Ирина сказала, что еще не завершила утренний туалет, и скрылась в ванной комнате. Там она долго возилась с пузырьками и тюбиками и сумела незаметно извлечь из коробочки с сиреневыми пилюлями одну. Делая вид, что рьяно чистит зубы, Ирина быстро положила ее в рот и запила водой.
Переодевшись, она вышла в спальню – Вадим все еще ждал ее там. Они вместе спустились в столовую, где, как водится, восседали только что прибывшая Виктория Вадимовна, а также Людочка.
Ирина «совершенно случайно» перевернула бокал сока, который уже стоял около ее тарелки, а когда экономка возжелала принести ей другой, с мягкой улыбкой взяла бокал у Вадима, заметив:
– Ты ведь не против, милый?
От кофе она отказываться не стала, однако и пить его тоже не решилась, только сделала вид, что пригубила пару глоточков. Заметив, что Ирина не прикасается к чашке, Калерия Афанасьевна произнесла:
– Вам не нравится? Быть может, приготовить чай? Или какао? Или еще что-то?
Ей так хотелось, чтобы Ирина выпила то, что она сама подала ей! И это еще больше убедило женщину в том, что в жидкости содержится какая-то дрянь.
Однако внимание переключилось на Людочку, которая вдруг стала бросаться кусочками булки и громко смеяться. Виктория Вадимовна постоянно одергивала девочку, отчего та распалялась еще больше.
– И почему у меня такая невоспитанная внучка! – заявила в сердцах свекровь, на что Людочка, оглушительно барабаня ложкой по тарелке, просюсюкала:
– А ты не моя бабушка! А бяка!
Это невинное замечание не осталось незамеченным – лицо мамаши Вадима побагровело, она зычно закричала:
– Калерия Афанасьевна!
Она тотчас прибежала с кухни и сразу же вцепилась в девочку, велев ей встать из-за стола. Ирина с изумлением взглянула на Вадима, но он делал вид, что все в полном порядке, и не вмешивался в происходящее.
– Пойдем в комнату, там ты сможешь поиграть, – сказала экономка, выволакивая из-за стола брыкающуюся девочку, а Ирина произнесла:
– Прошу вас оставить Людочку в покое!
Калерия дернулась и злобно уставилась на Ирину, которая, скомкав салфетку и бросив ее на стол, продолжила:
– Людочка хочет остаться за столом, значит, она останется. И я попрошу больше не применять силу к моей дочери. Это, надеюсь, ясно?
Калерия отступила, понимая, что не может спорить с хозяйкой особняка. А Ирина внутренне возликовала – а что, если уволить эту особу? Хотя этим она ничего не выиграет, только вызовет лишние подозрения. А вместо Калерии в особняк пришлют нового соглядатая.
Но тут к дискуссии подключилась Виктория Вадимовна, заявившая, что девочка в последнее время плохо себя ведет, шалит и что за ней нужен глаз да глаз.
Ирина обратилась к экономке:
– Вы же обещали, что в ближайшие дни подыщете замену уволенной гувернантке. Неужели вы упустили это из виду?
Если правила игры таковы, что она – хозяйка особняка, а Калерия – прислуга, то она и будет действовать по этим правилам. И если Калерия сейчас начнет оправдываться и канючить, то она немедленно даст ей расчет. Пусть прикомандируют другую Калерию, но, по крайней мере, эту рожу она больше видеть не будет!
Но правила игры были известны и экономке, которая, ни в чем не переча хозяйке, почтительно заметила:
– Вы совершенно правы, Ирина Владимировна. Я утром говорила с нашим постоянным агентством, они обещали прислать сегодня во второй половине дня трех наиболее подходящих и заслуживающих доверия кандидаток! Вас это устроит?
Ирина не ожидала такой прыти, повода возмущаться нерасторопностью экономки теперь не было. Следовательно, и увольнять ее было не за что.
– Или вам не подходит время? – перешла Калерия Афанасьевна в наступление, заметив, что пыл хозяйки угас. – Я могу перезвонить и настоять, чтобы кандидатки были у нас уже через два часа!
Она была до такой степени приторной, что у Ирины свело зубы. Нет, не пришло еще время тягаться с Калерией.
– Нет, во второй половине дня очень хорошо, – заметила Ирина. – Благодарю вас!
Она подошла к Людочке и взяла ее на руки. Девочка, все еще продолжая капризничать, все же стала успокаиваться. К ней подоспел Вадим, желая заняться дочерью и уложить ее в кроватку (несмотря на то, что было утро, муж мотивировал это тем, что дочка выглядит утомившейся), но Ирина уверила его, что сделает это сама.
Вадим озадаченно посмотрел на «мать», и Виктория Вадимовна быстро предложила:
– Ну тогда я тебе помогу!
Ее явно не хотели оставлять наедине с Людочкой – Ирина уже поняла это. Отделаться от приставучей «свекрови» было невозможно, поэтому Ирина отправилась вместе с ней в детскую.
По дороге Виктория Вадимовна тарахтела обо всяких пустяках, но Ирина заметила: роняя вроде бы невинные фразочки, она старалась вложить ей в голову то одно, то другое воспоминание, потому что она каждую третью фразу начинала словами:
– Ирочка, а вот помнишь…
Затем следовала очередная история, якобы приключившаяся с ней, с Вадимом или с Людочкой. Столь ненавязчивым способом она подготавливала ее к информации, которая позднее внедрялась в ее память на сеансе мнемонической гимнастики. Или, наоборот, закрепляла уже внедренную, словно подтверждая очередным упоминанием ее достоверность.
Ирина же вставляла междометия, соглашалась, делала вид, что припоминает то, о чем вела речь «свекровь». И думала про себя, что та, видимо, владеет определенными навыками психологического внушения. Не зря этой особе поручили играть роль матери Вадима!
Как бы Ирине хотелось остаться наедине с Людочкой, но «свекровь» упорно не хотела отлучаться! А ведь если девочка была одной из актрис, то актрис невольных. Взрослого можно запугать, можно убедить, можно подкупить. И он будет изображать из себя любящего мужа, свекровь или экономку.
А вот с маленьким ребенком сложнее. Зачем они вообще связались с ребенком? Ведь с ним столько мороки! Но Ирина инстинктивно поняла, что Людочка как-то связана с мальчиком Алешей, тем самым, который якобы погиб на дороге, сбитый грузовиком. Видимо, и Людочка, и Алеша была частью грандиозного плана.
Ирина припомнила фразочки «дочери» – и поняла, что она уже несколько раз открытым текстом заявляла, что Виктория Вадимовна – не ее бабушка, а она сама, Ирина, – не ее мать. Только никто не обращал внимания на ее лепет. Точнее, она не обращала внимания на эти слова и их истинный – и ужасный! – смысл!
Наконец Людочка угомонилась, и Ирина осмотрела ее локтевой сгиб – вроде бы следа свежей инъекции не было. Но это не значило, что Калерия не пичкала девочку порошками или таблетками.
Виктория Вадимовна, умиляясь, смотрела на спящую «внучку», а Ирина думала о том, что девочка – чья-то дочь. И что где-то родители ищут своего ребенка и никак не могут найти. Или… Или родители мертвы!
– А как они с Алешей были дружны, – заявила вдруг «свекровь», а затем осеклась и в ужасе воззрилась на Ирину.
Та поняла, что фраза была отнюдь не случайной, а одной из тех, которые рассчитаны на пробуждение определенных воспоминаний.
– Алеша? – спросила Ирина, пытаясь сообразить, как же надо себя вести. – Что за Алеша?
«Свекровь» всплеснула руками, стала извиняться, нести какую-то околесицу, все окончательно запутывая, но то и дело упоминая имя Алеша. Ирина сделала вид, что упоминание этого имени вдруг напугало ее.
Она приложила руку ко лбу и, опускаясь на кресло, простонала:
– Ах, мне плохо… У меня в голове бьется мысль, но я никак не могу сконцентрироваться…
Она изобразила обморок, и тогда Виктория Вадимовна не на шутку перепугалась. Она сначала попробовала растормошить Ирину, а затем выбежала из детской, явно за подмогой.
Ирина быстро встрепенулась и открыла глаза, понимая, что у нее мало времени, в лучшем случае две, от силы три минуты. В детской тоже были камеры, она в этом не сомневалась, однако у Калерии сейчас не было необходимости наблюдать, что она делает с Людочкой, потому что она была в компании «свекрови». Следовательно, никто за ней в этот момент не наблюдал. Во всяком случае, она очень на это надеялась.
Она быстро подошла к кроватке и дотронулась до спящей Людочки. Будить ребенка было, конечно, плохо, но ведь иной возможности у нее могло не быть.
– Людочка! Детка! – произнесла Ирина тихо, сбрасывая со лба девочки светлые локоны.
Девочка, спавшая на боку, открыла глазки и спросонку прошептала:
– Мамочка! Моя мамочка! Ты вернулась!
Она протянула ручонки к Ирине, которая обняла ее, но девочка вдруг сказала:
– Но ты ведь не моя мамочка, ведь так?
– Скажи, кто твоя мамочка? – произнесла Ирина, но Людочка замотала головой.
– Тогда опиши мне ее, – сказала Ирина, и девочка, зажмурившись, ответила:
– Она самая-самая красивая! Ты тоже красивая, но она все равно красивее. Но ведь теперь ты моя мамочка, ведь так? Но я тебя не люблю еще так, как свою настоящую мамочку!
Чувствуя, что слезы наворачиваются на глаза, Ирина заверила девочку:
Чувствуя, что слезы наворачиваются на глаза, Ирина заверила девочку:
– Зато я люблю тебя, Людочка! И ни за что не дам в обиду.
Обняв Ирину за шею ручонками, девочка пробормотала, зевая:
– Тогда скажи толстой бяке, чтобы она не делала мне больно. А то она колется мне в руку! И при этом ругается!
Она указала пальчиком на локтевой сгиб. Итак, они делали ребенку инъекции! И Ирина прекрасно понимала, о ком вела речь Людочка: о сказочной ведьме Калерии Афанасьевне.
Хотя она прекрасно понимала, что Людочка – не ее ребенок, Ирине стало ужасно больно и обидно. Они – эти пресловутые «они»! – готовы буквально на все ради… Ради того, чтобы иметь возможность морочить ей голову! Значит, выходило, что и Людочка по ее милости подвергалась всем этим истязаниям!
– А где твоя мама? – спросила она девочку, а та, зевая, произнесла:
– Не знаю… А потом они сказали, что ты – моя мама. И еще…
Она стала заговариваться и в течение всего нескольких секунд стала клевать носом. Ирина поцеловала ее и задумалась. Ребенок явно находился под воздействием сильных медикаментов. Вот почему около Людочки постоянно вьются «бабушки» и вездесущая экономка!
Услышав встревоженные голоса в коридоре, Ирина быстро отошла от кровати девочки, опустилась на пол и изобразила некое подобие обморока. Около нее возник Вадим, а вслед за ним влетела Калерия Афанасьевна.
Делая вид, что ей уже лучше, Ирина позволила «мужу» посадить себя в кресло. Он, судя по поведению, был не на шутку озабочен случившимся, даже пот на лбу выступил. Суетилась подле нее и экономка, подсовывая бокал воды.
– Не надо! – заявил Вадим, но Калерия Афанасьевна не унималась. Тогда Вадим вырвал у нее бокал из рук и вылил его содержимое на ковер. Ирина заметила, с какой злобой Калерия уставилась на Вадима.
– Я же сказал вам: не надо! – повторил он отчетливо и чуть ли не по слогам. – А теперь отправляйтесь на кухню и оставьте меня наедине с Ириной Владимировной.
Когда обозленная Калерия была уже на пороге, он добавил:
– Кстати, не забудьте потом убрать это пятно!
Он ткнул в ковер. Экономка исчезла, но осталась Виктория Вадимовна. Ирина лишний раз убедилась в том, что ее собирались потчевать какой-то гадостью. Интересно, что «муж» воспротивился этому и пошел на конфликт с Калерией. Зная ее тяжелый нрав, Ирина поняла, что супругу позднее придется за это расплатиться. Но ей не было его жаль – ни капельки. Или все же…
– Мама, хватит! – повысил голос Вадим, и Виктория Вадимовна была тоже вынуждена покинуть детскую.
Вадим расположился около жены, нежно держа ее руку. Он даже прижал ее к лицу и нежно-нежно поцеловал. Если бы Ирина не знала, что так называемый муж – ренегат, предатель и пособник преступников, она бы тотчас поверила, что он искренне и отчаянно любит ее.
– Ириша, с тобой точно все в порядке? – произнес он, на что Ирина ответила, что беспокоиться нет причин.
– Мама сказала, что тебе стало плохо после того, как ты… – он запнулся, а потом осторожно продолжил: – После того, как к тебе вернулось какое-то особенно неприятное воспоминание…
Ирина наморщила лоб, а потом изрекла, стараясь, чтобы ее тон был как можно более естественным:
– Да, что-то, связанное с этим мальчиком, с Алешей… Но мысль ускользнула, воспоминание улетучилось…
Она бросила осторожный взгляд на Вадима. Он снова поцеловал кисть ее руки и промолвил:
– А что именно? Какое это было воспоминание?
Ирина еле сдержала вздох. Если на мгновение ей и показалось, что Вадим испытывает к ней если не приязнь, то хотя бы любовь, то теперь она поняла: все его вопросы были нацелены на то, чтобы узнать, какие воспоминания к ней «вернулись». Вернее, что же она вспомнила из того, что ей имплантировали в мозг при помощи «машины воспоминаний».
– Как ни стараюсь, но не могу этого вспомнить, – простонала она. – И прошу тебя, лучше не спрашивай! Я только помню, что это очень и очень страшно. Наверное, мне лучше никогда не вспомнить то, что я когда-то знала! Ведь так?
Она прикрыла лицо руками, при этом наблюдая за Вадимом сквозь пальцы. Мужчина кусал губы, а потом осторожно посмотрел то в один угол, прямо под потолком, то в другой. А потом вдруг уставился на забавную картину, висевшую прямо напротив них.
Вадим сменил местоположение, передвинулся так, чтобы со стороны стены, на которой висела картина, можно было видеть исключительно его спину. И Ирина догадалась – именно там установлена камера слежения. И, возможно, две другие под потолком. Но отчего-то «супруг» не желал, чтобы те, кто наблюдал за ними в этот момент – в том, что Калерия занята именно этим, Ирина ни секунды не сомневалась, – видели его лицо.
– Ира, я должен тебе кое-что сказать… – произнес он, и женщине вдруг стало страшно. Тон у него был мрачный, а голос какой-то убитый. – Эти воспоминания… – добавил он и дотронулся до ее руки. – Те, которые тебя так мучают… Ты должна знать, что…
Он запнулся, а Ирина отняла руки от лица. Неужели он хочет сказать ей правду? Неужели Вадим решился на столь отчаянный поступок? И она вдруг поняла, почему он сел спиной к картине, за которой была скрыта камера наблюдения: так никто не мог видеть его губ, а ведь не исключено, что микрофонов в комнате не было, зато Калерия умела читать по губам.
– Да, говори! – произнесла Ирина, и муж с тоской посмотрел на нее. Она заметила, что в нем идет внутренняя борьба. Не такой он уж и конченый человек, поняла она. Потому что, если он скажет ей правду, хотя бы не всю, хотя бы часть, значит, он на ее стороне, значит, у нее в этом «особняке ужасов» появился союзник!
– Да, эти воспоминания… – добавил он и вдруг посмотрел на Ирину с мучительной улыбкой.
Ирина поняла: он принял верное решение и сейчас сообщит ей то, что его гложет и не дает спокойно спать!
– Думаю, о них надо поговорить с доктором Гладышевым. Возможно, все же не стоит делать столь длительный перерыв между сеансами мнемотической гимнастики. Ты ведь хочешь вспомнить все, даже самые ужасные моменты? Тогда важно продолжить лечение. Я договорюсь с ним о новой процедуре на следующей неделе. Ты ведь согласна?
Ирина почувствовала, как внутри словно что-то оборвалось. Она ждала, что он скажет ей правду, а вместо этого он пытался уговорить ее на новый сеанс у доктора Гладышева! Нет, никакого союзника из Вадима не выйдет.
– Как знаешь, – прошептала женщина, прикрывая глаза. – Но этот шум в ушах… И круги перед глазами… Мне очень страшно!
Вадим привлек ее к себе, и Ирина почувствовала жар его тела. А потом вдруг поняла, что он дрожит. Но почему? Он сделал свой выбор!
– Бояться нет причин, – заявил он. – Ты ведь согласна возобновить сеансы мнемотической гимнастики? Ты ведь хочешь знать, что было с тобой раньше?
Он поцеловал ее в мочку уха, Ирина открыла глаза и заметила нежный, полный любви взгляд «мужа». И как можно настолько ошибаться в людях! Впрочем, не зря его выбрали на роль ее благоверного – играл ее Вадим вдохновенно и чувственно.
– Делай как знаешь, – ответила Ирина, думая о том, что ей снова придется два часа лежать в трубе, а потом примерно столько же в палате, изображая, что она спит. Вот только бы медсестра была на месте и сделала так, чтобы ей не пришлось принять снотворное.
– И все у нас будет хорошо, очень хорошо, – заявил он и поцеловал ее в нос. На его лице появилась мальчишеская улыбка. – Ириша, а теперь надо отдохнуть. На тебе лица нет. Давай я отведу тебя в спальню.
Он проводил ее в спальню, а на пороге, не удержавшись, поцеловал. Его руки заскользили по ее телу, на мгновение Ирина поддалась порыву, но потом оттолкнула от себя «мужа» и сухо произнесла:
– Нет, у меня болит голова… Мне лучше поспать!
Вадим потрепал ее по волосам и заметил:
– Конечно, конечно! Отдыхай сколько тебе нужно! И знай – я люблю тебя больше всего на свете!
Он удалился, прикрыв за собой дверь. Ирина же рухнула на постель, понимая, что за ней, видимо, в этот момент ведется наблюдение. Она накрылась одеялом и тихонько заплакала. Лишь бы тюремщики этого не увидели!
Сама не заметила, как заснула. А когда пришла в себя, то увидела, посмотрев на часы, что с того момента, как она прилегла, прошло около часа. Она перевернулась на другой бок и вдруг вспомнила о том, что на сегодня назначено собеседование с наиболее подходящими кандидатками в гувернантки Людочки.
Ирина поднялась с кровати, рывком сбросив одеяло. Она не сомневалась в том, что никакого собеседования не будет и что в гувернантки возьмут еще одну тюремщицу. Поэтому-то муженек и уложил ее к кровать, чтобы она выспалась, а потом ей представили бы новую гувернантку.
Но ведь речь шла о женщине, которая будет большую часть дня проводить с Людочкой! Ирина дала себе слово, что не допустит, чтобы около ребенка появился какой-нибудь монстр. И вообще лучше всего отвергнуть всех кандидаток, заявив, что все они не подходят. И что бы ни говорили «муж» и «свекровь», настаивать на своем. Она сама позаботится о Людочке!