Город для отдыха героев враждующих армий - Андрей Курков 16 стр.

 тонкими обычно полненькие губы. И тут я понял, почему мне это показалось и

 откуда взялась на душе эта "противность". Конечно, сегодня у Ирины губы

 были накрашены. Яркая красная помада, именно она отравила сегодняшний

 день, вызвав из прошлого, без моего на то желания, мои детские комплексы.

 А теперь еще этот глупый визит сострадания, окончившийся ничем...

 Оставалось только надеяться, что "праздник" на вилле генерала Казмо

 очистит мое настроение от губной помады и моей собственной глупости.

 Придя на площадь святого Лаврентия, я увидел уже удаляющихся ребят и

 понял, что немного опоздал. Догнал, извинился и зашагал вместе с ними.

 Айвен вел нас по незнакомым мне узеньким улочкам, пока мы вдруг не вышли

 на "неаккуратную" (как я ее назвал) аллею и уже по ней пошли дальше в

 сторону заброшенного ботанического сада.

 Так вот, оказывается, почему я встретил здесь генерала, пившего в

 гордом одиночестве приятное сухое вино! Стало быть, у него где-то здесь

 вилла!

 - Направо, направо! - скомандовал Айвен, показывая на проем между

 двумя близкорастущими магнолиями.

 Ступив на едва заметную тропинку, мы начали спуск к морю. Прошли еще

 метров триста по легкому склону, который, без сомнения, обрывался и летел

 вниз совсем близко от нас. И действительно: на краю перед обрывом мы

 остановились на минутку полюбоваться открывшимся птичьим простором для

 парения - обрыв был глубиной метров в пятьдесят, а внизу, среди скал и

 желтого песка, на зеленом сказочном островке, соединенном с берегом черным

 металлическим мостиком, маленьким средневековым замком возвышалась вилла

 генерала Казмо: трехэтажный домик с арочными окнами, две башенки по бокам,

 терраса не меньше чем та, на авеню Цесаря, и маленькая пристань, у которой

 качались на волнах две небольшие яхточки.

 Дальше тропинка шла почти по краю обрыва и мы гуськом, стараясь не

 заглядывать на ходу за этот край, не спеша двигались по ней, пока она не

 привела нас к более пологому каменному спуску; в монолите этой горы были

 вырезаны ступеньки. Камень был невероятно гладким и отполированным и,

 чтобы не соскользнуть вниз, нам приходилось спускаться как по

 лестнице-стремянке, держась руками за верхние ступеньки и нащупывая ногами

 нижние.

 - А-а-а! - донесся до нас радостный крик генерала, когда мы подошли к

 мостику. И тут же в небо полетела, шипя, зеленая ракета.

 Генерал стоял на своем островке и махал нам правой рукой, в которой

 держал ракетницу.

 Перейдя через мостик, мы оказались на гладко подстриженной лужайке,

 перечеркивая которую, ко входу в дом вела дорожка, выложенная из красного

 шестиугольного кирпича. Дальше, по ней, мы уже шли за генералом.

 За парадными дверями с витражными стеклами нас ждали ковры, лестница

 из красного дерева, ведущая на верхние этажи, древние картины, висевшие на

 стенах, и, конечно, другие, менее величественные, но столь же прекрасные

 деревянные двери с инкрустациями из полированного ореха и самшита.

 - Я вам тут кое-что покажу! - задорно и немного хвастливо произнес

 Казмо, приглашая жестом следовать за ним под лестницу.

 Там, открыв низенькую дверцу, настолько низенькую, что проходя в

 проем, нам приходилось пригибаться, он включил свет и повел нас вниз по

 высоким бетонным ступеням.

 - Я вам покажу мое именное оружие, - негромко, и не оборачиваясь,

 сказал он.

 Мы с интересом ожидали увидеть обещанное и вот, открыв еще одни

 двери, он впустил нас в большую комнату, стены которой были закрыты

 полированной древесиной и на этих стенах, точнее на разных крючках и в

 различных пазах, и горизонтально, и вертикально висели, лежали и стояли

 десятки карабинов, винтовок, автоматов, огнеметов, и особенно я был

 поражен тем оружием, назначения которого я не знал и не мог понять. Айвен

 ходил вдоль стен, причмокивая от удовольствия. У остальных тоже глаза

 горели. Кто-то гладил приклад винтовки с оптическим прицелом, кто-то

 трогал холодный металл огнемета. Проснулись военные инстинкты героев,

 ничего не скажешь!

 - А там, - Казмо ткнул рукой в сторону еще одной двери, - там есть

 патроны ко всему, что здесь!

 Я не ходил вдоль стен, как Айвен, и не трогал пальцами красиво

 украшенный чернью ствол старинного или сделанного под старину ружья, как

 это делал Тиберий. Я стоял и наблюдал за будущим правительством. Это было

 намного интереснее. Одному господу было известно, о чем они в этот момент

 думали, о чем вспоминали. Но здесь присутствовала такая торжественность,

 думали, о чем вспоминали. Но здесь присутствовала такая торжественность,

 такая многозначительная молчаливость, что вообразил я себе происходящее

 как некий ритуальный танец, исполнение которого было необходимо для

 благополучного совершения завтрашней революции.

 - Ну хватит любоваться! - поторопил гостей хозяин виллы. - Теперь

 пойдем наверх.

 Наверху, прямо на террасе, появился длинный стол, а на нем этакими

 цветочками-ромашками были разложены открытые жестяные консервные банки и

 из каждой торчало по ложке. Там же на столе стояли, по одной с каждого

 края, большие деревянные тарелки с грубо нарезанным хлебом.

 - Присаживайтесь! - скомандовал довольно вежливо генерал. - Сейчас

 подадут остальное.

 Пока мы сообразили, на что присаживаться, прошло минуты две - просто

 сразу не было видно, что под столом в две шеренги стояли деревянные

 крепкие табуретки.

 На террасу вышел седоватый мужчина лет сорока пяти во фраке с

 подносом в руках. На подносе стояли стаканы, бокалы, фужеры; казалось, что

 все они разные.

 Когда этот человек, по-видимому, слуга генерала, приблизился к столу,

 я заметил что-то неладное в его походке и каково же было мое удивление

 когда я увидел, что из двух ног этого слуги одна была деревянная! Боже! -

 подумал я. - Неужели нельзя сейчас, в конце двадцатого века, сделать ему

 нормальный протез, чтобы он не мучился со своей деревяшкой, более

 подходящей для участия в фильмах о пиратах.

 Расторопно расставив стаканы, бокалы, фужеры, слуга ушел с террасы,

 но буквально через пару минут вернулся, на этот раз принеся стопку тарелок

 и две бутылки вина.

 - Это для начала! - генерал кивнул на бутылки. - А вы давайте,

 раскладывайте! Здесь лучшие виды тушенки, какие я только пробовал. А вот

 та, самая широкая банка - гвоздь программы! Ей сорок восемь лет -

 американская лендлизовская помощь Западной Европе. Замечательная вещь! Не

 то, что всякие ресторанные куры и фазаны!

 - О! - воскликнул удивленно Айвен, держа в руках промасленную банку,

 размером поменьше лендлизовской. - Наша, ей богу наша!

 - От родины не уйдешь! - полушутя-полусерьезно произнес Вацлав.

 Слуга принес еще шесть бутылок на подносе и поставил их на стол.

 - Садись с нами, Феликс! - по-отечески сказал ему Казмо.

 - Слушаюсь! - отрывисто ответил Феликс и, выкинув деревянную ногу

 вперед под стол, опустился на табуретку, а потом придвинулся поближе к

 краю стола.

 - Налили? - спросил Казмо.

 Ребята торопились. Бутылки громко булькали, делясь содержимым.

 Наконец все застыли, держа бокалы и стаканы в руках.

 - За успех! - сказал Айвен.

 - Подожди! - оборвал его генерал. - Сначала скажет президент...

 И он замолчал, задумавшись, но все терпеливо ждали его слов.

 - Я хочу торжественно пообещать вам, - наконец заговорил Казмо, -

 делать все, что угодно, для процветания и счастья нашего города! И, если

 надо, я готов взять в руки любое оружие, чтобы с ним в руках повести вас

 на защиту отечества, на защиту наших интересов!.. Давайте выпьем за нас,

 за наш город и за наше великое будущее!

 Стекло, из которого были сделаны бокалы и стаканы, звенело очень

 глухо. Все-таки не хрусталь.

 Генерал, допив вино, положил себе на тарелку большой кусок

 лендлизовской тушенки, разломал его вилкой и, заедая хлебом, стал жевать

 громко и смачно.

 Мне попалась банка с японскими иероглифами. С осторожностью я выложил

 из нее кусок чего-то на свою тарелку и понюхал.

 - Китовое мясо в соевом соусе! - заметив мои подозрения, сквозь

 набитый едою рот, сообщил мне генерал.

 - Только вы не подумайте, - дожевав, вновь заговорил хозяин виллы, -

 не подумайте, что я так каждый день питаюсь, да и вообще, что это всегда

 было моей любимой едой. На фронте я любил ресторанную кухню, а эти вот

 консервы терпеть не мог. Это нормально: на фронте что-то должно тебя

 связывать с мирной жизнью, ну а здесь, в мирном городе, у меня всегда

 возникала необходимость в чем-то военном... И мне, слава богу, всегда шли

 навстречу...

 Мы пили и закусывали. Китовое мясо отличалось почти полным

 отсутствием вкуса, и если бы не соевый соус, его, должно быть, вообще

 нельзя было бы есть. Добросовестно доев кусок японского кита, я для

 разнообразия положил себе немного русской тушенки, но в этот раз мой выбор

 заставил меня скривить губы - русская тушенка оказалась жиром с редкими

 сгустками мяса, настолько редкими, что я так и не разобрал его вкус.

 Как раз под эту чертову русскую тушенку кто-то предложил тост за