Евгений Дмитриевич лишь поднял брови в ответ на реплику Романа. Их неприязнь была, очевидно, взаимной.
– Чего я не понял? – холодно переспросил академик.
– Этот «второй дедушка» шантажирует Юлю, – пояснил Ромка. – Угрожает рассказать вам, что она не ваша дочь, а его. Он – ровесник матери Юли и, значит, учился вместе с Инной в то же время, когда у вас с ней был… были… в общем, когда вы переспали с ней, будучи аспирантом. Но если этот пьяница – отец Юли и предъявит доказательства вам, то она лишится вашего наследства. По крайней мере, такую картину новоявленный папаша рисует ей. Женя слышал их разговор.
– Погодите, – проговорил академик, – этот человек доказал свое отцовство или нет?
– Он предъявил Юле лабораторный анализ, из которого следует, что она его дочь. И она, естественно, в его подлинности не усомнилась.
– При этом Юля знает, что завещание пока не написано. Следовательно, она все еще может получить хороший кусок наследства, – перенял эстафету Алексей, – пока ее папаша не настучал вам. Папаша-то вымогает деньги у нее – благо Юля действительно хорошо зарабатывает. Но Юлю такое положение дел не устраивало. И она решила…
– То есть Юля решила убить моего папу, чтобы поскорее получить от него деньги… Пока он не узнал, что Юля ему не дочь, и не лишил ее наследства… – подытожила Маша. – И подрядила на это своего любовника… Ну и дурдом!
Донников прикрыл глаза. Будто хотел отгородиться от всего услышанного. И Кис, который как раз собирался изложить следующую порцию информации, решил дать Евгению Дмитриевичу время прийти в себя.
Маша же сочла, что возникшую паузу следует разрядить приготовлением напитков.
Приняв из рук девушки чашечку с крепким кофе, Алексей заговорил вновь.
– Скажите-ка, в прошлый раз, когда мы с вами пили тут кофе, у вас чашка случаем не пропала? – поинтересовался он, глотнув кофейку.
– Пропала, – удивилась Маша. – Я никак не могла понять, куда я ее сунула.
– Ко мне в карман. То есть не ты, Маша, конечно, сунула туда чашку, а я сам.
– Зачем?! – изумилась девушка.
Вслед за ней и академик, и Олег широко раскрыли глаза с немым вопросом.
– Это была чашка Евгения Дмитриевича. На ней остались следы его слюны… То есть следы, годные для генетического анализа. Утром следующего дня Роман подобрал жвачку, которую выплюнул Женя. На ней тоже осталась его слюна. Затем, улучив момент, Роман передал ее мне, а я отвез в лабораторию, где у меня есть хорошие знакомые, оба предмета. Кстати, вот ваша посуда, возвращаю, – детектив вытащил из портфеля изящную кофейную чашку в виде цветка лилии.
– И? – не выдержал Донников.
– И Юля ваша дочь. Женя – ваш внук. А тот хмырь – самозванец. И наглый шантажист. Справку из лаборатории наверняка подделал.
Не сказать, чтоб академик обрадовался этой новости. Для него она означала, что неприятности не закончились. Было бы куда проще отсечь от себя, от своей жизни Юлю и ее сына, коль скоро они не родные… Да не вышло.
– Алексей Андреевич, как же нам доказать все это в полиции? – спросила Маша. – Что Юля замыслила убийство и подрядила на это своего любовника. Ведь именно он покушался на папу, а потом на меня, теперь вы это точно установили!
– Боюсь, что никак.
– Прошу прощения? – Брови академика взметнулись чуть не до кромки волос. – А в чем тогда смысл вашего расследования?!
– Смысл?! – рассердился Алексей. – Вы в своем фальшивом письме, которое якобы принес голубь, просили дочку нанять детектива. С тем, чтобы детектив нашел того человека, который стоит за покушениями на вашу жизнь. Не так ли?
– Ну, – хмуро подтвердил Донников.
– Так мы нашли! В этом и заключается смысл. Есть мотив, который легко подтвердит ваш внук; есть снимки, подтверждающие любовную связь Юли с Димой, есть его адрес и фотографии мотоцикла. Однако в полицию с этим не пойдешь. Нет улик с места преступления. Нет очевидцев. Мы можем сколько угодно рассказывать полиции о мотивах Юли, но они не послужат доказательством. А добровольно они не сознаются.
– А если подкупить Димона? За деньги он признается? Он ведь с Юлей из-за денег, так? А мы предложим больше, – высказался Донников.
– Нельзя исключить вариант, что Дима действительно в Юлю влюблен, – встрял вдруг Роман.
– Юля старше его лет на пятнадцать! – подала голос Машенька. – Вы сами сказали!
– Представь, детка, – снисходительно проговорил Ромка, – такое бывает. Юля еще молодая женщина и, к слову, вполне симпатичная. Портит ее угрюмое выражение лица, но оно, возможно, исчезает, когда она оказывается наедине со своим любовником? Или, напротив, ему именно такие женщины нравятся, тип «суровой начальницы». Кожаный корсет и хлыстик производят на некоторых весьма сильное впечатление…
– Прекратите! – крикнул академик. – Что за бред вы тут несете перед моей дочерью!
– Пап, ты что разнервничался? – удивилась Маша. – Неужели ты думаешь, что я про садо-мазо никогда не слышала?
– Евгений Дмитриевич, – миролюбиво произнес Алексей, желая положить конец зарождающейся ссоре. Нервы у академика на пределе, это понятно и простительно, и надо побыстрей нейтрализовать все эти негативные волны. – Ситуация возникла необычная, отчего и разрешить ее обычными методами невозможно.
– А что же тогда… Что нам делать? Не можем же мы с Машей прятаться в подземелье вечно?! – Донников снова сорвался на крик.
– Погодите, я же не поставил точку. Эту ситуацию можно разрешить иными, нестандартными методами. По крайней мере, мне так кажется. Если вы одобрите мою идею, то мы сможем все организовать в ближайшие дни. Обсудим?
Все невольно придвинулись к столу и принялись внимать словам Алексея Кисанова.
Он говорил минут двадцать и еще минут сорок отвечал на вопросы. Споров возникло немного – всем пришлась по душе идея детектива.
– Приступим прямо сегодня, – завершил дискуссию Алексей. – Время еще есть, ведь только начало пятого. Маша, ты прямо сейчас возвращаешься домой «от друзей». И сразу же позвони Пете с Люсей в Лондон: им нужно время, чтобы взять билеты. Роман, ты берешь на себя переговоры с Женей. Игорь, мы с тобой едем обрабатывать Димона. Ну а вы, Евгений Дмитриевич, пока ждите. Если у нас все получится, как задумано, то ваш «кошмар» очень скоро закончится!
Глава 12 Семейное собрание
Утром следующего дня у ворот поместья Донниковых объявился Женя. Привез его туда Роман, предварительно проведя долгую беседу с юношей.
– Давай звони, не робей. Тебя встретит Маша, мы обо всем договорились.
– Моя тетя?
– Тетя-мотя. Она моложе тебя, племянничек, я же тебе говорил. Сойдет за твою младшую сестренку.
– А ты со мной не пойдешь?
– Нет. У меня другие дела. Звони.
И Женя нажал на кнопку.
Пять минут спустя Маша водила Женю по дому за руку, представляя его членам семьи.
«Знакомься, бабуленька: это твой правнук! Наташа, иди сюда, познакомься со своим… упс, как это называется… внучатым племянником, что ли? Леночка, ты не знала, что у тебя есть внук? Ну, не совсем у тебя, это внук твоего мужа, но ты ему тоже вроде как бабушка, нет?»
Все, кроме Елизаветы Николаевны, подивились явлению Жени – точнее, самому его существованию. Он полностью выпал из сознания семьи Донниковых, никто из них, включая самого академика, даже имени его не знал.
– Где ты его нашла? – спросила Наташа, довольно бесцеремонно разглядывая юношу.
Маша в ответ наплела какую-то историю, как она познакомилась с Женей у друзей, а потом выяснилось, что он родственник.
Одна Елизавета Николаевна вспомнила про Юлю и поинтересовалась, не возражает ли она против визита юноши к Донниковым.
– Я совершеннолетний, – улыбнулся Женя, – в принципе, могу и не спрашивать. Но маме все равно. Она никогда на меня особо внимания не обращала. Она не виновата, она так воспитана, ее мама тоже не особо ею занималась.
– А в финансовом смысле у тебя как? – продолжала расспрашивать Елизавета Николаевна. – Мама тебя содержит? Ты учишься или работаешь?
– Ну, мама содержит, да… Мне много не нужно. Еда есть, одежда есть. А на карманные я сам зарабатываю. Я учусь на ветеринарном факультете.
– Ух ты! – восхитилась Маша. – Будешь лечить животных?
– Уже лечу. Помогаю одному ветеринару. Он мне платит небольшую зарплату.
– Тоже врачом, значит, станешь, – удовлетворенно кивнула Елизавета Николаевна. – Гены.
Маша тут же потащила Женю искать котенка Яську, чтобы получить профессиональное заключение о состоянии здоровья ее любимца, и вскоре по саду разносились их радостные голоса, которых обитатели поместья не слышали с тех пор, как похоронили Евгения Дмитриевича…
Они быстро нашли общий язык: разница в возрасте менее двух лет и то единство душ, которое иногда обеспечивают общие гены. К вечеру они уже резвились вовсю, словно брат с сестрой, – и домашние умилялись счастливому Машиному настроению, находя, что идея пригласить в дом Юлиного сына оказалась очень и очень удачной. Паренек понравился всем – и членам семьи, и персоналу. Он был похож лицом на Машеньку, по характеру добрый, только слишком застенчивый, – зато очень вежливый и деликатный. И когда на следующий день Маша объявила, что Женя немножко погостит у них в доме, все приняли эту идею благосклонно. Кроме Лены, конечно, которая воздевала руки к небу и вопрошала, на какие деньги Маша рассчитывает этого молодого человека содержать, когда им всем скоро придется идти по миру.
– Тоже врачом, значит, станешь, – удовлетворенно кивнула Елизавета Николаевна. – Гены.
Маша тут же потащила Женю искать котенка Яську, чтобы получить профессиональное заключение о состоянии здоровья ее любимца, и вскоре по саду разносились их радостные голоса, которых обитатели поместья не слышали с тех пор, как похоронили Евгения Дмитриевича…
Они быстро нашли общий язык: разница в возрасте менее двух лет и то единство душ, которое иногда обеспечивают общие гены. К вечеру они уже резвились вовсю, словно брат с сестрой, – и домашние умилялись счастливому Машиному настроению, находя, что идея пригласить в дом Юлиного сына оказалась очень и очень удачной. Паренек понравился всем – и членам семьи, и персоналу. Он был похож лицом на Машеньку, по характеру добрый, только слишком застенчивый, – зато очень вежливый и деликатный. И когда на следующий день Маша объявила, что Женя немножко погостит у них в доме, все приняли эту идею благосклонно. Кроме Лены, конечно, которая воздевала руки к небу и вопрошала, на какие деньги Маша рассчитывает этого молодого человека содержать, когда им всем скоро придется идти по миру.
К вечеру в доме затрезвонил телефон, находившийся в гостиной. В последнее время он звонил крайне редко, поскольку каждый имел мобильный и общался со знакомыми и друзьями исключительно по нему.
Трубку сняла Наташа, находившаяся неподалеку. Послушав несколько секунд, она принялась громко звать Машу.
– Иди скорее, это тебя! Только человек плохо говорит по-русски, а я по-английски не говорю! Но он тебя просит к телефону, Маш! Да иди же ты скорее, что там возишься!
– Бегу, бегу, – пропела Маша, спускаясь с лестницы. – Кто это?
– Я ничего не поняла.
Заслышав громкие голоса, народ высыпал в гостиную и стал прислушиваться. Однако Маша говорила по-английски – только Лена понимала, о чем речь. И по мере разговора в лице ее нарастала тревога.
– Это… – она обвела глазами всех, – это нотариус! – шепотом произнесла она.
– Да, это был нотариус… – Маша положила трубку на место и повернулась к собравшимся. – Папа оставил завещание, оказывается, в Лондоне. Но юридически это ничего не меняет, так как действовать оно будет по русским законам. Он просит назначить ему дату: он приедет к нам, когда мы сможем собраться все вместе. Сам он уже в Москве.
– А что нам собираться? – раздраженно бросила Лена. – Мы и так тут все.
– Кроме Пети с Люсей, – напомнила Маша. – И с Юлей надо договориться. Она тоже должна присутствовать. Я немедленно звоню в Лондон!
Петя с Люсей уже взяли билеты, как их заранее просила Маша. Для них была заготовлена немножко другая версия, по которой нотариус объявился на день раньше: детектив рассудил, что таким образом у них будет запас времени, чтобы найти билеты. В конце лета российские граждане слетаются домой, везут детей в школы, и с местами на всех рейсах обычно напряженка.
– Завтра, – сообщила всем Маша. – Ребята прилетят завтра около полудня, они сразу же нашли билеты через Интернет. Я пошлю Сережу их встретить.
Оставалось пригласить Юлю. Маша попросила бабушку взять на себя этот труд.
– Хорошо, раз ты считаешь, что так будет лучше… Только сначала я поднимусь к себе.
Маша последовала за ней. Елизавета Николаевна устроилась в кресле и протянула внучке свой телефон. Маша набрала номер и вернула трубку бабушке.
Юля молчала довольно долго. Затем сообщила, что сможет быть у Донниковых не раньше восьми вечера. Маша закивала, давая понять, что надо соглашаться.
– Хорошо, Юля, мы попросим нотариуса приехать к восьми, – покладисто произнесла Елизавета Николаевна.
– Хотя нет, – передумала Юля. – Я отпрошусь с работы. Лучше к четырем.
Маша снова закивала.
– Ладно, пусть будет к четырем. Значит, завтра в шестнадцать ноль-ноль. Не опаздывай.
Елизавета Николаевна отключилась и посмотрела на внучку:
– Что с ней? Даже на Женечкиных похоронах у нее не было такого убитого голоса.
– Скоро все узнаем, бабуленька.
– Ох как глазенки у тебя блестят шкодливо… Что задумала, признавайся!
– Да ничего такого, – принялась отрицать Маша и вдруг подумала, что бабушку надо как-то подготовить к воскрешению из мертвых ее сына, не то сердце может не выдержать… – Ой, бабулечка, мне надо перезвонить нотариусу, сообщить ему время встречи, извини! Потом договорим…
Елизавета Николаевна только головой покачала вслед внучке. Ох и затейница у них выросла…
Спрятавшись подальше от посторонних ушей в своей комнате, девушка набрала номер Олега.
– Спроси папу, он врач, пусть скажет, как быть…
– Да тут и врача не надо, – ответил Олег, – всем известно, что от радости тоже вред здоровью может приключиться. Ты права, следует как-то бабушку подготовить. Но объясни ей хорошенько, что выдавать свои эмоции она не должна, иначе она весь наш план испортит.
– Не беспокойся.
Маша вернулась в апартаменты бабушки.
– Пойдем в сад, а? Погуляем. Ты слишком редко выходишь на воздух, бабуленька.
– Да у меня окна нараспашку целый день!
– Но надо же еще двигаться!
– Я двигаюсь, – указала Елизавета Николаевна на тренажер-велосипед в углу комнаты.
– Ну пойдем пройдемся, ну, пожалуйста! – канючила Маша.
Елизавета Николаевна посмотрела на внучку и согласилась.
– Помнишь, ты говорила, что папа тебе снится все время живой? – держа бабушку под ручку, вела беседу Маша, медленно прогуливаясь среди яблонь. – Мне тоже папа часто снится… Будто он не умер. Вот и этой ночью снова был сон, такой яркий!
– Мой сын не умер. Он просто уехал.
– Да, я тоже в это верю… А он вернется?
Елизавета Николаевна помедлила с ответом. Она отлично понимала, что сын погиб, – с головой у нее было все в порядке. Даже слишком. Лучше бы не понимала… Но она придумала себе эту иллюзию и старалась держаться за нее, иначе можно тронуться умом по-настоящему. Однако же внучка разговор этот не случайно завела. Что-то Маша собирается сказать ей, но пока ходит вокруг да около.
– Надеюсь на это, – осторожно произнесла она. – А ты как думаешь?
– Так же. Папа скоро вернется.
– Да? – Елизавета Николаевна остановилась и посмотрела на девушку.
– Он ведь просто уехал в командировку. А командировка – это туда и обратно.
– Ты хочешь свести старуху с ума? Или ты что-то знаешь… Твой папа… Он…
Она всматривалась в Машины глаза и вдруг отчетливо увидела в них «да».
– Разве такое может быть?.. – все еще не веря, спросила Елизавета Николаевна.
– Вот твои капельки, бабуленька, выпей.
– Маша, ответь мне!
– Сначала капельки.
– Маша!!!
Девушка заложила руки за спину, всем своим видом давая понять, что не сдвинется с места и ни слова не скажет, пока бабушка не примет лекарство. И от этого жеста, не дожидаясь слов и подтверждений, Елизавета Николаевна заплакала. Маша тут же вложила в ее ладонь бутылочку с уже отвинченной крышкой.
– Давай-ка капай на язык быстренько!
И, дождавшись пока бабушка заправится лекарством, произнесла как можно спокойней:
– Произошла ошибка, бабуленька. В машине был не папа.
Они гуляли по саду еще полчаса, Маша крепко держала бабушку под руку и тихим успокаивающим голосом рассказывала об «ошибке»… Но в ту часть плана, которая касалась Юли, она, разумеется, бабушку не посвятила. Ни к чему ей знать, как ее внучка пыталась убить ее сына.
В этот вечер, к удивлению домашних, Елизавета Николаевна спустилась ужинать на кухню. С ней пришла Анна Ивановна, Маша тоже подтянулась, за ней Женя. А там вдруг и все остальные набились на кухню. Вроде бы ничего не произошло, Елизавета Николаевна чувствовала себя отлично и свое появление объяснила тем, что надоело ей ужинать в одиночестве, – но отчего-то у всех возникло чувство тревоги… Скорее, радостной.
Многим в эту ночь оказалось трудно заснуть. В ожидании приезда заграничного нотариуса и небывалого сбора всей семьи (последний и единственный раз такой сбор произошел на похоронах) суеты и эмоций было предостаточно. А с утра пораньше Дина готовила комнаты для Люси и Пети, а Люба готовила еду на целую дивизию.
– Надеюсь, нотариусу комната не понадобится? Он не останется у нас ночевать? – тревожилась горничная.
– Нет, – отвечала Маша, – не волнуйся, Дин! И Юля у нас не останется!
– А друг Евгения Дмитриевича, как его, Алексей Константинович с сыном, не приедут? А то у меня комнат не хватит! Женя ведь у нас сейчас гостит.
– Да перестань ты беспокоиться, всем хватит комнат, что ты, в самом деле…
– А Евгения Дмитриевича комнату я никому не отдам, так и знай.
– Конечно же, не отдашь, Дин, ведь она папина!
Маша чуть не добавила: «И она ему самому понадобится!» Но сдержалась. Надо еще немножко потерпеть и не выдать своего потрясающего секрета – скоро все соберутся, совсем скоро.
Приехали Петя с Люсей, полчаса со всеми обнимались и целовались. Виделись всего-то чуть больше месяца назад, на похоронах Евгения Дмитриевича, – но, казалось, прошла вечность. Маша заметила, что у брата с сестрой на глазах стоят слезы, – мысль об оглашении завещания их совсем не радовала. «Ничего, ничего, еще немножко потерпите! – думала она. – Скоро плакать будете от радости, дорогие мои…»