Весна приближалась к лету и свободе. До свободы оставалось мало дней и много труда.
– Как бабка? Можно я к вам зайду? На минуточку! Ну, пожалуйста!
– Заходи. Она даже намекала, что надо пригласить тебя в гости. Только ты не пугайся – она ведет себя страннее, чем обычно. Может, ты с ней поговоришь? Вдруг поймешь, что с ней происходит? Я тебя встречу завтра возле школы.
Я с радостью согласилась.
В тот день нас отпустили пораньше. Девчонки из моего класса старательно изображали, что им наплевать, ради кого я топчусь на школьном крыльце. Толкались поблизости в надежде разжиться сплетней. Борька с Вовкой – те пронеслись мимо как два метеора. Я даже не успела ответить на их «пока-пока». Чуть позже показался Арсений и приветливо помахал мне рукой. За спиной у меня зашушукались. Блин, когда им надоест мусолить мою личную жизнь? Своей, что ли, нет? Вот овцы!
По дороге Арсений спросил у меня, где поблизости есть хорошая кондитерская, и велел выбрать побольше вкусностей, чтобы задобрить бабку. По привычке я хотела предложить ему заскочить в «Север» или «Метрополь», но они в центре, а времени было маловато. Поэтому мы выбрали приличное новомодное заведение. В котором я до сих пор не была, предполагая, что для меня это дорого.
Арсений вытаращился на витрины, на которых красовались удивительные произведения кулинарного искусства. Я сразу поверила в их вкусность только по одному виду. Ну и запах там был такой, что слюнки потекли.
– Ты того, на ценники не гляди. А то у тебя глаза как у очевидца НЛО.
Для меня было дико покупать такие дорогие сладости просто так, без праздника. Но как было отказаться? Для благого дела стараемся.
– Вот это, черт, я название прочитать не могу. И вот этого… всего по три штуки. И вот то, на котором фрукты разложены. И вон того – где орехи грецкие…
– Офигенный словарный запас у некоторых, – ехидничал Арсений. – Если видишь плохо – очки купи.
– Да тут слова какие-то незнакомые… Девушка, еще вон тех штучек, чем-то замечательным посыпанных.
– И как она тебя понимает?
Продавщица многозначительно улыбалась уголками рта. Арсений ей явно понравился. Приревновать, что ли?
– Милый, а почему ты сам ничего не выберешь? – сказала я наисладчайшим голосом.
– Твое дело выбрать. Мое – заплатить.
– Ты такой лаконичный стал…
– Человек не может быть лаконичным. Но дело не в этом. Дело в том, что я, кроме бабки, сейчас ни о чем думать не могу. Она меня достала какими-то странными намеками. Ничего не понимаю – про цифры какие-то все твердит. Ей кажется – я догадаюсь, что она имеет в виду. А я ни фига не понимаю. Может, ты что подскажешь?
Я пока тоже ничего не понимала и целиком ушла в покупку пирожных.
– Девушка, и трех ежиков!
Ежики были мелкие, но ужасно аппетитные. Я нервничала, а вдруг они помнутся в пакете, пока мы их до дома донесем. У них такие славные носики были из шоколада.
– Ты мне не ответила! – напомнил Арсений.
– Я не знаю, что тебе отвечать. Ты же мне ничего толком не рассказал!
Продавщица подала бумажные пакеты, на которых уже появились темные пятна от истекающих соком пирожных. Я была готова сожрать их тут же вместе с бумагой не отходя от кассы, но пришлось терпеть до дома бабки.
Пока закипал чайник, я усиленно делала вид, что мне фиолетово, почему вода специально так долго греется. Вот взять бы кувалду да расхреначить этот подлый чайник. Который словно насмехается над моим нетерпением.
Согласно всем законом подлости ежиков все-таки приплюснуло. И теперь они были похожи на трех черномазых свинок. Причем у одной пятачок съехал вниз, делая ее огорченно-грустной. Пока никто не видит, я подправила свинке выражение лица. Теперь оно стало более оптимистичным.
Арсений оказался прав – бабка выглядела необычно встревоженной. Хотя неумело скрывала это, но все равно было заметно. Руки все время теребят полотенце, взгляд какой-то потусторонний, и вообще – она практически не слушала, что ей говорят.
Когда я поведала про свой последний опыт с отделением души от тела, она внезапно вернулась в реальность и скептически скривила рот. Отчего стала похожа на подправленного мной шоколадного ежика, который теперь поросенок.
– Ну-ну, и как тебе ощущения?
– Кошмар. Почти больно было. Я подумала – так тело угробить можно. Полчаса не могла в себя прийти.
– Ага. А ты в курсе, что в дохлом теле начинается отмирание клеток головного мозга?
– Вы думаете, у меня мозг умер?
– Он у тебя давно умер, раз решила в одиночку такие эксперименты над собой проводить.
Я испугалась. Она права – дыхания не было, значит, мозгу пришлось выдержать кислородное голодание. Вот жопа-то какая!
– И на кой черт ты все это проделываешь? – удивлялась бабка.
– Ну, чтоб самой себе доказать, что тело – это еще не все.
– Меня бы спросила. И с памятью у тебя проблемы. Если тело – это все, то с кем мы разговаривали, когда покойницу искали?
– Ну, есть вариант, что с собственным подсознанием, – призналась я.
– А откуда оно знало про камыши, машину и прочие дела? Вот! Если твое подсознание такое умное, то почему ты дура? Учись! Что за время такое? Я в твои годы старших слушала и глупостями не занималась. Чему учат – то и повторяла.
Такой подход мне показался скучным. Вечно старики про старые временя талдычат. Как будто только в годы их молодости все было зашибись как прекрасно и правильно.
– А мне некоторые взрослые, – искоса глянув на бабку, заметила я, – никаких умных советов давать не хотят. Не учат ничему. Хотят помереть со своими знаниями.
– Снова здорово! – рассердилась бабка. – Как я могу помереть? Сама же говоришь, что смерти нет!
– Но как-то это дело называть надо?
Дальнейшее молчание прерывалось бабкиным сердитым сопением.
– Девочки, вы опять ссоритесь? – спросил Арсений.
– Еще как, – бабка повернулась ко мне: – А ты и не рассчитывай. Мне плевать, что ваши судьбы намертво связаны. Мне плевать, что ты почти как я в молодости…
Я просветлела лицом – бабка признала во мне ведьму. Хоть косвенно – но ведь признала! А она заметила, что проговорилась, и как заорет:
– Ему все передам. Только ему. Хоть он того и не стоит.
Арсений ошалел от такого напористого желания что-то ему передать. Но спорить не стал. Он быстро заварил чай, разлил по чашкам и был приветлив, как благодушный пес. Пожилой пес. Таким он мне тогда показался.
– Будь добр, оставь нас на полчасика. Мне с ней поговорить нужно, – приказала бабка.
Схватив булочку двумя пальцами, Арсений моментально нас покинул, подмигнув мне для поддержки. Бабка этого не заметила. Она рассматривала меня пристальнее обычного. Сначала с надеждой, а потом с изрядной долей сомнения.
– Ты из кожи вон лезешь, чтобы в мои тайны пробраться. Пробовала колдовать? Не отвечай, я и так знаю – пробовала. И я не сомневаюсь, что у тебя ничего путного не получилось. Ты ведь даже не знаешь, чего хочешь. Тебе просто присралось стать ведьмой. А зачем, спрашивается? Ты не думала, что за это счастье придется платить?
Я кивнула.
– Нашла себе развлечение – фонари гасить! Электрик ты, а не ведьма!
И откуда она про фонари узнала? Вот чудеса какие. Сидит, орет на меня, словно сама себя накручивает. Или меня хочет до белого каления довести? Обижаться я не стала. Все-таки надеялась на более приятное продолжение разговора. Бабка уставилась на меня, как на кусок говядины, которую собралась покупать. В свою очередь, я старалась выглядеть презентабельно – а вдруг поможет?
– Я вот что тебе предлагаю – давай проверим, раз ты не ведьма… и не морщи нос! Пока ты точно колдовать не умеешь. Значит, надо рискнуть и проверить – вдруг ты медиум.
От такой перспективы я пришла в смятение и ужас. Не более того. В моем представлении медиумы – почти идиоты, у которых пена изо рта и сплошное надувательство. Что-то типа жуликов или сумасшедших, но и те и другие – припадочные. Нет, не хочу я быть медиумом. Ими все манипулируют. А мне это сильно не по душе. Медиум – он как телефонная трубка, в которую может говорить кто угодно, а главный в этом процессе тот, кто вызывает и слушает. Нет, не хочу я быть средством для переговоров с потусторонним миром.
– Если получится, то я, быть может, дам тебе пару советов.
В ее голосе намечался едва заметный оттенок злостной лжи. Хотя внешне она была честнее президента в момент новогоднего обращения к нации. Типа – зашибись как здорово мы живем, а скоро настанет вааще крутизна нереальная для каждого гражданина.
– Ну так что? – настойчивость бабки напоминала угрозу.
– Я согласна! – не успев подумать, брякнула я.
– На что?
– Да на все.
Бабка, понимая причину моей горячности, передумала шутить и продолжила:
– Ты гипнабельная?
– Нет. А что – это необходимо?
Оказывается, меня нужно загнать в транс и проверить, смогу ли я общаться с духами. Перспективка так себе. На фиг мне эти духи сдались? Тем более что я буду в трансе и не узнаю, о чем был разговор.
– Ну так что? – настойчивость бабки напоминала угрозу.
– Я согласна! – не успев подумать, брякнула я.
– На что?
– Да на все.
Бабка, понимая причину моей горячности, передумала шутить и продолжила:
– Ты гипнабельная?
– Нет. А что – это необходимо?
Оказывается, меня нужно загнать в транс и проверить, смогу ли я общаться с духами. Перспективка так себе. На фиг мне эти духи сдались? Тем более что я буду в трансе и не узнаю, о чем был разговор.
– Чур, только в моем подсознании не копаться, – на всякий случай предупредила я.
Мне приказали сесть, расслабиться и неоднократно проверили, насколько я расслабилась. Мягко бормотали про мое ровное дыхание и тяжелые веки. Мелькала маленькая яркая искра, как маятник, вправо-влево. Скукота. Я все ждала, когда начнется обещанный транс. Слушала бабкин монотонный голос. Как на уроке в классе. Бу-бу-бу…
– Арсений, пора чай пить. – Бабка быстро спрятала в карман передника кусок картонки, оторванной от коробки печенья. – Никакого от тебя проку, – слишком ядовито бросила она мне, и я поняла, что транс был, но уже закончился.
Пены на губах не оказалось, значит, врут книжки. Немного побаливало горло, словно связки повреждены от сильного напряжения. Получается – я что-то говорила, знать бы что. Я постеснялась перед Арсением спрашивать бабку, что наговорила в бессознательном состоянии. Скорее всего – ничего. Или ничего интересного. А если даже что дельное – она не признается. Немного смущала картонка, на которой бабка явно что-то успела записать. Картонка отчетливо виднелась через ткань передника. Бабка проследила мой взгляд и засунула ее поглубже. Картонка небольшая. На такой много не напишешь. Что же там? Не покажет. Волком смотрит. Не драться же с ней в самом деле? И как назло в голове какая-то нездоровая пустота, словно из меня что-то важное выудили, а потом кусок памяти стерли.
Заторможенный сеансом ум постепенно возвращался в прежнее состояние. Вместе с прояснением появилась обида на бабку. Бесполезная я для нее, ну и ладно. Сама себе я очень даже полезная. И добьюсь всего сама. Если она по молодости была как я, то шансы наши равны. Пускай она свой дар отдаст внуку, это честно. Я ей никто. Это во-первых, а во-вторых, существуют правила и законы, даже в магии они есть. И по этим правилам, у магического дара есть наследники первой очереди. А лучший друг этого наследника кто? Правильно – я. И наверняка Арсений хоть что-то, да расскажет мне, своему лучшему другу.
К удивлению Арсения, бабка после общения со мной переменилась к лучшему. Словно решила какую-то заковыристую проблему. Или нашла ответ на сложный вопрос. Я догадывалась, что так оно и было. Вон у нее лицо какое довольное.
Бабка попробовала разных булочек-пирожных, побрезговала деформированным ежиком и даже начала благодушествовать.
– Сейчас, милый, жизнь такая – образованным все дороги открыты. Вот помнишь, мальчонки ко мне захаживали? Которые наездами занимаются? Даже они каждый себе по диплому прикупили. Кто архитектор, кто доктор, остальные вроде все юристы.
Мальчонки действительно захаживали. Арсений мне сам рассказывал, что первый их визит был запланирован как безопасный отъем денежных средств у зажиточной рухляди. Арсений тогда был совсем мелкий, но запомнил, как подкатили к их забору две черные грязные иномарки. Из которых лениво выбрались разнокалиберные гаврики в спортивных костюмах и кожаных куртках. Крутя ключи на пальце, предводитель стаи гордо прошествовал на крыльцо.
История умалчивает, о чем шел базар. В результате длительных многоступенчатых переговоров совещающиеся пришли к
мирному обоюдовыгодному соглашению. Вследствие которого больше никто бабку не тревожил. Более того, вся братия записалась к ней в постоянные клиенты. Арсений иногда сталкивался на крыльце с очередным бандитом, мечущимся в ожидании назначенного времени.
Некоторые выскакивали после общения с бабкой счастливые до безумия, а с другими дело обстояло иначе. Они мрачно вываливались на улицу, не понимая, как жить дальше. И жить ли вообще.
– Ладно, не куксись. Хотите, фокус-покус покажу? – после небольшой паузы заявила нам бабка.
Конечно, мы закивали головами. Фокус-покус – это всегда интересно.
Бабка уставилась на настенные часы. Круглые, в деревянной рамке, на циферблате – корабль старинный.
Мы замерли. Секундная стрелка вприпрыжку неслась по кругу. Мы перевели дыхание, решив, что ничего интересного не происходит и не произойдет.
– Ой! – вырвалось у меня, когда стрелка судорожно задергалась на месте и притормозила.
– Батарейка садится, – робко предположил Арсений.
– Ага. Именно так. Садится. На жопу она садится – устала, бедная, – тихо веселилась бабка.
Стрелке надоело движение, и она остановилась. Совсем. Напрочь.
Мы снова вздохнули.
Часы умерли. Молчание длилось довольно долго.
– Времени больше нет, – нервно пошутила я.
– А как ты…
– Жизнь – дерьмо, но я с лопатой, – невпопад заявила бабка. – По большому счету, все, что я делаю, ерунда на постном масле.
– Дерьмо разное бывает. Если оно жидкое – лопатой не обойдешься! – встряла я.
– А что тогда не ерунда? – без особого энтузиазма поинтересовался Арсений из вежливости.
– Когда я объясню тебе, как мир устроен, то ты сам изумишься, до чего все просто. Но и для таких, как я, есть вещи полностью непостижимые.
– Например, устройство мобильника? – просто так для поддержания разговора произнес Арсений.
Тут до меня кое-что дошло, и я задала вопрос:
– А зачем вы это с часами проделали?
– Затем, что иначе его, – она кивнула в сторону Арсения, – не заинтересовать. Тебя – можно. А его – нет.
– Ну и как, ты заинтересовался?
Арсению не хотелось признаваться в поражении.
– Если бы ты мне показала этот фокус лет пять назад – другое дело. А сейчас мне хочется разобрать часы и выяснить, как ты это сделала. Борьку бы позвать. Он вмиг сообразит.
– Валяй. А заодно и меня разберите на молекулы. Может, поймете, в чем секрет, – бабка демонстративно обиделась.
– Арс, не выпендривайся. Тебя спросили, а ты фигню городишь. Так нечестно!
Он хотел, как обычно, перевести разговор на другую, более понятную тему. Но мы с бабкой уставились на него, как две голодные совы, и ждали внятного ответа.
– Ну, было бы прикольно так же делать. Ребята бы удивились.
– Здрасьте посрамши, – развеселилась я.
Бабка тихо застонала. Меня продолжал разбирать смех. Бедная бабка. Никакого уважения и преклонения перед талантом.
– У вас с ним ничего не получится. Для него магия – это только фокусы, типа кролика из цилиндра, с подробной инструкцией, как это делать.
Бабка агрессивно подергала себя за мочку уха. Здоровенного, надо сказать, но вовсе не музыкального. Вероятно, природа одарила ее такими просторными лопухами в качестве компенсации за маленький хрящеватый нос.
– А я знаю, в чем дело! Если бы вам было шестнадцать и ноги от ушей – он бы поверил!
Пока я кривлялась и несла чушь, сравнивая бабку с известными фотомоделями, Арсений вдруг подумал, что бабка некрасивая, но какая-то породистая. Попытался обнаружить свое отражение хоть на каком-то предмете, чтоб определить, есть ли в нем крупица бабкиного величия. С отражением не срослось – зеркала поблизости не было. Тогда он на ощупь обследовал свой нос, примерно такой же, как и у старухи. Потрогал уши, они оказались маленькими. Наверное, это красиво. Потом Арсений вспомнил, что у него достойные внимания глаза, выразительный рот, ну и волосы тоже вполне приличные.
– Тебе, хороший мой, учиться надо. Попомни мое слово, скоро наступят времена, когда одними деньгами сыт не будешь.
Арсений несказанно удивился. Я – тоже. Мы оба не поняли, о чем она говорит. Бабке наше недоумение было приятно.
– Если я вам скажу, что скоро мир перевернется вверх тормашками, вы тоже поверите?
– А мне по барабану, куда он перевернется. Для меня он и так уже кверху жопой, – буркнул Арсений.
– Тьфу на тебя, паразит. Тебе не нравится жить со мной? Так это беда поправимая. Хошь, в детдом сдам? Хоть завтра?
– Староват он для детдома. Он по сути уже самостоятельный, – намекнула я. – Дееспособный. Частично. Местами.
– Ага. И я знаю, какими именно, – сострила бабка.
Пока мы шутили, Арсений сидел за кухонным столом, подперев руками подбородок. Распущенные волосы почти полностью закрывали его лицо. Он думал. Предыдущая жизнь казалась ему бесцельной. Просто череда дней. Некоторые были скверными. Некоторые вспоминались с радостью. Но последних оказалось ничтожно мало. А главное – они прошли, не принеся ничего существенного для будущего. Бабка права – настала пора что-то менять в жизни. Для начала неплохо переменить собственное отношение к реальности. Он внимательно осмотрел бабку, словно видел ее впервые. Заглянул себе в душу и немного испугался потрясающей пустоты. Что делать с пустотой, Арсений пока не знал. Неприятное ощущение бессмысленности – неужели он родился просто так, ни для чего? Его начала задевать моя целеустремленность. Его начала раздражать целеустремленность бабки. У него самого не было ни цели, не устремленности. Зато у него был преимущество передо мной. И оно сидело прямо перед ним, глядя на него зорко и снисходительно.