– Ну ты бы хоть не курила, с таким-то кашлем!
Но я проигнорировала, взяла сигарету и закурила, чуть приоткрыв балконную раму. День оказался пасмурным, но дождя не было, и воздух не пах свежестью, как в субботу. Обычный серый московский понедельник. Обеденное время, из офисов, расположенных неподалеку от моего дома, потянулись служащие – кто в кафе, кто в супермаркет за едой. Представляю, какая там сейчас толпа…
– Варвара! Зайди немедленно в помещение! – потребовала бабушка, появляясь на пороге балкона. – У тебя такой кашель, а ты мало что куришь, так еще и окно открыла!
– Ой, ба! – протянула я совсем по-детски. – Ну что ты, в самом деле! Я ж не маленькая.
– А ведешь себя хуже ребенка! – заявила она, протягивая руку и закрывая раму. – Все, марш в постель!
Я подчинилась, потому что в самом деле почувствовала себя не очень хорошо. Бабушка принесла из кухни теплый бульон в чашке и небольшие сухарики в вазочке – она всегда сама жарила такие маленькие греночки из зачерствевшего белого батона, присыпая их тертым сыром и чесноком. С такой добавкой бульон становился менее отвратительным, а вкус всегда возвращал меня в детство – когда ты болеешь, а тебя все любят, жалеют и исполняют любые пожелания. Мама, правда, этим не утруждалась, но зато всегда были папа, бабушка и дед.
– Ты на меня не обижайся, Варя, – сказала бабушка, поправляя одеяло и наблюдая за тем, как я пью бульон и забрасываю в рот сухарики, – я не собиралась тебя уязвить или расстроить. Но на твоем месте я бы отпустила Святослава.
– А я его держу? Я даже развод оформила официально, я уже даже замуж успела выйти и овдоветь – при чем тут Светик?
– Ты не отпустила его внутри себя, и он это чувствует, как человек эмоционально тонкий. Ты его тянешь к себе, и он не в состоянии сопротивляться.
– Да? Это он тебе так сказал?
Бабушка укоризненно посмотрела на меня:
– Разумеется, нет. Я сама это вижу. Он зависим от тебя, не может отказать в просьбе, так и будет бежать по первому зову. Так помоги ему – не зови.
– Вот скажи мне, – отставляя чашку на тумбочку, спросила я, ожесточаясь, – скажи, почему всю мою взрослую жизнь ты только и делаешь, что обвиняешь меня в чем-то? Почему ты защищаешь чужого тебе человека от меня, своей родной внучки, а? Мне вообще кажется, что, случись тебе выбирать, ты никогда не сделала бы выбор в мою пользу. Ты бы выбрала Светика и его Макара! Потому что, как ты однажды заявила, «они эмоционально теплые»! А меня, меня-то кто вырастил такой, а? Ведь ты же меня воспитывала! Ты сама, своими руками и своими примерами! Так кто виноват в том, что я такая?!
Бабушка удивленно посмотрела на меня:
– Мне кажется, это ты обвиняешь меня в своих неудачах. Я виновата в том, что ты не смогла устроить семейную жизнь? Или в том, что ты сдуру решилась на криминальный аборт от этого своего Кирилла? Или, может, в том, что Святослав не смог выдержать того пресса, которым ты давила его все время, пока вы были вместе? Где, скажи, в каком моменте я оказалась неправа? Или что, по-твоему, я сделала не так? Я не учила тебя скакать по чужим постелям! Не учила ставить карьеру превыше семьи! И не учила ненавидеть детей настолько, чтобы всеми правдами и неправдами их не рожать!
Я открыла рот, чтобы ответить, но она уже не слушала – так и вышла из комнаты, сохраняя спину идеально ровной, плечи – развернутыми, а голову – царственно вскинутой. Не женщина, не старушка – скульптура работы очень хорошего мастера.
Я уткнулась лицом в подушку, заглушая приступ кашля, и не слышала, как бабушка попрощалась со Славой и хлопнула дверью. Так всегда – любой разговор сводится к тому, что я неудачная, неправильная, слишком жесткая, слишком увлеченная карьерой. А уж тема о детях – золотое дно для бабушки. Можно подумать, она всю жизнь только и мечтала, что нянчить правнуков! Но как же она умеет больно ткнуть в самое кровоточащее место, боже мой… Родная бабушка! Ведь кому, как не ей, хорошо известно, чего мне стоило убедить себя в том, что я не хочу иметь детей. Не «не могу», а именно – не хочу. Раз уж вышло, что их у меня не будет… Мне было легче жить с подобным оправданием, легче смотреть на бегающих вокруг ребятишек. Со временем я даже научилась их не замечать. А Светик со своим Макаром буквально носом меня ткнул, как тычут в лужу на полу щенка – мол, вот, смотри, ты не можешь, а я могу, я все сделал правильно, как люди, а ты никогда так не сумеешь. Как же обидно… Множество семей живут, не имея детей, и, возможно, не очень об этом задумываются, а моя бабушка возомнила, что я обязана была стать инкубатором для ее гениальных правнуков. Ну что ж – теперь у нее есть Макар, пусть и не родной по крови, зато близкий по духу и к тому же подающий надежды пианист. Прямо бабушкина отрада и гордость!
Мой внутренний монолог внезапно показался мне смешным и нелепым, а вовсе не горестным. Ну а что – лежит в постели почти сорокалетняя тетка и ревнует бабушку к девятилетнему пацану! Смешно же… Как будто Макар у меня конфету отобрал. Пора бы уже забыть об этом, пусть бабуля развлекается, если ей так хочется, пусть занимается с ним и готовит к конкурсам, пусть рукоплещет ему из зрительного зала – мне-то что с того? Не убудет…
Глава 20 Визит странной леди
Дома я пролежала неделю, так как приступы кашля не давали возможности вести разговоры, что исключало любое появление в офисе. Каждый вечер с отчетом приезжал Кукушкин, я составляла ему подробные записки с инструкциями для предстоящих судов, которых, как назло, на этой неделе было назначено аж три, и отменить два из них мы не могли. Димочка старательно все прочитывал, задавал вопросы, делал какие-то пометки и исчезал. Слава почти все время проводил за компьютером и выходил на улицу либо днем, либо в то время, когда приходила домработница. Пару раз звонил Туз, интересовался моим самочувствием и предлагал помощь. Но самый неожиданный визит состоялся днем в четверг.
Слава с утра решил доехать до рынка, а я, приняв душ и переместившись в гостиную, готовила очередную записку для Кукушкина. Звонок в дверь раздался довольно неожиданно – у телохранителя был ключ, но я решила, что он его просто забыл, а потому открыла и замерла на пороге. Передо мной на лестничной площадке стояла Дайан Невельсон, держа в руке большой черный зонт, с которого стекали капли.
– Дайан? – удивилась я, переходя на английский. – Вы ко мне?
– Да, я к вам. Могу войти? – спросила она, как-то нервно дернув плечом.
– Да-да, конечно, простите, что держу вас на пороге, – спохватилась я, впуская ее в квартиру. – Как вы нашли меня?
– Посмотрела ваш адрес в блокноте мужа.
В голове у меня словно зажглась красная лампочка – опасно. Откуда у Невельсона мой адрес, да еще записанный в блокнот, зачем он ему? Не припомню, чтобы приглашала его в гости.
Дайан сбросила плащ, поставила зонт в угол, снова надела через плечо большую кожаную сумку-мешок и вопросительно посмотрела на меня. Указав ей на гостиную, я пошла на кухню поставить чайник, а когда вернулась, обнаружила Дайан сидящей в кресле и слегка раскачивающейся вперед-назад.
– С вами все в порядке? – спросила я, дотрагиваясь до ее плеча, и она вздрогнула:
– Да-да, все хорошо. Я немного промокла.
– Сейчас мы выпьем чаю с малиновым вареньем, это поможет согреться. Или хотите чего-нибудь покрепче?
– Нет, спасибо, я не пью спиртного.
Я зачем-то напрягла память и попыталась вспомнить, видела ли хоть однажды во время наших встреч в руках Дайан бокал с напитком, и не смогла. Видимо, действительно не пьет.
Засвистел вскипевший чайник, и я вернулась на кухню, не переставая думать о том, зачем же пожаловала ко мне супруга Невельсона и почему у нее такой напуганный вид. Уж не случилось ли чего? Но – почему ко мне? Есть консульство, и логичнее всего идти туда, если возникли проблемы. Внеся поднос с чашками и вареньем в гостиную, я увидела все ту же картину – Дайан, медленно раскачивающаяся в кресле, смотрит в одну точку.
– Мне кажется, у вас что-то случилось, – начала я, усаживаясь на диван и беря в руку чашку.
Дайан, снова дернув плечом, потянулась к подносу и пробормотала:
– У меня – нет, а вот у вас…
– У меня?
– Да. У вас, Варвара. У вас – и у Руслана.
Я почувствовала укол в сердце – любое упоминание имени Алиева до сих пор причиняло мне боль. Прошло слишком мало времени, и я все еще не могла привыкнуть к мысли, что Руслана больше нет.
– Я хочу предупредить вас, Варвара. Никогда ни при каких условиях не соглашайтесь работать с моим мужем, – сказала Дайан, глядя мне прямо в глаза. – Он будет соблазнять вас, обещать все земные блага, пустит в ход все свое обаяние – но вы не соглашайтесь. Послушайте меня – не соглашайтесь, иначе будет очень плохо. Лайон страшный человек, просто поверьте мне на слово. Вы нужны ему сейчас, но подумайте о том, что случится, когда он решит, что больше не нуждается в ваших услугах. А такой момент непременно наступит – Лайон не привязывается к людям и очень легко с ними расстается. Правда, не умеет делать это цивилизованно. А мне не хочется, чтобы у вас были неприятности.
– Я хочу предупредить вас, Варвара. Никогда ни при каких условиях не соглашайтесь работать с моим мужем, – сказала Дайан, глядя мне прямо в глаза. – Он будет соблазнять вас, обещать все земные блага, пустит в ход все свое обаяние – но вы не соглашайтесь. Послушайте меня – не соглашайтесь, иначе будет очень плохо. Лайон страшный человек, просто поверьте мне на слово. Вы нужны ему сейчас, но подумайте о том, что случится, когда он решит, что больше не нуждается в ваших услугах. А такой момент непременно наступит – Лайон не привязывается к людям и очень легко с ними расстается. Правда, не умеет делать это цивилизованно. А мне не хочется, чтобы у вас были неприятности.
– А они будут? – спросила я в паузе, пока Дайан судорожно отпивала чай.
– Обязательно, – кивнула она, – и это будут не просто неприятности, можете мне поверить. Вы потеряете все – деньги, репутацию, имя. А возможно, и… – Тут она умолкла, но я почему-то была уверена, что поняла смысл, и это мне совершенно не понравилось.
– Дайан…
– Простите, Варвара, но больше я ничего не скажу. Я пришла предупредить вас – не соглашайтесь ни на какие предложения моего мужа. Дальше решать вам, а я сделала все, что могла. Хоть в этом случае моя совесть будет чиста.
Она почти залпом допила чай и встала:
– Мне пора, совсем нет времени.
Больше Дайан не произнесла ни слова, молча встала и вышла в прихожую, а я осталась. Только услышав, что она надела туфли и возится с замком, я вышла в прихожую и, открыв замок, выпустила ее на площадку. Дайан не попрощалась, не кивнула – просто вошла в лифт и исчезла за бесшумно закрывшейся дверью. Лифт пошел вниз, а у меня осталось ощущение, что я посмотрела только что дурной сон и теперь не могу проснуться – боюсь, что сбудется.
Вернувшись в гостиную, я машинально убрала следы нашего чаепития, вымыла посуду и вышла на балкон с сигаретой. Получалось, мои опасения насчет Невельсона имеют под собой реальную почву, если даже его жена является сюда в ливень, чтобы предупредить. И насчет того, что Невельсон интересуется моими профессиональными навыками, а вовсе не женскими прелестями, я тоже была права. Именно поэтому он ходил в суд – чтобы посмотреть меня в деле, видимо, не поверил на слово тому, кто рассказал ему обо мне. А вот кто это мог быть? Руслан? У него теперь не спросишь. И что делать с этим? Не может же Слава быть со мной до конца жизни. Остается только одно – ждать. А чего? Пока Невельсон придет с предложением? Но ведь вполне логично, что я могу отказать – работы у меня хватает и без него. Стоп! А не тут ли кроется разгадка моих неприятностей с коллегией адвокатов? Не мог ли Лайон разыграть небольшую комбинацию, чтобы вынудить меня согласиться на его предложение? А что? Нервов мне на разбирательствах потреплют изрядно, клиенты рано или поздно начнут обходить меня стороной, опасаясь, что я играю за обе стороны, – и все, я безработная и с испорченной репутацией. Готово дело. А тут появляется спаситель с предложением – чего проще? Гениально…
Надо придумать, как выйти из ситуации без потерь. Даже не предупреждения Дайан сыграли свою роль – я просто не хотела иметь ничего общего с человеком, от которого сама чувствовала опасность. Руслан тоже меня предупреждал. Кстати, неплохо бы выяснить, получила ли фирма Невельсона лицензию на работы. Вот только через кого? Саркис? Вполне. Саркис Алишьян консультировал меня практически по всем фирмам, занимавшимся недвижимостью, – будь то строительные работы, реставрационные или совершающие сделки. И уж у него точно могла быть интересующая меня информация.
Отыскав телефон Сака в записной книжке, я набрала номер и с замирающим сердцем приготовилась услышать, что он не в Москве – в Ереван Саркис летал в буквальном смысле каждую пятницу. К счастью, эти выходные Алишьян решил провести в Москве…
– Ты мне давно не звонила, – упрекнул Саркис после приветствия.
– Повода не было.
– Ну конечно! А теперь повод есть и понадобился Саркис, да?
– Сак, не обижайся. Работы много, жить некогда – тут не до звонков. А сейчас мне информация нужна.
– Ну говори, я записываю. Только сегодня уже не обещаю, – предупредил он.
– Мне сегодня и не надо. А вот завтра – в самый раз.
Саркис записал фамилию и пообещал позвонить завтра с утра, если что-то найдет, но в этом я как раз не сомневалась. Стало немного легче – если буду знать о Невельсоне хоть что-то, то смогу представить, как защититься. Заодно пороюсь и в Интернете, лучше – англоязычном.
Остаток дня и вечер до самых сумерек я провела за увлекательнейшим чтивом. Все, что я смогла найти о фирме и о самом Лайоне Невельсоне, оказалось настолько противоречивым, что голова шла кругом. Я так и не смогла составить для себя хотя бы приблизительный деловой портрет. Объемы, которыми в буквальном смысле ворочала его фирма, внушили уважение. Он являлся одним из крупнейших застройщиков в Европе – но вместе с тем я обнаружила несколько публикаций о возбужденных исках как к фирме, так и к господину Невельсону лично. Возможно, в этом не было ничего удивительного или криминального, но я теперь в каждой закорючке видела угрозу и второе дно. Словом, я нашла все – и ничего конкретного. Посмотрим, что завтра принесет Алишьян. Но, если честно, я не совсем понимала, для чего мне вся эта информация и как она может мне помочь. Просто была внутренне уверена – нужно знать как можно больше, и тогда будет шанс выиграть.
Самое страшное время в сутках – ночь. Даже не сама ночь, а только один ее час – между тремя и четырьмя. Если проснуться в это время, то долго не можешь уснуть, а в голову лезут самые нелепые и гнетущие мысли, на которые совсем не остается времени днем. И ты лежишь на кровати, уставившись в потолок, а в голове крутится бесконечная карусель из прошлых дней и событий, приправленных эмоциями и переживаниями. У меня это неразрывно было связано с Русланом. Это так странно – мы сравнительно недолго были вместе, но, оказывается, я успела влюбиться настолько сильно, что боль от утраты никак не утихала. Не за все в жизни можно заплатить деньгами, увы. За самые счастливые моменты, за трогательные воспоминания чаще всего расплачиваешься кусочками собственного сердца. Наверное, нужно съездить на кладбище – может, там мне станет хоть немного легче. Я вдруг поняла, что у меня даже нет ни одной совместной фотографии с Русланом – вообще ни одной. Пройдет время, и я уже не смогу воскресить в памяти его образ. Но, если честно, я и Мельникова уже не особенно помню, наверное, это просто особенность моей памяти и моей психики – стирать моменты, которые причиняют боль. Наверное, это правильно.
Сон окончательно прошел, и я пошла в кухню, заметив по дороге, что в кабинете не горит свет – Слава жаловался на бессонницу, но сегодня, видимо, уснул. Подогрев в микроволновке стакан молока и добавив в него ложку меда, я вышла на балкон. Снова шел дождь, но на этот раз какой-то тихий, почти незаметный. Лавочки во дворе блестели от влаги, лужи рябили от попадавших в них капель, тихо шелестели листья деревьев – хорошо, совсем тихо, нет машин, нет людей. Я пила молоко и дышала влажным воздухом, проникавшим через приоткрытую раму. Хотелось одеться и выйти на улицу, взять зонт и побродить по набережной, но делать это в одиночестве было страшновато, а будить телохранителя – жалко. Бедный парень и так вынужден жить у меня, не думаю, что ему это особенно нравится.
Я вернулась в кровать, укрылась одеялом с головой и попыталась уснуть.
Звонка от Саркиса Алишьяна я дождалась только в понедельник, уже перестав даже надеяться. Но он позвонил как раз в тот момент, когда я перенесла правую ногу через порог своего кабинета.
– Я уж думала, ты про меня забыл, – с легкой обидой сказала я.
– В этой ситуации лучше бы я про тебя забыл, – как-то странно ответил Саркис. – Ты во сколько обедать ходишь?
– Обычно в час.
– Хорошо, я заеду за тобой в час дня. Надо пообщаться. – Саркис положил трубку.
Судя по всему, то, что он нашел, ему не понравилось и обсуждать это по телефону или в моем офисе он не хотел, и правильно делал. Лучше оказаться где-то на нейтральной территории, так меньше шансов, что информация достигнет чужих ушей. Но мне теперь до обеда придется сидеть как на иголках, умирая от любопытства. Однако не пришлось – просто не было времени. Меня ждал клиент, недовольный тем, что на процессе его представляла не я, а Кукушкин.
– Я плачу деньги вам и не желаю получать сюрпризы в виде вашего заместителя в зале суда! – заявил он с порога, чем мгновенно настроил меня против себя:
– Документы в суд подготовила я, а то, что в день процесса внезапно слегла с бронхитом, – ну извините, всего не предусмотришь! Дело Кукушкин выиграл – разве не так? Чего вы еще хотите?