- Что, и напали бы на десятерых, хм, разбойников?
- Так их всего десяток. - По-гусарски гаркнул я.
Пани Анна побледнела, пан Заремба засопел угрожающе, пан Зигмунд нахмурился еще больше. Но вдруг глаза его озорно блеснули, и он рассмеялся.
- Нет, но каков, а! Десяток, ему мало. Удалец! А ты знаешь, верю. Мне внучка порассказала о…, - взгляд на Зарембу - ну порассказала, в общем. Да Яцека я сам видел, да слуга пока говорил, как сталью звенели, со своим управляющим то студнем трясся. Ха…! И грозного Мирского не забоялся. И внучке его надерзил, и пану Зарембе на острое слово словом ответил. Всех задел. Везде успел. Дерзок!
Но смел. И не разберешь, чего больше. Так как, наказать за дерзость, или наградить за смелость, молодца? А?
- Испытать, ваше сиятельство! - опять, язык мой….
- Говоришь, испытать? А испытаю! Десять, не десять, а двоих моих гайдуков одолеешь, значит, десяток разбойников для тебя задача по плечу. Готов проверить?
- Готов, ваше сиятельство. Постараюсь никого не покалечить. - Все, теперь понт дороже денег. Ой, что сейчас будет….
С одним справлюсь, а вот двое профи - это поражение. Чтобы его избежать, надо ровнять шансы.
Пан Заремба выбрал одного из гайдуков, вторым решил быть сам.
Вот мы и выяснили кто ты таков - Самая Старшая Шестерка, начальник конвоя, или охраны. А я уж думал - воздыхатель пани Анны. Князь сказал - моих гайдуков - значит он один из них.
Выходим на середину зала. Готовимся. Я стою между гайдуками и креслами боком, повернув голову в сторону от противника, контролируя их боковым зрением. Лениво расстегиваю куртку, оставаясь в белой сорочке. Смотрю на пана Зигмунда вопросительно, тот чуть заметно кивает. Ага, решил мне подыграть. Добро.
Взмах. Куртка летит на голову ближайшего противника, а вслед за нею подлетаю я. Старый как мир прием, но сработал. Бедный гайдук, ослепленный наброшенной 'венгеркой', получает гардой в лоб, совершенно неожиданно. Один отключен, по крайней мере, на несколько десятков секунд. Успею!
Едва удается отвернуть шпагу и встретить несущуюся к голове карабелу пана Зарембы встречным ударом. Грязно встретил, кромкой, на кромку. Прости, Дель Рей, что не берегу, так бой сложился.
Польская карабела - штука довольно тяжелая, да и мой клинок тоже не тростинка. От удара искры брызнули как в горне.
Отскочили друг от друга. Пан Заремба - в низкой сабельной стойке, я - в классической. Рука в кварте. Бой затягивать нельзя, кто знает на сколько, вырубил второго. Будем работать на контратаках, благо атакует он беспрерывно. От наскоков противника ухожу просто сохраняя дистанцию, жду его ошибки.
Грамотно работает, но горячится чересчур. Вот на этом и ловлю. Инерция - штука такая, чуть сильней замах, чуть длиннее шаг, и ты - открыт, пусть на долю секунды. А мне хватит. Быстрый полувыпад, хлопок концом клинка по плечу Зарембы, возврат в позицию.
- Поражение, пан Заремба! Благодарю за бой!
Салютую и поворачиваюсь спиной к противнику. Вроде не отморозок, чтобы бить в спину.
Быстро подхожу к завозившемуся на полу второму гайдуку. Хлопок клинком по его плечу.
- Второе поражение! Бой окончен! - поднимаю с пола свою куртку.
Хлопки в ладоши разносятся по всему залу, князь аплодирует стоя.
- Браво, пан Горский. Браво. Прекрасный поединок.
- Просто повезло. Если второй, такой же мастер как пан Заремба, хоть в четверть, мне не устоять было. Да и первая победа больше от неожиданности. У вас прекрасно подготовленные люди, ваше сиятельство. Только хитростью и везением заработана победа. Второй раз, мне такое не повторить.
Пан Заремба в это время с удивлением рассматривает зарубку на клинке сабли, хорошая такая зарубка. Бросаю взгляд на кромку своего клинка. Слава Богу - ни следа. Спасибо, старый шпажный мастер, ты создал шедевр.
Зигмунд Мирский обратил внимание на мое оружие.
- Вы позволите взглянуть, пан Горский.
- Сочту за честь, Ваше сиятельство.
Долго рассматривал, потом спросил:
- Клинок фамильный?
- Нет, просто старинный… - а после добавил - друг.
Князь улыбнулся. В глазах веселые искорки.
- У Вас, Сергей Александрович, отличные друзья. Надежные.
На ужин я, естественно, переоделся и явился при полном параде. До чего же неудобная вещь, этот фрак, но на официальных мероприятиях необходим. По-моему, удалось выглядеть вполне достойно, и держаться в соответствии с общепринятыми правилами. Но тяжеловато, устал от этих церемоний больше, чем от боя с гайдуками.
После ужина, князь пригласил меня на приватный разговор. Анна Казимировна поставила его в известность о цели моего визита к ней. Рассказала также и о способе, через который бумаги попали ко мне в руки. Зигмунд Мирский пожелал узнать больше. А точнее все, что я вызнал от вымогателей. Князь заставил меня в наименьших подробностях рассказать и о прочих документах.
Не упоминая фамилий, разумеется, мне пришлось рассказать и о других расписках и закладных. А попробуйте что-либо утаить. Слово за словом он вытянул из меня все.
Воля, жизненный опыт и ум этого человека поражали. Я чувствовал, что нахожусь под влиянием его харизмы почти полностью. Защищал только здоровый цинизм жителя начала третьего тысячелетия, но и эта защита трещала. Щегол я пока против державного мужа. Самокритично, зато правдиво.
Окончив допрос, замаскированный под беседу, пан Зигмунд глубоко задумался, барабаня пальцами по столешнице. После, видимо придя к какому-то решению, поднял свой несколько уставший взгляд на меня и проговорил.
- Я не стану, спрашивать о людях, которым вы помогли, но скажите такая фамилия как Янченков или Андреев вам о чем-то говорит? - Мне, конечно, говорит, фамилии с купеческих расписок, самых крупных, кстати. Но я промолчал.
Глядя на меня, пан Зигмунд, грустно улыбнулся.
- Спасибо, Сергей Александрович. Внучка очень точно описала вас. Вы честны, смелы и, простите, весьма простодушны. Впрочем, с возрастом это проходит, юноша.
Вы ведь, отнюдь, не глупый человек. И уже догадались, что пани Анна была лишь поводом, для воздействия на меня. Так же как и люди, занимающиеся моими финансами. Не сомневаюсь, что и другие пострадавшие каким-либо образом связаны со мной. Как пан Буевич, например. Что? Нет? - Я лишь пожал плечами, а князь продолжил.
- Фролин - мой личный враг. Эта вражда неявная, но уже давняя, хотя не в этом дело. Я считал, что он оставил свои попытки вредить мне, после…. Ну, это не важно.
Оказывается, тайком этот паук пытается опутать меня своими сетями.
Я мог бы понять нападки на меня и на моих знакомых и деловых партнеров.
Но Анюсю….
Внучка, конечно, тоже допустила ошибку, не поставив меня в известность о своих затруднениях. Также не поставили в известность и мои торговые агенты. И другие люди тоже. Это странно …. Что-то я упустил. Да. Упустил…. Или помогли упустить. Ничего, исправим.
Вскочив с кресла, князь заходил по комнате.
А взгляд у него совсем нехорошим стал.
Кажется, Фролин допустил роковую ошибку. Я, конечно, не знаю всех возможностей Степана Федоровича, но становиться врагом пана Зигмунда, мягко говоря, неосмотрительно. Особенно, начиная играть жестко. Дедушка может ответить адекватно. С применением тяжелой артиллерии.
- CARTHAGINEM ESSE DELENDAM. (Карфаген должен быть разрушен.) - пробормотал я, но Мирский услышал.
- Что? Да! Именно! Именно, так. Точнее не скажешь. Древние были мудры. А ведь Фролины теперь и Ваши враги, смерти сыновей и братьев Вам не простят. Не надейтесь, что они не узнают. Вопрос только во времени. TEMPUS OMNIA REVELAT (время все выявляет).
Так, кажется, меня уже включили в расклад. Я не против, но только на моих условиях. И так и так вляпался, а имея такого союзника, пожалуй, выкручусь. Не надо меня грузить, я уже и сам вписался.
- Фролиным врагом я стал тогда, когда сорвал их карточную игру. Они попробовали мне отплатить, да не вышло. Но сам зла на них не держал. Разбойники они и есть разбойники. А вот когда я узнал об их делах, о попытке унизить пани Анну, простите, Анну Казимировну, они стали уже и моими врагами. Располагайте мной, Ваше сиятельство.
Опять пронзительные глаза князя просветили меня рентгеном.
- Хм, добро, буду располагать.
Задав еще несколько вопросов, в основном касавшихся молодого дворянина с которыми братцы играли в карты, князь отпустил меня.
Фух. Ну точно, ощущение, как после ударной разгрузки вагонов в студенческие годы. Выжат полностью, желание только одно - спать. Благо до гостевых апартаментов не далеко, упал на постель и вырубился. Насыщенный был денек.
На следующий день я опять не уехал. В Бражичи с визитами ринулись соседи. Одно появление князя Мирского произвело фурор в провинциальной среде. Все торопились явиться пред его ясные очи, выказать расположение Анне Казимировне, показать себя и посмотреть других.
Служба информации у них поставлена, просто класс. Телефонов нет, а ощущение, что созвонились заранее. И где вы раньше были, когда девчонка в одиночестве со своим горем бедовала?
Служба информации у них поставлена, просто класс. Телефонов нет, а ощущение, что созвонились заранее. И где вы раньше были, когда девчонка в одиночестве со своим горем бедовала?
В связи с наплывом публики мой отъезд пришлось отложить. Через пана Зарембу князь попросил меня непременно быть.
Быть, так быть. Я и сам рад лишнему дню вблизи Анны Казимировны, кажется я здорово запал на нее. Нет, все понимаю, недавний траур, да и не ровня я ей, но вот тянет и все тут. Хоть издали увидеть, хоть слово услышать и то в радость.
Вечером намечался роскошный ужин и прием, который давала Анна Казимировна Сорокина, почетным гостем был князь Зигмунд Мирский. Вот так. И вроде не было бойкота местного света. Это мероприятие было устроено экспромтом паном Зигмундом, как примирение между соседями.
Что такое прием? Даже не знаю, как объяснить. Похоже на бал, только без танцев. Общение, игры в карты и другие игры, мне не известные. Женщины собираются небольшими кучками и что-то обсуждают. Мужчины во фраках и мундирах имеют свой круг. Что интересно, к пани Анне могли со спокойной душой приехать с визитом и ярые поборники обновления Речи Посполитой, как к внучке неформального лидера этого направления в политике, так и их оппоненты. Ведь она была вдовой русского офицера и разделяла взгляды мужа. Получилась нейтральная зона. Политика политикой, а людям все равно общаться как-то надо.
Все было весьма торжественно и даже мило. Количество людей, которым я был представлен, зашкалило за полтора десятка. Одной своей рекомендацией князь ввел меня в мир, в который я стремился и которого, честно говоря, опасался. Но отступать поздно, тут бойся не бойся, а марку держи. Неожиданно для себя я смог немного отвечать на французском языке, впрочем, старался быть немногословным, а понимал уже практически все.
В наше время слишком завышали лингвистические знания дворян в это время. Да, в Санкт-Петербурге, при дворе в высшем свете были свои порядки, а в провинции народ попроще. Здесь чаще звучала польская речь, чем французский. А русский был основным разговорным языком.
Анна Казимировна рядом с восседающим на возвышении князем, выглядела скромно, срок траура у нее уже окончился, но она упорно одевалась в темное, хотя эта строгость не портила общего впечатления, только подчеркивала ее природную красоту.
Моим спутником на приеме оказался пан Заремба. Мировой оказался мужик, в смысле шляхтич. Первым, после нашего боя, он протянул мне руку.
- Зовите меня по простому, Збышек Заремба рад такому противнику, особенно если он станет другом. А тот прием, которым вы меня взяли, обязательно мне покажите. Неожиданный финт, весьма опасный, мне понравился своей простотой. Браво!
А как Вы мне саблю попортили! Дамаск! Просто блеск! Я получил удовольствие. Да, огромное удовольствие, но надеюсь еще раз повторить наш поединок.
И вот теперь пан Збышек - мой сопровождающий в этом новом для меня мире.
Из разговоров я понял, что на территории бывшего Великого Княжества Литовского действуют старые статуты, принятые еще сотни лет тому. Вот это было для меня новостью. Законы Империи в этих землях были очень мягкими.
По повелению матушки Екатирины политика в отношениях с присоединенными землями была весьма либеральной. Потом Павел, конечно, гайки закрутил, но после Александр вернулся к прежним правилам.
Витебский губернатор Сумароков Павел Иванович, в прошлом гвардейский офицер и служащий министерства юстиции, умнейший человек, уже несколько лет занимал свой пост и поддерживал в губернии мир и спокойствие, сглаживая все острые углы.
Было очень любопытно послушать разговоры между присутствующими. Например, в группе старших помещиков шел такой диалог, между двумя панами. Один важно излагал:
- Вы, несомненно, правы. После бракосочетания Наполеона и дочери Императора Австрии принцессы Марии-Луизы, война с Россией практически неизбежна. Причин множество и политического и экономического характера. Война в ближайший год, может два грянет, не сомневайтесь. В окружении Бонапарта множество заинтересованных лиц, мечтающих о Великом Индийском походе французской армии. Они надеются выдернуть Индийский бриллиант из Британской короны, и тем сокрушить саму Британию. А дорога в Индию, лежит через Россию ….
В ответ его оппонент, по виду довольно желчная личность, энергично потряхивая руками, восклицал:
- Глупцы! До Индии нужно пройти Россию. Конечно! Всего лишь! Завоевать и покорить! Что? Ха…! Покорить!? Россию!?
Мы двести лет тому уже покоряли. Москву взяли. Корону отобрали. Все! Победили!
Но, между понятиями, победили и покорили - пропасть. Потому, что покорить русских невозможно. Их можно только уничтожить. Но они ведь не дадутся! Что? Нет?
Корсиканский выскочка поведет под нож тысячи молодых польских и литвинских жизней, страну опять будут делить, возрождение моей державы станет невозможным в ближайшие пятьдесят, а может и сто лет.
А ведь немного терпения, и Держава бы возродилась. Нет! Нужно все и сразу! Нужен реванш за унижение. Нужна война!
После поражения Бонапарта, а оно неизбежно, даже если он сможет разбить Александра, все равно проиграет. Вопрос только во времени.
Так вот, после поражения, только от России будет зависеть сохранение моей державы. Возможно на правах вассала, федерации, отдельного княжества, царства. Главное, неразорванные земли Герцогства Варшавского должны воссоединились с землями, отошедшими к России. Только под скипетром Российского Императора есть шанс сохраниться и возродиться. Если мою страну опять разорвут, она погибнет.
И я, патриот Речи Посполитой, буду преданнейшим слугой Российской короны, чтобы дать моей несчастной Родине шанс через половину века, через век, пусть больше, но воскреснуть. С Россией мы имеем этот шанс. Но если нас заставят говорить на немецком языке - такого шанса не будет! Пруссия и Богемия тому пример.
Интересные разговорчики.
И я, прохаживаясь по залу рядом с хорошим парнем Збышеком Зарембой, уже знал, что через два года, кто-то из гостей будет в уланах Домбровского, а кто-то защищать батарею Раевского. И, скорее всего, этот хороший парень будет иметь возможность скрестить со мной клинок не в шуточном, а настоящем бою. Печально, однако.
Но уезжать все же надо. Прощание с пани Анной, да с какой пани, просто с Анной, Аней, Анечкой вышло несколько сумбурным. Было грустно. В голове только одна фраза из Лопе де Вега:
'Я уезжаю в дальний путь, но сердце с Вами остается.'
Анна Казимировна, попрощалась весьма сдержанно. Но в конце добавила, что совсем не против и узнать, как будут продвигаться мои дела по выкупу Горок. Пусть даже в письме, если невозможен будет мой личный визит.
То есть мне было позволено писать ей. Это было неожиданно и просто здорово.
Князь Мирский попрощался тепло. Попросил быть осторожней, Фролиных обходить десятой дорогой. На что я ответил:
- Простите, Ваше сиятельство. Старший Фролин - Ваш враг, я понимаю, но прошу Кирилла Степановича, последнего из братьев, отдать мне. Я пообещал себе, что человек пытавшийся унизить Анну Казимировну, будет наказан. Такие обещания я выполняю.
Да, Кирилл как сын выполнял волю отца и отец - главный виновник, но непосредственным оскорбителем был именно Кирилл, вкупе с братьями. И, кроме того, беда с последним сыном, поможет Вам расправиться и со Степаном Федоровичем. Ведь так?
Хотя обещаю, специально неприятностей не искать. Но уж если выпадет случай, я им воспользуюсь.
Князь вперил в меня взгляд, оперев руку на трость. Начал говорить, будто взвешивая слова.
- Я так понимаю, что говоря о…, как бы это, судьбе Кирилла Степановича, вы имели в виду дуэль. Нет?
- Отчего же. Как один из вариантов можно и дуэль. Даже, скорее всего…. Хотя, не стоит, собака, такой смерти. Просто уничтожить бы, да прах развеять.
Пан Зигмунд, на такое только головой покачал.
- Откуда это в вас, Сергей Александрович? Такое простодушие и такая жестокость одновременно, ведь вы не шутите. Вы даже не колеблетесь.
Я разбираюсь в людях, но вы мне не совсем понятны. Цинизм в вас уживается с полной открытостью, жесткость и рационализм - с авантюризмом и романтизмом. Вы мне просто стали интересны. Весьма.
Не скрою, я хотел вас использовать в своих целях, но вы меня просто удивили своим предложением. И ведь нет у вас четкого плана действий, но то, что пообещали - исполните.
Вы - странный человек. Но я рад, что случаю было угодно свести меня с вами.
Доброго вам пути.
Это уж точно, что странный …. Ведь для вас, князь, я инопланетянин из другого времени, другого мира и общественного строя. Это здесь строй отсталый, крепостнический, а мы - прогрессивней, у нас рабовладельческо-капиталистический. Я, например, в гладиаторах был, и ничего, вроде так и надо.
У нас геройски погибнуть можно только за деньги, за близких и зазря. А у Вас, еще и за Бога, Царя и Отечество. Разницу чувствуете?