женщине рот и положила на язык две желтые таблетки. А затем пропихнула их пальцем в горло. Ирина едва сдержалась, чтобы не ударить эту бесцеремонную и наглую особу.
Экономка велела Вадиму:
– Принеси воды, да поживее!
– Что же вы об этом раньше не подумали! – заявил он сварливо и исчез в ванной. Несколькими мгновениями позже он вернулся, держа в руках бокал с водой, набранной из-под крана.
Ирина же воспользовалась паузой, чтобы спрятать таблетки под язык. Экономка грубо схватила ее, приподняла голову и поднесла к губам бокал воды.
– Ну, давай пей! – заявила она, вливая ей в рот жидкость. Ирина сделала несколько глотков, а Калерия проконтролировала ротовую полость Ирины и осталась довольна – таблеток там не было. То, что Ирина не проглотила их, а спрятала под язык, ушлая особа так и не заметила.
Ирина притворилась, что погрузилась в глубокий сон. Она слышала, как экономка отдавала Вадиму распоряжения, а потом исчезла. «Драгоценный супруг» осторожно подложил Ирине под голову подушку, накрыл ее одеялом и тяжело вздохнул. Ирина почувствовала, как он прикоснулся к ее ноге. Не хватало еще, чтобы он, считая, что она находится без сознания, овладел ею! Неужели Вадим на такое способен?
Но он только нежно погладил Ирину и произнес, не подозревая, что она слышит каждое его слово:
– Малышка, мне правда очень жаль. И тебя, и себя, если честно.
Ирина еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Надо же, ему жаль не только ее, жертву, но и себя, тюремщика.
– Но так надо. Я все равно не могу ничего изменить. Однако тебя я в обиду не дам!
Он снова погладил ее по ноге, а потом вышел из спальни, прикрыв дверь и предварительно погасив свет.
Ирина, боясь пошевелиться, лежала в темноте. Ей понадобилось несколько минут, чтобы постепенно подтянуть к голове руку и быстрым движением выплюнуть в нее размокшие таблетки. Часть оболочки растворилась, Ирина ощутила горечь. Она инстинктивно сглотнула, подумав о том, что часть медикамента, хотя бы и мизерная, все же попала в организм.
Она надеялась на целебное воздействие сиреневых пилюль. А если нет? Если она заснет, проснется утром – и ничего не будет помнить? И будет по-прежнему считать Вадима любящим мужем, а Калерию – старательной экономкой?
С последней все было ясно, она явно заправляла всем в особняке и была правой рукой доктора Гладышева. А вот что касалось Вадима… Конечно, он тоже был одним из преступников, однако Ирина не могла отделаться от ощущения, что он если не раскаивается в содеянном, то, во всяком случае, хочет, чтобы эта странная история для всех закончилась без особых потерь.
Только так не бывает. Ирина уже поняла, что на роль жертвы была определена она. Только какая именно судьба ей предстояла?
Она заснула незаметно для самой себя, а когда открыла глаза, то увидела лучи солнца, пробивавшиеся сквозь приоткрытые шторы. Ирина потянулась и обнаружила в руке какую-то размокшую желтоватую массу. Это были таблетки, которыми ее пичкали и которые она успела извлечь изо рта.
События прошедшей ночи живо всплыли в ее памяти. Нет, опасения были напрасными – ничего она не забыла. Ирина откинула одеяло и прошла в ванную. Она первым делом приняла душ, тщательно смыв таблетки в канализацию.
Когда она вернулась в спальню, то застала там Калерию Афанасьевну. Она с милой улыбкой приветствовала ее как ни в чем не бывало. Ирина чуть не вздрогнула при виде сказочной ведьмы, однако радушно ответила на ее приветствие.
Хуже всего, что она не знала, как себя вести. Что бы произошло, если бы она приняла таблетки: она бы на следующее утро не помнила, что происходило с ней ночью? Или помнила, но выборочно? Или помнила, но что-то иное?
Однако Калерия сама помогла ей, заявив:
– Прошедшая ночь прошла для вас несколько неспокойно, Ирина Владимировна. Но вы ведь, наверное, не помните этого…
Она инквизиторским взором уставилась на нее, и Ирина, приложив пальцы к вискам, ответила:
– Я помню только, что у меня ужасно болела голова… И этот шум в ушах… А потом разноцветные круги перед глазами… И все… Но что случилось?
Калерия была вполне удовлетворена ее ответом, произнеся:
– Повода для волнения нет. У вас был небольшой приступ, но это естественно. Сейчас вы ведь чувствуете себя нормально?
Ирина осторожно заметила:
– Да, но у меня такое чувство, как будто я толком и не спала…
Она постаралась выглядеть как можно более уставшей. На милосердие со стороны Калерии рассчитывать не приходилось, однако не следовало возбуждать у нее подозрения.
– Доктор Гладышев звонил и сказал, что пока следует сделать перерыв на неделю, может быть, даже на две, – сказала Калерия. – А потом можно будет попробовать новый метод…
Ее прервало появление Вадима. На этот раз это был не затюканный молодой жиголо, а уверенный в себе хозяин подмосковного особняка. Прервав экономку, он весьма резко произнес:
– Благодарю вас, Калерия Афанасьевна, однако в известность об этом я предпочту поставить свою жену сам.
Ирина заметила, как сверкнули глаза экономки, но она, естественно, не посмела возразить – еще бы, ведь в пьесе, которая разыгрывалась перед Ириной, ей отводилась роль домашней прислуги, которая не смеет перечить хозяину и уж точно не уполномочена давать ему советы.
– Завтрак будет готов через десять минут, – произнесла она смиренным тоном, а Вадим подошел к Ирине и, целуя ее, произнес:
– Да, да! Можете накрывать! Мы скоро придем!
Экономка удалилась, а муж стал выспрашивать, как чувствует себя Ирина. Муж! Ирина по-прежнему называла Вадима так, хотя уже не сомневалась в том, что никакой он ей не муж. Да и она, собственно, не Ирина, а Инна.
У нее сложилось впечатление, что задавал он ей вопросы не потому, что хотел узнать, помнит ли она что-то из произошедшего ночью, а потому, что ее состояние искренне интересовало его.
Но какой бы милый и совестливый ни был этот Вадим – если это вообще его подлинное имя, в чем она сомневалась, – доверять ему она не могла и не будет. Потому что он – один из «них».
Ирина сказала, что еще не завершила утренний туалет, и скрылась в ванной комнате. Там она долго возилась с пузырьками и тюбиками и сумела незаметно извлечь из коробочки с сиреневыми пилюлями одну. Делая вид, что рьяно чистит зубы, Ирина быстро положила ее в рот и запила водой.