— Задание на доске. Уважаемые студенты, у вас час для решения ректорской контрольной работы. Тараханова, вы не посещаете мои пары. Как можно вас оценить? Если покинете аудиторию, придется сообщить в ваш деканат о подобном инциденте. Советую остаться и забыть. — как оказалось, у него не только руки дрожат, а в образовавшей тишине, стоящему возле профессора было слышно бешенный стук сердечка.
Картон, молча, бесцеремонно поволок меня в дальний угол, усадил за парту жестом. Уточнил вариант ректорской — седьмой, и сел к себе за стол. Время от времени поглядывал: не списывают ли студенты? Списывали все и каждый! Но, ни одного замечания преподаватель не сделал. Прохаживаясь между рядами, профессор незаметно подложил мне, любимой студентке, записку. К огромному удивлению, даже Верочка-сплетница не обратила внимания. Так ректорскую она себе б закрыла хорошей оценкой. Я, прочитав текст, взвыла, как волк на луну, от радости или от злости, как человек в зоопарке, обнаруживающий, что вольер со львом открыт.
«У меня больше нет права называть Енигматичку — своей и любимой. Но, не смотря на все, я по тебе скучаю. Во всех этих девицах ищу одни черты лица, характера, поведения — твои. А потом, целуя их мне, кажется, предаю тебя. Ты всегда ценила только правду. Обманув раз, второй я не смогу. Хочу доказать тебе это. Не смотри так. Нет ни дня без сожаления. Лучше кричи, бей, но не молчи. Очень видно, как сложно дается тебе это молчание.
Мы с тетей очень просили учебную часть убрать меня с занятий, но больше не кому больше вести этот предмет.
Дай мне шанс.
Одно свидание.
Один вечер.
Даже один час.
Сегодня в восемь на старом месте.
Буду ждать до утра».
Такая записка просто шокировала. Я всегда считала главным достоинство в своем характере — обдумывать все свои действия и совершать поступки холодным разумом. Сначала — мысли будто потерпели кораблекрушение под действием торнадо недалеко от Мексики. После — яко свернулись, перепутавшись между собою, как наушники в кармане, которые хочешь послушать утром в транспорте, но распутываясь только уже выходя с него. Виски пульсировали, легкая слабость прошлась волной по телу, оставив после капельки холодного пота в районе лба и легкое потемнение перед глазами. Опилки в голове, возмущаясь мне, своей хозяйке, распутали комки мыслей, усадили их на одну сторону лодки, а сами, прихватив пару десятков тех самых мурашек и подпрягавшихся интригантов-кузнечиков, зашагали на противоположную лавку. Когда я пригрозила им не мешать думать, потому, что выставлю на улицу или подарю местному зубриле по прозвищу Волосатая Медуза Василиса Пеньюаровна, который их заставит запоминать формулы физмата, животные сделали тихую агитацию: каждый написал свое мнение у себя на футболках. Да, мои местные жители зоопарка носят футболки! Это не хухры-мухры, а порядок должен начинаться с головы.
Вот глупый! Как он может просить о подобном? Объективность ситуации приходила в голову, вероятно, благодаря бастующей животности, возможно, из-за мечтаний, в которых я ждала, что так и будет, а так же благодаря мыслям, не слушающих своего любопытства: «А что будет если дать шанс…?».
Даже если он влюбился тогда, забыть ложь и отсутствие попыток показывают ситуацию более, нежели записка со смыслом: «Привет из прошлого! Ты меня не забыла? А, ну, если что — напомню!». Зуд прошелся по телу, спрятавшись в районе пальцев ног. Мужик стал профессором, так и, оставшись мальчиком, не умеющим отвечать за свои мысли и поступки. За подростковые. Неужто решил, все брошу и побегу за Антошкой-Батошкой на конец света за подаренного кролика или в этот раз будет кот? Хотя… Профессор — первая большая любовь. Человека не любят за то, что он бесит. Вовсе не так. Любят за поступки, слова, отношения. Человека любят комплексно, а не выборочно.
Как-то раз на День Рождения родители устроили шикарный прием, пригласив всех деловых партнеров. Как бы ни любил Антона отец, но и он был против его появления на знатном ужине. Мне казалось, что весь пафос вечера с большим круглым столом, гостями круга родителей, одетых в элегантные костюмы, подобранные их стилистами — не самая лучшая идея для празднования восемнадцати лет. Весь вечер себя сравнивала птичкой в изумрудной клетке. Только вот какой птичкой? Жар-птицей в брильянтовой клетке, очаровывающей и приковывающей к себе взгляды прохожих золотыми, пестрыми, драгоценными, эксклюзивными, редкими перьям, живя так, что любая золотая рыбка со своими тремя желания позавидует вам и не станет позориться предлагать свои услуги, перевернется брюхом, упав в обморок, выслушав все? Может, одним с трехсот тридцати видов маленькой птички колибри, умеющий единственной со всех птичек планеты летать назад, против ветра, хвостом вперед, насколько восхитительно, что многие люди так не умеют ходить. Возможно, павлин — гордая птицей, потрясающая своей гордостью и невероятно красивым хвостом? Нет, это все не для меня. Хочу быть простым дворовым голубем, наслаждающим жизнью от поедания семечек, хлеба и ягод. И, кстати, почему меня не спросили, там, на небе про это? Я бы точно попросилась бы стать птицей, блаженствовать высоко в небе от потока холодного, то теплого воздуха рассекающего между крыльев и белоснежного мягкого пуха в районе шортиков возле лап, где нет кручины негативных эмоций, а только свобода и кайф полета.
В день моих долгожданных восемнадцати лет дом переполняли зазнайки высшего общества, которые меня жутко раздражали своими громкими заумными беседами, обсуждениями контрактов и шуточками с неуловим английским юмором. Мерзость такими быть! Когда часы показывали обедне время, я еще верила своей доверчивой натурой, что позвонит любимый Антошка, скажет, как сильно любит и сворует с тоскливого праздника. Но, часы готовились бить одиннадцать вечера, гости разошлись, а печальная я, в зеленом коктейльном платье и усталостью с размером огромный сундук, уложилась на кровать с полным крахом ожиданий. Он меня обидел. Обидел простым бездействием и молчанием в тот момент, когда был для меня всем миром, смыслом всего.
Все поплыло перед глазами — по веснушкам текли горестные слезы, в комнате пропитанной викторианским стилем, только потолок, из-за убедительных моих слез, оформили в форме галактической системы. Планеты, как и религии, всегда завораживали моё «Я». Посредине светило яркое, оранжевое солнце, по кругу девять планет, а в правом левом углу притаилась маленькая луна. Все планеты подсвечивались. При желании можно включить только одну или выборочно несколько. Я уверенна, что как у кошек девять жизней — так и у человека. Душа проходит по кругу девяти небесных тел — планет, а солнышко и луна — рай и ад. Это моя личная теория-убеждение, я свято в нее верю и не разрешу никому себя переубеждать. Но, сегодня я, вся измученная негативными мыслями и обидами, была растерянная и растоптанная своими мыслями. Он забыл. Забыл про день рождение. Виктория была права. Я потянулась рукой включить свет планет, чтобы найти глазами ту, на которой живут мои надежды, но парад звездных тел в тот вечер увидеть не вышло. Состояние легкого шока прокатилось телом и осталось жить в напряженных венах. Глаза открылись. Клип. Закрылись. Снова. Вместо них потолок был забит воздушными шариками, а на прикроватном столике лежала открытка и маленький деревянный пегас, явно самодельный, с запиской «Прости, что поздно. Ваш охранник тот еще Терминатор!». В то день рождения этот подарок получил первое место в моем сердце.
Часто Антон присылал курьером по несколько полевых букетов в день. В каждый букет были уложены записки. Язык для записок мы придумали вместе, чтобы никто не прочитал кроме нас.
А однажды Картошка прислал машинку на радио управлении. Только пульт не вложил в коробку. Я тогда немножко опечалилась! Зачем дарить неполные подарки? Спустя час машина посигналила трижды и сама поехала по дому, дожидаясь пока я открою двери на ее пути. Путешествие машинки закончилось на пороге. Долго обыскивала свой порог в поисках очередной подсказки. Не зря ж сюда привела машинка? И нашла в коробочке самолет, но тоже без пульта. Погоня за ним закончилась возле вывода с ворот. Где он сам меня и ждал. Я любила Антона и его романтические ухаживания, не обязующие меня ни к чему.
Потом этот самолет часто залетал в открытое окно комнаты, принося маленькие записки на себе. Первое время охранники старались перехватить непонятный объект. Но после часто звонили: «Алиска, лови свою голубиную почту! Сегодня летит не ровно, наверное, твоя Картошка вчера славно погулял с друзьями!» или: «Если с самолетом сейчас залетит бомба, скажешь своей Виктории, что ты меня в город посылала за чем-то! Открой шире окно сегодня большой ураган!»
Все эти воспоминания вызывали бурю положительных чувств к профессору. Захотелось, как в старые добрые времена, прижаться к нему, обвить руки на плечах, почувствовать поцелуй его шершавых губ, чтобы он аккуратно провел тыльной стороной ладони по моей вечно холодной щеке, переходя в осаду замка, того самого, закрытого куполом, своим теплом. Так не хватало этого волшебного тепла объятия, нежного, а иногда требовательного поцелуя. В душе выла вьюга без небрежно дыхания на шее и теплых рук на талии, тихого екания сердца и трясущих коленок. Хотелось чувства заботы и полной защищенности. Тянуло к мурашкам по коже, всемирного слета бабочек и покидающих душу вечно орущих там котов.
Вспоминая былое, коралловые губы растянусь в улыбке, отчетливо показывая ямочки. В голубых глазах мелькнуло мимолетное разочарование и сердечко еще больше укрепило свой замок, обматывая, как цепью разочарование подтаявшего от мыслей.
Взвесить на весах гнев и любопытство вперемешку со старыми воспоминания разбавленные чувствами — я боялась. Немножко помедлив, выстроила в голове весы. Записка из прошлого была соблазнительна. Вечер с Картошкой дал бы ответ на фразы жужжащие в голове, как рой пчел, и, возможно, со временем вернул б веру в любовь, доверие. А главное взгляд на мир через призму розовых очков, которые носят все влюбленные.
Рука немножко дрогнула, сделав первую пробу письма, застыла в воздухе, а после легоньким натиском, вывела каждую завитушку букв, обдумывая каждое слово:
«Антон Николаевич!
Вы, по-видимому, хотели мне дать для ознакомления ваше заявление в деканат, но перепутали бумажки.
Кстати, успела заметить, что Вы испытываете симпатии к одной из ваших студенток. Напоминаю Вам, что вы учитель — она студентка. Как это оценит ректорат? Моя тетя обязательно об этом побеспокоится, если не оставите ее в покое.
P.S. Болтушка уже такая старушка! Давно забыла о первом хозяине. Если посторонние берут ее на руки, царапается и убегает назад в клетку.
С ув. Енигматичка»Кошки и мурашки аплодировали в прыжках от такого ответа. Некоторые с них, что не знают английский, поинтересовались «Енигматичка — это с английского „волшебная“?», а вот вторые напомнили: «Раньше Антошка называл свою девочку так». Я была довольна собой, как никогда. Господин профессор больше не будет приставать.
В аудиторию сквозь легкий тюль прорвалось солнышко. Немножко поиграв лучиками с волосами студентов, принялось обогревать кожу, вот только мне показалось — оно греет душу. Впервые за эти годы, я освободилась от раздумий: «А что было бы если…» — не было бы иначе, да и как говорят старики: «Все делается, деточка, к лучшему». Случилось, как должно было бить. За окном слепой дождь продолжал бить крыше и подоконнику, а мне показалось, что он смывает с моей души остатки обиды.
После пар, скупившись в супермаркете, я села в ближайшую маршрутку, проезжающую такой привычный маршрут. Я так всегда делаю, убегая от проблем.
Больше не будет ни каких свиданий с Картошкой. Дождь забрал и последние капельки надежды, сделав морс чувств полностью гармоничными с идеальными компонентами. Мелькающие улицы в окне оживились, будто после долгой зимней спячки, сменив свои цвета на яркие. Пассажиры автобуса косились на меня без стеснения. Скорее больше пялились, чем просто поглядывали. Один из парней шепнул своему другу, думая, никто не услышит:
— Не часто такая фифа тут ездить. Смотри, та, — он указал на меня средним пальцем без стеснения, к такому отношению я не привыкла, — Клеевая та рыжая! Богатая!
— Ага! Ты еще похожа на ту девушку из журнала «ROOT!», не смотри так! Сестре покупаю, че бы она богатая тут ехала? Бензин экономит?
Мои губы мимо вольно громко хмыкнули. Вообще-то в прошлом месяце я и была в этом журнале совершенно случайно. Лизка, после школы, как и обещала на том злосчастном видео, ушла работать к своему отцу. Первое задание Костенко предстояло проконтролировать все фото — сессии знаменитостей. А из моделей для страницы «Модная одежда» не приехала. Елизавета тогда чуть на коленки не падала, умоляя заменить ее. Я ненавидела популярность и пыталась любыми способами прятаться от подобного, но в конце школьная подруга заплакала крокодильими слезами и пообещала надеть на меня большую шапку, закрывающую поллица. Но вот шляпку, то надели, а фото без нее подали на печать. Как же дороги подруги в такие моменты злости! В качестве извинения Лизкой был прислан шеф — повар японец для приготовления тысячи суш на мой выбор. Естественно все расходы оплачивала она. После недельной диеты на этом продукте, я пообещала себе пару месяцев не подносить ко рту и грамма пищи. А запах соевого соуса преследовал еще до сих пор по дому.
— Понимаете мальчики, — все-таки решила вмешаться в разговор, очень забавляющий меня, — Трудно быть богатой фифой. Купила себе ламборджини, а вот на бензин не хватило. Приходится наслаждаться городом вместе с вами.
И все в маршрутке засмеялись. Парням стало неловко, но я, предмет их обсуждений, вышла именно на этой остановке в народе называемую «Дохленькая», длинной в одну длинную улицу. На Дохленькой было очень скучно. Королевка ни чем не могла похвастаться прохожим. Единственным местом, выделяющимся из остальных зданий, была фабрика кондитерки, обрисованная опытными уличными художниками в виде плитки шоколада. Одно время компания проводила конкурсы рисунков, вручая победителям сертификаты на сто тысяч. Последним призом они решили предоставить свое здание молодым художникам. Результат превзошел даже самые смелые ожидания. Смотрелось мило и безумно аппетитно. Аж мне захотелось попробовать их продукт, но из-за аллергии подобное себе позволить не могла.
Еще некоторые считают достоянием «дохленькой» того, чье название она и получила. Местные власти решили украсить улицу. Установили памятник одному из ученых. Но, каждую ночь памятник падал и падал на землю, конечно, не без помощи местной шпаны. Чуть позже сюда охранника приставили, что не помогло. «Дохленький проект» было написано на памятнике после дежурства присматривающего. Ближайшим временем монумент зацементировали на вечность и оградили. Так и не поймав злоумышленников.
Осмотревшись по сторонам, я направилась к основному филиалу любимого банка. Часы показывали час тридцать, а значит еще полчаса перерыв. Русские обеденные перерывы очень знатное дело. Только в нашей стране может полчаса длиться «пять минут» причем никогда не знаешь, от какого времени пять минут начинать считать. Вроде на больших предприятиях есть и расписание, но оно явно не для пунктуальности работающих, а для начала сборов очереди перед дверьми. Заняв свое законное место в битве за вход в здание банка, я ушла в кафе напротив. Официант тут же подбежал с меню в руках:
— Добрый день! Мы рады вас приветствовать в «Карадимус». К вашим услугам Федор.
— Спасибо, не нужно меню. Мне зеленый чай с ромашкой и у вас есть фирменное блюдо?
— Да.
— Вот, пожалуйста, его и пирожное. На ваш вкус, только без шоколада и крема. Может что-то с фруктов или бисквит есть?
— Да. Спасибо за заказ. Ожидайте 15 минут.
Кафе было довольно уютным и далеко от тех дорогих ресторанов, в которых постоянно приходилось бывать. По периметру квадрата находилось шесть круглых столиков накрытых красными скатертям с золотым орнаментом и рядом стоящими такими же диванчиками. Само помещение оформлено в нескольких стилях, что придавало явный шарм: золотые обои, большие люстры и одну из стен украшала копия любимой картины «Крик». Мне нравились такие места: не нужно заморачиваться про свой имидж и поведение, нет косых взглядов — что ты и как ты ешь, а главное сколько. Приятная современная музыка мило вписывалась в обстановку.
Чай, в небольшом чайнике, принесли сразу, чуть позже остальной заказ. Расплатившись наличными, я по привычке принялась кушать левой рукой и писать правой сообщение в аське Наташе.
С Юрьевой Натальей Юрьевной мы познакомились десять лет назад, но так ни разу не виделись. В тринадцать лет я заболела от переохлаждения организма. Вот нужно было согласиться на аферу брата под названием «Кто больше съест сосулек?». Врачи абсолютно и под любым предлогом запретили мне подниматься с постели, тем более выходить на улицу, а родные собирались уезжать со срочным визитом заграницу по проблемам с бизнесом. Накупив мне разных книжек, настольных игр и приставку, отец с мачехой оставили больную на нанятых врачей и остальных прислуг. Перечитав все книги, я принялась смотреть телек. Как можно смотреть наше телевидение — мне не понятно доныне. Из часа фильма полчаса рекламы! Кошмар! Вот так я начала играть в онлайн игрушки, где и познакомилась с Наташкой. В данный момент игра для Наташи — способ зарабатывать деньги. Она продает игровую валюту за реальную, получая до тысячи долларов в месяц.
Только включив аську, сразу пришло сообщение:
Туся:
Ты не представляешь, что у нас в универе сегодня было! Меня чуть не выгнали! Надо переставать играть, но я не смогу тебя бросить… Мне повезло, вместо меня одного сына гоблина выгнали! У него на час больше прогулов! Ехууу! Мне дали второй шанс!
Enigmati4ka:
Привет Наташ! Мне кажется, тебя бы не выгнали бы, просто получила бы от ректора нагоняй. Ты же с его сыном встречаешься?
Туся:
Ну да… Но, раз не выгнали — брошу его. У нашем универе супер лояльны. Но, я каждый раз боюсь, что прошлый был реально последний. Я трое суток не спала! Брр… Устала уже играть!