– Документы в суд подготовила я, а то, что в день процесса внезапно слегла с бронхитом, – ну извините, всего не предусмотришь! Дело Кукушкин выиграл – разве не так? Чего вы еще хотите?
– Я бы хотел, – меняя тон на более спокойный, проговорил клиент, – чтобы меня представлял тот адвокат, с которым я работал, только и всего.
– То есть вас интересует не результат, а процесс? – уточнила я. – И вам неважно, что дело выиграно, – важно, что его выиграла не я, да? Странный подход.
– Может, на ваш взгляд, этот подход странен, но мне рекомендовали вас, а не Дмитрия.
– Дмитрий – мой компаньон и в ситуациях, подобных сложившейся, вполне может заменить меня в процессе, здесь нет никаких противоречий. Какая разница, чья фамилия стоит на документах?
– Для меня есть разница.
Я пожала плечами:
– Ну, обжалуйте решение суда, подайте на меня заявление в коллегию – вдруг вам станет легче?
– Вы всегда дерзите клиентам, госпожа Жигульская? – напрягся он.
– Только тем, которые переходят рамки – как вы сейчас.
Мужик побагровел и вылетел из кабинета, хлопнув напоследок дверью так, что со стены упала и разбилась висевшая там картинка с изображением «Голубых танцовщиц» Дега.
– Что это было? – вбежала в кабинет Катя и вскрикнула, наступив на торчащий из ковролина осколок.
– Порезалась?
Я вышла из-за стола и увидела, как из открытого носка Катиной туфельки течет кровь. Я усадила ее на диван, сняла туфлю и увидела впившийся в большой палец осколок стекла.
– Катя, потерпи, сейчас будет больно. – Я вынула из шкафа бутылку коньяка, достала одноразовый платок и, смочив его коньяком, вернулась к Кате. Та заметно побледнела и вцепилась в подлокотник дивана.
– Я сейчас вытащу стекло, мы все перевяжем, Дима вызовет такси, и ты поедешь домой. Будем считать это производственной травмой, – сказала я, крепко сжимая Катину лодыжку одной рукой, а вторую с мокрым платком поднося к пальцу. Резким движением я выдернула осколок и показала Кате:
– Вроде весь вышел. Сейчас повязку сделаем. Где у нас аптечка?
– В-в ш-шкафу… Там, где посуда, но на верхней полке, – пробормотала Катя, не отрывая взгляда от пропитывающегося кровью платка.
– Подержи вот так. – Я переместила ее руку на большой палец и чуть сжала пальцы.
Бинт и стерильные салфетки нашлись именно там, где и сказала Катя, я наложила ей повязку и позвонила Кукушкину. Тот явился через пару минут и удивленно уставился на Катю, сидевшую с перевязанной ногой на диване в моем кабинете:
– Это что тут у вас?
– Подрались, – будничным тоном сказала я. – Вызови Кате такси, пожалуйста.
– С ума сойти, ничего себе – понедельник начался, – пробормотал Димочка и сел за стол, набирая номер такси.
Я же нашла в углу приемной совок и щетку на длинной ручке, подмела осколки и выбросила их, а картинку убрала на подоконник. От бешеных клиентов надо аккуратно избавляться, так не пойдет. Ишь ты, обиделся он, что не я лично его в суде представляла! Нежные все какие… Ради понта истерику мне тут устроил. Хотел, видимо, знакомым при случае вворачивать, мол, сама Жигульская для него дело выиграла! А то, что фактически это так и было, его не интересует – Димочка выступил всего лишь транслятором. Ой, да и черт с ним, с клиентом этим, – жалко только, что в понедельник с утра такие эмоции, вся неделя пойдет наперекосяк.
Димочка ушел провожать Катю до подъехавшего такси, а я, вздохнув, отправилась собственноручно варить себе кофе. Пока Катя не вернется, вынуждена буду это делать сама…
Кофе не удался – секретарь владела каким-то секретом, делавшим напиток непередаваемо вкусным, а у меня же вышло какое-то горькое на вкус пойло. Даже молоко не исправило ситуацию. Ну, точно – неделька будет та еще…
Заехавший за мной в час дня Саркис был мрачен, как осеннее московское небо. Пока ехали до ближайшего кафе, он не проронил ни слова, и только сжимавшие руль пальцы выдавали, как он напряжен.
– Сак, случилось что-то? – спросила я, входя за ним в кафе.
– Слушай, вот я чего никогда не мог понять, так это того, как ты умудряешься вляпаться в нехорошую историю на совершенно ровном месте? – начал он, усаживаясь за столик.
– Не поняла.
– Вот и я не понял. Два двойных капучино, бутерброды с семгой и апельсиновый фреш. – Это уже относилось к подошедшей официантке. – Ничего не упустил? – глянув на меня, спросил он, и я кивнула. – Так вот, – продолжил он, когда девушка, записав заказ, отошла от столика, – объясни мне, подруга, такую вещь. Где ты выкопала этого деятеля?
– Я его не выкапывала. Меня с ним познакомил… муж, – чуть запнувшись, ответила я.
– Откуда у твоего дирижера такие знакомые?
– Да при чем тут дирижер? Мы с ним в разводе. Ты не слышал – я вышла замуж снова и овдовела через сутки.
– О… – Саркис замялся, не зная, как отреагировать.
– Давай опустим лирическую часть с соболезнованиями. Руслан Алиев – это имя тебе о чем-то говорит?
– А то! Это, значит, вот за кого… надо же… – пробормотал Сак, сминая вытянутую из вазочки салфетку. – Жалко, хороший был человек.
– Сак, ближе к делу, – попросила я, чувствуя, что еще пара слов, сказанных тем же сочувствующим тоном, заставят меня разрыдаться.
– Да, к делу, – встрепенулся Алишьян. – Короче, подруга, этот Невельсон тот еще жучара. Откаты, взятки, нарушения – мелочи все. На него в Англии и Австрии несколько дел заведено.
– И?
– Мошенничество, подруга. Он перепродавал земельные участки, хорошо на этом погрелся и тихо свалил сюда, в Россию. Сама понимаешь – у нас в этом смысле непаханое поле. Лицензию он получил и сразу закусился тут с каким-то деятелем за участок на набережной.
Меня как кипятком обдало – это же с Тузом! Не зря Анатолий Иванович так хотел заручиться поддержкой Руслана, он уже знал о том, что у него будет конкурент. Черт возьми…
– И дальше? – пытаясь скрыть панику, спросила я.
– А дальше, – принимая из рук официантки бокал с соком, продолжил Саркис, – а дальше чувак намерен там отель возводить – пять звезд, дуб-ясень, фиг дядин Васин. Сумму представляешь?
Я кивнула. Вполне понятно, почему Туз не хотел отдавать такой участок – центр, набережная, прекрасный вид. Этот отель – курица с платиновыми яйцами, а теперь, значит, все достанется Невельсону.
– Я не понимаю одного – каким боком я к этому делу? Зачем ему адвокат?
– Чтобы был.
Это объяснение не казалось мне логичным – Туз никогда не пойдет судиться, это не его стиль работы. Он провернет пару хитрых комбинаций, в результате которых Невельсона найдут где-нибудь в плотном черном мешке, а документы на отель окажутся оформленными на Туза. И никакой адвокат Невельсону не поможет, даже если это буду я.
– Ты, в общем, думай, как соскочить, – посоветовал Саркис, уплетая бутерброд с рыбой, – потому что его прежний адвокат сейчас сидит в одной из английских тюрем. Тебя, как ты понимаешь, закроют в нашу, а это другой уровень комфорта.
– Смешно, – автоматически отозвалась я, думая, что делать с полученной информацией.
Можно пойти к Тузу и незатейливо все ему рассказать, да еще поплакать – мол, смотрите, что делается, третируют несчастную женщину. Но не факт, что Туз после прокола с Алиевым мне поверит и захочет встать на защиту. А больше никаких мер воздействия в моем арсенале нет – мне пока никто не угрожает, чтобы бежать с этим в полицию. Бред, конечно, но очень уж страшно.
– Ты, Варька, поменьше бы с ним контактировала – это я просто так, на всякий случай говорю. – Саркис откинулся на спинку кресла и взял чашку кофе. – Если нет никаких дел – то и не связывайся. Я краем уха услышал, кстати, что Невельсон чего-то не поделил с каким-то нашим чиновником, но вот с кем – не знаю. Это не мог быть Алиев?
Я ничего не ответила. А что тут говорить, если я даже не сомневалась, что все обстояло именно так? Руслан пригрозил отозвать лицензию, а Невельсон уже вложил деньги в будущий отель. Вот и все.
Саркис вынул из портфеля папку, в которой было всего несколько листков, и отдал мне:
– Это на всякий случай, вдруг на досуге почитать захочешь.
– Спасибо. Я тебе деньги вечером переведу.
– Нет уж, не надо мне никаких денег. Считай, я это по дружбе сделал. Я очень огорчусь, если с тобой что-то случится, – отказался Саркис.
Я бросила взгляд на часы – мой обеденный перерыв заканчивался, а в половине третьего была назначена встреча. Выйдя из кафе, я поежилась – снова пошел дождь, – но Саркис довез меня до крыльца офиса и попрощался, предложив на будущее сперва проверять потенциального клиента, а потом уж вести с ним дела. Это было лишним – никаких дел с Невельсоном я вести не собиралась.
Остаток дня прошел как в тумане – без секретаря все валилось из рук, я не могла найти нужных документов и от этого злилась еще сильнее. Хотелось домой под одеяло, отключить телефоны и больше никогда никуда не выходить из квартиры.
Каково же было мое удивление, когда, подъехав к дому и отпустив водителя, я обнаружила во дворе господина Невельсона собственной персоной… Невольно вцепившись в руку шедшего рядом Славы, я остановилась, и телохранитель изумленно посмотрел на меня:
– Что такое?
– Видишь мужика в бордовом пиджаке? – спросила я, не выпуская Славину руку.
– Ну вижу. Мужик как мужик, явно иностранец.
– Это Невельсон.
Слава напрягся:
– Обезвредить?
Я покачала головой:
– Не можешь же ты подойти и вырубить мирно стоящего человека, правда?
– Вообще да, нелепо будет, – кивнул он. – Тогда идем в подъезд, а там посмотрим.
Мы пошли к подъезду, и тут Невельсон, обернувшись, увидел меня и опрометью бросился наперерез. Слава мгновенно выскочил вперед, спрятав меня за спину, и вытянул вперед руку, на которую Невельсон налетел, не успев остановиться. Он закашлялся и спросил по-английски:
– Что происходит?
– Это вы мне скажите, – отозвалась я, чуть выглянув из-за широкой спины телохранителя.
– Варвара, я к вам. У меня горе.
– Горе? Какое?
Я посмотрела ему в лицо и ужаснулась – красные глаза, осунувшийся вид, трясущиеся серые губы. Невельсон выглядел так, будто вот-вот упадет в обморок.
– Вам плохо, Лайон?
– Я… да… не знаю… – пробормотал он, судорожно дергая пальцами воротник рубашки так, что отлетели пуговицы.
– Да что с вами? – я вышла из-за Славы и взяла Невельсона за запястье.
Пульс оказался высоким, а рука влажной. Определенно, Невельсона сейчас хватит удар, если не принять мер.
– Слава, ведем его к нам, – решительно распорядилась я, и телохранитель не стал перечить, обхватил Невельсона за плечи и повел к подъезду.
Лайон еле передвигал ноги, казалось, что он действительно сейчас упадет на асфальт.
В квартире Слава довел его до дивана в гостиной и помог сесть. Невельсон хватал ртом воздух и пытался что-то сказать. Я села рядом и снова взяла его за руку:
– Что случилось, Лайон? Постарайтесь говорить спокойно, иначе я не смогу вам помочь.
Слава принес из кухни вату, пропитанную нашатырем, и сунул ее к носу Невельсона. Тот вдохнул и принялся чихать, но через минуту стал выглядеть более спокойным:
– Варвара, у меня горе. Пропала Дайан.
– Что? Как это пропала?
– Не знаю. Она вчера ушла днем из дома, и до сих пор ее нет, а телефон отключен, – проговорил он, задыхаясь. – Я не знаю, о чем думать. У нее в Москве нет ни друзей, ни знакомых, ей не к кому пойти. Не понимаю, что могло произойти.
– А полиция? – подал голос Слава, отошедший к балконной двери.
– Полиция? – растерянно повторил Лайон. – Но ведь… По вашему закону три дня должно пройти, да? Так?
– Так, – согласилась я, – но делать что-то надо. Неужели совсем нет мест, куда она могла бы уйти?
Невельсон только отрицательно покачал головой. Я не знаю, почему я умолчала о том, что Дайан недавно приходила ко мне, просто в какой-то момент я поняла, что говорить этого не стоит – вряд ли ее визит ко мне имел какое-то отношение к исчезновению, да и было это не вчера.
– Так не бывает, чтобы человек ушел и не оставил записки, тем более что нет никаких знакомых в городе, – сказал Слава, покачиваясь с носка на пятку. – Если бы что-то случилось, вам бы сообщили – она же носит с собой документы?
– Конечно. Я всегда предупреждал, чтобы она не выходила без паспорта. – Невельсон вытер лоб платком и жалобно посмотрел на меня: – Не представляю, что мне теперь делать.
– Не паниковать. Истерика – не лучший союзник. Нужно спокойно и взвешенно все обдумать. Потом взять себя в руки и начинать звонить в больницы – паспорт, в конце концов, у нее могли просто вытащить, ведь так часто бывает. Позвоним в больницы, если не поможет – будем звонить в морги, – решительно сказала я.
У меня перед глазами так и стояла Дайан в момент нашей последней встречи – напуганная, озирающаяся по сторонам. Ее исчезновение насторожило меня, если не сказать испугало. И почему-то первой мыслью было, что к этому причастен мой старый друг-театрал… Но я не могу озвучить эту версию вслух, а должна проверить потихоньку, чтобы не возводить напраслины на человека. Все-таки похищение гражданки Великобритании – это немного чересчур даже для такого человека, как Туз.
– Почему вы пришли ко мне, Лайон?
– Я мало кого здесь знаю. А вы и Руслан были моими друзьями, – проговорил он, снова вынимая платок.
Я вдруг вспомнила, что видела его на похоронах Руслана – они с Дайан стояли поодаль, держа в руках большие букеты гвоздик. Возможно, я поторопилась мысленно обвинить Невельсона в причастности к гибели Алиева, уж слишком скорбным было его лицо там, на кладбище.
За час мы обзвонили все больницы, но ни в одну из них Дайан Невельсон не поступала, а это означало, что нужно звонить в морги и искать неопознанные трупы. Процедура неприятная и тяжелая, но я чувствовала, что должна помочь хотя бы ради Руслана. Это мероприятие тоже закончилось ничем, и я попросила Славу отвезти совершенно раздавленного Лайона домой, пообещав, что завтра мы продолжим поиски и обратимся в полицию.
Когда за мужчинами закрылась дверь, я взяла телефон и набрала номер Туза. Он долго не отвечал, и я испугалась, что он совсем не настроен общаться со мной, но услышала знакомый голос в трубке:
– Да, Варвара, добрый вечер.
– Добрый вечер, Анатолий Иванович. Можно я без предисловий?
– Можно, – чуть удивленно ответил Туз.
– Скажите, имя Дайан Невельсон вам о чем-то говорит?
– Если я правильно понимаю, то это жена приятеля твоего погибшего мужа, – спокойно сказал он, и я не услышала никаких эмоций в голосе – ровный, рядовой ответ.
– Да, правильно. Но дело в том, что она исчезла. – Я даже зажмурилась, произнося эту фразу, потому что боялась, что сейчас услышу что-то неприятное. Но Туз остался точно так же спокоен:
– Исчезла? И что?
– Ну… Я подумала…
– Так, стоп, дорогая! – оборвал Веревкин. – Что-то мне не нравится в твоем звонке, но я еще не разобрал, что именно. Исчезла какая-то баба – а ты звонишь мне. С какой стати?
Я поняла, что не могу обсуждать это по телефону, нужно собираться и ехать к Тузу в гости.
– Можно я приеду к вам? У меня долгий разговор, нужно бы лично…
– Ну приезжай, коль так срочно, – не очень довольным тоном разрешил он. – Славка у тебя?
Я не сказала, что отправила телохранителя с Невельсоном, и только буркнула что-то невнятное.
– Давай, приезжай, я жду.
Садиться за руль в возбужденном состоянии я не хотела, а потому вызвала такси. Дождь закончился, небо неожиданно разъяснело, и вечер обещал стать весьма приятным – если бы не предстоящий разговор. Все время у меня какие-то сложности, ну что же не живется-то, как всем людям?
Веревкин ждал меня – об этом свидетельствовал накрытый к чаю большой круглый стол в просторной гостиной, и я вспомнила, что не была в этой квартире дальше кабинета. Большая, светлая комната, оклеенная обоями с нежным рисунком, обставленная массивной белой мебелью в стиле прованс, очаровала меня. Надо отдать Тузу должное – он нашел приличного дизайнера, и теперь в этой комнате царил уют и какой-то покой. Возможно, этому способствовал оранжевый абажур, свисавший над столом и освещавший его мягким теплым светом, но за этим столом хотелось вести спокойные, неспешные беседы о книгах и театре, например, а не о пропавших женщинах и о рейдерских захватах.
– Присаживайся, Варвара, – пригласил Туз, отодвигая для меня стул.
Весь его вид тоже внушал спокойствие, а коричневая вязаная кофта только дополняла такой домашний образ. Этакий милый дедуля, ждущий внучку на чай с печеньем.
Туз сам налил мне чаю, подвинул блюдце с лимоном и корзинку с домашней выпечкой:
– Попробуй пряники, таких в магазине не купишь, это моя домработница сама печет.
Но я побоялась, что пряник застрянет в горле – настолько сильно волновала меня предстоявшая беседа.
– Анатолий Иванович, скажите честно – вы что-то знаете об исчезновении Дайан? – спросила я, обхватывая руками чашку.
– А почему ты решила, что я должен об этом что-то знать? – сдвинув очки на кончик носа, отозвался Туз.
– Мне так показалось.
– Крестись, когда тебе кажется. Я знать не знаю эту бабу – так с какой радости мне быть в курсе ее пропажи? И что вообще за предъявы, а?
Я пару минут собиралась с духом, чтобы рассказать ему, что я знаю об их столкновении с Невельсоном, потому что никак не могла предугадать реакцию. Вдруг Туз решит, что я копаю под него? Но говорить все равно пришлось.