– Академик не допускал мысли, что его пихнули случайно? Я знаю, как несутся студенты, когда опаздывают, особенно парни… Как мустанги.
– Я тоже его об этом спрашивал. Но нет, по его словам, толчок был слишком сильным, намеренным. И еще он тогда сказал: «Не могу представить, кому я помешал до такой степени, что меня решили устранить. Интриг в Заповеднике, конечно, много – но интриг на любой работе много. Разве только в Заповеднике ставки покруче»… Смотрите-ка, грибы! Лисички, что ли… Вы разбираетесь?
– Не мог представить? Или не хотел говорить?
– Кто его знает… Но я думаю так: если б он не хотел меня посвящать, то и разговор бы не начинал. Я ведь в машине его ждал, ничего не видел – Евгений Дмитриевич сам мне рассказал об этом инцинден… инциденте. Так это лисички или что?
– Лисички. И тогда он решил уехать в Адыгею? Подальше от Москвы?
– Не совсем. Мысль такая у него появилась, это да – надо, мол, где-то переждать, выпасть из поля зрения тех, кто за ним охотился, – но окончательное решение он принял после еще одного странного случая.
– Четвертое покушение?
– Хозяин не знал, отнести ли тот случай к покушениям. Дело в том, что он регулярно наведывался к одной даме. Все всегда было без проблем, но однажды к ней в квартиру ворвался мужчина и напал на него…
Борис наклонился и принялся срезать грибы перочинным ножом. У его ног образовалась небольшая оранжевая кучка.
– Подождите-подождите, как это ворвался? Она ему сама дверь открыла или…
– Не знаю. Я же в машине сидел. Может, дверь не была заперта? У вас нет какого-нибудь пакета с собой?
– В машине есть… У Евгения Дмитриевича с этой женщиной какие были отношения?
– Ну понятно, какие, – пожал плечами Борис. Легкая ухмылка скользнула по его красиво очерченным губам.
– Нет, не понятно, – возразил детектив. – Он ее любил или это была чисто сексуальная связь?
– Вообще-то хозяин мне не докладывал. Но думаю, только секс. Такие вещи ощущаются, знаете. Цветы вот, к примеру, он ей никогда не приносил, хотя подарки какие-то, случалось, дарил, из машины выходил с пакетом. Что там внутри, не знаю, не видел и не спрашивал. Да и ночевать он у нее никогда не оставался.
– Это не показатель. Он женат, соблюдал приличия. Цветы тоже, к слову, не показатель – возможно, дама их просто не любит, предпочитая украшения… Так что там случилось?
Борис стащил с себя футболку и принялся складывать на нее грибы.
…В тот вечер Евгений Дмитриевич вошел в подъезд, а Борис, как обычно, запустил на планшете кинушку. В запасе у него было как минимум полтора часа – раньше академик от любовницы не выходил. А максимум – два с половиной, дольше он тоже не задерживался. Однако не прошло и десяти минут, как у Бориса зазвонил мобильный: хозяин. Номер шофера стоял у него в коротком наборе под цифрой 1, так что достаточно было кнопку нажать. И хозяин вдруг закричал: «На помощь, Боря, на помощь, скорее!»
Борис рванул в подъезд – дверь открыта, лето, вечер солнечный, консьержка на лавочке сидит у подъезда – и кинулся к лифту, нажал кнопку второго этажа. Почему? Он не знал, где живет пассия академика, но шум доносился сверху – два мужских голоса и звук ударов, – казалось, прямо над потолком, вот почему. Однако когда двери лифта открылись, он понял, что драка происходит выше, и поднялся на третий этаж. Выскочил из кабины, увидел: дверь в квартиру слева распахнута настежь, а на лестничной площадке дрались двое мужчин. Ну, что касается академика, он не то чтоб дрался, а больше прикрывался. Приемов борьбы явно не знает!..
Последнюю фразу Борис произнес высокомерно-снисходительно, из чего следовало, что уж он-то хоть и шофер, но знает. Кто бы сомневался: его крепкое тело свидетельствовало о регулярных тренировках.
У нападавшего, по описанию Бори, было худощавое небритое лицо, да и в целом видок тот еще, будто бомж с помойки. Но кулаки у него оказались удивительно крупными, словно две кувалды на концах тощих жилистых рук. И этими кувалдами он лупил академика по голове – Евгений Дмитриевич потом две недели ходил в синяках, а на вопросы отвечал, что неудачно испытал новый тренажер… Мужик, завидев Бориса, вдруг вытащил нож из наколенного кармана грязных парусиновых брюк. Сначала он им размахивал перед подступающим Борисом – мол, не подходи! А затем вдруг резко замахнулся, явно намереваясь воткнуть нож то ли в шею, то ли в грудь академика. И тогда Борис прыгнул. Выбил нож из руки мужика, быстро скрутил его и крепко ткнул мордой в стену. Потом они завели его в квартиру, где сидела испуганная женщина – красивая, к слову, Борис ее тогда первый раз увидел, – и принялись задавать вопросы.
Мужик нес такую пургу, что они довольно быстро бросили затею добиться от него правды. Якобы он муж той чувихи, которая любовница Евгения Дмитриевича, – Лида, что ли? – и он ревнует. По какому праву, мол, тут чужой человек его жену пользует? То он твердил, что ревность его заела, то денег просил. В общем, хрень какая-то, они так и не разобрались. А Лида ни слова сказать не могла, сидела и тряслась. Кофту какую-то на себя намотала, будто ей холодно, и все стягивала на груди рукава, словно куталась. Странная женщина. Больше хозяин, конечно, к той чувихе ни ногой, а там вскоре в отпуск уехал, в горы. Подальше от греха. Но судьба, вишь ты, его и в Адыгее нашла…
Не судьба его нашла, подумал Кис, а убийца. Но вслух ничего не сказал, только адрес «чувихи» попросил. У шофера оказался даже ее телефон – Евгений Дмитриевич предусмотрительно снабдил им Бориса на всякий случай.
– Женщина молодая? – спросил он, переписав номер.
– Вполне. Лет тридцать на глазок.
– С академиком большая разница в возрасте, – заметил Кис.
– Может, проститутка? Им лишь бы денежки платили.
Снова минное поле догадок, которое Алексей ненавидел.
– Все может быть, – ответил он уклончиво, не желая поддерживать эту тему. – Мужика вы в полицию сдали?
– Нет. Мы ему морду расквасили, он нас тоже обвинил бы, так что решили не связываться. Я его потом пинком с лестницы спустил, финита ля кинита.
– «Финита ля комедиа»?
– Вроде того. Я переделал для рифмы. Конец фильма, типа.
– Неплохо получилось, – улыбнулся детектив, – забавно. Жаль, что вы в полицию не решились… Теперь у нас нет даже его фамилии… Борис, вы никогда не замечали за вами слежки? Неважно, в какой день, – но ведь кто-то точно знал, куда и когда академик ходит! Начиная от гастронома и кончая любовницей.
– А это вы правы, кстати… Кто-то должен был… Но я никогда не обращал внимания. В голову разве могло такое прийти?
– Почему Евгений Дмитриевич в полицию не стал обращаться? После второго покушения он уже вполне понял, что его хотят убить.
– Я советовал ему. А он ответил: «Все равно не найдут». А я ему тогда: вы же, мол, светило, академик, они расстараются! А он мне: боюсь, за всем этим стоят люди покруче моего… И больше ни слова не добавил, только задумался. Я тогда его слова про интриги и высокие ставки вспомнил. Он был уверен, что за ним охотится кто-то из его Заповедника.
– А детектива частного он не нанимал?
– Не знаю. Но вряд ли. В Заповеднике такие шишки, разве до них доберешься? Тем более какой-то частный детектив. Кишка тонка.
Алексей не стал спорить, хотя пренебрежение к его профессии, прозвучавшее в голосе шофера, было ему неприятно.
Распрощавшись с ним, Алексей набрал номер. Имя женщины значилось как «Лида», ни отчества, ни фамилии. Ну что ж, Лида так Лида.
Однако сразу после набора последней цифры он нажал на отбой. Сомнительно, что Лида захочет обсуждать историю нападения на Евгения Дмитриевича с незнакомым человеком. Кем бы ни являлся мужик с «кувалдами», Лида как-то причастна к его появлению в квартире. Иначе бы она закричала от возмущения или страха, когда к ней ввалились трое мужчин после драки в коридоре. Ан нет, она сидела в кресле истуканом, лишь беспрестанно стягивая на себе рукава кофты, будто хотела в нее закутаться целиком, запеленать себя, превратиться в младенца, не несущего никакой ответственности за свои поступки. Язык тела выдавал, как всегда, потаенное: ее желание спрятаться от чувства вины.
В чем ее вина заключалась, Алексей пока не знал, но намеревался вскоре выяснить, для чего, собственно, и собрался с Лидой пообщаться. Однако от встречи с детективом она, скорее всего, откажется. Да еще сбежит из квартиры, чтобы он не застал ее. Отсюда и простой вывод: звонить ей можно, только добравшись до ее подъезда. А лучше звонить прямо в дверь, если удастся.
Алексей сообщил Игорю об изменении плана и тронулся в направлении Москвы.
Ему удалось избежать пробок, и вскоре он уже стоял у подъезда Лиды. Пожилая женщина на лавочке у входа показалась ему консьержкой, и, заговорив с ней, детектив убедился, что не ошибся. Он присел рядом, вытащил удостоверение и заговорщическим голосом принялся задавать вопросы.
Расчет его оправдался: консьержке понравилось участвовать в конспиративном расследовании, и она отвечала охотно, жалея, что не знает большего.
Итак, в день драки была как раз ее смена, и всех участников инцидента она видела. Человек с кувалдами, по ее словам, никаким мужем Лиде не приходился и вообще заявился сюда впервые. С какой-такой радости Лиде сцену устроил – неизвестно. Наверное, пьяный был, предположила консьержка.
– Вы говорите, что он явился сюда впервые. А давно вы тут работаете?
– Лет шесть.
– И ни разу его не видели?
– Ни разу!
– У вас напарница есть? Может, она его видела?
– Ой, а я не подумала… Но я прям сейчас ее наберу.
«Ее номер наберу», – мысленно поправил консьержку Кис. Но вслух он ничего не сказал.
К его счастью, беседа двух товарок была недолгой.
– Не видела Томка такого. Другой мужчина ходил к Лиде регулярно, его тут все знают – а такого вот, худющего, не видели мы.
– Другой – это импозантный мужчина лет пятидесяти (академик был старше – коль скоро его первой дочери под сорок, но выглядел моложе своих лет, судя по снимкам), хорошо одетый…
– Он самый! Профессор вроде.
– Не знаете, Лида была замужем?
– Кажется, нет. Может, если давно… Да ну, сомневаюсь я. Я ей как-то говорю: не ровня он тебе! И старше намного, и женатик, я прям нутром чую. Только время с ним теряешь, ей-богу. Лучше б о семье подумала, детей пора заводить! А она мне: «для семьи требуется сначала мужчина. Да такой, какой детей обеспечит. Вот я и ищу…» Ну что-то в этом роде она сказала. А я поняла, что нужного мужчину она до сих пор не нашла, отчего и замужем не была.
Кис поблагодарил консьержку и направился в подъезд. Третий этаж, квартира слева. Он вдавил кнопочку звонка.
По ту сторону послышались шаги, и наступила тишина. Женщина явно рассматривала его в глазок. Кис помахал ей, но никакого впечатления этот жест не произвел: за дверью ни шороха. Тогда Алексей снова нажал на копку звонка.
Женщина все медлила. Затем до него донеслось: «Кто вы?»
– Лидия? Меня зовут Ал… Константин Алексеевич. Я друг Евгения Дмитриевича и хотел бы с вами поговорить.
– А при чем тут я? – неожиданно резко ответила она. – Он умер, и я ему никто.
– Лида, я не из полиции. Просто его друг. Но если вы не откроете мне, то к вам придет полиция.
Если она в чем-то замешана, – а она замешана, как пить дать! – то откроет.
Он подождал еще минуту. И дверь отворилась.
Она была действительно красивой женщиной – брюнеткой с нежными чертами лица и роскошными блестящими волосами, ниспадающими локонами на плечи. Бледно-розовая помада оттеняла чувственный рот, а коричневые с искрой тени – большие карие глаза. Прелестная девица, спору нет.
– Я без предисловий, – произнес Алексей, входя в квартиру. – Мне известно, что вы были любовницей Евгения Дмитриевича. Он к вам наведывался регулярно и дарил подарки. А вы знали, кем был он?
Помедлив, Лида кивнула.
– Хорошо. Меня интересует тот день, когда на него напал в вашей квартире некий мужчина, худой и небритый. Кто он такой? Откуда взялся? Как вошел?
Лида не ответила, но посмотрела на детектива так затравленно, что Кис решил сменить тактику.
– Мы можем присесть?
– Прошу… – Лида указала на два креслица, стоявших перед телевизором. Она присела в одно из них.
– Поверьте, – мягко произнес Алексей, усаживаясь в кресле, – я никакого вреда вам не причиню. Мне нужно просто узнать правду.
Молчание и огромные глаза, в которых, кажется, начали собираться слезы. Устоять перед ними невозможно, но детектив не позволил себе расслабиться. Он знал, что существуют женщины, способные лгать и в то же время верить в собственную ложь. В силу чего они обладают высшей степенью убедительности. Как, к примеру, та, которая недавно разбила сердце его сына. Относится ли к этому типу Лида, он с ходу сказать не мог, но был начеку, оттого предпочел действовать агрессивно, напористо. Когда приходится быстро отвечать, лгать труднее. Если только ответы не приготовлены заранее, конечно, но вряд ли это наш случай.
– Евгений Дмитриевич был женат. А вы хотели, чтобы он развелся и женился на вас? Партия выгодная, спору нет, – именно такая, о которой вы мечтали, не правда ль? Вам нужен богатый муж, и вы считали, что ваша красота в обмен на его положение – сделка вполне справедливая, верно? Но он отказался. И вы решили ему за это отомстить.
– Нет!
– Не говорите мне, что вы его по-настоящему любили. Я не поверю. Такие, как вы, занимаются бартером: товар в обмен на товар.
– Нет!!! – с еще большим напором воскликнула Лидия… И вдруг сникла. – То есть да, в определенном смысле у нас был такой обмен… Но не так, как вы говорите, не так. Вы все опошляете!
– А, понял, вы прелестная, наивная и романтичная «pretty woman», чистота которой снизошла на циника-академика, подобравшего вас на панели. Но, к несчастью, вас отыскал сутенер и потребовал своей доли.
– Не смейте меня оскорблять! Я не проститутка! Я любила Женю! Не так, как… Боже, вы все равно не поймете!
– Не так, как мужчину? Наверное, как папика? – не удержался от ехидства Кис.
– Вы идиот. Просто тупой идиот, понятно?!
– Ладно, слушаю вас, я весь внимание, – поднял руки Кис. – Только уж постарайтесь объяснить так, чтобы я понял. Типа два раза и помедленнее. Для идиотов.
Лида потерла лицо, будто умываясь. Руки у нее тоже красивые, отметил Кис.
– Женя хороший, – проговорила она наконец. – Он замечательный человек. И я любила его как… как человека. И как любовника. Я хотела бы выйти за него, да! И родить ему детей… Но он сказал, что это невозможно. Он женат в третий раз, у него куча законных отпрысков и еще есть внебрачная дочь. Последнюю жену он не любит, но у них совсем маленькие дети, он не может их бросить… Да и в глазах общества он будет выглядеть непорядочно, ведь он интеллигентный человек, к тому же слишком известный… Я не мстила ему! Я была счастлива каждым мгновеньем, которое он проводил со мной!
– Ла-а-адно… – протянул детектив в некоторой растерянности. Он не ожидал такого страстного монолога. – Вы ему не мстили, допустим. Но как же тогда, почему, с какой целью в вашей квартире оказался человек, напавший на академика и чуть не убивший его? Будет точнее сказать, намеревавшийся убить Евгения Дмитриевича. Которого спасло лишь появление шофера.
Снова молчание и большие печальные глаза со слезой.
– Лида, я вам уже сказал: мне нужны ответы. Я не уйду, пока их не получу. Надеюсь, вы не захотите, чтобы я тут у вас пожил в ожидании, пока вы разговоритесь.
Она снова поднесла руки к лицу, прижала пальцы к вискам.
– У меня не было выбора, – произнесла она тихо. – Они пригрозили меня убить.
– Кто?
– Не знаю. Я шла домой, уже по двору, как вдруг возле меня притормозил мотоцикл. Парень чуть приоткрыл забрало шлема – это так называется? – его лицо я практически не видела… Он сказал, что в следующий приход Жени ко мне я должна «забыть запереть дверь в квартиру». Если я выполню условие, то получу деньги, сто тысяч рублей. А если нет, меня убьют. И в полицию не обращаться…
– И вы согласились.
– Я испугалась.
Конечно, испугалась. Надо иметь незаурядное мужество, чтобы отказаться выполнить требование бандита. Или согласиться для видимости, а самой броситься к академику, предупредить его об опасности и поверить: он сумеет защитить себя и ее… Для этого нужна та самая любовь, которой у Лиды не случилось с Евгением Дмитриевичем. По сути, она одной с Леной породы… как там Маша ее назвала? – курочка, ищущая свой насест. Ее гнездышко в виде крошечной квартирки (которая казалась еще более тесной из-за обилия подушечек, вазочек, искусственных цветов и прочей мишуры) было вопиюще пустым, не оплодотворенным постоянным присутствием мужчины, и Лида отчаянно ждала его. Того, с кем можно вывести цыплят.
– По голосу мотоциклиста можете примерно определить его возраст?
– Молодой.
– Понятно, что не старик, они на мотоциклах не гоняют. А насколько молодой? Подросток?
– Трудно сказать… Иной раз и у стариков мальчишеские голоса. Но я бы дала ему от двадцати до тридцати.
– Цвет мотоцикла, номер, модель?
– То есть вы думаете, что, когда возле вас внезапно тормозит человек в черном шлеме и угрожает вам смертью, вы при этом разглядываете его мотоцикл? Вам, типа, приспичило узнать, что за модель такая?! – Последнюю фразу Лида прокричала с неподдельным возмущением. – Сколько в ней лошадиных сил или как там?!
– Ну хотя бы цвет, – миролюбиво попросил детектив. – Он же рядом с вами стоял. Неужели не вспомните?
Лида снова провела ладонями по лицу, будто умываясь. И снова Алексей отметил, какие красивые у нее руки. Может, она этот жест специально придумала, чтобы все видели их красоту?
– Красный, кажется. – Она еще чуть подумала и кивнула. – Да, точно. Внизу черный, а у руля красный.