Так сказал сын дэва Анатхапиндика. И Учитель одобрил его слова. Тогда Анатхапиндика, сын дэва, сказал: «Учитель одобряет!» – выразил почтение Возвышенному и, обойдя его справа, исчез.
И вот по прошествии ночи Возвышенный призвал бхикку и сказал: «О бхикку, этой ночью, когда приближалось утро, некий сын дэва озарил всю рощу чудесным великолепием; он подошел ко мне и, подойдя, приветствовал меня и стал возле меня. Стоя таким образом, этот сын дэва обратился ко мне в стихах». И Возвышенный повторил стихи...
...Так говорил этот сын дэва, о бхикку, и сказав: «Учитель одобряет, приветствовал меня, обойдя справа, а затем исчез оттуда».
На это досточтимый Ананда сказал Возвышенному: «Так, господин, этим сыном дэва, должно быть, оказался Анатхапиндика. Ибо домохозяин Анатхапиндика, господин, обладал совершенной верой в досточтимого Сарипутту».
«Хорошо сказано, Ананда! Хорошо сказано, Ананда! Пока дело касается рассудка, ты сообразил правильно: этот сын дэва был Анатхапиндика, никто другой».
Так говорил Возвышенный. И эти бхикку радовались словам Возвышенного.
(«Маджджхима-никая» III, 143)
Продвижение в небесном мире
«Четыре благословения, о бхикку, можно искать благодаря обращению ума к учениям дхаммы, благодаря их устному повторению, благодаря умственным размышлениям над ними, благодаря проникновению в них при помощи прозрения. Каковы же эти четыре?
При этом, о бхикку, какой-то бхикку усваивает дхамму в ее девяти членах, проповеди, песнопения, объяснения, стихи, торжественные изречения, слова Учителя, повествования о рождениях и чудесах, книгу различных учений. Он слушает их, повторяет, размышляет над ними и глубоко проникает в них своим прозрением. Затем он умирает с расстроенной внимательностью и вновь рождается в некотором сообществе дэвов. Там блаженные существа повторяют ему строфы дхаммы. Медленно пробуждается внимательность, бхикку! – но это существо быстро достигает в ней выдающихся успехов.
Таково первое благословение, которое надо искать, действуя подобным образом.
Затем опять-таки, бхикку, такой бхикку усваивает дхамму... (как ранее)... он умирает с расстроенной внимательностью и вновь рождается в сообществе дэвов. Там блаженные существа не повторяют ему строфы дхаммы; но может случиться так, что какой-то бхикку, обладающий магическими силами и подчинивший свою волю, объясняет дхамму в этом сообществе дэвов. Тогда такой бхикку думает: "Так вот это и есть жизнь, это и есть дисциплина дхаммы, согласно которой я жил праведной жизнью в прошлом рождении!" Поистине, о бхикку, медленно пробуждается внимательность; но такой бхикку быстро достигает в ней наивысших ступеней.
Подобно тому как человек, искусный в различении звуков барабанов, странствуя по большой дороге, может услышать звук некоторого барабана; и при этом он нисколько не сомневается в том, что слышит звук барабана, а сразу делает вывод: это звук барабана. Точно так же, о бхикку, такой бхикку усваивает дхамму... (как ранее)...
Таково второе благословение, которое надо искать, действуя подобным образом.
Затем, о бхикку, опять-таки некий бхикку усваивает дхамму... и вновь рождается в некотором сообществе дэвов. Тогда блаженные существа не произносят ему строфы дхаммы; также и какой-нибудь бхикку, обладающий магическими силами и подчинивший свою волю, не станет объяснять дхамму в этом сообществе дэвов; но какой-нибудь сын дэва сам объясняет дхамму этому сообществу дэвов. Тогда такой бхикку думает: "Так это и есть жизнь, так это и есть та дисциплина дхаммы, согласно которой я жил праведной жизнью в прошлых рождениях". Поистине, бхикку, медленно устанавливается внимательность; но этот бхикку быстро достигает в ней наивысших ступеней.
Подобно тому, бхикку, как человек, искусный в звуках цимбал, может, странствуя по большой дороге, услышать звуки каких-то цимбал; при этом он нисколько не сомневается в том, что слышит звук, а сразу делает вывод: это звук цимбал, – точно так же, о бхикку, этот бхикку усваивает дхамму... (как ранее)... Это третье благословение, которое следует искать, действуя подобным образом.
Затем, бхикку, опять-таки некий бхикку усваивает дхамму... и вновь рождается в некотором сообществе дэвов. Тогда блаженные существа не произносят ему строфы дхаммы; также и какой-нибудь бхикку, обладающий магическими силами и подчинивший свою волю, не станет объяснять дхамму в этом сообществе дэвов; и какой-нибудь сын дэва не будет объяснять дхамму в этом сообществе; но некоторое существо, рожденное в видимой форме, так напоминает другому существу, рожденному таким же образом: "Помнишь ли ты, добрый господин? Помнишь ли, добрый господин, как в нашем прошлом рождении мы жили праведной жизнью?" И другое существо отвечает: "Да, добрый господин, я действительно помню это". Поистине, бхикку, медленно возникает внимательность; но этот бхикку быстро достигнет в ней наивысших ступеней[44].
Подобно тому как двое людей, некогда бывшие товарищами в игре и вместе мастерившие пирожки из грязи, встречаются друг с другом, и один говорит другому: "Друг, помнишь ли это? Помнишь ли то?" – а второй отвечает: "Да, мой друг, действительно помню; я действительно помню", – точно так же, о бхикку, усваивает такой бхикку дхамму... (как ранее)...
Это четвертое благословение, которое следует искать, действуя подобным образом, – кто слушал дхамму, кто повторял ее, кто проник в нее своим прозрением. И таковы эти четыре благословения, которые следует искать».
(«Аннуттара-никая» II, 185–186)
Суппабуддха, прокаженный
Так я слышал. Однажды Возвышенный находился около Раджагахи, в бамбуковой роще, на площадке для кормления белок.
И вот в то время жил в Раджагахе некий бедняк, прокаженный, по имени Суппабуддха, – бедное, несчастное, убогое создание. И случилось в то время, что Возвышенный сидел там, окруженный большой толпой, и учил дхамме.
И Суппабуддха, прокаженный, увидел издалека собравшуюся толпу и при виде ее подумал: «Несомненно, там раздают милостыню, раздают пищу, твердую и мягкую. Что, если я подойду к этой толпе? Может быть, и я получу там что-нибудь поесть – твердую или мягкую пищу...»
Так Суппабуддха, прокаженный, приблизился к той толпе и узрел Возвышенного, сидящего там среди этой большой толпы и проповедующего дхамму. Увидев Возвышенного он подумал: «Нет! Здесь не раздают милостыню, здесь не подают твердую и мягкую пищу. Это самана Готама проповедует собравшимся дхамму. А что, если я прослушаю это учение?»
И вот он уселся в стороне, думая: «И я также хочу слушать учение».
Тогда Возвышенный, читая своими мыслями мысли всего собрания, сказал себе: «Хотел бы я знать, кто из этих присутствующих способен постичь истину». Тогда он увидел сидящего в толпе Суппабуддху, прокаженного, и при виде его он узнал: «Этот человек способен постичь истину».
Поэтому ради Суппабуддхи, прокаженного, Учитель произнес проповедь, в которой в должном порядке рассмотрел вопросы: о раздаче милостыни, о святой жизни и о небесном мире; и он показал низость и порочность чувственных желаний, а также пользу освобождения от асав.
И вот когда Возвышенный увидел, что сердце Суппабуддхи, прокаженного, смягчилось, приобрело гибкость, освободилось, возвысилось, исполнилось веры, тогда он представил ему для усвоения превосходнейшую дхамму всех будд: страдание, причину страдания, прекращение страдания и путь.
Тогда подобно тому как белая ткань, свободная от пятен, готова принять краску, так и Суппабуддха, прокаженный, когда он сидел там, на том же самом месте, пробудился к чистому, незапятнанному прозрению в истину, к познанию того, что все, имеющее начало, должно также иметь конец. И тогда Суппабуддха, прокаженный, увидел истину, достиг истины, постиг истину, погрузился в истину, пересек океан сомнений, обрел уверенность и, не нуждаясь более ни в чем, утвердившись в учении Учителя, вскочил со своего места и приблизился к Возвышенному, усевшись подле него.
Сидя так, он обратился к Возвышенному:
«Великолепно, о господин! Великолепно, о господин! Подобно тому, господин, как надо поднять упавшее, открыть скрытое, указать путь заблудившемуся, показать свет во тьме, говоря: "Теперь, имеющие глаза могут увидеть формы", – точно так же Возвышенный разными способами изъяснил истину. Я, даже я, о господин, обращаюсь за убежищем к Возвышенному, к дхамме и к сообществу бхикку. Да примет меня Возвышенный как своего последователя, как человека, который с этого времени и до конца жизни пришел к нему за убежищем».
После этого Суппабуддха, прокаженный, наученный, утвердившийся, пробужденный и осчастливленный благочестивой беседой Возвышенного, воздал хвалу и приветствие его словам, выразил ему благодарность и поднялся с места, выразил почтение Возвышенному, обойдя его справа, и ушел.
После этого Суппабуддха, прокаженный, наученный, утвердившийся, пробужденный и осчастливленный благочестивой беседой Возвышенного, воздал хвалу и приветствие его словам, выразил ему благодарность и поднялся с места, выразил почтение Возвышенному, обойдя его справа, и ушел.
И случилось так, что молодой бычок наскочил на прокаженного Суппабуддху и, боднув, убил его.
И вот многие бхикку пришли к Возвышенному, приблизились к нему, приветствовали его и сели подле него. Усевшись таким образом, они обратились к Возвышенному: «Господин, Суппабуддха, прокаженный, после того как он был научен, утвержден в дхамме, пробужден и осчастливлен благочестивой беседой Возвышенного, ныне мертв. Пожалуйста, скажите, каково его новое рождение, каково его достижение».
(Так сказал Учитель:) «Бхикку, Суппабуддха, прокаженный, был мудрецом. Он жил в соответствии с дхаммой. Он не надоедал мне спорами о дхамме. Суппабуддха, прокаженный, о бхикку, разбил этот сосуд – три вида оков, он стал вступившим в поток; он избегнул падения вниз, он обрел уверенность, он неизбежно достигнет просветления».
На это один из бхикку спросил Возвышенного: «Прошу, господин, скажите, что было условием, что было причиной, которая сделала Суппабуддху, прокаженного, бедным, несчастным, убогим созданием».
«Когда-то, бхикку, Суппабуддха, прокаженный, был сыном богатого человека в этом самом городе Раджагахе. Однажды, проходя через сад, он увидел паччека-будду Тагара-Сикхи, который входил в город, чтобы просить милостыню. Увидев его, Суппабуддха, подумал: "Что делает здесь этот прокаженный?" – плюнул на него и ушел. После этого он попал в ад на многие годы – на сотни, на тысячи, на многие сотни тысяч лет; и плодом этого поступка было его повторное рождение здесь, в этом городе Раджагахе, в форме прокаженного, бедного, несчастного, низкого создания. И как только он вступил в дисциплину дхаммы, установленную татхагатой, он воспринял веру, приняв святую жизнь, доктрину, самопожертвование и мудрость. Так утвердившись, он после смерти и разрушения тела родился повторно в счастливом состоянии, в блаженном мире, в сообществе дэвов тридцати трех; и там, поистине, превосходит всех прочих дэвов славой, сиянием и известностью».
После этого Возвышенный, видя, что тема исчерпана, произнес это вдохновенное изречение:
(«Удана» V, 3)
Все встречаются в центре
В Саваттхи. Тогда брахман Уннабха пришел к Возвышенному, отдал ему дружеское приветствие и после взаимного обмена вежливыми приветствиями сел подле него. Усевшись таким образом, брахман Уннабха сказал следующее:
– Учитель Готама, есть эти пять контролирующих способностей различных сфер, различного объема, различной протяженности, которые не достигают взаимно плодов объема и протяженности другого. Что это за пять? Это контролирующие способности глаза, уха и т. д., а также тела.
И вот, учитель Готама, поскольку пять контролирующих способностей независимы друг от друга по своим сферам, объему и протяженности, какое существует общее для них убежище, к которому они все направлены, и кто тот, кто пожинает плоды их совместной сферы протяженности?
– Так и есть, брахман, как ты говоришь... Общее для них убежище есть ум. Именно ум пожинает плоды их совместной сферы и протяженности.
– А что же, учитель Готама, будет убежищем для ума?
– Внимательность, брахман, будет убежищем для ума.
– А что будет убежищем для внимательности, учитель Готама?
– Освобождение, брахман, будет убежищем для внимательности.
– А что же, учитель Готама, будет убежищем для освобождения?
– Ниббана, брахман, есть убежище для освобождения.
– А что же тогда, учитель Готама, будет убежищем для ниббаны?
– Этот вопрос, брахман, заходит слишком далеко. Ты не можешь получить ответа, охватывающего такой вопрос. Погрузиться в ниббану, о брахман, значит жить святой жизнью, цель которой и есть ниббана, задача которой и есть ниббана.
После этого брахман Уннабха, довольный словами Возвышенного, поблагодарил его, встал с места, поклонился ему, обошел его справа и ушел.
Вскоре после его ухода Возвышенный сказал бхикку:
– О бхикку, как в хижине с заостренной крышей или в помещении со сводчатым потолком, с окном, выходящим на Восток, когда Солнце встает, и его лучи пройдут сквозь окно, куда они упадут?
– На западную стену, господин!
– Точно так же, бхикку, вера брахмана Уннабхи в татхагату прочна, имеет корни, устойчива, сильна; она не будет расстроена никем в этом мире, будь то отшельник и брахман, дэва, Мара или Брахма.
Если в это время, о бхикку, брахману Уннабхе придется умереть, не будет никаких связывающих его оков, из-за которых он был бы вынужден вновь вернуться в этот мир.
(«Сутта-нипатта» V, 217–219)
Глава 12 ПУТЬ СВЯТОСТИ
Святая жизнь – это содружество с прекрасным
Так я слышал. Однажды Возвышенный пребывал среди сакьев в Саккаре, в городе царства сакьев.
Тогда досточтимый Ананда пришел к Возвышенному, приветствовал его и сел подле него. Так усевшись, досточтимый Ананда сказал следующее:
– Половина святой жизни, господин, – это дружба с тем, что прекрасно, связь с тем, что прекрасно, близость с тем, что прекрасно.
– Не говори так, Ананда! Не говори так, Ананда! Это – вся святая жизнь, а не половина святой жизни. От бхикку, столь благословенного содружеством с прекрасным, мы можем ожидать того, что он вступит на Благородный Восьмеричный Путь, что он пройдет далеко по этому Благородному Восьмеричному Пути.
И как же, Ананда, столь благословенный бхикку вступает на Благородный Восьмеричный Путь, как он идет далеко по этому Благородному Восьмеричному Пути?
При этом, Ананда, он достигает правильного взгляда, который основан на отсутствии привязанности; на бесстрастии, на прекращении вожделения; это прекращение проявляется в готовности отказаться от желаемого. Он достигает правильной цели, которая основана на том же, связана с тем же; подобным же образом достигаются правильная речь, правильное действие, правильный образ жизни, правильное усилие, правильная внимательность и правильная сосредоточенность, основанные на непривязанности, на бесстрастии, на прекращении вожделения, что связано с готовностью к отказу от желаемого.
Так, Ананда, бхикку, благословенный дружбой с тем, что прекрасно, связью с тем, что прекрасно, близостью к тому, что прекрасно, вступает на Благородный Восьмеричный Путь и идет далеко по этому пути.
Таков способ, Ананда, при помощи которого ты должен понимать, как святая жизнь в ее целости состоит из дружбы, связи, близости к тому, что прекрасно. Поистине, Ананда, существа, подверженные повторному рождению, освобождаются от повторного рождения, подверженные разрушению, подверженные смерти, подверженные печали, горести, сожалению и отчаянию, – освобождаются от них благодаря своему содружеству с тем, что прекрасно.
Благодаря этому методу, Ананда, ты должен понимать, что святая жизнь в ее целостности состоит из содружества с тем, что прекрасно, из близости к тому, что прекрасно.
(«Сутта-нипатта» V, 2)
Красота – это истина, истина – это красота
(Различные секты обвиняли Учителя в нескольких ересях, среди которых была и та, что он будто бы учит, что Вселенная произошла случайно, появилась лишь в силу слепого случая. И вот здесь он дает объяснения этого вопроса страннику Бхаггаве.)
– И вот ныне, Бхаггава, я достиг наивысшего знания. Не только знаю я это, но обладаю в высшей степени превосходным знанием. Далее, я не злоупотребляю знанием; а поскольку я не злоупотребляю им, я узрел спокойствие, я постиг, что татхагата не может совершить ошибку.
И вот, Бхаггава, когда я таким образом провозгласил (свое знание), некоторые отшельники и брахманы стали злословить меня, стали распространять беспочвенную, пустую ложь, лишенную истины, говоря: «Отшельник Готама и его бхикку отклонились от истины; ибо отшельник Готама учит так:
"Когда человек достигает освобождения, называемого Красотой, и по достижении этого состояния пребывает в нем, в такое время он считает Целое (т. е. Вселенную) уродливым"».
Но я никогда не говорил этого, Бхаггава. Вот что я говорю: «Всякий раз, когда некто достигает освобождения, называемого прекрасным, тогда он действительно знает, что такое красота».
– Тогда, господин, это именно они отклонились от истины, они, обвиняющие Возвышенного и его бхикку в отклонении от истины. Уверен я, господин, в Возвышенном. Это Возвышенный может научить меня таким способом, чтобы и я также оказался в состоянии достичь освобождения, называемого прекрасным, чтобы я, достигнув его, мог пребывать в нем.