Тихон Иванович снял пиджак и повесил его на спинку своего кресла:
– Надеюсь, я выполнил свои обязательства согласно нашей договоренности?
– Да, конечно, большое спасибо, – поблагодарила она.
Мешакин продолжил:
– А значит, я вправе надеяться, что и вы ответите тем же.
– Не беспокойтесь, мы поговорили с сотрудниками, – сказала Надежда и, не удержавшись, спросила: – Как ваш малыш?
Мешакин равнодушно ответил:
– Не знаю.
Она взяла папку и положила на его стол.
– Надеюсь, у Анфисы все хорошо?
– Ее отослали в Лондон.
– А мальчик?
– Он в роддоме.
– Вы оставили ребенка без матери?
– Возможно, его переведут в дом малютки.
Надежда ощутила, как кровь прилила к лицу:
– Вы его бросили?
– Всего лишь написали отказ. Все в рамках закона. – Мешакин выставил перед собой ладонь: – И давайте не будем.
– Как вы могли?!
– Смог.
– Это преступление! Опомнитесь, Анфиса никогда вам этого не простит!
– Еще и спасибо скажет. – Мешакин прошел к двери, открыл одну створку и сказал своей секретарше: – Людмила Ивановна, проводите гражданку Раух на выход.
* * *Надежда понимала, что ничего не может изменить, но пока ехала до ателье, не переставала думать о ребенке. Вспоминала, как серьезно, по-взрослому он изучал ее лицо. Физически ощущала мягкую, беспомощную ручку – малыш тогда прикоснулся к ее подбородку. Надежду раздирало изнутри чувство вины, как будто это она выкинула его из своей жизни. Как будто это она, а не Мешакины, предала его и бросила на произвол злой судьбы.
В таком грустном настроении она приехала на работу. Зайдя в кабинет матери, спросила:
– Диана сегодня вышла?
– Нет. Соколов уже провел за нее примерку.
– Передай ему, чтобы на время забрал себе всех клиенток Дианы, и начинай искать другую закройщицу, а лучше бы двух.
– Закройщиц найду, а Соколову скажи сама.
– Что на этот раз? – Надежда вгляделась в лицо матери и различила на нем следы недавних слез.
– Избавь меня от контактов с этим человеком.
– Да что же это такое!.. Для всех Валентин Михайлович хорош, одной тебе – плох. Ты не задумывалась, может быть, дело не в нем, а в тебе?
– Думай как хочешь, но я остаюсь при своем мнении.
– Послушай, мама… – Надежда вложила в свои слова все то отчаяние, которое сопровождало ее в последние дни: – Ты хоть понимаешь, как мне тяжело? Неужели не видишь, что у нас земля из-под ног уходит?
Ираида Самсоновна достала из стола пудренницу и, раскрыв ее, припудрила нос.
Так и не дождавшись ответа, Надежда перешла в свой кабинет. Прикрыв за собой дверь, позвонила Самойлову:
– Здравствуйте, это Раух.
– Хорошо, что вы позвонили.
– Диана Рубцова на работу не вышла, так что присмотреть за ней не получится.
– А я не очень-то на вас и рассчитывал.
Озадачившись, она замолчала. Потом спросила:
– Почему?
– Потому, что вы не говорите всей правды.
– Вы ошибаетесь.
– Простите, но я не могу сейчас говорить. – Он дал отбой.
Пытаясь осмыслить сказанное Самойловым, Надежда взяла сигарету, но закурить не успела – ей позвонила администратор Виктория:
– К вам Денис Глазунов.
– Скажи, сейчас буду!
Приход Дениса был как нельзя кстати. Она уцепилась за него как за повод не думать о грустном. На этот раз они поехали за город. Оставили машину в Жуковке и спустились к Москве-реке. Три часа, проведенные в приятных разговорах на свежем воздухе, привели Надежду в порядок. И у Дениса, и у нее возникло ощущение, что вернулась былая свобода общения и между ними нет недосказанности. Не удивительно, что этот прекрасный вечер закончился страстными поцелуями в машине возле ее подъезда.
Вернувшись домой, Надежда пересказала Льву Астраханскому все, что случилось за день, а потом быстро ушла спать, словно стесняясь того, что произошло между ней и Денисом.
Глава 22 Фас и профиль
Утром у подъезда ее поджидал Марк Фридманович. Он сидел в машине и, едва увидев Надежду, приоткрыл дверцу:
– Не проходи мимо.
Она села к нему:
– Как наши дела?
– Если по-честному, адвокат тебе больше не нужен. Вопрос о соучастии не стоит.
– С адвокатом как-то спокойнее.
– Ну, если тебе хочется, ты знаешь – я за любой кипеж.
– Узнал что-нибудь новое? Говорил с Протопоповым?
Марк утвердительно кивнул:
– И с Протопоповым, и с Самойловым. Я знаю свою работу. Если что-то не так, сразу скажу.
– Ну вот, приехал, а новостей никаких.
– Новости есть: к тебе приходила Марина.
Надежда опустила глаза:
– Приходила.
– Что ты ей наговорила?
– Я?! – Она собралась уйти, но Марк ее удержал.
– Прости. Не хотел обидеть тебя.
– Не хотел, но обидел, – сказала Надежда. – Позволь напомнить: это она пришла ко мне в ателье, а не я к ней.
– Спрошу иначе: о чем вы говорили?
– Она пришла заказать платье.
– Ты же понимаешь, это только предлог. – Марк сдерживал себя, чтобы не выдать волнения. – Марина пришла не за тем.
– А зачем? – поинтересовалась Надежда. – Объясни, я не понимаю ваших изощренных маневров.
– Она узнала, что мы с тобой снова вместе.
– Что? – преувеличенно удивленно спросила Надежда.
– Узнала, что мы встречаемся.
– Ну да, она так и сказала.
– Как?
– Твоя жена знает, что ты бываешь у меня.
Марк опустил голову.
– Что еще она говорила?
– Что ты – короткое одеяло.
– Это в каком смысле?
– На всех не хватает.
– Это ее слова?
– Ну не мои же. Я с этим давно смирилась. Твоя Марина, кстати, сказала, что, женившись на ней, ты щелкнул меня по носу и указал, где мое место.
– Это неправда!
– Я тоже не смолчала. Сказала, что еще неизвестно, кто перед кем виноват.
– Не улавливаю.
– Короче, посоветовала разбираться с тобой.
– Ах, вот оно что… – Марк выпрямился и откинулся на спинку сиденья: – Она разобралась и подала на развод.
Надежда по-быстрому протестировала себя на чувство вины. Его не было.
– Мне очень жаль. – Она распахнула дверцу автомобиля и перед тем, как выйти, спросила: – Кстати… Почему ты ждал меня здесь? Почему не поднялся в квартиру?
Марк завел машину.
– Зачем? Это же очевидно – у тебя появился другой мужчина.
Едва она захлопнула дверцу, он тронулся с места и выехал со двора.
* * *Белый микроавтобус Надежда обнаружила во дворе дома, где проживала его хозяйка. Он стоял очень удобно, и ей не составило труда припарковать свою машину так, чтобы показалось, что он мешает ей выехать.
На этот раз она решила не заводить разговоров с соседями, а идти напролом. На крайний случай придумала отговорку, что номер квартиры ей подсказала одна старуха. Пойди найди ее, если хочешь.
Она постучала в третью квартиру и приготовилась ждать, когда откроют. Ждать пришлось долго. Наконец, послышались шаги, и мужской голос из-за укрепленной двери спросил:
– Кто?
– Микроавтобус с номерным знаком три шесть три – ваш?
– Наш.
– Ваша машина перегородила дорогу.
– Что за бред!
– Говорю вам, я не могу выехать. – Решив поднажать, Надежда нервно добавила: – Я тороплюсь!
– Сейчас…
Шаги за дверью затихли, но потом вновь прозвучали, уже бодрее. Звякнул ключ, дверной замок провернулся, и на пороге появился светловолосый мужчина в очках, в котором она тотчас узнала архитектора Лебедева.
– Костя?
Он удивился:
– Мы с вами знакомы?
– Книжный магазин, открытие букинистического отдела, – подсказала она.
– Подруга Дениса Глазунова?
– Я была с ним.
– Простите, но я не помню вашего имени.
Она протянула руку:
– Надежда.
– Очень приятно. – Переложив ключи от машины в левую руку, он ответил рукопожатием. – Идемте.
Надежда пошла следом. Полуобернувшись, Костя спросил:
– Как вы здесь оказались?
– Случайно.
– Бывает же такое!
– И не говорите! – нервно рассмеялась она и спросила: – Хороший у вас автобус.
– Он не мой.
– А чей же?
– Принадлежит моей подруге, она сейчас работает в Мексике. Когда нужно перевезти что-нибудь габаритное, я езжу на нем.
– Теперь мне все ясно, – проговорила Надежда.
Выйдя во двор, он огляделся:
– И вы не смогли выехать?
– Такая вот неумеха. – Надежда протянула ему брелок от машины.
Константин Лебедев сел за руль и в два приема выехал из придуманной «западни».
– Вот! – Он вышел из автомобиля и возвратил ей брелок. – Вы куда сейчас едете?
– К себе в ателье.
– В то самое, которому нужна срочная реновация?
– Я так не думаю.
– Тогда почему так говорит Денис?
– Вот этого я не знаю.
Константин Лебедев взглянул на часы, потом на Надежду:
– Не возьмете меня с собой? У нас с ним встреча в вашем же здании.
– Садитесь…
В дороге не нашлось общих тем, поэтому ехали молча. Константин Лебедев думал о своем и только однажды проронил:
– И все-таки странно…
* * *Войдя в гостиную ателье, Надежда увидела полицейского, который со скучающим видом сидел в кресле.
– Вы к кому? – спросила она.
Ей ответила Виктория:
– Он к вам.
– По какому вопросу?
Полицейский встал с кресла:
– Надежда Алексеевна Раух?
– Да.
– Собственник ателье?
– Да. Но в чем дело?
– Можно документик? – попросил полицейский.
– Идемте в мой кабинет! – Направившись к лестнице, она решила разом прояснить все вопросы. И когда пришли в ее кабинет, предьявила свой паспорт: – Вот!
Полицейский изучил документ, потом достал телефон и сфотографировал его разворот.
– Зачем?! – запротестовала Надежда.
Он спокойно ответил:
– Чтобы не снимать копию.
– Зачем вам копия моего паспорта?
– Для отчета.
– Послушайте! – Надежда потеряла терпение. – Хватит мотать нервы! А ну-ка предьявите вы свои документы!
Полицейский достал удостоверение и, вытянув руку, показал на уровне глаз. Она придирчиво изучила документ, потом чуть спокойнее спросила:
– Что вам нужно? Зачем вы пришли?
– Должен предоставить вам фотографии на опознание. Вчера на свалке в Одинцовском районе бомжиху нашли.
– Труп? – Надежда опустилась на стул.
– Я так не сказал. – Он тоже сел. – Живая, только под кайфом. Замызганная и сильно избитая. Лицо, как обычно, синего цвета.
– Зачем же вы явились сюда?
– Документов у нее не было. А вот на одежде ярлык с меткой имеется. На ней вышито: «Ателье Надежды Раух».
– Среди моих клиентов бомжих не бывает, – улыбнулась Надежда. – Может быть, она эту одежду на помойке нашла. Вряд ли я смогу ее опознать.
– Давайте посмотрим. – Полицейский достал телефон и начал перелистывать снимки. – Вот ее блузка. На ней ваша метка?
Не веря своим глазам, Надежда проронила:
– Да…
– Значит, подтверждаете, что блузка сшита у вас в ателье?
– Где эта женщина?! – вскрикнула Надежда.
– Во второй районной больнице в Одинцове.
– Я спрашиваю, где ее фотография?!
Полицейский перелистнул несколько снимков:
– Вот. Это – фас. А это – профиль…
Взглянув на отечное бесформенное лицо, Надежда перевела взгляд на полицейского:
– Почему у нее закрыты глаза?
– Говорю вам, мало того, что избита, еще и обколота. Родная мать не узнает.
– Я знаю ее. – Надежда снова посмотрела на экран телефона. – Это Ирина Ивановна Рыбникова.
– Вы уверены?
– Она – наша клиентка.
– Стало быть, одежда принадлежит ей? – спросил полицейский, но вдруг изменился в лице: – Постойте, не та ли это Рыбникова, которую ищут?
Надежда утвердительно прикрыла глаза и, встав на ноги, направилась к выходу:
– Простите, я срочно должна уехать.
Уже через двадцать минут, за которые она домчалась на машине до своего дома, Надежда влетела на третий этаж, трясущимися руками открыла дверь и забежала в комнату Астраханского:
– Ее нашли! – Решив, что Лев не понял, она повторила: – Рыбникова нашлась!
– Слышу, слышу… – Он встал из-за компьютера и, будто опасаясь, спросил: – Жива?
– Жива, только избита и под наркотиком. Ее нашли полицейские на одинцовской помойке. Пришли ко мне опознавать личность по фотографии и метке ателье на одежде.
– Опознала?
– Сто процентов – она!
– Где сейчас Рыбникова?
– Во второй районной больнице.
– В Одинцове?
– Где нашли, там и пристроили.
Лев вышел в прихожую и стал обуваться.
– Ты куда? – поинтересовалась Надежда. Ее удивило, как обыденно и спокойно он действует.
– Едем в Одинцово.
Она уточнила:
– В больницу?
– И чем скорее мы доберемся, тем лучше. Через полтора часа там будет ФСБ и весь политсовет партии Возрождения.
* * *Надежда прошла на территорию районной больницы, как и положено – через бюро пропусков и охранника. Астраханский перелез через забор. Встретились они у входа в стационар, где в отделении неврологии лежала неизвестная, поскольку поступила без каких-либо документов.
Поднявшись на этаж, Надежда окликнула медсестру:
– Девушка!
Та подошла:
– Чего вам?
– Где тут у вас лежит неизвестная?
– Наркоманка? – Она махнула рукой: – В третьей палате. А вы кто такие?
Астраханский бегло заметил:
– Мы из полиции.
– Четвертая дверь направо.
Они вошли в палату с шестью кроватями. Лев оглядел всех ее обитателей и направился к женщине с отечным, голубовато-багровым лицом. Это была Рыбникова. Присев перед ней на корточки, он тихо позвал:
– Ирина Ивановна.
Рыбникова никак не отреагировала, даже глазом не повела. Надежда оглядела ее с сочувствием и брезгливостью. Всклокоченные жирные волосы, синяки и грязь под ногтями не вызывали ничего, кроме желания держаться подальше.
– Ирина Ивановна, – чуть громче проговорил Астраханский. – Вы меня слышите?
Рыбникова подняла глаза на Надежду и что-то пробормотала.
– Можете говорить?
Она перевела взгляд на Льва и сразу же отвернулась.
Старуха, лежавшая на соседней кровати, повернулась и сердито сказала:
– Нажрутся, наколются, а их потом на государственные денежки лечат. Уж лучше бы сразу…
– Вас не спросили, – огрызнулась Надежда.
– Полежала бы здесь, по-другому бы заговорила! – разозлилась старуха. – Мало того что воняет, так еще всю ночь храпела – стены тряслись. Здесь не только спать, болеть не захочешь!
– Девочки, обедать! – в палату зашла санитарка с подносом. Заметив Надежду и Льва, спросила: – Родственники? Время для посещений закончилось. Вечером приходите.
– Она что-нибудь говорила? – спросил Астраханский.
– Какое там! Врачи говорят – амнезия. – Санитарка поставила поднос на тумбочку. – Принесите ей из дома тарелку, кружку и ложку.
– А разве в больнице этого нет? – удивилась Надежда.
– Есть, но на всех не хватает. Вот вашей принесла еду в эмалированных мисках. Как ее зовут?
– Ириной Ивановной…
– Ешь, Иришка, – санитарка передвинула тумбочку поближе к кровати. – Оголодала, бедняга.
Рыбникова схватилась за ложку и потянулась за миской с супом, но уронила ее, стащив с тумбочки поднос, металлическую тарелку с котлетой и железную кружку. Все это со звоном рухнуло на пол. Она в ужасе отшатнулась, потом схватила себя за волосы и заорала нечеловеческим голосом:
– А-а-а-а!!
В лице Рыбниковой не было ничего, кроме животного страха. И когда Надежда подошла, чтобы успокоить ее, она скрючилась и закрыла руками голову, словно ожидая удара.
В палату забежал мужчина в чепчике и белом халате.
– Главврач, – охнула санитарка.
– Где она?! – Оглядев палату, он задержался на Рыбниковой и распорядился: – Срочно переодеть и перевести в люкс.
– В платный? – уточнила женщина-врач, пришедшая вслед за ним.
– В какой же еще? – главврач посмотрел на часы: – С минуты на минуту сюда приедут. Живо!
Надежда отступила к окну и увидела, как от ворот к зданию несется автомобиль с проблесковым маячком, за ним – белый «Кадиллак» и еще пара машин. Она шепнула Астраханскому:
– Срочно уходим.
Не задавая вопросов, он зашагал к выходу, она – следом за ним. В коридоре Лев огляделся:
– Идем к запасному.
Они побежали в конец коридора к застекленной двери, ведущей на лестницу. На первом этаже стало ясно, что незамеченными им отсюда не выйти – у двери рассредоточился наряд полицейских.
– Сюда! – Лев рванул на себя дверь служебного помещения. Перебравшись через ведра и швабры к окну, распахнул деревянную створку.
– В окно?! – Надежда возмущенно замотала головой: – Ни за что!
– Иди сюда, говорю! – Он вернулся к двери, схватил ее за руку и потащил к окну. Там взял под мышки и буквально вытолкнул через оконный проем наружу, потом вылез сам.
Больше Надежда не сопротивлялась, молчала даже тогда, когда с помощью Астраханского преодолевала забор. В машину она вернулась другим человеком.
– Что дальше?
– Давай отсюда!
Надежда поехала, но уже через пару кварталов Астраханский велел остановиться и сам сел за руль. Спустя какое-то время спросил:
– Что скажешь?
Ее прорвало:
– Это ужасно!
– Похоже, Рыбникову били. Видела, как она испугалась, когда ты к ней подошла? Память потеряла, а рефлексы остались. Тело все помнит.
– Мне кажется, что ожидание побоев напрямую связано со звоном упавшей посуды, – проговорила Надежда.
Лев кивнул:
– Замечу: металлической посуды. И как тут не вспомнить звон барабанных тарелок, который слышал Окаемов в конце их разговора.
– Что будем делать?
– Я должен поговорить со старухой, которая сидела в акациях. Думаю, в день похищения она что-то видела.
– С Ульяной? – Надежда покачала головой: – Тебе нельзя туда ехать.
– Ничего со мной не случится.
– А вдруг тебя кто-то узнает?
– Мне нужно поговорить со старухой, – упрямо повторил Астраханский.