– Да? Я почему-то так и подумала.
Меня, правда, удивило, что Стас не выражает соболезнований – как делал в последнее время практически любой входивший в мой кабинет. Новость о том, что я вышла замуж за Алиева за день до его гибели, облетела, кажется, всю Москву. Но я почувствовала облегчение от того, что не услышала дежурной фразы и не увидела притворной скорби на лице – устала от этого театра масок за прошедшее время.
– Так что за дело? – Я вынула из ящика пачку сигарет и присела в кресло, придвинутое к подлокотнику дивана.
– На тебя поступила жалоба в коллегию адвокатов, – сообщил мне Наталушка, вальяжно разваливаясь на диване с пепельницей в руках.
– Да? И на что жалуются? – поинтересовалась я, очень удивленная подобным оборотом.
– На то, дорогуша, что ты одновременно представляла в процессе две стороны.
Я подавилась сигаретным дымом – весьма неожиданное заявление, а главное, совершенно голословное и бредовое. Никогда в моей практике не было случая, чтобы я даже обсуждала такую возможность, а не то что воплотила подобное в жизнь. Это абсолютно невозможно по многим причинам.
– Если бы я тебя, Стасик, не знала с институтской лавочки, то даже в этом случае усомнилась бы в твоем образовании. Ты сам-то понимаешь, что говоришь?
– Я-то, Варечка, понимаю – но вот есть заявление такое, и все – хоть режь меня, хоть ешь меня, а будет проверочка.
– Да ради бога! Мне скрывать нечего, я махинациями не занимаюсь. – Пожав плечами, я погасила окурок. – А на заявлении фамилия какая-то стоит?
– Разумеется, какая-то стоит. Но я тебе ее, как ты понимаешь, не назову.
– Я даже спрашивать не буду. Спасибо, что хоть о заявлении предупредил.
– Ну, мы ж с тобой старые приятели, – широко улыбнулся Наталушка, но я видела откровенное торжество в его поросячьих глазенках – а как же, получил шанс прижать ненавистную Щуку. Да только не выйдет у тебя, Стасик. Я не зря получала юридическое образование, не зря столько лет прогрызала себе дорогу наверх. Не нарушать законов – мой главный принцип, я его придерживаюсь и считаю это единственно верным способом вести дела.
– А ты, собственно, только затем и приехал, чтобы предупредить? Или еще что имеется? – спросила я, чувствуя, что есть подвох в этом неожиданном визите.
– Имеется. У меня к тебе просьбочка.
– Какая?
– Я слышал, твой супруг бывший – дирижер и оркестр свой у него?
Я опешила, ожидая какого угодно вопроса, кроме вот этого – о Светике.
– Не понимаю, какая связь…
– Да прямая связь, Варечка. Племяшка моя – скрипачка, а устроиться никуда не может, не берут нигде, – вздохнул Стас. – Вот я, когда твою фамилию-то в заявлении увидел, так у меня в мозгу и щелкнуло – ну, точно, ухаживал за тобой еще с института этот дирижер-композитор, поженились вы, а потом развелись. Но вы же люди цивилизованные; я надеюсь, без большого шума разошлись, общаетесь?
– Вот не знаю, как тебе сказать, чтобы не разочаровать, потому скажу как есть – не общаемся мы. Врагами не стали, да, но общения нет.
Стас дотянулся до моей руки своей пухлой ручищей и сжал пальцы:
– Варь, ну ради нашего старого знакомства, а? Я тебя очень прошу – помоги. А я постараюсь замять дело в коллегии, а?
– Знаешь что, Стасик… – вытаскивая пальцы из его цепкой хватки, проговорила я, – давай так. Я позвоню Лемешинскому – но и все. Попрошу, чтобы он прослушал твою племянницу. Но ты при этом мне ничего не должен. Я ни в чем не виновата, нигде не замешана – и мне твоя протекция ни к чему. Так годится?
Наталушка вздохнул и проникновенно заговорил, глядя мне в глаза:
– Не хотел, но придется… Слушай, Варька, а ты кому и где дорогу-то перебежала?
– В каком смысле?
– В прямом. Под тебя копают, и копают основательно. И поверь – если уж кто-то задался целью тебя утопить, то он это сделает. Человек вкладывает огромные деньги в это.
– Что за бред? – поморщилась я и снова взяла сигарету. – Кому надо при помощи денег пытаться меня утопить? Это совершенно бесперспективное занятие, ты-то это должен бы знать. Моя репутация прозрачна, как вода в озере Байкал, и никакие деньги этого не изменят.
– Ты иногда бываешь поразительно бабой – такой же, как все. И мыслишь абсолютно бабскими категориями, а вроде как не должна бы. Любую репутацию можно уничтожить парой статей в газетах, парой брошенных комментариев среди нужных людей, несколькими недомолвками, просто подозрениями. А человек, имеющий цель и средства, сделает это гораздо быстрее, – опять вздохнул Наталушка. – Ты просто посиди и подумай спокойно, кто бы мог хотеть тебя убрать – не физически, а как специалиста. Кому выгодно уничтожить твою карьеру? Покопайся в своих делах, особенно в тех, которые проиграла, – вдруг что-то найдешь? И еще… Этого разговора между нами не было, а я приходил к тебе только с просьбой, да?
«И этот боится. Высокий пост, неплохая репутация – а трясется, как все», – подумала я, но вслух только коротко бросила:
– Конечно.
Наталушка тяжело поднялся с дивана, одернул мятый пиджак и пошел к двери, но на пороге задержался и громко спросил:
– Так ты перезвонишь мне после разговора с Лемешинским?
– Перезвоню.
Он ушел, а мне нестерпимо захотелось вымыть руки и протереть кожаную обивку дивана.
Общаться со Светиком мне абсолютно не хотелось – после развода и отвратительной его выходки на приеме в посольстве наши и без того непростые отношения совершенно сошли на нет. Но ничего не поделаешь – я пообещала. Правда, решила отложить это на вечер.
Но чудеса бывают. Не знаю, каким именно чувством это называется, но едва я села в машину, как телефон выдал трель и номер на экран – звонил Светик. Надо же, просто телепатия…
– Варенька, прости, что сразу не позвонил, я был на гастролях. Прими мои соболезнования, – заговорил Светик, едва я ответила на звонок.
– Спасибо.
– Если тебе нужно поговорить, я могу… Ну, словом, если тебе плохо…
– Ты не мог бы приехать? – попросила я, внезапно ощутив потребность не только поговорить, но и увидеть его.
– Да, конечно, – с готовностью отозвался он, – я как раз недалеко от дома… от твоего дома, – чуть запнувшись, добавил Светик, – в Доме музыки.
– Хорошо. Я выехала из офиса, если нигде намертво не встанем, то минут через пятнадцать точно буду.
– Я подожду, если что.
– У тебя остались ключи, можешь подняться.
Сунув трубку в сумку, я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Повседневные дела, офис, работа – все это отвлекало меня от мыслей о Руслане, но дорога домой всегда была началом нелегкого вечера, переходящего затем в тяжелую ночь. Я плохо засыпала, и сон был каким-то неглубоким, рваным – то и дело я открывала глаза либо вскакивала на постели оттого, что мне мерещились его шаги по квартире. Первые дни после похорон я даже проверяла, не ходит ли Руслан на самом деле по кухне или гостиной, потом, поняв, что так долго не протяну и наживу нервный срыв, начала заставлять себя лежать. Димочка Кукушкин как-то аккуратно посоветовал мне посетить психолога – ненавязчиво, но весьма настойчиво, и я поняла, что дело совсем плохо – я выгляжу так, что уже со стороны заметно, как мне плохо внутри. Подобного я позволить себе не могла. Но и к психологу не торопилась, предпочитая сперва попытаться решить проблему без постороннего вмешательства. Однако одинокие вечера в пустой квартире пугали, и потому, наверное, я так обрадовалась предложению Светика. С ним я хотя бы час-другой не буду одна…
Глава 17 Ночь с бывшим мужем
Лемешинский ждал меня в квартире, и по доносившемуся из кухни запаху я поняла: он готовит ужин. Это было неожиданно – я отлично помнила, что холодильник был пуст, следовательно, Светик привез продукты с собой.
– Варенька, здравствуй. – Он шагнул ко мне из кухни, помедлил секунду и обнял: – Еще раз прими мои соболезнования.
– Спасибо…
– А я вот тут… – возвращаясь в кухню, продолжил Светик, – решил, что тебе наверняка не до этого, зашел на рыбный рынок…
До рыбного рынка ему пришлось заложить приличный крюк, и это меня растрогало – все-таки Светик, как ни крути, был заботливым по-своему.
Переодевшись в домашнее платье, я вернулась в кухню, где Светик уже накрыл на стол. Запеченная рыба, сбрызнутая лимоном и чуть присыпанная зеленью, молодая некрупная картошка, салат из помидоров и красного лука, открытая бутылка белого вина – Светик в своем репертуаре, все как раньше, когда мы еще были мужем и женой. Столько всего случилось за прошедший год…
– Как же ты домой поедешь, если выпьешь? – поинтересовалась я, усаживаясь за стол.
– Такси никто не отменял, а машину я в гараж загнал, ты не видела?
– Я с Володей приехала, он парковался.
Светик сел напротив меня и спросил:
– У тебя с электричеством какая-то проблема?
– Вроде нет, а что?
– Я столкнулся с электриком, он проверял проводку на площадке.
Я насторожилась:
– Это в половине восьмого вечера, в пятницу-то?
– А что? – не понял Светик, и я умолкла – мой бывший муж был человеком не от мира сего и не разбирался в графике работ разнообразных коммунальных служб.
А вот мне этот электрик-альтруист почему-то не понравился. С проводкой на площадке все было в порядке, это я точно знала, потому что месяц назад ее заменили полностью и никаких проверок вечером пятницы тут быть не могло. Похоже, Наталушка был прав, говоря о том, что кто-то меня «пасет». Если Туз – то тоже ничего хорошего, а вот если кто-то еще… Но кто? Надо будет последовать совету Стаса и подумать о возможном кандидате из бывших клиентов.
– Ты о чем-то задумалась, – заметил Светик, разливая вино по бокалам.
– Да так… У меня в последние дни, как ты понимаешь, маловато поводов для радости, а вот для задумчивости – вполне достаточно.
– Извини… Мне жаль, что так вышло с твоим мужем.
Я подняла глаза и проговорила:
– Светик, я побыла женой всего несколько часов – ирония, да? Видимо, мне пора прекратить эти попытки и не подвергать людей опасности.
– Ты говоришь глупости, Варя. Дело же не в тебе. Как я понял, его сбила машина – так при чем тут ты?
– Вот это я и пытаюсь понять. Можно я выговорюсь, а ты потом забудешь все, что я сказала? – попросила я, почувствовав, что больше не могу носить в себе эти мысли.
– Да, конечно. Но сперва давай выпьем и поедим, ты плоховато выглядишь.
Мы выпили не чокаясь, и у меня защипало в носу, но я удержала слезы. Покончив с ужином, мы прихватили вино и бокалы и пошли на балкон, сели в кресла у маленького столика, и я закурила:
– Понимаешь, Светик, эта машина никак не выходит у меня из головы. На углу дома, возле которого все произошло, была камера видеонаблюдения, полиция сразу изъяла запись, но номер машины оказался липовым. Вроде питерский – но в базе такого нет. И машину эту не нашли, хотя ориентировки разослали мгновенно и план «Перехват» объявили. Понимаешь?
Светик протянул руку и тоже взял сигарету:
– Разве такого не могло быть? Угнанная машина, к примеру, а тут еще и сбитый пешеход – водитель испугался, скрылся, а машину просто сжег, например в лесу.
– Возможно. Но это слишком неправдоподобно, учитывая, кого именно сбила эта машина. Я давно не верю в случайности, понимаешь? Все, что происходит со мной, не случайно, как правило.
Мы помолчали пару минут, потом Светик потянулся к бутылке:
– Мне кажется, ты все-таки усложняешь. Хотя, с другой стороны, я прекрасно помню, как похитили Макара.
Я поморщилась – упоминание о сыне Светика и о его похищении не добавило мне хорошего настроения.
– Насколько я знаю, твой муж был высокопоставленным чиновником – у него вполне могли быть собственные недоброжелатели, – продолжил Светик, протягивая мне бокал.
– Возможно. Но мне постоянно кажется, что за мной следят – вероятно, это паранойя, но я ощущаю постоянное присутствие кого-то чужого рядом. Кого-то, кого я не вижу, и это меня пугает, – призналась я, отпивая глоток вина.
– Так обратись в полицию.
– Это очень нелепый совет, извини. С чем я приду к полицейским? С необоснованными ощущениями? Меня никто не станет слушать – да я бы и сама не стала.
– Но что-то делать надо.
– Надо. Знать бы еще, что, – со вздохом сказала я, допивая вино. – Знаешь, что самое страшное? Ночь. Я боюсь ночей, боюсь спать, мне кажется, что я схожу с ума.
– Я понимаю, – сказал Светик, дотягиваясь до моей руки, – ты выглядишь очень уставшей, такие синяки под глазами – ужас. Нужно что-то делать, Варя, так нельзя.
– Я стараюсь работать побольше, чтобы не думать, но в конце дня мне все равно приходится возвращаться сюда, в пустую квартиру… Это так странно – он ведь и не жил здесь, да и ночевал нечасто, а ощущение такое, словно его фантом передвигается по квартире.
– Могу представить, как тебе страшно…
– Ты ведь знаешь, я никогда не верила во всю эту загробную чушь, но сейчас у меня ощущение, что Руслан не оставляет меня в покое потому, что я знаю, кто виноват в его гибели, просто не могу вспомнить, – вцепившись в руку Светика, прошептала я, и глаза бывшего мужа расширились:
– Варя! Мне кажется, ты бредишь…
– Мне – не поверишь – тоже. Но я ничего не могу с этим поделать, – жалобно сказала я, не выпуская его руки. – Светик, я действительно схожу с ума, настолько мне страшно, и никому, кроме, пожалуй, тебя, я не могу в этом признаться.
– Если хочешь, я останусь сегодня здесь, – предложил он и, заметив, как я напряглась, поторопился успокоить: – Я лягу на диване в гостиной или кабинете, это же не проблема. Но ты сможешь хотя бы спокойно поспать.
Это вдруг показалось мне выходом – действительно, присутствие Светика может дать мне шанс хотя бы на ночь нормального сна, потому что я буду знать, что не одна в квартире. А уж завтра я подумаю о странном электрике.
Почему-то я даже не спросила, с кем же будет ночевать сын Светика…
Утром я проснулась от запаха жарившихся блинчиков. Светик в своем репертуаре… Кое-как ополоснув лицо и надев халат, я в буквальном смысле выползла в кухню, шаркая тапочками.
– Ты что же так рано? – огорченно спросил Светик. – Я надеялся, ты поспишь подольше.
– Не спится. – Я села за стол и подперла рукой щеку. – Такое впечатление, что ты никуда и не уходил.
– Да, я тоже так подумал, когда проснулся. Но ты знаешь… Наверное, мы были правы, когда развелись.
– Что – тебе стало легче? – поинтересовалась я и поймала себя на том, что могу обсуждать эту тему без боли. А раньше даже думать было тошно, хоть и разошлись мы довольно неприятно, наговорив друг другу много чего лишнего. Видимо, время все сглаживает.
– Я не знаю, как это объяснить. Наверное, не легче – а просто немного иначе. Я перестал тебе лгать – вот что важно. Да и ты перестала, хотя и раньше не особенно напрягалась. Но в целом… Скажи, ты скучаешь? – Он опустил в чашку с тестом половник и присел на край табуретки.
– Иногда, – призналась я. – Мы с тобой долго вместе прожили, я привыкла к тому, что ты всегда рядом, я в любой момент могу с тобой поговорить. Мне не хватает этого иной раз.
– Мне тоже.
В кухне вдруг стало очень тихо, как будто мы оба боялись сказать лишнее – такое, что сразу изменит ход наших жизней. Я отлично понимала, что нельзя снова возвращаться туда, откуда уже ушла, – не будет толку, я это пробовала с Кириллом Мельниковым, и все закончилось еще хуже, чем в первый раз. Думаю, Светик тоже это понимал…
– У тебя очень утомленный вид, Варя, – сказал он, возвращаясь к плите, – ты не думала о том, чтобы отдохнуть? Все-таки за последние недели на тебя слишком много чего свалилось.
– Мне не до отдыха. И потом, я боюсь куда-то уехать, – призналась я, – боюсь оказаться одна в чужом месте.
– А Аннушка?
У меня вдруг все ухнуло внутри – Аннушка же! Закрутившись после возвращения из Питера в водовороте дел, похорон и собственных тяжелых мыслей, я абсолютно забыла о ней. И так и не сказала ей ничего об этом ее чуде-Габриэле, будь он неладен. С частным детективом я успела поговорить сразу после того, как записала откровения сладкой парочки в кафе, а вот с Аннушкой…
– Светик, извини, я на минутку. – Выскочив из-за стола, я побежала в спальню за телефоном.
Вяземская ответила мне так, словно наш последний разговор состоялся вчера:
– Привет. Ну, как ты? Слышала про твоего Руслана… Соболезную… Ты прости, Варька, я не нашла в себе сил даже позвонить…
– Не извиняйся. Похороны – это не светская тусовка, туда вообще мало кто с желанием идет. Я не обижаюсь. Ты вот лучше скажи – у тебя-то как дела?
– Да что у меня? Как ты-то? Не расскажешь?
– Аня, ты не понимаешь, я стараюсь избежать подобных вопросов? Мне паршиво – так понятнее? Но обсуждать это я не хочу.
– Ну, как хочешь, – мгновенно убрав нотки вселенской скорби в голосе, согласилась подруга. – Ты вообще где сейчас? В Москве?
– А где мне быть? Работаю как проклятая. Ты мне лучше вот что скажи… Сегодня есть планы какие-то на день-вечер?
– Вроде нет. А что? Встретиться хочешь? – воодушевилась Вяземская, и я отчетливо услышала, как она одинока, – но меня это, признаться, обрадовало. Значит, Галя-Габриэль уверовал в мои угрозы и тихо растворился в сумраке.