Соблазны Снежной королевы - Марина Крамер 14 стр.


Потом мы шатались по Невскому, слегка пьяные и совершенно счастливые, с огромной коробкой французских сладостей под мышкой. Мне казалось, что я сбросила лет двадцать, снова стала беззаботной студенткой и слоняюсь по любимому городу с новоиспеченным мужем, буквально захлебываясь от счастья и льющейся через край нежности. Нас не смущал ни то и дело накрапывающий дождь, ни брызги из-под колес проносившихся мимо машин, ни прохожие. Мы были одни в этом городе, одни во всем мире. Только мы – и наше счастье.

Я даже не поняла, в какой момент это произошло – я еще стояла на тротуаре, а Руслан уже сделал шаг на проезжую часть, и светофор на противоположной стороне горел зеленым. Замешкавшись буквально на пару секунд, я осталась жива, а Руслан, высоко взлетев, вдруг упал на асфальт. Визг тормозов, удар, рев двигателя удаляющейся машины – и все. Только тело на асфальте – и мятая розово-белая коробка рядом…

У меня не было ни единого сомнения в том, что Алиев мертв, я могла даже не проверять это… Вокруг уже собиралась толпа, а я по-прежнему стояла на бордюре, чуть покачиваясь, чтобы сохранить равновесие. Руслан мертв. Ничего уже не исправить. Ничего. Никогда.

То, что происходило потом, я старалась не воспринимать, чтобы не сойти с ума. Когда подъехавшие полицейские увидели документы Руслана, началась настоящая паника. Место происшествия оцепили, перекрыли движение, меня усадили в микроавтобус, и молоденькая врач с вызванной полицейскими «Скорой» сделала мне какой-то укол. Я не плакала, только смотрела постоянно в одну точку и механическим голосом отвечала на вопросы, которые мне задавали. Я ничего не могла решить – не знала никаких рабочих контактов Руслана, имен его помощников – ничего. Но в кармане его куртки лежало свидетельство о заключении брака, в котором четко было написано, что я являюсь его женой, и полицейские никак не могли понять, почему я отказываюсь говорить. Наконец, кому-то пришла в голову светлая мысль посмотреть дату регистрации брака, и от меня тут же отстали, выразив сочувствие и соболезнования.

– Скажите, куда вас отвезти, – попросил старший из полицейских, – а то сейчас чины из мэрии приедут, вам, наверное, не захочется присутствовать при этом…

– Да, спасибо, – пробормотала я.

Ровно сутки я провела в номере, завернувшись с головой в одеяло. Меня не беспокоили – полицейский, который провожал, дал на этот счет четкие указания, и вежливые девочки-администраторы сделали все так, как он просил. Я не знала, что делать дальше, как поступить, как вообще жить – с этим. Самой ужасной оказалась мысль, пришедшая мне в голову под утро: а что, если к этому причастен Туз? Но я отмела ее – глупости, Руслан был нужен Веревкину, без его помощи он никогда не получит тендер. Нет никакого смысла убивать Алиева… Верить же в нелепую случайность было обидно и очень больно – так нелепо погибнуть в тот день, когда ты так счастлив…

За окном все время шел дождь – без передышки, без просвета, и звук бьющихся о металлический отлив окна капель, как ни странно, действовал успокаивающе. Я нашла в себе силы откинуть одеяло и перевернуться на спину, тупо уставившись в белый потолок. Счастье не может длиться вечно. Какое глубокое, бесконечное слово – «вечно»… Счастье же не может быть такой бездной, всегда есть дно, о которое неминуемо все разбивается, и дно это намного ближе, чем кажется. Полет – удар – боль… и темнота, поглощающая все. Эмоции, воспоминания, счастливые моменты, беззаботный смех – все… И больше ничего нет и уже никогда не будет. Только обручальное кольцо на пальце. Это оказался самый странный брак – он не продлился даже половины суток. Рекорд скоротечности…

В дверь деликатно постучали, и я вздрогнула:

– Кто там?

– Варвара Валерьевна, откройте, пожалуйста, это Арина, администратор, – раздался высокий девичий голос.

– Минуту.

Я с трудом выбралась из постели и набросила халат. Взъерошенная, с помятым подушкой лицом – я никогда не позволила бы себе раньше показаться перед кем-то в таком виде, но сегодня мне было абсолютно все равно. У меня жизнь кончилась – какие уж тут борозды от подушки на щеках…

За дверью оказалась невысокая белокурая девушка в голубой униформе с бейджиком.

– Я ни за что не посмела бы вас тревожить, но вас разыскивает начальник полиции, – извиняющимся тоном проговорила она.

– Какой начальник? – хрипло переспросила я.

– Главный… – Она назвала фамилию, которая мне ни о чем не сказала. – Ему срочно нужно с вами встретиться, а телефон ваш не отвечает.

– Понятно. Он еще что-то говорил?

– Сказал только, что это очень важно, и оставил номера, по которым его можно найти. Вот. – Девушка протянула листок с логотипом отеля, на котором круглым почерком были записаны три телефонных номера.

– Спасибо. – Я сунула листок в карман, и девушка участливо спросила:

– Хотите я вам кофе принесу? И позавтракать?

– Только кофе, если можно… – пробормотала я, чувствуя, как горло сжимает спазм – сейчас разревусь.

– Через три минутки. – Девушка развернулась на каблучке и быстро удалилась в сторону ресторана, расположенного на этом же этаже.

Я же вернулась в постель и расплакалась впервые за сутки, чувствуя, как мне становится легче.

После небольшого завтрака, который я буквально заставила себя съесть, и чашки крепкого кофе меня почти совсем отпустило, и я даже смогла принять душ и не завалиться снова в постель. Нужно было звонить начальнику полиции, да и вообще соображать, что делать дальше. Руслана больше не будет – с этим тоже нужно научиться жить. Нужно покупать билет и ехать домой, в Москву. Медовый месяц не состоялся по причине гибели жениха…

Начальник полиции, чье имя ускользнуло от меня из-за страшной головной боли, приехал ко мне сам и своим визитом сразу же организовал сутолоку и панику во всем отеле. Он потребовал, чтобы из соседних с моим номеров немедленно вывели постояльцев, мотивируя это тонкими стенами и хорошей слышимостью:

– Дело государственной важности, нам не нужны лишние свидетели, – объяснил он, и в этой фразе мне почудилась угроза – я ведь, по сути, сейчас являлась единственной свидетельницей произошедшего. Единственной – а это опасно, если в гибели Руслана присутствует хоть малейший намек на криминал.

Убедившись, что соседние номера пусты, начальник полиции оставил в коридоре троих сотрудников, приехавших с ним, запер дверь и уселся в небольшое кресло у туалетного столика, еле втиснув в него свои телеса. Я приоткрыла окно и села на подоконник с сигаретами и пепельницей:

– Я вас слушаю.

– Вы, Варвара Валерьевна, не волнуйтесь, мы со своей стороны сделаем все возможное, – начал он, но я перебила:

– Если можно, опустите часть с обещаниями и соболезнованиями. Я не совсем здорова, мне бы прилечь.

– Да-да, извините. Так вот. Скажите, в последнее время Руслану Каримовичу никто не угрожал?

– Я этого не знаю.

– А он вам не говорил? Ну, может, в разговорах случайно что-то проскользнуло? Знаете, как бывает… Не хочешь вроде, а ляпнешь что-то.

– У Руслана не было привычки обсуждать со мной свои служебные дела и неприятности.

– Ну да, ну да… Человеку его положения болтать, конечно, не с руки… но вы ведь супруга.

– Мы поженились стуки назад.

– Ох ты… – пробормотал начальник, покачав головой. – Бывает же…

– Я ведь просила – не нужно. Давайте к сути. Вы считаете, что это не было случайным наездом на пешехода? Мне показалось, машина не сбавила скорость, водитель даже не притормозил после удара, а так и понесся дальше.

– Вот ведь странное дело, Варвара Валерьевна, – подхватил он, подаваясь вперед, – на камерах тоже видно, что машина продолжила движение, не сбросив скорости – как будто дело сделали и скрылись быстрее. Скажу вам по секрету – номера не проходят ни по одной базе. Нет такой машины. То есть номер вроде как питерский – но не числится нигде. И план «Перехват» ничего не дал.

– Будь я на месте этих людей – сразу же загнала бы машину в авторазборку. И все, никаких следов, – машинально проговорила я.

– Скорее всего, они думали так же. А это значит, что автомобиль мы не найдем – как не найдем и тех, кто в нем был.

– Ничего удивительного.

– Это, конечно, здорово осложняет все дело, но мы будем работать. У вас есть еще что-то, о чем вы бы хотели рассказать?

– У меня? Я рассказала все, что видела, еще там, на месте. Добавить нечего.

– Ну что ж… – Полицейский поднялся и шагнул в сторону выхода, но потом задержался и спросил: – Вам чем-нибудь помочь? Билет, например, купить?

– Это что – проблема?

– Нет, конечно, но послушайте меня – уезжайте отсюда как можно скорее. Ближайшим «Сапсаном». Поверьте – так будет лучше. Все формальности и заботы по отправке тела в Москву берет на себя мэрия города, так что ваше присутствие совершенно необязательно. – Он так пристально посмотрел мне в глаза, что я почувствовала себя плохо. – Всего вам хорошего, Варвара Валерьевна. И примите еще раз мои соболезнования.

Он ушел, а я, когда в коридоре стихли шаги, мгновенно схватила трубку телефона и позвонила администратору, попросила заказать мне билет на ближайший «Сапсан». Что-то внутри подсказывало, что лучше прислушаться к совету главного полицейского и покинуть этот город как можно скорее.

Глава 16 Попытка жить

«Сапсан» прибыл в Москву поздно вечером, я вышла на перрон и поежилась – здесь было прохладно. Хорошо еще, что чемодан у меня оказался небольшой – как и просил Руслан, я не брала с собой много вещей. Как знал, что обратно я буду возвращаться одна…

Поймав такси, я поехала к себе, попутно вспомнив, что осталась без мобильной связи. Надо будет дойти до салона, восстановить сим-карту. Но это завтра, сегодня уже нет ни сил, ни времени.

Первое, на что я наткнулась в квартире, были те самые серые спортивные брюки Руслана, и это моментально выбило меня из того шаткого душевного равновесия, в которое я успела прийти за дорогу. Сев прямо на пол в гостиной, я разрыдалась, уткнувшись лицом в скомканные брюки. Руслан-Руслан, как же так вышло? Ведь мы с тобой могли чуть задержаться в кондитерской – и все, машина проскочила бы мимо, а ты остался бы жив. Или – я могла шагнуть с тротуара вместе с тобой, и мы бы уже никогда не расставались. Но… ничего уже не исправишь, не переделаешь, не изменишь. И я буду жить с этим. Но надо бы сделать над собой еще одно усилие и пройтись по квартире, убрать с глаз все предметы и вещи, которые вот так могут выбить меня из колеи в любую секунду. В ванной, например, есть его зубная щетка, одеколон и принадлежности для бритья, в спальне в ящике комода – пара футболок, а на тумбочке – зарядное устройство для телефона… Надо собрать это все в пакет и убрать с глаз, иначе я так и буду натыкаться и постоянно плакать.

Похороны Руслану устроили пышные, с почестями, речами и полным набором чиновников всех рангов. Для меня они все слились в какой-то единый безликий образ в черном костюме, абсолютно без индивидуальных особенностей. Такое многорукое-многоногое нечто без лица и с монотонным голосом, бубнящим соболезнования. Не знаю, были ли разговоры по поводу моего статуса официальной супруги, это меня не волновало, но никаких косых взглядов я не заметила – или просто не поняла, накачавшись с самого утра успокоительными, чтобы не рыдать на людях. На поминальный обед я не поехала, решив, что достаточно пострадала для протокола напоказ, теперь могу пережить свое горе самостоятельно и так, как сама этого хочу. Попросив Володю заехать в супермаркет, основательно запаслась там спиртным и какими-то готовыми продуктами из кулинарии. Я закрылась в квартире и два дня пила, спала и слегка закусывала. Ровно на третий день встала, приняла душ, позвонила парикмахеру и маникюрше, провела все утро в салоне красоты и в двенадцать часов была уже в офисе, чем удивила своих сотрудников, наслышанных о случившемся от водителя. Но, разумеется, никаких вопросов мне никто задавать не осмелился.

Телефонный номер я восстановила только после похорон, и первым, кто позвонил, оказался Туз. Голос его был расстроенным и слегка даже растерянным:

– Варенька, соболезную. Горе-то какое… Ай-я-яй, Руслан Каримович, как же так вышло-то?

– Как уж вышло…

– Ты, дорогая, на старика-то не грешишь, я надеюсь? – спросил он.

– Нет. Я отлично понимаю, что вам это совершенно невыгодно.

– Ну вот и правильно. А того, кто это сделал, я найду.

– Не найдете. Полиция фактически признала, что дело глухое. И вы не найдете.

– Это ты зря. Я тебе не полицай беспонтовый, своих землю рыть заставлю, а найду. Это и мои интересы пострадали, а я не люблю, когда мои дела идут не так, как я планировал. Так что давай-ка встретимся вечерком, поговорим, обсудим, что интересного произошло, – тоном, не допускающим возражений, сказал Туз, и выбора у меня не осталось.

Вечер мы скоротали в его любимом японском ресторане. Я абсолютно равнодушна к модным кулинарным веяниям, и японская кухня не значилась в списке моих любимых, но выбор принадлежал не мне, потому пришлось терпеть. Есть я не стала, ограничилась лишь чаем и соком, а Туз умудрился уставить весь стол какими-то тарелочками, дощечками и плошками и, пока я рассказывала, опустошил их все.

– Стало быть, менты тоже думают, что это не лихой водила, – задумчиво произнес он, когда я закончила, по старой памяти называя полицейских так, как привык. – Ну, по ходу это так и есть. И машинешка, выходит, не засветилась нигде больше. Таки плохо. Но решаемо. Теперь с тобой… – Он опрокинул в рот сакэ из маленькой чашечки и внимательно посмотрел на меня: – Одна ты осталась, плохо это. И пасет тебя кто-то, это я точно знаю. Сегодня же попытаюсь разобраться, кто именно и откуда он пришел. Да, кстати, – насчет алиевской охраны это я тогда нагнал, прости уж.

– Зачем?

– Напугать хотел. Но ты не бойся, Варенька, никто тебя не тронет, я отвечаю.

– Только сделайте так, чтобы я не видела никого рядом. Не переживу.

– За это не переживай, все так сделаю, что ты и не почувствуешь, – заверил Туз. – Но тебе так самой спокойнее будет.

Я кивнула – так мне действительно будет спокойнее. И если у меня были до сего дня крошечные сомнения в том, что Туз может быть причастен к гибели Руслана, то сейчас они окончательно пропали.

– Да, жаль Руслана, хороший мужик был, – словно услышав мои мысли, сказал Туз. – Так и случается в жизни – хорошие люди долго не живут.

– Что вы теперь с тендером делать будете?

– Ну, не будет же кресло Алиева пустовать, – развел руками Туз, – кого, поди, посадят на днях. Вот к нему и подъеду. Деньги всем нужны.

«Слава богу, что меня теперь это не касается, а Руслан так и не узнал, с кем я связана», – почти с облегчением подумала я, покручивая по скатерти чашку с чаем.

Туз отечески похлопал меня по руке:

– Ты живи как жила, Варенька. Хватит тебе и того, что пришлось испытать. А хочешь – я тебя отдыхать отправлю? На море.

– Нет, спасибо. Отдыхать мне сейчас никак нельзя – свихнусь.

– И то верно. Среди людей – оно как-то лучше.

На том и распрощались.

Стены офиса давили, но я уговаривала себя приезжать сюда каждый день, чтобы отвлекаться и не думать. Руслан стоял перед глазами, каждую ночь я видела его во сне и просыпалась в слезах. Чтобы не сойти с ума, я погрузилась в работу, не отказывалась практически ни от каких дел, бралась за любые и не вылезала из судов. Домой возвращалась без сил, даже не обращая внимания на постоянно следующую за моим «Мерседесом» белую «Тойоту». В другое время это бы меня насторожило, но сейчас я не обратила на нее никакого внимания, не придала значения – ну, следят какие-то придурки, и черт с ними. Сотрудники мои вели себя тихо, как мышки в норке, – на цыпочках входила помощница, ставила на стол поднос с чашкой кофе, так же неслышно меняла пепельницу, заполнявшуюся окурками довольно быстро. Димочка не приставал с вопросами, справлялся со своими делами сам, и это явно пошло ему на пользу – из семи дел он выиграл шесть, а одно свел к обоюдной договоренности. Словом, в офисе мне было комфортнее, чем дома. Однако в один из августовских понедельников идиллия была разрушена появлением на пороге Стаса Наталушки, моего бывшего сокурсника. Сейчас он занимал довольно солидный пост в московской коллегии адвокатов, и мы не виделись около двух лет.

– И чему я обязана таким визитом? – поинтересовалась я, сняв очки.

– Хоть бы поздоровалась, – благодушно заметил Стас, входя в мой кабинет вслед за Катей.

Годы сыграли с моим однокурсником весьма недобрую шутку – стройный и подтянутый в юности, теперь Стас напоминал огромный пузырь в трещавшем по швам светлом костюме индивидуального пошива. За те два года, что мы не виделись, он стал еще больше, потерял половину волос и приобрел довольно ощутимую одышку.

– У тебя сердечко не шалит? – спросила я, пригласив его присесть.

– Шалит, как не шалить? – со вздохом отозвался Стас, прихватывая со стола тяжелую пепельницу. – Курить-то можно у тебя?

– Можно. Только тебе вряд ли стоит.

– А ты что – мой кардиолог? – добродушно усмехнулся он, направляясь к дивану. – Дело у меня к тебе, Жигульская.

– Да? Я почему-то так и подумала.

Меня, правда, удивило, что Стас не выражает соболезнований – как делал в последнее время практически любой входивший в мой кабинет. Новость о том, что я вышла замуж за Алиева за день до его гибели, облетела, кажется, всю Москву. Но я почувствовала облегчение от того, что не услышала дежурной фразы и не увидела притворной скорби на лице – устала от этого театра масок за прошедшее время.

Назад Дальше