– Убьешь меня, тебе мало прока будет. А я девку выкуплю.
Конечно, это было нелепо – предлагать выкуп, находясь среди хазар. Кто мешал им забрать вот прямо сейчас и выкуп, и самого Хореня в полон? Но Колтей почему-то спросил другое:
– Да зачем она тебе? Другой не найдешь, что ли?
Русич вздохнул:
– Нет, не найду.
Разговор зашел в тупик. Но князь вдруг довольно заблестел глазами – придумал забаву. Это будет хорошее продолжение праздника!
– Будешь биться с моим воином. Если победишь – отдам тебе девку просто так, без выкупа. А нет – сам пойдешь в полон!
Вокруг раздался хохот, хазарам очень понравилось предложение князя, предстояло интересное развлечение. Все уже понимали, кого выпустит Колтей против этого сумасшедшего русича. Хорень тоже понял безвыходность своего положения. Победит – и никто не помешает князю все же приказать его убить, а проиграет – уже известно, что будет. Куда ни кинь – всюду клин, говорят русичи. Но деваться было некуда, он согласно кивнул, не показывая своих тяжелых мыслей. Пришла пора науки Рунара…
Им быстро освободили достаточно места для поединка. Поскольку небо уже почернело и за пределами светового круга от костра была почти ночь, то биться стали пешими. Что ж, это даже лучше, ведь на коне степняк сильнее, чем на земле, – вздохнул Хорень и тут же понял, что рано обрадовался. Против него вышел хазарин на полголовы выше, из которого можно было сделать если не трех, то двух уж точно Хореней. Его меч был явно длиннее, а кулаки крепче. Глядя на огромного соперника, Хорень старался вспомнить, для чего весь этот бой. Так советовал Рунар, если знаешь, зачем бьешься, то победить легче.
Соперник не стал особо играть с русичем, хотя мог бы. Он сразу пошел напролом, видно, в небольшой его голове просто не помещалось достаточно ума, чтобы погонять Хореня хотя бы по кругу. Это было хорошо, сберегло русичу силы. Первый же удар великан нанес с придыханием:
– Кха!
Хорень успел отскочить влево и тут же вынужден был броситься обратно, несмотря на толщину, в неуклюжести противника обвинить было трудно. Мысленно выругавшись своим любимым ругательством: «Ах ты ж…», Хорень, в свою очередь, бросился на хазарина. Достать не удалось, но нервы пощекотал. Главным было не допустить прямого удара, меч Хореня явно не выдержал бы, уж слишком силен противник и бьет двумя руками. Уворачиваться удавалось довольно долго, но хазарин не выказывал никаких признаков усталости, рубил и рубил обеими руками, то и дело «кхакая», и Хорень почувствовал, что надо что-то придумывать, иначе просто свалится сам.
Он бьется двумя руками, значит, не сможет взять, например, нож… В следующую минуту Хорень умудрился на ходу вытащить свой нож, благо тот не был засунут за сапог, а находился всего лишь за поясом. С трудом увернувшись от очередного удара, он вдруг резко выпрямил левую руку. Блеснувший в свете костра нож не все и заметили, а огромный хазарин схватился за плечо, из которого торчала одна рукоять! Его меч валялся в степной пыли на утоптанной многими ногами земле. Следующее мгновение, казалось, растянулось на целую вечность. Словно во сне, Хорень увидел, как к нему кидаются сразу несколько человек, сам метнулся в сторону князя, и тут же Колтей оказался зажатым его крепкой рукой с приставленным к горлу мечом:
– Тронете – убью князя!
Князь хрипел из-под руки:
– Не троньте его… Чего ты хочешь?
– Сказал же: девку забрать.
Хорень, хорошо понимая, что могут напасть сзади, держал Колтея так, чтобы в случае своего падения непременно перерезать тому горло. Это поняли все и освободить своего князя не пытались. Сам Колтей решил схитрить:
– Хорошо, иди, тебе покажут пленников.
– А ты не проводишь ли?
– Куда?
– Сначала к пленникам, потом до ближайшей балки…
Хазарин прошипел:
– Хитер…
Праздника явно не получилось, все испортил этот сумасшедший русич! Зря он надеется уйти живым, теперь ему пощады не будет, шкуру спустят узкими полосками… Колтей даже придумал новое развлечение. Если он так дорожит этой девкой, то с нее спустят кожу сначала, а потом и с него самого. Или наоборот? Князь еще не решил. А пока он согласился показать Хореню пленников. Хазары принесли горящие ветки, чтобы было видно в темноте, и освободили проход. Хорень, все так же ведя Колтея с прижатым к шее клинком, осторожно двигался к темной толпе славян, ждущих своей участи. По пути он соображал, как быть. Встать надо было так, чтобы стрелы, которые выпустит Сбыш, не убили ни князя, ни кого из пленников, ни его самого. Кажется, получилось. Хорень понимал, что на него все же попытаются напасть, поэтому, чуть отойдя от костра, скомандовал:
– Скажи, чтоб за нами не шли, не то плохо будет.
– Кому плохо? – прохрипел Колтей.
– Тебе плохо, дурень, – по-славянски пробормотал Хорень и вдруг крикнул: – Эй!
Это был знак Сбышу. Вмиг несколько стрел вонзились в хазарские тела. Раздались крики, все замерли. Хорень снова приказал:
– Вели всем стоять на своих местах. В поле много моих лучников, у костров всех хорошо видно, перебьют, как зайцев.
И все же Колтей не до конца поверил:
– А чего же не перебили?
– Мне нужна только моя девка. Остальные не мои.
Хазарину пришлось смириться. Они боком подошли к пленникам. Измученные насилием и голодом люди едва держались на ногах. Медлить было нельзя, и Хорень позвал:
– Ганка! Ганка!
Ответа не последовало. Тревожно вглядываясь в почти черные лица, он снова позвал. Откликнулась старуха, космы которой были в крови, позже Хорень понял, что никакая она не старуха, просто вмиг поседела от ужаса:
– Ганку еще вчера увезли с двумя другими…
– Куда? – вскинулся Хорень.
Ответил ему Колтей:
– Продал своему родственнику.
Теперь Хореня ничего не держало возле хазарских костров, кроме вот этих умоляющих глаз связанных и избитых женщин. Хорошо понимая, что их ждет, женские очи молили:
– Помоги! Спаси!
Но что он мог один против сотни хазар? Хорень свистнул, давая знак Рыжку, и рванул в темноту, зажимая рот Колтею, чтоб тот не смог крикнуть. Князь оказался упрямым, сладить с ним было трудно, и русич стукнул хазарина кулаком по голове:
– Да не шуми ты!
В полном переполохе никто из хазар не заметил, что Хорень успел еще и выбросить пленникам нож. Русич не стал далеко тащить своего пленника, слишком тяжел, поспешил укрыться сам.
Когда он добрался до Сбыша, тот уже готов был броситься на помощь. С трудом переводя дыхание, Хорень рассказал, в чем дело. Он постарался прибить Колтея покрепче, чтоб не скоро очухался, но и без него с рассветом хазары начнут на русичей охоту. И Ганки здесь нет, значит, надо уходить. Но как уйти, оставив столько славян в плену у степняков?
Хорень думал довольно долго, очнулся от тяжелых мыслей, только услышав знакомое пофыркивание – Рыжко в темноте нашел своего хозяина! Русич одними губами прошептал:
– Ай, молодец!
Конь дважды боднул головой, соглашаясь с Хоренем.
Ночью вокруг хазарского стана вдруг завыли волки. Первыми дрогнули и забеспокоились кони. Они не чуяли волчий запах, но голос! Сами хазары вскочили с мест, испуганно озираясь. Серые хищники, казалось, издевались, они то замолкали, то начинали свою страшную песню снова. Что привело вдруг волков к стану хазар? Жутковатый вой заставил многих залезть под шкуры подальше, натянуть их на головы, чтобы не слышать. Охрана сможет отогнать волков, если те вдруг вздумают напасть. Но ярко горит костер, вряд ли хищники рискнут подойти ближе. Пленники испугались больше, они за пределами светового круга, им первым встречать опасность. Но почти сразу успокоились. Из рук в руки передавался острый нож, которым быстро перерезались связывающие руки и ноги путы. Все понимали, что и нож, и волчий вой неспроста, и связывали это с появлением странного русича, искавшего Ганку. Девушку и еще двоих увез еще два дня назад другой хазарин, их переправят на рынок Византии, остальные идут в Итиль. Об этом говорили между собой хазары.
Постепенно вой затих, люди уже немного успокоились и забылись тревожным сном. Они все еще пахли пожаром, устроенным в веси при нападении, потому не сразу осознали, что пожаром пахнет и сейчас. Когда вскинулись – горела степь уже вокруг стана! Причем новые огоньки загорались и загорались, захватывая поставленные телеги в страшный круг. Испуганно заметались, заржали кони, завизжали женщины-пленницы, закричали и сами хазары. Они бросились спасать кто что: кто своих коней, кто полуживого князя, кто награбленное. Но вырваться из огненного кольца удалось не всем, только тем, кто сообразил бежать в сторону пленников, там огонь почему-то оставил проход, через который большинство славян вдруг исчезло непонятно куда. Бросившихся следом хазар из темноты били стрелами. Первые лучи солнца осветили страшную картину на месте стана: большинство хазар нашли свою смерть от стрел или в огне, раненые молили о помощи, но помогать было некому. Князь Колтей лежал, простреленный навылет. Пленников и след простыл. Еще ночью Хорень сразу велел уходить к себе как можно быстрее.
Чуть раньше они со Сбышем очень вовремя пробрались к самому стану. Трое парней из пленных уже перерезали веревки и готовились бежать, чтобы привести подмогу. Они-то и помогли покричать волками, а потом бросали горящие пучки сухой травы вокруг стана хазар, стараясь не выпустить никого за это страшное огненное кольцо.
Хореня со Сбышем рассвет застал далеко от места ночного боя. Они торопились найти хазар, увезших девушек. Женщины из пленных подтвердили, что Ганку с подружками повезли на полудень сразу после брода, потому уж, наверное, далеко уехали. Хорень скрипел зубами, ведь именно по этому следу они не поехали! Сбыш постарался успокоить:
– Зато людей от полона спасли!
Они гнали и гнали коней в сторону границы с Византией…
Глава 43
Киев ждал.
После полудня на реке появились первые лодьи. Даже издали можно было понять, что плывет князь-победитель, тяжелогруженные суда сидели в воде по самые борта. У некоторых из них паруса были ярко-красными, у других обычными кропинными.
Киевляне встречали своего князя восторженно, уже знали, что с великой данью плывет.
Еще четыре дня назад в город пришли первые конники, что возвращались берегом. Рассказывали, что не просто победил Олег царьградцев, прибил к их воротам свой щит в знак того, что город повержен, и заставил византийских императоров договор с ним заключить. Обязались греки дань великую выплатить и впредь давать на все города, какие в походе участвовали, ежегодно. В последнее киевлянам верилось с трудом. Такого еще не бывало, чтоб на всех участников похода и дальше дань платилась. Выходило, что не зря скуфь на Византию ходила, не зря славяне князю Олегу поверили?
По рассказам дружинников получалось, что русские свои суда на колеса поставили, да и двинули посуху, как по воде, к Царьграду, до смерти испугав тем греков! А как князь их угощение есть отказался, заявив, что оно отравлено, так и совсем поверили греки, что Олег не простой смертный. Дань дали великую, впредь платить согласились, только чтоб не губил весь город. Но князь в Царьград даже не зашел, заставил их царей к себе выйти и клятву перед ним принести, а сам клялся перед Перуном и своим мечом. Теперь купцы могут свободно торговать в Царьграде, и ежели кто обиду русским учинит, то горько поплатится за это. Рассказывали и о казни грека, убившего княжьего купца.
Гудел Киев, как встревоженный улей, уж больно все гладко получалось. Но как увидели первые лодьи, поняли, что не соврали те конники и впрямь их Олег победитель! Радости не было конца, народу из скуфи погибло немного, князь своему правилу верен остался – людишек берег, больше умом брал, добычу поделил меж городами честно, всем досталось по количеству участников. В тот момент, может, и пожалели те, кто дома остался да переждать решил.
Сам князь Олег ходил по Киеву довольный, с воеводами да князьями племен говорил ласково, потом позвал каждого к себе, о чем беседовал, про то лишь они и знали, одарил из своей добычи дополнительно, отпустил домой с милостью. Ни у кого из них больше душа не повернулась против князя-победителя, не обманул Олег в своих посулах, поделил добычу честно, как и дань будущую. Если и дальше не обманет, так можно под его рукой ходить.
На княжьем дворе готовили большой пир, дело того стоило. В палатах не могли поместиться все, а на пир мог прийти каждый, кто ходил в скуфи или просто был рад возвращению русичей. Поэтому столы поставили и на дворе, обильно постелив на землю пахучие травы с лугов над Оболонью.
Княжья челядь сбилась с ног, обнося пировавших яствами. Олег был доволен, постарались на славу, столы ломились от дичины и рыбы, от всякой птицы и от вызревших в своих садах и привезенных из Царьграда овощей. Рекой лились заморские вина, но люди лучше пили свои меды. Князь усмехнулся, когда это увидел. И то верно, за время похода ему сказали, как делают это самое их вино, мол, давят виноград, чтоб сок получился, потом тот сок скисает, бродит… Совсем другое дело – мед. Меды варят, и у каждого свой секрет, Олегу старый Веркула-бортник подробно пересказал. Сначала медовые соты заливают теплой водой и тщательно процеживают, потом в большом котле варят этот цеженый мед с хмелем. Только надо не лениться, пену, которая так и лезет, старательно снимать, чтоб ни капельки не осталось. Как остынет это варево, в него добавляют хмель, солод, травы всякие, и мяту, и лист вишневый, и чабрец, и ягоды… У каждого свой секрет, оттого и меды один на другой не похож. И еще один, главный для всех секрет есть, если не видел кто, а только по рассказам, так непременно сварит мед на огне и тем испортит. А его выливают в огромные дубовые бочки, от этого еще духу прибавляется, и бросают туда раскаленные камни. На огне нельзя, совсем не тот мед будет…
Если медовар не ленится да секреты знает, то никакому вину с русскими медами не сравниться. Олеговы медовары не ленивы и князю угодить готовы, секретов не раскрывают, а напитком делятся щедро.
Осматривал князь столы и радовался щедрости русской земли. Здесь тебе и огромные, много больше человеческого роста осетры, и тетерева, и оленина, и гуси, и лебеди, и вон кабаны целиком, только успевай куски отрезать… Умеют люди и еду вкусную приготовить из того, что Мать Сыра Земля подарила. Столы от яств ломятся, все и попробовать невозможно.
Чтоб не скучно дорогим гостям было, старались гудочники да ложечники, играли свирели, били бубны… Звенели кубки и чары, сначала все провозглашали здравицу за победу да за князя, потом и просто так пить стали. Гомонил, шумел тысячей голосов княжий двор, сначала воеводы да бояре, купцы да мужи разных земель сидели чинно, а остальные приходили и уходили, потом все смешалось, то ли меды разобрали, то ли веселье, начали вспоминать поход да всякие случаи, стали брататься, обниматься, и уже не разберешь, где сотник княжий, а где гридень, где купец новгородский, а где киевский… Только князья да бояре и старались держаться гордо, чтоб их ни с кем не спутали.
Сам князь на здравицы про себя давно рукой махнул, больше пил с дружиной, что славу земле русской принесла.
Не только Гора гуляла, велел князь раздать из запасов своих щедро и всему городу, каждый мог прийти и поесть вкусно, да выпить, сколько в него войдет. Из медуш выкатили огромные бочки и только успевали разливать большим черпаком во что подставляли.
Пир шел в Киеве днем, чтобы не было беды от зажженных светцов или другого огня. Но и после его окончания всю ночь зорко следила стража, чтоб не вспыхнул где пожар, не занялся чей дом из-за нерадивого хозяина, упившегося от радости.
И снова подивились славяне, когда уже в себя пришли, обо всем подумал князь Олег, точно и впрямь волхв. Сгорели все-таки три дома, но стража не зря следила, остальным заняться не дали. Да и про один из тех говорили, что его завистник поджег, пока хозяин на пиру был.
Перед тем как распустить скуфь, снова собрал князь Олег всех на берег у киевских стен, говорить стал. Напомнил про договоренность перед походом, про то, как воевали ромеев, как на Царьград по земле на кораблях ходили, как выплатили византийцы все, что потребовали русские; что едва увезли ту дань, столько ее было; что договорились о ежегодной дани на все города и племена, в скуфи участвующие… Много что припомнил князь, согласно гудели собравшиеся, но Олег еще говорить стал. Теперь уже про то, что не соберись они все в одну скуфь Великую, не справиться бы с греками, не было бы такой победы, что только единой силой они сильны, что если друг с дружкой не воевать, а миром всем вместе выступать, то любого ворога одолеть можно и никому самим дани не платить.
Снова зашумели люди, стали выкрикивать, что это при нем, Олеге, можно всем вместе, что это он решает все честно…
Прищурил глаза князь:
– А я вас не казнил ли? Или не наказывал?
– Да ты, княже, за дело… Ежели за дело, так и не жалко… Пусть круто, только бы справедливо…
Карл тихонько ткнул в бок Ингоря:
– Слушай, княжич, что люди говорят, запоминай!
Ингорь зло сомкнул губы, надоело ему такие нравоучения выслушивать. Все одно твердят – князь хотя и крут, но справедлив, силен, за таким нестрашно… Точно других слов не знают!
А Олег продолжал:
– Помните, славяне, пока мы вместе – мы сила, врозь же били и бить будут. При мне ли, без меня ли – все едино, держитесь вместе, никто не одолеет. И любому князю, что над вами будет, то самое накажите, а станет раздор чить, гоните от себя в шею!
Ответом ему был довольный раскатистый хохот. Прав князь, как всегда, прав, на то он и Вещий.
Олег смотрел на стоящих перед ним людей и думал, поняли ли, запомнят ли, ведь он уже немолод, можно бы и на покой…
Но на покой не удалось, только с делами разобрался, Карл со Стемидом стали нашептывать что-то про договор с Византией. Олег сначала отмахивался, потом разозлился – чего же во время похода молчали?! Однако выслушать пришлось.