– Не обижайся, Степан. Увидимся завтра?
– Непременно.
Мысленно Звонарев уже был не здесь, не рядом с ней в одной постели. Он уже прорабатывал предстоящую операцию по устранению профессора Шевелькова. Лицо Степана закаменело и стало сосредоточенным.
Они оделись, и Звонарев, как и обещал, спустился вниз вместе с Беллой, нанял ей экипаж и некоторое время задумчиво смотрел вслед. Белла помахала ему рукой, и он машинально ответил ей. Степану хотелось верить, что они еще увидятся. Завтра или, может быть, на днях. А сейчас надо сделать свое дело.
Он вернулся в квартиру. Сел на смятую постель, поставил рядом саквояж и внимательнейшим образом исследовал его содержимое. Звонарев еще не знал, каким образом избавится от Шевелькова. Единственное, что он знал, так это то, что исполнить намеченную работу придется непосредственно дома у жертвы. Вряд ли в свете последних обстоятельств удастся выманить профессора на улицу. А стало быть, и действовать придется предельно осторожно и осмотрительно. Огнестрельное оружие тут уж точно не годилось. Звонарев решил даже не брать его с собой…
Без четверти семь он поехал к профессору с визитом. На пороге его встретил сам хозяин дома. Он словно поджидал его, стоя рядом с дверью.
– Степан Германович! Ну, слава богу! – профессор тепло обнял Звонарева. – Слава богу, что хоть с вами все в порядке. А то у меня уже начали закрадываться подозрения, будто я один из наших и остался. Кого арестовали, а кто стал жертвой несчастного случая… Вы уже слышали про князя Рушанского?
– Слышал, – Звонарев снял пальто, но передавать его на руки одному из подоспевших слуг не стал, а лишь небрежно перебросил через руку. Котелок также остался на голове Степана. – Ужасная трагедия. Хотя, на мой взгляд, ни к чему иному это пристрастие купаться в проруби привести не могло.
– Так вы полагаете, это и впрямь был несчастный случай? – удивился Шевельков.
– В случае с князем Рушанским – абсолютно.
– А в случае с остальными?
– А вот здесь есть над чем задуматься, милейший Назар Илларионович.
– В самом деле?
– Да. Поэтому я и приехал.
По лицу Шевелькова было видно, что он не совсем понял, что же именно пытался донести до него гость своей последней фразой, но все равно настороженно нахмурился. За те два дня, что Звонарев не видел этого человека, Назар Илларионович серьезно сдал. Он весь как-то осунулся, был бледен больше обычного, а глаза блестели нездоровым огнем. И трудно было предугадать, что подействовало на него больше – безвременная кончина Рушанского или окончательный развал кружка, что, вероятно, было для Шевелькова полнейшим крахом. В его возрасте начинать строить все заново было, мягко говоря, поздновато.
– Не желаете отужинать, Степан Германович?
– Нет, спасибо, – отказался Звонарев. – Я не голоден.
– В таком случае предлагаю сразу подняться ко мне в кабинет.
На этот раз гость согласно кивнул.
Однако чтобы подняться по лестнице на второй этаж, мужчинам пришлось пройти через гостиную, где в настоящий момент расположились жена и младшая дочь профессора. Звонарев поприветствовал их небрежным поклоном. Его приход к Шевелькову для многих не остался незамеченным. Что ж… На этот случай у Степана имелся запасной вариант. Потому он и держал до сих пор при себе котелок и пальто. Саквояж надежно покоился в правой руке.
Назар Илларионович собственноручно отпер дверь кабинета и пропустил гостя вперед. Звонарев вошел. Ему уже приходилось бывать здесь прежде, а потому он отлично знал, что боковая дверь справа ведет прямиком в спальню профессора, а большие окна, лишь наполовину прикрытые ставнями, выходят в сад. Эти, казалось бы, несущественные детали должны были сыграть для убийцы немаловажную роль.
Шевельков прошел к столу, чуть отодвинул кресло и удобно устроился в нем. Гость занял место на стуле.
– Итак, я вас слушаю, – плечи Назара Илларионовича поникли еще больше. – Что вы собирались мне сказать, Степан Германович? Что-то по поводу произошедших за последние пару недель несчастных случаев? Я вас правильно понял?
– Именно, профессор, – подтвердил Звонарев. – Правда, не всех несчастных случаев, а лишь некоторых из них.
– Каких же?
– Это касается гибели генерала Корниевича и последовавшей вскоре за ней трагической гибели чиновника Сербчука… – Звонарев помолчал, но, заметив, что собеседник не собирается ничего более спрашивать, вынужден был незамедлительно продолжить… – Многие из наших подозревают, что в обоих случаях имела место насильственная смерть. Кириллу Александровичу была намеренно подсунута большая доза кокаина, а Антона Антоновича попросту толкнули под лошадь…
– Но кто? – не выдержал Шевельков.
– Как раз это нам и предстоит выяснить. Общими усилиями, Назар Илларионович. Нас осталось не так уж много – тех, кто способен спасти наше общее дело, – вы, я, Ольга Степановна, Беспалов, госпожа Розенталь… При желании я смогу, наверное, насчитать еще три-четыре фамилии, но не более того. Однако речь не об этом, – перебил сам себя Звонарев, вроде бы в крайней степени волнения. – Мы подозреваем, что Корниевич и Сербчук были убиты с целью предотвратить готовящийся заговор.
– Об этом я и сам мог бы догадаться, – недовольно буркнул Шевельков и машинальным движением зачем-то придвинул к себе чернильницу.
– Вероятно, могли бы, – не стал спорить Звонарев. – Но вряд ли даже вам пришло бы в голову, что в наших рядах завелся предатель, доносчик.
– Как? – Назар Илларионович даже вскочил, но тут же поспешно опустился на место. – Вы так считаете?
– Я в этом уверен, – решительно отрезал Степан. – Судите сами, уважаемый Назар Илларионович. Сначала все эти смерти, затем арест Гурьянова.
– Вы правы, правы… Да, я почти согласен, что вы правы. Но кто же? Кто этот доносчик?
– Любой из нас.
– Любой?
– Исключая вас, конечно, Назар Илларионович, иначе я бы не посмел явиться к вам с этим разговором. И, разумеется, я знаю, что доносчик не я. В противном случае этого разговора также не было бы. Вы согласны?
– Согласен, – затравленно молвил профессор. – Но это же выходит… Что и Ольга Степановна, и Белла…
Звонарев кивнул:
– Любой. Повторяю вам, любой. Поэтому крайне важно, чтобы мы с вами пока держали суть этого разговора в тайне. К тому же я почти наверняка могу предположить, что следующая жертва – я, – с воодушевлением, словно гордясь этим, продолжил Степан. – Я чувствую, что за мной охотятся.
В глазах Назара Илларионовича мелькнул неподдельный испуг. Он оглянулся на полуприкрытые ставнями окна кабинета и втянул голову в плечи.
– За вами следили, Степан Германович? – заикаясь, спросил он.
– Следили. Но мне удалось уйти. Не беспокойтесь, никто не видел, что я пришел к вам. И лучше будет, если никто не увидит, как я ухожу.
Звонарев заговорщицки подмигнул профессору, после чего решительно поднялся со стула, бросил на стоящий у стенки диван пальто, сверху положил котелок и поставил на пол саквояж. Шевельков с удивлением и настороженностью следил за странными действиями гостя.
– Простите, не понял…
– Вы должны помочь мне укрыться, Назар Илларионович, – Степан прошел к столу и оперся на него обеими руками. – Позвольте хотя бы эту ночь провести в вашем доме. А завтра к вечеру я что-нибудь придумаю. У меня остались бумаги Корниевича. Они спрятаны в надежном месте. Я уверен, Назар Илларионович, что мы сумеем уцелеть. К тому же у меня есть план, как выявить доносчика… Однако сегодняшняя ночь…
– Да-да, я понял вас, – профессор поспешно встал. – Разумеется, вы можете остаться. Тем более если это необходимо для дела…
– Благодарю вас.
– Этот кабинет вас устроит?
– Вполне, – Звонарев отошел, наконец, от стола и тяжело присел на диван рядом с собственным пальто. – Только никто не должен знать, что я здесь, Назар Илларионович. Никто. Во всяком случае, до тех пор, пока мы с вами не разберемся.
– Можете положиться на меня.
Шевельков все еще был напуган. Звонарев посчитал нужным усилить впечатление:
– Я также не вижу необходимости подвергать опасности вашу семью, Назар Илларионович. Скажите всем домочадцам и слугам тоже, что я уехал. Никто, кроме вас, не будет знать, что я нахожусь в доме. Так будет надежнее.
– Полностью с вами согласен. Располагайтесь, Степан Германович. Располагайтесь, как вам будет угодно. А я… все устрою в лучшем виде. Ради нашего дела…
Профессор уже засеменил к выходу из кабинета, в последний момент Звонарев окликнул его:
– Сердечно благодарю вас, Назар Илларионович. С такими людьми, как вы, мы непременно победим.
Нехитрая похвала пришлась Шевелькову по душе. Когда профессор вышел, Звонарев криво ухмыльнулся.
Глава 8 Незапланированная записка
Эту ночь Звонарев провел без сна. Он беспокойно ворочался на жестком неудобном диване в кабинете Шевелькова, а если на какое-то время ему и удавалось забыться, то время это было совсем недолгим. Однако приходилось мириться с неудобствами. Исполнение приговора требовалось отложить до утра.
Глава 8
Незапланированная записка
Эту ночь Звонарев провел без сна. Он беспокойно ворочался на жестком неудобном диване в кабинете Шевелькова, а если на какое-то время ему и удавалось забыться, то время это было совсем недолгим. Однако приходилось мириться с неудобствами. Исполнение приговора требовалось отложить до утра.
Вечером он слышал, как профессор и его супруга отправились в спальню и легли спать. Свет в смежном помещении, проникавший сквозь щелку двери, горел недолго. Точно так же он слышал, как в восьмом часу утра Назар Илларионович с женой спальню покинули. Шевельков не зашел к нему. Еще с вечера они уговорились о том, что до полудня покидать гостеприимную обитель Звонарев не должен, поскольку нужно было замести следы, чтобы сбить с толку возможных преследователей. Назар Илларионович продолжал свято верить, что таковые действительно существуют.
В начале первого пробил тот самый час, к которому Звонарев так старательно готовился. На лестнице послышались шаги и, судя по их характеру, принадлежать они должны были именно профессору. Степан осторожно достал из саквояжа тонкую капроновую леску. По опыту он знал, что данный инструмент, особенно в умелых руках, не оставляет следов на шее жертвы. Вскинув зажатую обеими руками леску над головой, убийца сместился к двери и встал рядом с косяком таким образом, чтобы вошедший Шевельков не сразу сумел его заметить. Свет из окна бил Звонареву в лицо, и он слегка прищурил левый глаз. Шаги приблизились к двери. Назар Илларионович на мгновение остановился по ту сторону. Помедлил. Затем ключ скользнул в замочную скважину и легко провернулся вокруг собственной оси. Звонарев задержал дыхание.
Дверь медленно и осторожно приоткрылась. Профессор шагнул в кабинет и растерянно огляделся.
– Степан Германович! – шепотом позвал он и сделал еще один шаг.
Этот шаг был для Назара Илларионовича последним. Леска просвистела у его головы с реденькими седыми волосами и намертво обхватила шею. Шевельков схватился обеими руками за горло, в тщетной попытке освободиться от удавки. При этом ногой он попытался лягнуть стоящего за спиной убийцу, но не попал. Звонарев с непроницаемым выражением лица продолжал неумолимо стягивать орудие убийства вокруг шеи жертвы все туже и туже. Назар Илларионович захрипел. Вены на шее вздулись и посинели. Его сопротивление с каждой минутой ослабевало. Наконец оно и вовсе прекратилось. Тело профессора обмякло и грузно осело на пол, едва Звонарев сдернул с горла леску и отступил к двери. Несколько секунд он молча взирал на дело рук своих и прислушивался к звукам в доме. Похоже, никто больше не собирался подниматься на второй этаж. Степан осторожно прикрыл дверь, присел на корточки и, разогнув пальцы убитого, забрал у него связку ключей. Оставлять тело здесь, в кабинете, Звонарев не хотел.
Почти минута ушла у убийцы на то, чтобы отыскать ключ от двери в спальню. Он отпер ее, подхватил тело Шевелькова под мышки, легко перетащил его в спальню и опустил рядом с кроватью. Снова прислушался. Тихо. Тем же путем он вернулся в кабинет, вновь запер дверь, а затем замкнул и ту, что вела из кабинета хозяина в общий коридор. Взяв саквояж и одевшись, он прошел к окну. Сад за домом профессора Шевелькова выглядел пустынным. До земли было не более двух метров. И убийца не беспокоился, что во время прыжка может покалечить себе ноги. Однако, прежде чем совершить этот прыжок, Звонареву требовалось сделать еще кое-что. Ловко соорудив на рыболовной леске хитроумную скользящую петлю, он набросил ее на шпингалет. Затем пропустил леску в щель между фрамугой. Конец ее намотал на руку. Подтянувшись, Степан ступил на подоконник, сместился влево и оказался на узеньком карнизе с противоположной стороны окна. Фрамуга захлопнулась. Убийца осторожно потянул за леску, шпингалет развернулся и упал в предназначенный для него паз. Звонарев дернул леску сильнее. Скользящая петля, распавшись, слетела со шпингалета и свободно проскользнула в щель. Звонарев усмехнулся. Подобный трюк он исполнял не раз, и при этом никогда не было сбоя.
Он спрыгнул и, чтобы не оставлять явственных следов, при приземлении, едва соприкоснувшись с поверхностью земли, тут же перекатился через голову и лишь после этого встал. Подобрал брошенный саквояж, убрал в него леску и защелкнул замок.
С чувством удовлетворения от удачно проделанной работы Звонарев, слегка подволакивая левую ногу, направился через сад в сторону Гатчинского переулка. Его уход из дома профессора Шевелькова остался никем не замеченным.
На углу Степан зашел в бакалейную лавку и попросил воспользоваться местным телефоном. Хозяин лавки даже не взял с него денег за звонок. Он набрал номер Цуревича.
– Я закончил, – коротко проинформировал убийца невидимого собеседника, едва тот откликнулся. – Готов с вами встретиться в любое удобное время и в любом месте.
– Будьте через четверть часа на нашем месте, – сухо отозвался сотрудник охранки и тут же разъединился.
Звонарев повесил трубку, вышел из бакалейной лавки и немедленно остановил извозчика. Вихрастый парень в рыжем тулупе и без головного убора лихо доставил его к парку минут за десять. Однако Цуревич уже был здесь. Он стоял у скамейки справа от пруда и вытряхивал из сапога набившийся снег. Звонарев бесшумно приблизился и встал за спиной у сотрудника охранки. Но Цуревич каким-то внутренним чутьем почувствовал присутствие постороннего. Он резко обернулся через плечо и встретился глазами с убийцей.
– Добрый день, господин Звонарев.
Балансируя на одной ноге, Цуревич натянул сапог и тут же опустился на скамейку. Предложил Звонареву место рядом. Степан сел.
– Зачем вы хотели меня видеть?
– Для начала возьмите это. За уже проделанную работу.
Цуревич выудил из-под пальто две пачки ассигнаций и небрежным жестом протянул их наемному убийце. Деньги перекочевали из рук в руки.
– А теперь, с вашего позволения, я в общих чертах обрисую ситуацию, – продолжил сотрудник охранки. – Мы не планировали арест кого-то из членов кружка. Гурьянов, можно сказать, попал к нам в руки случайно…
– Я уже догадался, – перебил Звонарев с неприкрытым сарказмом в голосе. – Равно как и догадался о том, что, а вернее – кто стал причиной этой случайности. Матвей Головацкий? Не так ли?
– Откуда вам это известно? – встрепенулся Цуревич.
– Скажем так, у меня тоже есть кое-какие источники информации.
– Ну, что ж… Пусть так. Оставим это. Что сделано, то сделано, господин Звонарев. Прошлого не вернешь. Мы сделаем все возможное для того, чтобы попридержать в дальнейшем неуемную жажду деятельности Матвея Евграфовича, но это будет непросто… – Цуревич нахмурился. – Мы разворошили осиное гнездо. Оставаться вам и далее в Петербурге, да и в России вообще, может быть небезопасно. Я и известная вам особа посчитали, что вам было бы благоразумнее покинуть страну немедленно. Что, собственно, я и намеревался сообщить вам при этой нашей встрече.
– Но? – продолжил за собеседника Звонарев.
– Вы правы, – кивнул тот. – Появилось некоторое «но». Отправляя вас вчера к профессору Шевелькову, я взял на себя смелость установить за вашей персоной наблюдение. Вернее, не за вами, конечно, а за домом самого профессора.
– Я заметил ваших людей, господин Цуревич.
– Не сомневаюсь. Только я хочу, чтобы вы поняли, я ни в коей мере не собирался проверять качество выполняемой вами работы. Напротив, я отдаю должное вашей изобретательности, господин Звонарев.
– Зачем тогда нужна была эта слежка? – нахмурился Звонарев.
– Я уже сказал вам, мы разворошили осиное гнездо. Действия заговорщиков предугадать невозможно. И в вашем вчерашнем… эээ… предприятии и в самом деле произошла накладка.
– Вот как?
– Да. Не по вашей вине, разумеется, – Цуревич помолчал. – После вашего разговора в кабинете Шевельков отправил записку с уличным мальчишкой.
Звонарев почувствовал, как что-то неприятно кольнуло в области грудной клетки. Словно некое предчувствие неотвратимо надвигающихся неприятностей. Такое с ним случалось нечасто.
– Кому? Кому он отправил записку?
Цуревич пожал плечами. Виновато и обреченно.
– Этого мы не знаем. Пока не знаем, – тут же поспешил поправиться сотрудник охранки. – Вчера вечером парнишка умудрился улизнуть от наших людей, но они видели его в лицо. Мы сумеем найти его. Сегодня же. А через парнишку, соответственно, удастся выяснить, кому была адресована записка Назара Илларионовича.
Некоторое время оба мужчины сидели молча, глядя прямо перед собой. Цуревич считал, что им было сказано все необходимое, и ждал ответной реакции наемного убийцы. Степан понимал это. Равно как понимал и то, какой именно ответной реакции от него ожидают.
– Насколько я понимаю, – медленно и с расстановкой проговорил он, – адресату этой записки суждено стать моей очередной жертвой?