Не знаю, на что он там решил отслюнить денег, но взял какую-то определенную сумму. Потом поразмыслил и хотел вернуть в чемодан пару бумажек.
– Эй! Хочешь быть святее святого? Не дури, а?
– Ладно. Уговорила.
Сунул деньги в карман куртки. Встал во весь рост. Огляделся. Остался доволен увиденным. Отобрал у меня свой фотик, настроил его и предупредил:
– Будешь снимать, что бы ни случилось. Ты мне обещаешь? Поклянись!
Дура я, что поклялась.
Дойдя до самого ветреного места, он приоткрыл чемодан, схватил пару горстей денег. Улыбнулся. Поднял руки вверх и отпустил деньги в свободный полет. Они вспорхнули и ринулись вниз с крыши. И так раз за разом, взмах рук, и стаи бумажек на фоне рубинового неба.
– Дай глянуть, что получилось?
Он уткнулся в экран фотика. Понажимал какие-то кнопки. Сердито хмыкнул.
– Продолжим?
Эта была самая дикая фотосессия за историю человечества. Красивая и бессмысленная до абсурда.
СоветЕсли все хреново и жить не хочется, нужно сто один раз присесть, пятнадцать раз отжаться и только после этого спеть: «Если я чешу в затылке – не беда. В голове моей опилки – да-да-да!» Это если у вас есть чем приседать, отжиматься и петь.
Вполне возможно, вам поможет и другой способ. Надо выбрать из посуды три самых нелюбимых предмета и громко расколотить их (металлические брать не стоит – запаришься их бить). Далее следует взять три самые заношенные шмотки и порвать их на тряпки (которые вполне сгодятся для уборки). После чего рекомендуется обязательно сходить в парикмахерскую (станете красивее, а заодно сострижете весь накопленный негатив).
Глава 40 Прощание
На следующий день я проснулась поздно. И почти сразу поняла – до меня никому нет никакого дела.
Целый день Арсений рылся в Интернете. Изредка заглядывая на экран, я видела куски самой разнообразной информации. Про вулканы, про слонов, про пиратов и даже кое-что из истории. Он полностью ушел в поиск нужной информации, совсем не замечая моего присутствия.
Понимая, зачем ему это нужно, я открыла книжку Пратчетта. Про плоский мир. Надеясь понять, как писатели придумывают свою вселенную. Увлеклась приключениями ведьм, очень похожих на бабку Арсения, и на какое-то время забыла, для чего начала читать.
Миша куда-то утопал. Маша отсыпалась после богатой событиями ночи. И вдруг я подумала, что мне будет жалко все это потерять. Не Машу, конечно. А все, что есть на земле. Птиц, деревья, кричащих цыганят и даже мыша, которого мы снова забыли покормить.
– Кушай. – Корки хлеба посыпались во мрак подпола.
– Он и без вас прекрасно проживет, – вскользь заметила Маша, зевая и потягиваясь, как кошка.
– Ты поговорить со мной можешь? – спросила я.
Она небрежно кивнула, но ушла на кухню. Пила воду из-под крана, зачерпывая ее ладошкой. Я смотрела на ее костлявую спину. Позвонки торчат, лопатки выступают. Интересно, а как я выгляжу со спины? Напившись, она вытерла мокрое лицо и уставилась на меня, ожидая начала разговора.
– Мне непонятно, как это все произойдет. Ну, если я соглашусь.
Маша сделала вид, что мой вопрос ее не интересует. Она открыла холодильник, заглянула в него и высказалась:
– Кто сожрал всю колбасу? Позавтракать нечем. Да поняла я, что тебя волнует. Ты про уход? Ничего сложно. Просто тебе придется умереть.
У меня в животе что-то сжалось. Маша усмехнулась.
– Страшно? А что страшного-то? Ты же знаешь, что смерти нет.
– Хорошенькое дело «умереть», если нет смерти. Ты проще говори. Чтобы мне понятно стало, – вывернулась я, понимая абсурдность нашей беседы.
Откромсав несколько кусков сыру, Маша задумчиво посмотрела на нож. Тупой, как носовой платок. Выудила из ящика стола точилку и принялась водить лезвием. Как мясник. Издавая жутко неприятный звук.
– Не хочется, а придется. Иначе никак. А как конкретно уйти из этой жизни, ты сама решай.
Говорит, а сама ножом водит туда-сюда. Зарезаться, что ли, предлагает? Как японцу – воткнуть себе в пузо и чтоб кишки наружу. Нафиг-нафиг.
– Типа самоубийства? Нет. Это не годится. Самоубийцы никуда не попадут. Это всем известно.
– Откуда?
– Что откуда?
– Откуда вам всем это известно?
И что ей ответить? Я не знаю. Но и правда – все так говорят. Я почти наверняка знаю, что происходит с самоубийцами. Они в стихийные бедствия превращаются.
– Смотри глубже. Почему человек прыгает с крыши? Правильно – потому что ему, дураку, кажется, что он жить не хочет. Он заблуждается, но в момент прыжка его уверенность зашкаливает. Итак, он думает, что не хочет жить. И это, милая моя, самое важное. А ты хочешь жить. Но не здесь. Две большие разницы.
Ловко нарезав батон, Маша самым ласковым образом намазала его маслом и прихлопнула поверху сыр. Мне казалось, что я и есть этот бутерброд, в который она вонзила зубы. В этот момент я была не только бутербродом. Я была всем. Кухней. Домом. Деревьями. Небом. Частично – моими родителями. И даже Арсением. И мне не хотелось терять ни молекулы из всего этого. Из случайной улыбки парня недавно в метро. Из пения птиц. Из тепла от солнечного света жарким летним днем. Запаха спелой земляники. Который был давно – но был!
– Я не смогу от всего отказаться. Я исчезну, если у меня отобрать все это. – Я раскинула руки в надежде, что она меня поймет.
– Твой выбор. Главное – не пожалей. Поверь, жалеть есть о чем. Но торопиться не нужно. Несколько дней у тебя остается.
Она жевала. Я думала. О себе. Я всегда знала, что я не такая как все. С раннего детства. С первого погасшего фонаря. Когда, шалея от фанатизма, вгрызалась в изучение колдовских наук. И о родителях я тоже думала. Как они переживут, если для них меня не станет? Не сомневаюсь – мама будет корить себя за невнимательность. Папа будет страдать молча. Но ничуть не меньше. Два страдающих человека. По моей вине. Им будет плохо, а я буду строить свой мир. Кроить его под себя. Накрою́ королевство. С детства о нем мечтала. Буду решать, нужны ли в нем комары и тараканы. И как быть с людьми нетрадиционной ориентации. Вот уж проще простого – надо сделать так, чтобы никому это дело в голову не приходило. Ведь не приходит людям в голову махать руками с утра до вечера в надежде взлететь. А еще надо будет как-то кардинально разобраться с правительством. Хватит им одной меня. Нечего спиногрызов плодить. А если что мне будет непонятно, надо придумать такую фигню, типа Интернета. Вроде информационной базы про все-все. Чтобы я могла, когда захочу, к ней подключаться. И набираться мудрости.
«А как же демократия?» – пропищал слабый голосок совести.
На фиг демократию. Будет монархия с ведьмой вместо королевы. Хотя я не против, если по бытовым вопросам и остальные к управлению подключатся. Я даже не против газет – должен же мой народ узнавать новости. Я и сама не прочь почитать, что про мое мудрое правление пишут. И никакой цензуры. Даже от моего имени. На фиг. Правда, только правда, и ничего, кроме правды. Специально наколдую так, чтобы иначе и быть не могло. В газетах – ни слова вранья. А телевизора им не надо. Жили же люди раньше без этой напасти. А еще – чтобы не было дерьма, типа зарабатывания на пороках, жестокости и слабостях. Хотя что я беспокоюсь – у меня не будет жестоких людей. Как только в человеке наметится порок – нос как хобот вырастет. Но ненадолго. Иначе каждому придется раз в день как слон выглядеть.
– Мечтаешь? Ну-ну.
Маша аккуратно вымыла чашку и поставила ее на сушилку. Вытерла со стола крошки и даже убрала разделочную доску на место. С ума сойти!
– Ну, ты думай. А я сегодня на концерт БГ. У меня один билет. И отличное настроение. БГ – наш человек. Смешно сказать, в твоем городе всего с сотню настоящих людей наберется.
Мое настроение упало до отвратительного. Было отчего прийти в отчаяние. Как так – сотня настоящих людей? Это же так мало!
Потом оно, настроение, вообще ниже нуля свалилось. Я так все здорово придумала. Но уйти из одной реальности в другую таким бесчеловечным способом мне не хотелось ни разу. А я уже досконально представила высоченную башню. Наверху такая комната, с шестью огромными окнами, из которых видно далеко-далеко – мой мир. Горы на горизонте. Река, широкая и полноводная. И слева такое вытянутое озеро. А если к горам повернуться спиной, то в другое окно можно увидеть океан. У меня непременно должен быть океан. И не смейте меня отговаривать. И поменьше цивилизации. Ладно, города пусть будут. Но без всяких небоскребов и машин. Машины сильно воняют. Вместо них сообразим такие фигни, типа мотоциклов, крытых сверху, чтоб дождь на бо́шку на капал. А как перевозить товары всякие? Блин. Транспорт все же нужен. Ладно – обойдутся баржами и прочими кораблями. И тут меня шибанула новая проблема – а как быть с животными? Со змеями всякими, с грызунами, с тиграми? Их много. Я точно знаю. И нужны ли мне динозавры? Бабочки точно нужны. И цветы для бабочек…
– Ты не уснула? – Арсений с красными от компьютера глазами зашел поглядеть, чем я занимаюсь.
– Почти. Как ты думаешь, для чего нужны змеи?
Арсений слегка офигел от вопроса. Потом все понял и покрутил пальцем у виска.
– Я поем. А ноут свободен. Иди. Изучай.
Судя по закладкам, его интересовали война и источники энергии. И самолеты. И экономика. И правовые дела, типа законов. Глубоко копает. Но фиг он за такое время узнает все, что пригодится. Моя идея с банком информации гораздо удобнее. Но подсказать ему я не могу. Поскольку говорить мне на эту тему запрещено. И вообще – это моя идея. Вдруг нам достанется один мир на двоих. Тогда у меня будет преимущество. Любовь любовью, а кто его знает – вдруг Арсений и его люди не захотят видеть меня своей правительницей? Черт, а вдруг там вообще нет никаких правителей? И буду я уличной гадалкой с бонусом в виде правильных предсказаний? И забьют меня на площади камнями за правду.
День прошел как в бреду. Я то готовила пожрать, то ела и попутно думала. Мучилась. И к ночи поняла – у меня кишка тонка добровольно свалить из этого привычного, понятного, идиотски неправильно устроенного мира. В котором мне есть место.
После принятия решения мне должно было стать легче. Ни фига подобного. Я терзалась сомнениями, даже когда Арсений предложил немного расслабиться. Расслаблялась и думала. В нужные моменты издавая нужные звуки. Вот опять же проблема – мужчины придают сексу слишком много значения. Мне больше нравится нежность. Простонав для приличия, я сообразила, что не все женщины одинаковы. Кому-то хочется тупого дикого траха с утра до ночи. Был бы у меня мой мир, я бы была обязана стать человеком широких взглядов. А что я, собственно, мучаюсь – пусть сами разбираются. Это их дело.
Я то воображала мир с нуля, где мне, как Богу, придется лепить людей из глины. То мне виделся мир уже заселенный, в котором пока нет правительницы и все ее ждут. Типа легенды – выйдет она из облака и как начнет всех по росту строить. Вот дела – я мало фантастики читала и поэтому не знала, как происходит предоставление собственного мира. Наверное, все-таки будет планета. Красивая такая. С природой и хорошим климатом. Но без людей. Захочу ли я ее заселять? Может, мне там с Арсением вдвоем совсем неплохо будет? А что? Будем как Адам с Евой. Детей нарожаю. При удачном стечении обстоятельств увижу, как мы расплодимся.
Потом я поняла, что расплодиться не получится. Точнее – получится, но правнуки будут полными дебилами из-за постоянного кровосмешения.
А вдруг я бесплодная?
Ночью я плакала. Мне приснилось, что я шла по дороге, а она поднялась и выгнулась. А я лежала на ней, как жаба, вцепившись в края руками. А внизу, в мусоре и хламе, плакал ребенок. Я исхитрилась схватить его за руку, а земля провалилась в пропасть. А рука ребенка выскальзывала и выскальзывала. И вдруг я поняла, что он упал. И я уже ничего не могу изменить.
– Спи. Это был сон. Куда ночь – туда и сон. – Арсений обнял меня крепко и ласково гладил по голове.
Если он решит уйти, я останусь одна. Даже родители не в счет. Они наверняка двинут в свою любимую Америку. У них появятся свои интересы и дела. И проблемы – куда же без них? А я стану для них редким голосом в телефоне. И парой строчек в Инете. И фоткой на аватарке.
Почему я раньше не замечала, что Арсений стал самым близким для меня человеком? Не додумав эту мысль, я уснула.
Почти на рассвете нас разбудил дикий вопль. Орали долго и исключительным отборным матом. Заинтригованные, мы выглянули в окно. За которым был двор, немного жидкого света и мужик в серой куртке и с капканом на левой ноге.
В соседней комнате послышался приглушенный хохот Миши.
Мужик, припадая на раненую ногу и положив на конспирацию, ухромал к калитке. Оглянулся на дом. Плюнул. И вцепился в ни в чем не повинную калитку. Отрывал он ее долго и тщательно. Выглядел как бешеный гризли.
– Качественно в старые времена все делали, – заметил Арсений. – Даже заборы.
Не добившись от калитки никакого результата, мужик снова плюнул и ушел.
Миша поржал еще немного, сволочь он все-таки. А я начала собираться.
– Ты куда? – обеспокоенно спросил Арсений.
– Хочу по городу покататься. Такси возьму и буду ездить по улицам, пока деньги не закончатся. Прикинусь туристкой, у которой один день на ознакомление с незнакомым городом.
– День? Не выдержишь. Пару часов тебе за глаза и за уши хватит, – съехидничал Арсений и посоветовал погулять пешком. Чтобы больше увидеть.
– Мне еще фотик нужен. Дашь свой, чтобы домой не заезжать?
– Бери. Но это глупо. Когда фотографируешь, почти ничего не замечаешь.
– Зато, когда вернусь, все на ноуте рассмотрю.
Деньги я взяла из заначки на чердаке.
Поездка получилась так себе. На Ленинском мы застряли в плотной пробке. И наслаждалась я в основном выхлопными газами и необузданным темпераментом водителя. Нет – машин в моем мире точно не будет. Говна кусок, а не изобретение. Правы были коммунисты – чем меньше машин, тем лучше.
С горем пополам добрались до Невского. Где я избавилась от такси и некоторой суммы денег. Битый час пыталась понять, чем мне нравится Невский. Дома местами были зашибись какие красивые. Но у площади Восстания их корова языком слизала. Вернулась на пешеходную Садовую. Мне там нравится очень. Пофоткала народ у шара, который фонтан. Все-таки людям нравится верить в чудеса – вон скольким хочется желание загадать. Пошла по другим любимым улицам. Везде одно и то же – порча национального достояния методом точечного засранства. Идиоты. Уроды и преступники. Гниды казематные. Это я про тех, кто обглодал мой город. Чтоб вам на том свете стеклом битым питаться.
Позвонила знакомым, которые по крышам гуляют. А они в Москве. Покоряют непокоренные крыши. Не вовремя они смотались.
Какого-то лешего добралась до зоологического музея. Впала в тоску от остовов невинно убитых животных. Хотела было для реабилитации в зоопарк смотаться, но не было никакого желания портить зверям настроение.
Там дети. Там радуются, кричат, едят мороженое, пытаются угостить медведя. Там есть даже совы! И славная черная пантера. И еноты-полоскуны деловито потирают ручки в пластмассовом тазике. И мои любимые манулы. Которые почти всегда спят на верхних полках. И еще сурикаты, за которыми можно наблюдать часами. И обязательный ребенок, который орет от ужаса при залезании на лошадь. И куча детей, визжащих вместе с макаками. Но меня чужая радость сегодня раздражала. Меня сегодня все раздражало и нервировало. С каждой минутой я становилась как бомба, которая в любой момент может рвануть. И засрать все вокруг.
Позлившись вдоволь на себя и все на свете, я вдруг решила, что было бы зашибись как неплохо навестить своего бывшего. Ну да. И нечего на меня так смотреть! Пока Арсений занимался важными делами, я успела пару раз влюбиться. И последний случай для меня казался каким-то незавершенным.
Ну хорошо – решила я с ним увидеться. А как это дело провернуть? Позвонить и предупредить? А если он меня пошлет куда подальше? Вообще-то он воспитанный и вежливый, но иногда такие истерики закатывал – уши закладывало. И вежливость его была какая-то ненастоящая. Словно он прикидывался. Ладно, звонить не стану. Лучше я его у дома подожду. Он как раз в это время с работы возвращается. Хотя разговор перед парадной – нелучший вариант. Для меня. Для него он вполне гуманный – ему там будет проще отбрехаться парой дежурных фраз и удрать.
Потопталась за домом. Прекрасно понимая, что сейчас сделаю глупость. И, скорее всего, мне потом будет стыдно. Но настрой поговорить не прошел. Я хочу понять, почему он так легко от меня отказался. Не попытался вернуть. И вообще – какого черта! Я имею право на последнее слово.
Просочиться в парадную помог парень, выгуливающий собаку. Пока пес меня обнюхивал, я быстро шмыгнула внутрь. Вот и дверь. Осталось нажать кнопку звонка.
– А, это ты.
Через пару часов, сидя в такси, я начала дышать гораздо спокойнее. И повеселела. И чего я боялась-то? Не убили же. Последний разговор состоялся. Не совсем такой, каким я его воображала. Но вполне культурный. Без воплей и драки. Но и без утешения моего больного самолюбия. Теперь можно смело признать – да, мы разные люди. Какая глупая фраза. Конечно разные – он мужик, а я – девушка. Он скучный, закомплексованный тип. Погрязший в своем стремлении выглядеть вежливым. А я… Ну, в общем, я совсем другая. И Арсений в сто раз лучше этого зануды.
Проезжая мимо своего дома, я поняла, что к родителям не загляну. Потому как нет сил смотреть им в глаза. Да, у меня временами пробивается совесть.
Напоследок я зашла в магазин и купила себе фотоаппарат. И пару объективов в придачу.
СоветЕсли вы верите в неразменный рубль, то есть дикий способ им обзавестись. Вам придется отловить черную кошку (кот непригоден) и, как только приблизится полночь, спеленать ее. По всей вероятности, она будет орать благим матом и вырываться. Так что на легкий путь не рассчитывайте. Итак, скоро полночь, вы идете с орущей спеленатой кошкой к бане. Входите в предбанник, открываете дверь и говорите (нужно перекричать кошку): «На тебе ребенка, дай мне неразменный (беспереводный) рубль». Мечете орущую кошку в баню и удираете на несколько шагов. Проворно очерчиваете крестом круг и кладете крест в середину круга. Приговаривая: «Чур». История умалчивает, что будет дальше, но, видимо, вместо креста должен возникнуть волшебный рубль. Вы его тратите, а он снова у вас в кармане на следующий день лежит. А у того, кому вы его отдали, вместо рубля возникает дрянь – лист сухой или еще что.