— Мне бы тоже хотелось завести котенка, но папа и мама не разрешают. Они говорят — от шерсти у меня может обостриться астма.
— Если будешь любить свою зверюшку по-настоящему, приступов у тебя наверняка не будет… К сожалению, даже самые любимые домашние животные в конце концов умирают, и это всегда так грустно… Их приходится везти в клинику и смотреть, как стекленеют их глаза и замедляются движения. И ничто, ничто не может заполнить пустоту в душе, кроме… очередного зверька. Даффи — мой последний кот. Я знаю, что он проживет столько же, сколько я, и умрет одновременно со мной.
— А сколько ему лет?
— Семь.
— Но ведь он еще совсем молодой!..
— Даффи так неуклюж, что я нисколько не удивлюсь, если однажды он свалится с дерева или утонет в ручье. — Миссис Мидоуз покачала головой. — Честно говоря, — сказала она доверительным тоном, — иногда мне кажется, что Даффи так глуп, потому что в шкатулке он был самым последним. Остальные давили на него сверху и, должно быть, как-то повредили ему мозг.
– Что вы имеете в виду?! — изумилась Аманда.
Миссис Мидоуз вынесла «кошачью шкатулку» из спальни и поставила на низенький столик рядом с альбомом Аманды.
— Ой, какая прелесть!..
— Я раскрасила эту шкатулку, когда была лишь немногим старше тебя. И представляешь — все, что я нарисовала, сбылось!..
Деревянная шкатулка с откидывающейся на петлях крышкой была размером пять дюймов в высоту и ширину и почти десять дюймов в длину. На каждой стороне и на крышке были нарисованы самые разные кошки и коты. Изображенный на крышке кот точил когти о некое подобие бирюзово-зеленого ковра. Он был почти весь черный; только маска на смышленой мордочке, носочки и манишка сияли белизной.
На боках шкатулки красовалась бирюзовая трава, испещренная крупными, яркими цветами, аккуратными березками и кустарниками. В небе горела семицветная мультяшная радуга-дуга и плыли аккуратные белые облачка. Оранжевое солнце напоминало апельсин. Созвездия черных галочек обозначали птиц. И на каждой стороне — сидя или стоя — были нарисованы: белый кот с зелеными глазами, изящная черная кошка, немного похожая на пантеру, величественный жемчужно-серый перс и, наконец, рыжевато-коричневый Даффи с выражением глубочайшей меланхолии на морде.
Миссис Мидоуз открыла шкатулку и продемонстрировала несколько стоявших внутри баночек с краской. Затем она снова захлопнула крышку и щелкнула ногтем по верхней картинке.
— Это Моррис. Когда я его нарисовала, он жил у меня уже почти год. В конце концов я решила добавить еще нескольких котов, чтобы ему было не так скучно. Моррис прожил семнадцать лет и умер от рака гортани. И буквально на следующий день один мой приятель принес мне белого котенка. Он ровным счетом ничего не знал о моей шкатулке, и я подумала — это просто совпадение. Видишь, вот здесь, на боковой стенке?… Это и есть Снежок. Он жил у меня, пока мне не исполнилось… да, точно — сорок три года! Он был такой шустрый и вечно меня вылизывал! Я до сих пор помню, как его шершавый язычок прикасался к моему уху. Пахло от него, словно от сваренного вкрутую яйца, и, по совести сказать, Снежок казался ненамного умнее этого самого яйца — особенно по сравнению с Моррисом.
Следующая моя кошка — Поппи — черная, как августовская ночь. От рождения она была очень миниатюрной, но этот недостаток Поппи с избытком компенсировала предприимчивостью и умом. Человеческого ребенка с подобным темпераментом сочли бы гиперактивным и прописали бы ему успокоительное. А какой она была охотницей!.. Я уверена: Поппи проделала изрядную брешь в местной популяции мышей, кротов и землероек, а также ласточек, малиновок и воробьев. Тем не менее мне по-прежнему казалось, что ее появление сразу после Снежка — чистая случайность, хотя именно в таком порядке появлялись рисунки на шкатулке.
В тот же день Аманда узнала, что жемчужно-серая персидская кошка Сьюзи появилась у миссис Мидоуз, когда той исполнилось пятьдесят два. Разумеется, ни о каком совпадении уже не было и речи — именно так предсказывала шкатулка. Сьюзи могла похвастаться породой: согласно официальной родословной ее следовало именовать Луноцвет Данский, однако для выставки она не годилась. Правый нижний клык у Сьюзи отчего-то вырос кривым, и заводчик подарил ее миссис Мидоуз. Впоследствии выяснилось, что приплюснутый нос мешает Сьюзи как следует дышать, а это, в свою очередь, повлияло на зрение, однако кошка прожила у миссис Мидоуз пятнадцать лет. Под конец она начала мочиться где попало и мяукала при этом так, словно вдруг забывала, где находится. Как сказал ветеринар, Сьюзи страдала почечной недостаточностью. Вследствие болезни у нее развилось старческое слабоумие — совсем как у обитательниц дома для престарелых.
Место Сьюзи занял Даффи, который пришел в Брук-коттедж котенком. Казалось, он просто потерялся, однако никто не заявил на него свои права.
— Даффи появился у меня после Сьюзи, точь-в-точь как на шкатулке. Своими рисунками я предсказала будущее! — Миссис Мидоуз улыбнулась с оттенком гордости. — А теперь давай взглянем на твои картины, согласна?
Альбом Аманды, вне всякого сомнения, можно было считать образцовым. Во всяком случае, изображенные на его страницах стеклянные банки с торчащими из них карандашами и разнообразный кухонный инвентарь выглядели достаточно реалистично. То же относилось и к электрическим миксерам, а также к разнообразным инструментам из отцовского гаража. Тени и блики лежали практически безупречно; соответственно, и оценки были не меньше девяти — иногда даже девять с плюсом: мистер Питерс, школьный учитель рисования, являлся последовательным сторонником реализма и фотографической точности. И лишь на последней странице альбома красовалась попавшая туда словно по недоразумению изящная ваза, полная нарциссов.
— Вот настоящее искусство, — вслух подумала миссис Мидоуз, украдкой бросив взгляд на свои собственные картины, которые — спору нет — были более экспрессивны, но выполнены не столь умело. — И все же, мне кажется, твоим рисункам чего-то недостает… Быть может, волшебства?… Хотя нет, волшебство школьным работам противопоказано. Подумать только — все эти кухонные комбайны, миксеры, гаечные ключи!.. — Она доверительно наклонилась к Аманде. — Знаешь, что я думаю? Если бы ты разрисовала мою шкатулку моими красками, твои рисунки тоже могли бы ожить!
— Но, — заметила Аманда, — на шкатулке уже нет места!
— Это не беда. Достаточно только замазать все белой краской.
— Но шкатулка так красива!..
— Честно говоря, за прошедшие годы она здорово выцвела, поэтому, мне кажется, новые рисунки просто необходимы. В конце концов, старые картинки использованы все до одной.
Аманда вдруг заметила Даффи, расхаживавшего по лужайке за домом. Он осторожно понюхал воду в ручье, потом вернулся к двери и, привстав на задние лапы, с любопытством заглянул в комнату. В какой-то момент он даже вознамерился мяукнуть, но его жалобный зов так и не прозвучал, превратившись в сладкий зевок.
— Сейчас, Даффи, сейчас!.. — проворковала миссис Мидоуз. — Снежок, этот мой маленький глупыш, уже барабанил бы сейчас по двери лапами. Самой сообразительной из моих кошек была Поппи — ну и Моррис, конечно, — а вот Даффи умишка явно не хватает. Впрочем, не обращай внимания… Знаешь, Аманда, пожалуй, я сама выкрашу шкатулку в белый цвет. Если зайдешь ко мне завтра после школы, то сможешь ее забрать. Разрисуешь ее по своему вкусу — совсем как я когда-то…
Аманда задумалась.
— Как вы полагаете, что мне следует нарисовать?
— Все, что угодно! Абсолютно все! Если хочешь, считай это своим домашним заданием.
По дороге домой Аманда размышляла о том, отчего умирают кошки. Она думала об опухоли в горле, об отказывающих почках, о старческом слабоумии. С другой стороны, если миссис Мидоуз права, любимый кот, принадлежащий ей, Аманде, не умрет еще довольно долго, до тех пор пока ей не исполнится — страшно сказать! — тридцать лет. А ведь потом будут и другие… Нет, девочке совсем не хотелось, чтобы ее жизнь была заполнена только котами и кошками. Но чего еще она могла пожелать? Не через пятнадцать лет, не через тридцать или пятьдесят, а сейчас?
Эти мысли всерьез волновали Аманду. Вместе с тем она прекрасно понимала: слова миссис Мидоуз не более чем увлекательная выдумка. Несомненно, пожилая леди хотела, чтобы в рисунках девочки появилось волшебство, которого не хватало ее миксерам и разводным ключам, пусть и оцененным девятью баллами из десяти возможных. Впрочем, Аманда нисколько не чувствовала себя оскорбленной. Ведь ее школьные работы были безупречны! С точки зрения реализма, Аманда была настолько близка к совершенству, насколько мог пожелать ее отец-архитектор. Но чтобы разбудить волшебство, девочка просто обязана верить: раскрашивая шкатулку, она добьется каких-то необычных результатов. В конце концов, сам мистер Питерс однажды показывал ученикам найденные в пещерах рисунки первобытных людей. По его словам, с помощью таких вот наскальных изображений далекие предки призывали животных, чтобы охотиться на них ради пропитания.
Учитывая все это, миссис Мидоуз была не такой уж большой выдумщицей. А чтобы проверить слова пожилой леди, от Аманды требовалось всего-навсего нарисовать на стенках шкатулки, что ей захочется. Но непременно — что-то живое. Девочка чувствовала: если она изобразит нечто механическое, например, новый велосипед, ее желание вряд ли сбудется.
В следующую субботу Аманда все утро работала в своей комнате. Стиль, которого придерживалась миссис Мидоуз, несомненно, оказал на нее значительное влияние, хотя справедливости ради следует сказать: девочка подражала рисункам пожилой леди лишь в той мере, в какой она их запомнила. Да и белая грунтовка, покрывавшая стенки и крышку коробки, словно хранила призраки былых изображений.
К обеду Аманда закончила работу. Осторожно, чтобы ненароком не споткнуться на лестнице, она снесла шкатулку вниз на листе картона и водрузила на рабочий стол в кухне.
На обед подали салат с курицей, сладкий весенний лук, сваренные вкрутую перепелиные яйца, латук, томаты и ржаные лепешки. Таким способом мать Аманды — Сара — боролась со склонностью дочери к полноте. Отцу Аманды — Полу — тоже не мешало избавиться от нескольких лишних фунтов. Впрочем, ужинали Уиттакеры более плотно. Сама Сара могла похвастаться изяществом и стройностью; дочери досталось от нее только задорное овальное лицо и светлые вьющиеся волосы. Телосложением Аманда пошла в отца, невысокого и коренастого. Что же касалось ее художественных способностей, то их происхождение оставалось неясным. Пол был архитектором, а Сара когда-то училась на ландшафтного дизайнера; даже сейчас она работала консультантом в крупном садовом центре, находившемся в восьми милях от поселка.
— Очаровательно!.. — воскликнула Сара, увидев шкатулку. — Какие свежие, яркие краски, да и манера кажется мне весьма оригинальной. Эта шкатулка напоминает коробочки в индийском стиле, которые продаются в азиатском торговом центре. Она, случайно, не оттуда, дорогая?
Аманда покачала головой.
— Это моя «звериная шкатулка». Ее подарила мне миссис Мидоуз — и краски тоже. Она сказала: что я на коробочке нарисую, то и сбудется. Изображение на крышке должно ожить в первую очередь. Вот, посмотри…
На крышке был нарисован пушистый белый кот с зелеными глазами.
— Не забывай, дорогая, ведь у тебя астма! — осторожно напомнила дочери Сара.
— Миссис Мидоуз сказала, что зверек из шкатулки мне не повредит, — возразила Аманда. — Не беспокойся, мам, я же знаю — все это только выдумки! Я разрисовала шкатулку просто для того… ну, чтобы немного освежить свой стиль, раскрепоститься, понимаешь?
— Вот это по-взрослому! — восхитился Пол. — Впрочем, не позволяй себе слишком раскрепощаться, Аманда. Мистеру Питерсу это может не понравиться.
— Но ведь я разрисовала мою шкатулку вовсе не для того, чтобы лучше подготовиться к школьному уроку, папа! Я отлично знаю, как правильно рисовать и чертить. Шкатулка — это совсем другое. Она… она немного волшебная, понимаешь?
Сара поспешила еще раз похвалить шкатулку. С одной из сторон преданно смотрел скотч-терьер с угольно-черной курчавой шерстью и короткими толстыми лапами. Своим видом он немного напоминал стоящего на часах сказочного гнома.
На второй стенке шкатулки была нарисована рыжая курица. На третьей — изображен пушистый серый кролик породы шиншилла.
— Что же будет дальше? Коза?…
Последняя сторона являла поднявшуюся на дыбы змею с раздутым капюшоном и гладким черным телом, похожим на велосипедную шину.
— О, Господи, ведь это же кобра!
— Я знаю, папа. Я хотела нарисовать обычную змею, потому что у нее нет шерсти и она не может вызвать у меня приступ астмы, но потом решила: мой рисунок должен быть более эффектным.
— Да уж, — согласился Пол. — Экспрессии этой твари не занимать. Знаешь, твоя шкатулка напоминает мне детский стишок о доме, который построил Джек. Кот кусает курицу. Пес за шиворот треплет кота. Змея жалит пса и так далее…
— Тебе не нравится моя шкатулка? А ведь я потратила целое утро…
— Если честно, — сказал Пол, — твоя шкатулка мне очень нравится. Весьма и весьма художественно, только… С другой стороны, раз ты на самом деле не веришь, будто из твоей шкатулки способны появиться реальные кот или собака…
— Конечно, я ни во что такое не верю, ведь это все выдумки, правда? Сегодня же вечером покажу шкатулку миссис Мидоуз, пусть она тоже полюбуется.
— О, Господи!.. — ахнула миссис Мидоуз, когда Аманда повернула шкатулку так, что изображение змеи оказалось сверху. Даже Даффи распушил хвост и зашипел — вероятно, его напугало вращение коробочки, ведь даже самые умные кошки не различают неподвижных изображений.
— Ну ладно — что сделано, то сделано, — вздохнула миссис Мидоуз. — Боюсь, Аманда, отныне тебе придется быть очень осторожной. — Аманда широко ухмылялась, довольная произведенным впечатлением. — Честно говоря, я не думаю, чтобы настоящая кобра могла… Мне, во всяком случае, не приходилось слышать, чтобы кто-то из наших соседей держал змей. Насколько мне известно, в этих краях нет даже гадюк, значит, это будет уж или желтопузик, а они совершенно безвредны. Я сама видела ужа, который плыл по ручью. Такая змейка вполне может поместиться в шкатулке. И все же мне было бы гораздо спокойнее, если бы ты нарисовала что-нибудь другое!
— Давайте снова закрасим эту сторону, и я нарисую другое животное.
— Нет, дорогая, нельзя. Ты сделала свой выбор. Ты получишь своего ужа, как заказывала.
— Но когда? — требовательно спросила Аманда.
— Змея появится последней, — уверенно сказала миссис Мидоуз. — Пройдут годы и годы. Впрочем, боюсь, теперь тебе нельзя будет ездить в Индию и другие места, где водятся кобры. Обещай мне, хорошо?
Аманда хихикнула. Она была очень довольна собой. Скорее всего, когда она трудилась над змеей, ее посетило самое настоящее вдохновение.
— А если бы это был… динозавр? Маленький такой динозаврик? — спросила она.
Миссис Мидоуз задумалась.
— Насколько мне известно, динозавры были рептилиями. Следовательно, в наше время ты бы получила… тритона. Так, кажется, они называются?
— Я смотрела одну передачу по телевизору. Там сказали, что современные птицы тоже произошли от динозавров. — Аманда в притворном ужасе показала пальцем за окно. — Берегитесь, идет ужасный Канарейкозавр Рекс!
Казалось, на какое-то мгновение миссис Мидоуз ей почти поверила.
— Канарейки порой обходятся друг с дружкой довольно жестоко, — заметила она. — Ну а уж с точки зрения гусениц, они настоящие чудовища. — Развернув шкатулку так, что кобра оказалась повернутой к Аманде, миссис Мидоуз благословляющим жестом опустила руки на крышку с изображением кота.
— Будь осторожна, Аманда, — снова повторила она.
Неделю спустя в семье Уиттакеров появился первый домашний зверек. Белый пушистый котенок, вскарабкавшись на окно в кухне, душераздирающе мяукал, требуя, чтобы его впустили. Уступив просьбам дочери, Сара разрешила открыть банку сардин и покормить котенка на задней террасе. Но как только дверь отворилась, котенок ринулся в дом. Одним прыжком он очутился на кухонном столе, а оттуда перескочил на плечо Аманды. Громко мурлыча, он потерся мохнатым боком о щеку девочки.
Как ни странно, Аманда не почувствовала удушья. Ее дыхательные пути не свело внезапной судорогой. Ей даже не потребовался ингалятор. И пару дней спустя Полу пришлось устанавливать на кухонной двери специальную кошачью дверцу.
Аманда, впрочем, немного беспокоилась о Даффи. Она боялась, что после появления котенка с ним могло случиться что-то нехорошее. Девочка твердо знала: история миссис Мидоуз — это просто увлекательная выдумка, и все же отчего-то ей было не по себе. Однако визит к старой леди успокоил девочку.
— Даффи связан со мной узами любви, — успокоила ее миссис Мидоуз. — И разумеется, нельзя сбрасывать со счетов все те годы, что мы прожили вместе. Наконец, я целыми днями сижу дома и вполне способна присмотреть за этим неуклюжим созданием.
Но Аманда-то не могла сидеть дома целыми днями. И ее отец с матерью тоже не могли.
Снежок, названный так в честь одного из котов миссис Мидоуз, оказался глухим. Хоть пали над ним из ружья — он и ухом не поведет. Водитель бензовоза клялся, что сигналил снова и снова, но кот никак не реагировал.
Снежок действительно ничего не слышал, и Аманде оставалось надеяться, что почувствовать он тоже ничего не успел. У него оказался сломан позвоночник и раздроблен череп. Как и предсказывала миссис Мидоуз, Аманда была вне себя от горя, и не имело никакого значения, что она знала Снежка всего несколько недель.
Пустоту в ее душе заполнил Мак-Тавиш — сокращенно Тави, как вскоре стали называть его все. На нем не было ни ошейника, ни жетона с фамилией владельца. Пол развесил объявления о находке и в деревне, и в окрестностях, но хозяин лохматого, смышленого и дружелюбного скотч-терьера так и не объявился.