— Перестань скулить, — начал злиться Бугров, — мне не деньги твои нужны.
— А что, если не деньги? — удивилась Марина и еще больше испугалась.
— Звони! — рявкнул капитан.
Марина покорно набрала номер и стала ждать. Через несколько секунд в трубке послышался бодренький голос секретарши.
— Алло, — промурлыкала она.
— Попросите, пожалуйста, к телефону Виктора Александровича.
— Это Марина Николаевна?
— Да. Быстрее, пожалуйста.
— Соединяю.
В трубке заиграла приятная музыка, но через мгновение раздался взволнованный голос господина Тарасова:
— Дорогая, это ты?
— Да, я, — ответила жена. — Ты знаешь…
— Я знаю, — перебил ее муж. — Доложили. Чего он хочет?
— Он хочет связаться с тобой и… — Марина вопросительно посмотрела на человека в черной зловещей маске.
— Скажите ему, что вы и сын заложники, — сурово произнес капитан.
Женщина в точности передала слова Бугрова, и в трубке послышался трехэтажный мат, нервные выкрики и ругань.
— Ну, что он там? — поторопил Николай.
— Дорогой, ты меня слышишь? — вновь спросила Марина.
— Слышу, — наконец ответил Тарасов. — Где вы?
— Не знаю, где-то в лесу, сидим в его машине. «Мерседес» остался на дороге.
— А эти долбаные телки, которых я к тебе послал, они где?
— Он их убил, — выдавила женщина и замолчала.
— Только ранил, — поправил Николай, и Марина передала его слова мужу.
— Он один? — спросил тот после паузы.
— Да.
— Дай ему трубку.
Марина передала телефон, но капитан отказался его взять.
— Переговоры буду вести через тебя. — Бугров опасался, что его голос могут записать, и тогда дело может дойти до следствия и суда. А он надеялся, освободив сына, выйти сухим из воды. Он был в маске и кожаных перчатках и не оставлял улик, а одежду и кроссовки после проведения операции он запланировал уничтожить.
— Он не хочет с тобой разговаривать, — передала жена.
— Тогда чего он хочет? — поинтересовался успокоившийся Тарасов.
— Чего вы от нас хотите? — со скорбью в голосе повторила до смерти испуганная Марина.
— Я хочу, чтобы немедленно освободили Павлика Бугрова. Твой муж знает, где он. Иначе… — Николай произнес эту фразу грозно, и у девушки не возникло ни малейшего сомнения в том, что если Павлика не отпустят, то они с Андрюшкой погибнут.
На самом деле Николай не собирался никого убивать, а этот захват был жестом отчаяния, последней попыткой освободить своего бедного, беззащитного сынишку. Пока же надо было произвести угрожающее впечатление, чтобы женщина поверила в то, что существует реальная угроза ее жизни. Но главное, чтобы в это поверил ее муж Тарасов. И поэтому Николай говорил зло и сердито.
Марина дрожащим голосом повторила его слова и от себя добавила:
— Витя, я тебя умоляю, если ты знаешь, где этот мальчик, то приложи все мыслимые и немыслимые усилия для его спасения.
— Павлик Бугров? — переспросил Тарасов.
— Да! Ты что, оглох? — сорвалась на крик жена. — Освободи его, я тебя умоляю, иначе нас убьют. — Ее трясло от страха, и она не смогла держать себя в руках.
— Я узнаю, — ответил банкир и в трубке послышались гудки.
Марина, неудовлетворенная словами мужа, снова набрала его номер, но он оказался занят.
— Не дергайся, — остановил ее капитан, — он решит все вопросы и сам позвонит. Надо подождать.
— Сколько ждать — час, два, мне домой надо, у меня балетный класс…
— Подождет твой балет! — рявкнул раздраженный суетливостью девицы капитан. — А если Пашеньку не освободят, то я тебе ноги вырву, и больше никогда ими размахивать не будешь. Поняла?
Этих слов Марина испугалась еще больше, и на глазах у нее выступили слезы.
— Ну, если хотите, убейте только меня, а сына не трогайте, — запричитала она, — он еще совсем маленький, ему только десять!
Услышав это, Николай чуть не сорвался и не ответил, что его сыну четыре годика и он тоже в заложниках, а его мать убита и что ко всему этому беспределу причастен ее любимый муж Виктор. Бугров рассвирепел и хотел высказать все это избалованной деньгами и вседозволенностью красотке, но неимоверным усилием воли сдержался и замолчал. Насупился, отвернулся и уставился в окно.
Он вдруг представил себе, как его жена Людмила так же просила бандитов о пощаде, вымаливая жизнь для своего Павлика.
«Только Марина Тарасова жива, а моя Люсенька нет».
От этих мыслей горькая слеза украдкой пересекла небритую щеку Николая, но моментально впиталась в черное волокно маски.
«До чего же я дошел, куда скатился, — расстроился Бугров, — если я, капитан контрразведки, служитель закона, захватил в заложники женщину с ребенком и требую у главного подозреваемого освобождения собственного сына. — Николай покачал головой. — А что я могу сделать? Виноват ли я? Если система довела меня до такого…»
Через минуту раздался телефонный звонок — это Тарасов вышел на связь.
— Названного человека освободят, — передал он жене, — пусть скажет, куда его доставить?
— Он свободен, свободен, вы слышали, муж его освободил! — Радости Марины не было предела. — Скажите, куда его надо доставить, и мы можем идти. Андрюша, собирайся, пошли! — Девушка уже хотела открыть дверцу, но Николай охладил ее безудержный пыл:
— Сидеть! — рявкнул он, и Тарасова мгновенно затихла. — Он еще не свободен. Как только его доставят в то место, куда я скажу, и мои люди сообщат, что он жив и здоров, вот тогда я вас отпущу.
— Так куда его нужно доставить? — вдруг спохватилась Марина.
— Пусть его привезут к дому номер шестьдесят два по Садово-Самотечной улице. Его должны будут передать в руки моего человека. Как только он сообщит, что все нормально, я вас освобожу.
Бугров рассчитывал, что Алексей Толмачев или кто-то из сотрудников подъедет в это место, заберет сына и отвезет на конспиративную квартиру контрразведки на Садовом кольце. Ехать до нее оттуда было недалеко.
Марина передала эти условия Тарасову, и тот согласился выполнить их в точности. Спросил только одно:
— Он отпустит вас, когда вернут его сына?
— Отпущу, — пообещал Николай, и жена передала его обещание мужу.
Тот отключил связь и оставил Марину наедине с похитителем.
— Сиди и не рыпайся! — грозно сказал Николай, а сам вышел из машины, захлопнул дверцу, включил сигнализацию и отошел на пять шагов в сторону. Достал рацию и связался с Алексеем Толмачевым. Тот находился по пути в Москву, выслушал просьбу Николая и пообещал, что встретит Павлика у указанного дома через час и отвезет куда надо. Коля заранее поблагодарил Лешу и просил держать его в курсе дела. Потом он связался с Настей.
— Это я, дочка, — начал папа, — как ты там, не скучаешь?
— Не очень, а когда мама придет и Павлик? А то я за них волнуюсь.
— Мама звонила и сказала, что они с Павликом в гостях у Михеевых. Я за ними заеду и привезу домой. — Николаю опять пришлось соврать дочери — сказать убийственную правду сейчас он не решился.
— А когда ты приедешь?
— Закончу дела, заеду за мамой и Павликом, и мы все вместе вернемся домой. — Николай замолчал и вдруг представил, что того, о чем он говорит, никогда больше не будет.
Это раньше они всей семьей садились в машину и ехали на речку купаться, загорать, жарить шашлыки и отдыхать. Они были счастливы, любили друг друга, думали, что так будет всегда, всю жизнь, но нелепая, гадкая смерть их разлучила. Он уже никогда не услышит нежный, мягкий голос Люси, никогда не вдохнет запах ее духов, ее тела, не сможет обнимать ее, целовать, ласкать и любить. Дети никогда не увидят матери, не смогут ощутить ее тепло, доброту и любовь, потому что ее больше нет.
Даже сейчас Николай еще в полной мере не осознал, что она мертва, он все ждал, что вот она позвонит и скажет:
— Ну, как ты, любимый? Скоро домой?
Здесь, в вечернем холодеющем лесу, до него стало доходить, что она мертва и ее больше никогда не будет. Горький ком подкатил Бугрову под горло и приступ ярости ослепил разум. Он подумал, что вот сейчас выведет Марину Тарасову из машины, прислонит к дереву, вскинет автомат и полоснет очередью по ее красивому телу. Зуб за зуб, кровь за кровь, смерть за смерть…
Но он вспомнил слова своего учителя, легендарного полковника Воробьева, вспомнил, что он капитан контрразведки, боевой офицер, а не убийца. Вспомнил, что должен защищать мирных граждан от преступников, защищать закон и справедливость. И он сдержался, сумел погасить в себе волну безжалостной злобы и с большим трудом успокоился. Он ненавидел Тарасова и его жену, но в глубине души не хотел, чтобы сын Марины остался без матери. Не желал подвергать этой участи детей врага.
Бугров сел в машину и сказал:
— Ждать осталось недолго. Как только мне сообщат, что Павлик жив, здоров и в безопасности, я вас отвезу поближе к дому и отпущу.
Бугров сел в машину и сказал:
— Ждать осталось недолго. Как только мне сообщат, что Павлик жив, здоров и в безопасности, я вас отвезу поближе к дому и отпущу.
Марина ничего не ответила, а только вжалась в угол, нахохлилась, как воробей, молчала и косо поглядывала на Николая. Она все еще боялась за себя и за ребенка.
Прошли двадцать минут томительного, напряженного ожидания. Николай не опасался, что его запеленгуют, и поэтому место парковки не менял. Время от времени он прослушивал своей рацией милицейскую и армейскую частоты, но на них все было как всегда. Даже о перестрелке на даче Тарасова ничего не сообщалось.
«Значит, банкир в милицию не обратился, а попробует разобраться своими силами — через охранное агентство Виноплясова, — заключил капитан. — Не хочет выносить сор из избы перед выборами в Государственную Думу».
На улице стало смеркаться, и из низины, с канала, потянуло холодком. Бугров завел мотор, включил печку и посмотрел на опускающуюся над лесом багровую зарю.
«Как там мой Павлушка? — подумал отец. — Он совсем один, среди чужих людей и под дамокловым мечем смерти». Несмотря на то что он договорился с Тарасовым об обмене, ему все равно было не по себе.
Работающая печка разогрела воздух, и в машине стало жарко. Умаявшийся за день, уставший бояться, сынишка Марины лег на заднем сиденье и безмятежно заснул. Мамаша погладила его по головке, поцеловала в щечку, устроилась впереди и вновь уставилась на грозного похитителя.
Николай все это время маску не снимал, хотя она промокла от пота и прилипла к щекам и шее.
— Зря ты на меня смотришь, — сказал он. — То, что я в маске, — гарантия твоей безопасности. Вот если бы я был без нее и без перчаток, тогда вам действительно надо было бы серьезно опасаться.
Услышав эти слова, Марина встрепенулась:
— Я вам не верю. Вдруг вы, как только отпустят этого Павла, нас убьете?
— Отпустят — не убью, — успокоил Бугров.
От этих слов Марине легче не стало, и она продолжала переживать и нервничать. Она некоторое время сидела не шелохнувшись, смотрела на Николая, потом на сына и в конце концов закрыла глаза и положила голову на подголовник.
— Когда вы нас будете выводить по нужде? — вдруг спросила она.
— Когда попросите, — ответил капитан.
— Я хочу сейчас.
— Ну пошли, только без фокусов, а то я крутой, метко стреляю и тебя со ста метров в башку пристрелю, — грозно сказал Бугров.
— Только я сына возьму, а то мало ли что?
— А что? — усмехнулся Николай. — Парнишка спит, и, как видно, его нужда не мучает, поэтому сначала ты сходи, а потом он, когда захочет.
Мать опасливо посмотрела на сына, потом на капитана и кивнула.
— Пока сиди, — приказал Бугров. Вышел из машины, захлопнул дверцу, обошел ее и открыл дверь перед Мариной.
— Теперь выходи.
Женщина вышла на воздух и сладко потянулась. Капитан прикрыл дверцу, включил сигнализацию, и сработавшие автоматические замки на дверях оставили сынишку Тарасовой взаперти.
— Вы и во время этого процесса будете за мной наблюдать? — съязвила Марина.
— Нет, не буду, — ухмыльнулся Николай. — У меня в машине прибор ночного видения имеется, так что с ним я вас в темном лесу в два счета найду. Да и куда вы денетесь, ведь ваш сын у меня.
— Конечно, никуда я не денусь, — обрадовалась дама, осмотрелась и пошла к ближайшим кустам.
Бугров остался у машины, но краем глаза поглядывал на заложницу и видел, что она делает. Он надеялся, что она не рванет в густой лес себе на беду. А Тарасова отошла на двадцать шагов, зашла за кустик, спустила белоснежные гипюровые трусики, присела в густую, ароматно пахнущую, покрытую вечерней росой траву. Николай на время потерял ее из вида, но это обстоятельство его нисколько не смутило, так как ее сын Андрюшка мирно спал в кабине «Волги».
Марина встала, оправила короткое красивое платье, прихлопнула пару присосавшихся к ее плечам противных комаров, оглянулась на похитителя и неизвестно почему пошла не к нему, а в чащу. Она брела по ночному лесу подальше от машины, от злобного коварного террориста, подальше от страха и унижения. Отойдя на сто метров, она остановилась и первый раз за все эти ужасные часы вздохнула спокойно.
«Я свободна, наконец-то свободна и за мной никто не гонится, — думала она. — Пойду через лес, выйду к людям, вернусь домой», — решила дамочка и двинулась в темноту. Брела, не замечая травы, сучков и кое-где выпирающих из земли корней деревьев.
Она отошла еще на сто метров, и вдруг ее нога в красивой красной туфле на высоком каблуке стоимостью тысячу долларов пара провалилась во что-то мягкое, холодное, мокрое. Марина не видела, во что наступила, потому что вокруг была кромешная тьма.
Девушка попыталась вытащить ногу, но не смогла, так как рядом не было ни деревьев, ни кустов. Марина сделала отчаянную попытку вынуть ногу, но потеряла равновесие, совершила еще один шаг вперед и провалилась в вязкую жижу по пояс.
Как только холодная тухлая вода проникла ей под юбку, устремилась между ног и окатила пупок, красотка вскрикнула и осмотрелась. Своеобразная прохладительная ванна подействовала на нее отрезвляюще и возвратила в реальность.
«Что я тут делаю, — подумала Тарасова, — ведь там в машине остался мой сын». Она только сейчас вновь вспомнила о нем. До этого всепоглощающая радость долгожданной свободы помрачила ее разум и затуманила сознание. Марина дернулась всем телом, пытаясь выкарабкаться, но только опустилась в опасную трясину еще глубже — по грудь. Она тонула в болоте и без посторонней помощи выбраться никак не могла.
«Черт меня дернул лезть в этот лес, — размышляла она и медленно и неотвратимо погружалась в трясину. — Надо кого-то позвать на помощь, но кого звать, когда кругом черный лес стеной и ни души».
Когда жижа подошла ей под горло, она решила, что пора звать на помощь.
— Помогите! Тону! — вяло крикнула она, но никто на ее крик не отозвался.
Вдруг ее охватила тревога: «Вдруг меня никто не услышит и никто не поможет, и я опущусь в это зловонное болото с головой, захлебнусь и погибну». — От этих мыслей ей стало жутко и она завопила во все горло:
— А! Помогите! Тону!
Николай уже начал беспокоиться — как вдруг услышал далекий вопль. Он слов не разобрал, но голос узнал и понял, что требуется помощь.
— Волки или бездомные собаки на нее напали, что ли? — прошептал он и пошел к багажнику за фонарем. Открыл его ключом, нашел то, что искал, и на всякий случай прихватил с собой веревку. Потом захлопнул крышку, по пути заглянул в машину и, убедившись, что Андрюшка спит, двинулся в чащу.
Он осторожно вступил в темноту и вдруг снова услышал далекий истеричный вопль:
— Тону!
— Что за «тону», — удивился Бугров, — здесь реки-то нет. Может, в озере она тонет или в болоте. — При мысли о болоте у Николая мурашки побежали по спине, и он, ломая кусты и тонкие ветки молодых деревьев, ринулся в глубь леса. Он бежал, спотыкался на кочках и корягах, бился ногами о сломанные сучья и пару раз наткнулся грудью на поваленные стволы деревьев.
Если бы у него и вправду был прибор ночного видения, то он нашел бы Марину вдвое быстрее, но сейчас он только светил перед собой тусклым фонариком да прислушивался к далеким воплям.
Марина утопала медленно, но верно. Болотная жижа подступила ей под подбородок, и девушка отчаянно шевелила ногами и руками, стараясь выбраться. Она не знала, что телодвижениями только ускоряла свое погружение. Она вдруг вспомнила, что поблизости, кроме террориста, никого больше нет и быть не может. Но, несмотря на это, она набрала в легкие воздух и из последних сил вскрикнула:
— А!
Этот вопль Николай и услышал.
— Быстрее, — подгонял он себя, — не хватает, чтобы эта стерва в болоте утопла. Тогда я своего Павлика никогда не увижу.
Бугров выбежал на небольшую поляну и остановился. Он хорошо ориентировался даже в ночном лесу и рассчитал, что крик доносился предположительно отсюда. Он направил фонарь на землю и стал водить лучом влево и вправо, ища Марину Тарасову.
А та уже почти утонула. Грязь коснулась ее нижней губы, и первые холодные капли затекли в рот. Девушка выплюнула зловонную струю и из последних сил выдохнула:
— А! — Лицо ее опустилось в воду, и лишь часть головы и длинные русые волосы оставались на поверхности.
Николай услышал этот стон в десяти метрах от себя, за деревьями, и бросился вперед. Он осветил фонарем поляну и увидел небольшую, пять метров в диаметре, грязную лужу, покрытую падшей листвой и тиной. Жижа в ее центре еще колыхалась, но головы девушки уже видно не было.
Капитан положил автомат, привязал один конец акрилового троса к березе, а другой бросил в центр лужи. Быстро снял куртку, бронежилет, кобуру с пистолетом и запасными обоймами, рубаху, брюки и даже ботинки с носками. Лег на живот и, держась рукой за веревку, пополз к центру болотца.