Город для отдыха героев враждующих армий - Андрей Курков 10 стр.

 - А слова какие должны быть?

 - Ну такие... - генерал сжал кулак, подняв его над бутылкой. -

 Жесткие слова, цепкие, мобилизующие и в меру воинственные... Вот так я

 думаю!

 Я, к его сожалению, думал иначе. По-моему, в мире уже написано

 излишне много воинственных, мобилизующих и не в меру цепких гимнов. Мне

 хотелось чего-нибудь другого. Я подумал даже, что во многом именно слова

 гимна определяют мораль и ценности государства, именно слова гимна

 показывают, что является главным для народа и страны. Гимны, которые мне

 приходилось слышать, ну там типа: "славься отечество наше свободное" или

 "еще Польска не сгинела" обманывали и продолжают обманывать граждан

 стран-певиц этих гимнов. И отечество оказывается давно не свободным, и

 Польска, как вдруг понимает кто-нибудь, давно уже "сгинела". Нет, надо

 было искать что-то совершенно другое, что-то более человеческое и менее

 государственное, но как это найти? Как написать главную песнь государства,

 которая, исполняясь, не напрягала бы мускулы своих граждан для будущей

 обязательно кровавой защиты отечества от кого-угодно, думающего посягнуть

 на святость границ?!

 - А что, если вот так... - заговорил вдруг после паузы генерал - он в

 это время, должно быть, тоже думал, тоже подыскивал нужные слова. "Гордись

 народ свободный великою страной..." и так дальше?..

 Я скривил губы. Где же здесь великая страна?!

 - Не нравится?! - сразу же отреагировал генерал и тоже скривил губы

 уже в мою сторону.

 - Очень похоже на остальные существующие гимны, - ответил я.

 - А-а-а, - протянул генерал и снова задумался.

 Понимая, что мыслительный процесс генерала вряд ли мне поможет, а

 скорее всего приведет к тому, что мы рассоримся, я предложил старому вояке

 выпить еще по полстакана его виноградного вина. Он живо согласился и

 печать думы мгновенно сошла с его лица.

 - Так стать президентом или нет?! - выпив вино, спросил он.

 - А почему нет?! - удивился я. - Вы когда-нибудь были президентом?

 - Нет! - отрезал он.

 - Так надо же когда-нибудь попробовать?! Не каждому улыбается такая

 удача!

 Он опять напряженно глянул на меня, но не найдя в моей мимике

 признаков ехидства, вернул свой взгляд на бутылку.

 - Я же человек военный... как командовать знаю, а как управлять...

 - Зря беспокоитесь, - перебил его я. - Президент - это лицо

 государства. Он, обычно, ничего не делает. Только подписывает указы, ездит

 с официальными визитами. А делают все министры, премьер-министры и прочие

 деятели, так что вам нечего бояться...

 - Бояться?! - гневно сверкнул глазами генерал и я тут же понял свою

 ошибку. - Я никогда ничего не боялся! Те, кто боялся, давно уже лежат в

 братских могилах!!! И здесь я говорю с вами не потому, что мне совет

 нужен, а потому, что скучно тут!

 - Извините, генерал! - попросил я прощения. - Не то слово употребил.

 Конечно, это слово не подходит...

 - Ну ладно, - генерал был как всегда быстро отходчив. - Так думаешь,

 мне стоит попробовать?!

 - Да.

 - Наверно, ты прав. Президент Казмо... Ничего, хорошо звучит.

 Я поддакнул кивком головы.

 - А можно называться еще - президент генерал Казмо?! - предположил

 он, вслушиваясь в произносимые им самим слова.

 Я не согласился.

 - Не стоит, генерал.

 - Почему это?!

 - Президент - это гражданский генерал или даже маршал, поэтому если

 вы себя так называете, получается "генерал-генерал Казмо" или

 "маршал-генерал Казмо". Что-то вроде звания Ким Ир Сена выходит: "дорогой

 папа-маршал Ким Ир Сен"...

 - Да?! - переспросил старик. - Тогда пусть будет просто президент...

 Интересно, что когда генерал соглашался со мной - мне это было

 чрезвычайно приятно. Не знаю, возникло ли это из-за моей долгой бытности

 рядовым или же попросту от моего уважения к Казмо.

 - А не плохо было бы стать президентом в двух странах одновременно! -

 мечтательно произнес генерал. - Этого ведь, пожалуй, еще не было в

 истории!

 - Кажется, не было... - сказал я.

 Взгляд генерала ушел куда-то высоко, туда, где видел он себя

 президентом двух, а то и трех государств. Воспринимая Казмо совершенно

 серьезно, я то и дело ловил себя на мысли, что этот человек, в принципе,

 доверчив как ребенок. Так, может, он и добр, как ребенок, и ласков по

 отношению к миру?! Во всяком случае, зла он в городе никому не причинял.

 Но это было и естественным - в городе мира никто никому не причинял зла,

 это исходило из пяти правил поведения. И хотя он имел права нарушать все

 эти правила, то, что он нарушал их, тоже не причиняло никому зла. Да и

 нарушения эти казались дозволением ребенку шалить, словно люди, писавшие

 правила, настолько были уверены в генерале, насколько может быть уверен

 только заботливый артиллерист в исправности своей пушки!

 - Да-а-а... - наконец выдохнул он и возвратил взгляд на землю, на

 недопитую бутылку вина.

 Я налил еще полстакана и протянул генералу.

 - Ну давай, за президента! - и он осушил стакан.

 Потом выпил я. Тоже "за президента".

 - Хороший ты парень, - генерал улыбнулся мне в глаза. - Но, скажу

 тебе честно, этот русский мне нравится больше... Он - настоящий боец, а ты

 ведешь себя, как дипломатишка, соглашатель... Но в моей стране

 дипломатишки тоже нужны...

 Последние слова генерала меня почти обидели, но, подумав о них,

 прежде чем обидеться, я пришел к выводу, что генерал прав. И не так уж

 плохо считаться "дипломатишкой" после того, как годы потратил беспросветно

 по-рядовому, то в грязи, то в боях, то в дезертирствах, хотя последнее

 всегда поднимало мой бойцовский дух, которого, если быть абсолютно

 честным, в иных ситуациях я был полностью лишен.

 Генерал снова посмотрел на, к тому времени, полностью опустевшую

 бутылку и сказал мне: "Все, можешь идти!"

 И я пошел, пошел дальше по этой загородней аллее в сторону

 заброшенного ботанического сада. Я даже не попрощался с генералом, но

 думаю, что он не обиделся. Он не нуждался в каких-то там мямливых "до

 свидания" или "пока". Он был ГЕНЕРАЛОМ до последнего седого волоска,

 торчащего из ноздри, до кончика шнурка его громоздких походных ботинок.

 Ему было бы приятнее, если б я лихо развернулся кругом, щелкнул каблуками

 и зашагал прочь, чего я не сделал, подчиняясь вышеупомянутым правилам

 поведения, да и если б не было этих правил, все равно бы не сделал, уже по

 другим собственным соображениям.

 Теперь по дороге меня одолевали другие сомнения. Какой гимн может

 быть у государства, возглавляемого генералом... или тогда уже президентом

 Казмо. Если гимн будет отвечать характеру президента - то это будет уже не

 гимн, а военно-полевой марш. Поэтому я старался больше не думать о Казмо.

 После него будут другие президенты и они вполне могут оказаться не

 генералами, а обычными цивильными людьми, для которых война - не в крови и

 даже не в характере. И тогда я представил себе этакого президента,

 полненького, лет пятидесяти, типичного либерала, потирающего руки перед

 подписанием какого-нибудь гуманного закона. И представляя себе такого

 президента, я снова стал думать о гимне.

 А слова все не придумывались. И дорога, окаймленная по бокам

 магнолиями и кипарисами, вела меня дальше, прочь от столь любимого мною

 города, вела над морем.

 Вскоре я остановился перед проемом в высоком поржавевшем заборе. В

 этом месте, должно быть, стояли ворота, которые закрывались на ночь и

 открывались утром. Здесь же валялся квадрат жести, с разъеденной временем,

 дождями и жарой надписью на каком-то или нескольких языках. Только скраю

 можно было прочитать: "гартен"... Сад, одним словом.

 Зайдя на территорию ботанического сада, я увидел перед собою выбор

 когда-то аккуратных дорожек, узеньких и изворотливых, обходящих бывшие

 клумбы и места произрастания редкостных видов растений. Я пошел по той,

 что вела вниз, к морю.

 Тропинка, словно водила меня за нос, крутилась то в одну, то в другую

 сторону и в какой-то момент мне даже показалось, что она закручивается

 спиралью, заставляя меня ходить сужающимися кругами, но впечатление такое

 возникло то ли от усталости, то ли от вина, выпитого в компании с

 генералом. Когда голова действительно закружилась, я остановился, глядя

 себе под ноги, подождал, пока головокружение прекратится, а только потом

 огляделся вокруг. И сказка возникла в пространствах меня окружающих: из

 земли высовывались причудливые камни, заползя на них, цвели кактусы, цвели

 они невероятно обильно и у многих размеры цветков были таковы, что

 закрывали полностью тела этих колючих уродцев, а чуть выше взвивались

 вверх по стволам кустов и деревьев буйные африканские суккуленты, толстые

 листья которых, опав, тут же укоренились и дали новые бесконечные побеги и

 уже казалось, что это зеленое воинство атакует небо и не уйти небу никуда,

 даже низкие облака, если прогонит их с моря ветер, не спасут родину звезд

 и луны от упорно рвущейся вверх зелени. А там, среди мощных ветвей высоких

 деревьев, названия которых были мне неизвестны, среди лианистых паразитов,

 оплевших эти ветви, открывали свои агрессивно прекрасные зевы разноцветные