– Те же, что нападали?
– Не знаю. – Он склонился над тарелкой и начал есть.
Поразмыслив, Надежда спросила:
– Ты думаешь, его приплетут к этому делу?
– Нисколько не сомневаюсь. И это только усложнит ситуацию. Чтобы защититься, нужны железобетонные доказательства моей непричастности. Но, кроме меня, их никто не предъявит.
– Чтобы предъявить, их нужно иметь, – уточнила Надежда.
– Вот-вот…
– Я могла бы тебе помочь…
Он поднял голову:
– Чем?
– Ну, например, сходить к Протопопову и взять запись с видеокамеры.
– Да он тебя на раз-два-три просчитает и уже через пять минут будет здесь.
– Мне показалось, что Протопопов неплохо к тебе относится.
– При чем тут отношения? – Не закончив есть, Лев отодвинул тарелку. – К чему все эти расспросы? Да если бы я похитил Рыбникову и этот чертов портфель, я бы никогда не оставил его в машине. Напоминаю: я десять лет проработал следователем. – Он помолчал. – И как бы я пробрался за портфелем в примерочную? В шапке-невидимке? Абсурд.
– В этом деле все – полный бред, – проговорила Надежда. – И когда Самойлов сказал про помаду, я удивилась.
– Почему?
– Сумка Рыбниковой оставалась в гостиной. Никто не носит губную помаду в кармане.
– Полезное наблюдение.
– И, кстати, в ее брюках нет карманов. Знаю, потому что сама рисовала эту модель. Ну и последнее: чтобы говорить по телефону во дворе, не нужно подкрашивать губы, тем более тащить губную помаду с собой. Это я тебе как женщина говорю.
– Мощное обоснование. – Лев усмехнулся. – Чтобы так объяснить, нужно быть женщиной.
– Уверена, что скоро все само собой объяснится.
– Я так не думаю. – Астраханский потер виски, потом, задумавшись, провел пальцем по шраму. – Ума не приложу, как на отвертке оказались мои отпечатки.
– Самое простое объяснение: если ты не прикасался к чужой отвертке, значит, эта отвертка – твоя.
– Так не бывает.
– А чужой портфель в багажнике бывает? Помада под сиденьем… Это – как?
– Подкинули.
– То же самое с отверткой. Что может быть проще.
Лев Астраханский удивленно взглянул на нее:
– Хочешь сказать, что в мою квартиру кто-то залез?
– Залез, побывал, заглянул, чтобы забрать. Трактуй как угодно.
– Но я бы заметил.
– Необязательно. Ты что, каждый день берешь в руки отвертку? – Она махнула рукой. – Вот тебе еще одна вводная информация: в мою квартиру тоже кто-то залез, а через несколько дней залезли в квартиру к моей матери.
– Украли что-нибудь?
– На первый взгляд ничего. Разве сразу поймешь? Могли забрать что-то вроде отвертки.
Астраханский сердито потупился:
– Заговор какой-то сионский!
– Это уж точно. Не знаешь, с какой стороны подступиться. Куда ни пойдешь, везде путь закрыт.
– Спроси у Протопопова, что за отвертка? Ну там какого цвета или размера.
– Хорошо, я позвоню, – пообещала Надежда.
– Послушай… Откуда взялся этот ребенок?
– Сегодня? Родился в нашей примерочной. – Она улыбнулась. – И такой умненький, такой раскрасавец…
– Дети – это хорошо, – убежденно проговорил Астраханский и вдруг прислушался: – Кажется, звонит твой телефон.
– А может быть, твой? – предположила она.
– Свой я забыл у Ларисы, – сказал он и вдруг покраснел.
Надежда вскочила с места и побежала в комнату. Порывшись в сумке, нашла телефон:
– Слушаю!
– Это Мешакина.
– Здравствуйте, Леся! – Надежда полюбопытствовала: – Как Анфиса? Как чувствует себя мальчик? – Она решила, что Мешакина звонит, чтобы поблагодарить ее, а может быть, извиниться за все, что случилось. Однако Надежда ошиблась.
Мешакина спросила:
– Можете к нам приехать?
– К вам – это куда? – поинтересовалась Надежда.
– Мы сейчас за городом, в Ильинке.
Она посмотрела на время:
– Уже поздно.
– Вас отвезут домой.
– Нет, Леся, простите…
– Прошу вас, приезжайте! – Мешакина заплакала в голос.
– Нельзя же так, в самом деле! – возмутилась Надежда.
– Мой муж хочет с вами поговорить.
– Не понимаю, о чем.
– Машина ждет вас внизу!
– Откуда у вас мой адрес?
– Не забывайте, кто мой муж.
– Ну знаете!
– Прошу вас, Надежда! Если вы не приедете, я не переживу сегодняшней ночи.
Помолчав, Надежда согласилась:
– Ну хорошо, я приеду.
– Мы ждем! – Мешакина бросила трубку, как будто опасаясь, что Раух передумает.
Надежда вернулась на кухню:
– Мне нужно уехать.
– Куда?
– Клиентка позвонила, есть разговор.
– Когда вернешься?
– Не знаю. Это за городом, за мной прислали машину.
– Ждать не буду. Лягу спать.
– И правильно сделаешь. – Она сходила за сумкой и через минуту уже стояла в прихожей.
Надев туфли, отомкнула дверь, распахнув ее, выскочила на лестничную площадку. Там стоял Марк Фридманович.
Увидев ее, он упал на колени:
– Прости меня, Надя!
– Не устраивай цирк! – воскликнула она и захлопнула за собой дверь.
– Я – подлец. – Марк обнял ее колени.
Надежда попыталась освободиться:
– Немедленно встань!
– Не дрыгайся, – обыденно проговорил Марк. – Мне и так больно коленки. – И он еще крепче ее «стреножил». – Не встану, пока не простишь.
Она поменяла тактику:
– Ну хорошо, давай завтра поговорим. Сейчас мне нужно идти.
Марк поднял лицо и посмотрел на нее с подозрением:
– К нему?
Она сорвалась:
– А это не твое дело! Я не спрашиваю, куда ты уходишь.
– К жене, тебе это известно.
– И нисколько от этого не легче. – Сказав это, она пожалела, что дала повод затянуть себя в дальнейшие объяснения.
Марк не преминул этим воспользоваться:
– Зачем нужны все эти сложности? Ты знаешь, что мой брак – это совместное предприятие. О любви речь не идет. Любовь – это ты!
– Давай встретимся завтра, – она заговорила примирительным тоном, и Фридманович поднялся с колен.
– Простила?
Не зная, как отвязаться, Надежда утвердительно кивнула:
– Простила.
– Милая, – Марк обнял ее и потянул к двери. – Идем к тебе.
– Я ухожу.
– Куда?
Переборов себя, она объяснила:
– В гости к клиентке.
– Если не секрет, ее имя?
Надежда напрямую спросила:
– Ты в чем-то подозреваешь меня?
– Надеюсь, что ты идешь не к нему?
– К кому?! – Она потеряла терпение.
– К тому хлыщу, с которым ты была в ресторане.
– О боже! Я еду в дом к прокурору Мешакину. Его жена – моя клиентка. – Надежда направилась к лестнице и стала спускаться.
Марк пошел следом:
– Я тебя провожу.
Выйдя из подъезда, он подошел к большой черной машине и постучал по стеклу. Дверь приоткрылась:
– Что?
Марк спросил у водителя:
– Чья это машина?
Тот ответил:
– За Надеждой Раух прислали.
– Я спрашиваю – кто.
– Мешакин Тихон Иванович.
Фридманович удовлетворенно кивнул, распахнув заднюю дверцу. Надежда села, и он захлопнул ее, пообещав:
– На днях я зайду.
* * *Сорока минутами позже Надежда вошла в дом прокурора Мешакина. Проследовав за горничной, села туда, куда ее посадили – за стол в большой темной комнате, увешанной картинами, зеркалами и подсвечниками.
Вскоре в комнате появились хозяева: высокий седой мужчина и сама Леся Мешакина.
– Тихон Иванович, – представился мужчина, усаживаясь за стол напротив нее.
– Надежда Алексеевна. – Она придвинулась ближе, положив руки на каменную перламутровую столешницу.
– Тиша, мне остаться? – спросила Леся Мешакина.
Ее муж распорядился:
– Ты можешь идти.
Леся юркнула в дверь, прикрыв ее за собой преувеличенно плотно. Что-то подсказало Надежде, что в тот же миг она прильнула ухом к филенке.
– Ну, что ж, Надежда Алексеевна, – начал Мешакин, – предупрежу: разговор у нас непростой.
Изобразив на лице интерес, Надежда перебрала в уме возможные варианты: от претензий за несвоевременное прибытие «Скорой» до некомфортного родовспоможения его дочери или некачественного раскроя школьных костюмов. Ни то, ни другое, ни третье не подтвердилось, когда Мешакин снова заговорил.
– Вы и ваши подчиненные явились свидетелями нежелательной ситуации.
– У вас родился внук, только и всего, – возразила Надежда.
– Надеюсь, вам известно, сколько Анфисе лет? – посмурнев, спросил Тихон Иванович.
– Анфиса ваша дочь, и вы несете за нее ответственность. Я здесь ни при чем.
– Не об ответственности речь, – сдержанно проговорил прокурор, – Меня интересует другой аспект этого дела.
– Конфиденциальность? – догадалась Надежда.
– Лучше не скажешь, – Мешакин удовлетворенно кивнул. – Прошу навсегда позабыть о том, что случилось. Предупредите своих работников, что если кто-то из них вольно или невольно упомянет о том, что произошло с моей дочерью…
– Простите, это угроза? – поинтересовалась Надежда.
– Думайте, когда говорите! – одернул ее Мешакин. – И не забывайте о том, кто я такой.
– Простите, это угроза? – поинтересовалась Надежда.
– Думайте, когда говорите! – одернул ее Мешакин. – И не забывайте о том, кто я такой.
– Вы – прокурор, – не растерялась Надежда.
– Не нужно все толковать настолько буквально.
– Вы сами заговорили об этом.
– Перестаньте спорить со мной! Нам нужно договориться. Информация должна остаться в стенах вашего ателье. Анфисе необходимо закончить среднюю школу, поступить в университет и получить хорошее образование. Я не желаю, чтобы ее жизнь шла под откос.
– Конечно, это ваше дело… – заговорила Надежда, но Тихон Иванович прервал ее:
– Поэтому прошу вас все сохранить в тайне.
– Полностью могу поручиться лишь за себя. Остальным порекомендую молчать, но результат прогнозировать невозможно. Думаю, что ни вы, ни ваша дочь никогда не пересечетесь с моими портными. Такая вероятность равна нулю.
Мешакин пошел дальше:
– За молчание предлагаю деньги.
– Господи… – Надежда отвернулась. – Давайте остановимся на том, что я поговорю со своими работниками и попрошу их никому не говорить о случившемся. Большего обещать не могу. – Она пререключилась на приятную тему: – Как себя чувствует Анфиса?
– Она здорова.
– А ее мальчик?
– Он тоже здоров.
Надежда улыбнулась:
– Держала его в руках. У него такой умненький взгляд…
– Жена мне рассказывала. – Мешакин закрыл тему, задав новый вопрос: – Что я могу сделать лично для вас?
– Чтобы отблагодарить за молчание? – поинтересовалась Надежда. – Мне бы не хотелось… – начав говорить, она вдруг замолчала, но потом продолжила в совсем ином тоне: – Послушайте… У меня есть вопрос. Вот если кого-то убили еще во времена НЭПа, дело о расследовании убийства можно найти?
Мешакин удивленно моргнул:
– В соответствии с Перечнем документов федеральных судов общей юрисдикции у подобных документов существуют различные сроки хранения. – Он посчитал в уме: – Девяносто лет… – И покачал головой: – Думаю, не найти.
– А если попробовать?
– Лично для вас? – подчеркнуто собранно поинтересовался Мешакин.
– Лично для меня.
– Какая есть информация? – Мешакин достал телефон и включил диктофон.
– Убитая – Зося Владимировна Домбровская. Убийца – Лихоцкий. Все случилось третьего июля тысяча девятьсот двадцать шестого года в квартире по Кадашевскому переулку.
– Это все?
– Все.
Он выключил диктофон и спрятал телефон в карман пиджака:
– Я извещу. А теперь – до свидания. – Он поднялся со стула. – Вас отвезут.
Домой Надежда вернулась за полночь. Лев Астраханский спал или делал вид, что спит, во избежание разговоров. Прикрыв дверь в его комнату, она прошла на кухню и удивилась – посуда была помыта и расставлена по местам.
С приятным ощущением Надежда отправилась спать, решив, что даже при самых неблагоприятных обстоятельствах бывают неплохие моменты.
Глава 18 Звон в голове
Новый рабочий день принес новые подробности загадочной гибели Зоси Домбровской. Начать с того, что с утра Надежда просмотрела альбом тети Люси, который еще вчера принесла мать, но до которого у нее так и не дошли руки.
Надежда сидела за столом в своем кабинете и переворачивала слоистые картонные листы, на каждом из которых было закреплено ровно четыре фотографии с одной стороны и четыре – с другой. Таким образом, на развороте находилось по восемь старых фотографий с фигурным обрезом или же наклеенных на плотный картон.
Она искала ту единственную, которую помнила с детства. На ней в полный рост стояли две молодые женщины в длинных юбках и коротких шубках. Одна из них, та, что была в светлой, походила на Зосю. По крайней мере, так ей запомнилось. Надежда переворачивала страницы до тех пор, пока не нашла нужную фотографию. Вглядевшись в лицо женщины, обнаружила сходные черты и решила сравнить с фотографией старухи Ульяны. Приложив одну к другой, переводила взгляд с лица на лицо до тех пор, пока не убедила себя, что на обоих снимках Зося Домбровская.
Прихватив плюшевый альбом, Надежда пошла к матери и, не найдя ее в кабинете, спустилась в гостиную. Ираида Самсоновна сидела на месте администратора.
– Виктории сегодня не будет, – сообщила она. – После удаления зуба у нее появился флюс.
– У меня к тебе вопрос.
Заметив в руках дочери альбом, Ираида Самсоновна упредила ее:
– Да я никого не знаю в этом альбоме.
– Давай все же посмотрим. – Надежда положила альбом на стол и открыла заложенную страницу. Указав на женщину в белой шубке, спросила: – Кто это?
Ираида Самсоновна высвободила фотографию из наклеенных уголков и прочитала то, что было на обороте:
– «Раечка и сестра Зося». – Она взглянула на дочь: – Могла бы и сама прочитать.
Надежда удовлетворенно кивнула.
– Ты что-нибудь слышала про эту самую Зосю?
– Нет, не припомню.
– А кто такая Раечка? Может быть, знаешь?
– Была бы жива тетя Люся, она бы все тебе рассказала. Хотя стой! Ее маму звали Раисой Владимировной. Возможно, это ее мать. – Ираида Самсоновна пригляделась к фотографии. – Точно она. Когда я была маленькой, мы с мамой навещали ее.
– Значит, Раиса Владимировна приходится сестрой Зосе Владимировне и матерью тете Люсе?
– Выходит, что так. – Ираида Самсоновна вытащила еще одну фотографию, на которой были двое: солидный мужчина и женщина: – «Иван Васильевич с женой. Москва, 1928 год».
Надежда взяла пожелтевший снимок:
– Это же Раечка!
Ираида Самсоновна сверила снимки:
– Точно. Значит, Иван Васильевич – отец тети Люси.
– Ты помнишь ее девичью фамилию?
– Тети-Люсину? Иванова.
– Да нет же! Это фамилия тети-Люсиного мужа.
Ираида Самсоновна ненадолго задумалась:
– Девичья? Вертится на языке… На букву «Б» начинается, похожа на польскую…
– Пожалуйста, вспомни, – попросила Надежда.
– Домбровская!
– Ты же говорила на «Б»?
– Я ошиблась. Точно – Домбровская.
Надежда взяла в руки фотографию с двумя сестрами:
– Но ведь Зося была замужем… Выходит, не меняла фамилию.
– Тебе откуда это известно?
Не ответив, она задала новый вопрос:
– Ты как-то сказала, что в детстве побывала в этом доме.
– В этом или в соседнем, точно не помню. Мне было года четыре. Да и место это я по церкви запомнила, меня в ней крестили.
– Гипотетически можно предположить, что та самая Раечка, мать тети Люси, жила в этом или в соседнем доме, а вы с бабушкой ее навещали.
– Вполне возможно. Мать, кажется, приходилась Раечке двоюродной племянницей. – Ираида Самсоновна виновато вздохнула: – Как жаль, что мы не знаем наших корней.
Захлопнув альбом, Надежда как будто подвела черту и сказала:
– Вчера вечером я была у Мешакиных.
Ираида Самсоновна вскинула брови:
– С чего это вдруг?
– Меня просили не распространяться насчет родов Анфисы. Так что сама учти и предупреди остальных.
– Не понимаю, что в этом такого. Ну родила и родила. Как, кстати, чувствует себя малыш?
– Говорят, что нормально, но судя по всему, дед не в восторге.
– Это пока. А возьмет на руки да в глазки малышу поглядит, сразу оттает. – Вздохнув, Ираида Самсоновна проронила: – А мне, видать, не дождаться…
Надежда возмутилась:
– Мама! Сколько можно просить: хватит об этом!
Их разговор прервал Соколов, явившийся в гостиную с плечиками, на которых висел шифоновый балахон, расшитый цветами из разноцветных пайеток:
– В двенадцать у Ермаковой примерка.
Надежда всполошилась:
– Почему я об этом не знаю?
– Потому что невозможно одной за всем усмотреть, – ответила Ираида Самсоновна, вышла из-за стола и распахнула перед Соколовым дверь примерочной.
Валентин Михайлович прошел внутрь, повесил плечики на крючок и удалился.
Надежда посмотрела в окно – лимузин Ермаковой уже припарковался у дома. Она поспешила к главному входу и вскоре вернулась с немолодой, но молодящейся женщиной, одетой так броско, как может себе позволить только очень известная эстрадная певица. При ней состояли три тихие дамы, готовые оказать ей услугу в любую минуту.
– Здравствуйте, Аделина Сергеевна! – Ираида Самсоновна сопроводила певицу и ее свиту в примерочную.
– Когда уже спадет эта жара… – Аделина Ермакова тяжело переставляла отекшие ноги, обутые в ажурные сапоги. – Эхе-хе, старость не радость.
– Не нужно лукавить, Аделина Сергеевна, глядя на вас, никто не скажет, сколько вам лет, – заметила одна из ее свиты.
– Заткнись, Маня! Не действуй на нервы.
Ираида Самсоновна отступила от двери примерочной.
– Прошу вас, платье уже здесь.
– Не платье, а сценический костюм, – лениво откликнулась примадонна и протопала внутрь помещения.
– Одевайтесь, я зайду через пять минут. – Надежда прикрыла дверь. – Как ты могла забыть? – прошептала она матери.
– Вместо того чтобы упрекать, лучше бы помогла. Второй день без Виктории, все сама да сама, – ответила Ираида Самсоновна и спросила: – Звать Соколова?