Но чтоб в одном флаконе… Это вам не коробок спичек, тут уметь надо.
— Да, Анна Павловна, я понимаю вас… жизнь — лучший учитель…
Ни черта он не понимает. Выкручивается. И это хорошо. Зрители видят, как он выкручивается, зрители на ее стороне. А кто не видит по причине душевной близорукости, тот слышит, как ведущий с ней соглашается. Тоже недурственно.
— Ага, у нас есть звонок в студию!
Отвечая на интерес басовитого гражданина по поводу наличия у «госпожи Гаврош» соответствующих лицензий, Нюрка позволила себе на минутку расслабиться. Легко и приятно говорить правду отставному бюрократу. Все бумаги были в полном порядке. Комар носу не подточит. Частный предприниматель, единый налог, справка от Минздрава, на всякий случай — из горотдела культуры, от Леньки Жердеца, друга детства… Кабинет она оборудовала на дому, по собственному вкусу, отведя для этих целей гостиную. Такой замечательный вопрос следовало бы придумать заранее, и уговорить кого-то из знакомых брякнуть в студию.
Учтем на будущее.
— А теперь, Анна Павловна… Нет, обождите, у нас еще один звонок! Ну, это последний, время передачи на исходе… Здравствуйте, вы в эфире!
— Я счастлив по самые гланды…
Ведущий поперхнулся. Нет, положительно, сегодня не его день.
— Представьтесь, пожалуйста.
— У нас мало времени. Зачем расточать эфир зря? Я хочу спросить Анну Гаврошенко, — голос, искаженный помехами, звучал скучно и надтреснуто, словно заговорил цоколь дома, отведенного под снос. — Нюрка, коза-дереза драная… Ты почему не прописалась в ковене по месту жительства? Думаешь отделом культуры отделаться?
Голос уныло хихикнул, получая удовольствие от сомнительного каламбура.
— Зря ты так думаешь, мадам Гаврошенко. Рекомендую не тянуть, во избежание.
Отбой.
Короткие гудки долбят прямой эфир.
Нюрка демонстративно пожала плечами — какой-то остряк-самоучка выкобенивается! — и украдкой подмигнула ведущему. Столбняк, мол, дело хорошее, мальчик мой, но пора заканчивать.
Давай, пускай рекламу прокладок. Ангельских, с крылышками.
Очень хотелось курить.
История с розыгрышем, или как там следовало понимать звонок о «прописке в ковене», продолжилась во вторник днем. Нюрка только что отпустила клиентку, вдову полковника Башмета, однофамильца знаменитого альтиста. Став женщиной сугубо штатской, вдова сперва приобрела запасной надгробный памятник с надписью золотом «Самой себе с любовью», установила сокровище на 30-м кладбище, после чего сильно заинтересовалась будущим, шастая к гадалкам. Предыдущие шесть гадалок вдову не устроили: с ними не складывалось разговора «за жизнь», главным образом, «о самой себе с любовью». А с Нюркой сложилось, под чаек со смородиновым вареньем и густой кагорец, до которого вдова была большая охотница.
Короче, проводив ценную клиентку до дверей и вернувшись в кабинет, Анна Павловна обнаружила у рабочего стола некоего мерзавца. Мерзавец крутил в пальцах даму бубен, минутой ранее олицетворявшую вдову, и похабно ухмылялся.
Незваный гость заслуживал отдельного описания. На бритой голове его красовался петуший гребень, лиловый с прозеленью. В левой ноздре трепыхалось колечко, в хряще уха — матросская серьга; такие серьги при гнилом царизме вешали матросам, впервые пересекшим экватор. Нижняя губа по центру была проколота лабреттой — гвоздиком с плоским замком, снабженным цепочкой. Кожаный куртец, болтавшийся на узких плечах жертвы пирсинга, изрезали бритвой в местах самых неожиданных. На фоне этой одежки-мученицы прорехи в джинсах смотрелись вяло, можно сказать, обывательски.
— Позвать мужа? — осведомилась Нюрка, женщина неробкого десятка.
— Здравствуйте, любезная Анна Павловна, — гнусный панк-вторженец собрал всю колоду карт воедино и принялся ее тасовать с умелостью необыкновенной. Затем вытряхнул на стол даму треф и ткнул в даму обгрызенным ногтем, словно хотел что-то подчеркнуть. — Нет, мужа звать не надо. Ибо супруг ваш третий день как уехал в очередной вояж, менять очевидное и невероятное на кур и гречку. Хотите знать, что привело меня в сию обитель греха?
— Может, милицию?
— Зачем? Менты приходят, если кто-то кое-где у нас порой. А в нашем случае все обстоит совсем иначе, — он с большей силой отчеркнул линию на трефовой даме. — В нашем общем случае. Вы меня понимаете?
«Нет, не вор. Хуже. Псих. Лучше его не раздражать…»
— Вам повестка, дражайшая Аннушка. Извольте, блин, получить.
«Как он попал в комнату? Через окно? Там решетка…»
Машинально Нюрка протянула руку и взяла бумагу, предложенную панком. Желтоватый, грубый бланк. В большой палец что-то укололо, больно, до крови, — и панк ловко отнял «повестку» обратно. Оторвал корешок, где расплылось маленькое красное пятнышко, которое, удлиняясь, становилось похожим на подпись с завитушкой в конце.
Хищно дернув окольцованным носом, гость спрятал добычу.
— Вот, — с поклоном он снова предложил «повестку» хозяйке дома. — Так, хорошо. Теперь опять верните ее мне. Сами, сами верните, отбирать на втором круге запретно. И еще раз возьмите. Все. Финита ля мюзикл. Прощайте, скалистые горы…
Обогнув Нюрку, он нога за ногу выбрался в коридор. Щелкнул английский замок.
— Не беспокойся, душенька, я захлопну. Ты, душенька, о другом беспокойся. Эх, взяли душу за душу, быть душе с душком…
Дверь лязгнула, отсекая идиотскую песню.
Именно обыденность происходящего, чудовищная, сногсшибательная обыденность привела Нюрку в ступор. Явился, вручил, убрался вон. Нелепый курьер, мальчишка на побегушках. Полностью уверенный, что «дражайшая Аннушка» в курсе, все понимает, все сделает, как надо. А если не сделает, то наверняка в здравом уме и трезвой памяти, осознавая степень ответственности…
Казенные формулировки на вкус отдавали кислой медью.
Женщина опустила взгляд. Медь и вовсе усилилась до оскомины:
«Предписывается явиться… для прописки… в ковене по месту жительства… Грековская 38… суббота, 18 мая, в 00. 00… с собой иметь…» И печать: грифон присел на задние лапы, а над макушкой зверя вьется надпись: «ООО «Харизма Ltd».
Нюрка с наслаждением скрутила дулю и ткнула «нашим ответом Керзону» в окно. Вот я вам, шутникам, поеду на Грековскую в полночь! Вот я вам, заразам, доставлю удовольствие! Не на ту нарвались, сволочи! На мне где сядешь, там и слезешь!
— Это ты, Нюра Палковна, зря, — сказал панк из-за решетки окна. Он встал на цыпочки, чтобы хозяйка увидела его чудесный гребень, и продолжил: — Дуля твоя приметная, слов нет, так что благодарствуем за угощение. А с остальным… Зря, поверь. Лучше не ерепенься.
— Ах ты!.. ах ты дрянь!..
— Дешевле выйдет. Это я тебе, как петушок с высокой спицы. Пройди регистрацию — и царствуй, лежа на боку. Усекла?
Гребень качнулся и сгинул.
«Надо было меняться. Когда Раиса предлагала съехать с первого этажа в высотку на Кулиничах, надо было соглашаться. Пусть «распашонка», зато кухня большая, и восьмой этаж… Муж к субботе не вернется, нечего и ждать… Боже, о чем я думаю!»
Болонка Плюха, любимица Нюрки, вылезла из-под дивана и потупилась, чуя вину.
— А ты чего не лаяла, дура?
Болонка тявкнула, вымаливая прощение.
До вечера пятницы ничего особенного не происходило, и это мучило Нюрку больше всего. Тишина, покой, благолепие. Повестку она убрала во вьетнамскую шкатулку, любимую, с перламутровыми гребцами на крышке, время от времени заглядывая внутрь: не исчезла ли? Нет, гадкая бумажонка преспокойно лежала на дне. Звонить никто не звонил; то есть, конечно, звонили клиенты, подруги, по международке объявились дети, дали трубку Антошке, тот рассказал бабушке о ниндзях-чебурашках…
Тишина давила, ожидание мотало нервы.
Нет, не пойду.
Никуда не пойду, пусть подавятся.
В пятницу, срезая дорогу домой через Молодежный парк, Нюрка встретила знакомого панка. Мерзавец шел в компании благообразного, совсем молоденького попа — в рясе, в скуфейке, с крестом на груди. Батюшка удрученно кивал, соглашаясь, а панк выговаривал ему высоким, пронзительным голосом. Слов Нюрка не разобрала, но встреча ее смутила.
Она кивнула панку, и тот ответил небрежным кивком.
— Вы понимаете, инок… — бубнил поп.
— Все я понимаю, отец Власий. Больше, чем вы думаете…
Через час объявился клиент, записанный на полвосьмого. Плотный, хорошо одетый бычок средних лет. Просил «раскинуть» на бизнес. Когда карты уже ложились на стол, бычок вдруг спросил о регистрации. Нюрка сунула ему «мандат» отдела культуры, лицензию Минздрава, потом — остальные документы, но клиент расстроился и молча засобирался домой. У самого выхода честная гадалка, плохо понимая, что делает, ткнула бычку повестку: вот, дескать, в субботу, все чин чинарем…
— Ага, — клиент удовлетворенно почесал бритый затылок. — Тогда запишите меня на следующий понедельник. Да попозже, я много работаю. Если с регистрацией возникнут проблемы, перезвоните мне. Вот визитка. Чтоб даром не ходить…
Ночью Нюрка спала плохо. Суббота прошла, как с похмелья: муторно, маетно. А ближе к полуночи Анна Павловна, изумляясь самой себе, заказала такси.
— Ну что, так и будем в молчанку играть?
Вопрос таксиста выдернул Нюрку из оцепенения. Оказывается, она уже минут пять тупо пялилась из окна такси, как баран на новые ворота. Верней, ворота были старые. И стена вокруг ворот была старая, обшарпанная. Штукатурка местами обвалилась, обнажив щербатый кирпич кладки. Желтый свет фонаря косо падал на чугун створок, отбрасывая во двор узорчатую тень. Дальше начиналась темнота, и в этой темноте мерещилось тайное шевеление. Кусты ветром колышет? Ветра вроде нет… В глубине двора смутно вырисовывались очертания приземистого дома, где приглашающе светился прямоугольник окна. Единственный во всей округе.
А еще на стене имелась табличка: Грековская, 38. Фонарь освещал табличку нехотя, из барского сострадания, отчего цифра «38» казалась непомерно выпуклой, словно надутой изутри.
Звук шагов всколыхнул пустынную улицу. Нюрка вздрогнула, но под фонарем объявились двое банальных милиционеров с собакой. Патруль остановился, прикуривая. Черный с подпалинами «немец» уселся на тротуар, строго рыкнул на одинокое такси — и вдруг завыл. Тоскливо и обреченно, чего никак не следовало ожидать от здоровенной служебной псины. Патрульный дернул поводок, и «немец» послушно заткнулся.
У Нюрки немного отлегло от сердца. Раз милиция патрулирует, значит, не совсем глушь. Будет хоть кого на помощь позвать. Да и такси она отпускать не собирается.
— Подождите меня здесь. Скоро обратно поедем.
— Это сколько угодно, — с удовлетворением пробасил таксист, принимая деньги.
Нюрка выбралась из машины, оглушительно хлопнула дверцей и решительно направилась во двор. Мимоходом глянула на часы. Без пяти двенадцать. Это хорошо.
Опаздывать она не любила.
Темнота за воротами была пожиже, чем казалось с улицы. Из-под ног метнулась кошка, чуть не обеспечив поздней гостье инфаркт миокарда. Бледно-желтая дорожка света лежала на трех корявых ступеньках. Нюрка поднялась, толкнула мерзко скрипнувшую дверь. Узкий коридор, тусклая лампочка под проволочным колпаком; пятна копоти от спичек, прилипших к потолку. Стены испещрены похабщиной и лозунгами «Металлист — чемпион!». На удивление, вместо ожидаемой кошачьей мочи, запах здесь царил приятный. Пахло освежителем воздуха «Жасмин с лимоном» и ароматным табаком «Captain Black»: будучи в кураже и при деньгах, Нюрка сама иногда курила эти сигариллы.
За высокой дверью в конце коридора бубнили приглушенные голоса.
«Вот сейчас заявлюсь к незнакомым людям посреди ночи, выяснится, что они про ковен ни сном, ни духом…»
Нюрка обреченно вздохнула и постучала.
— Входите, не заперто!
На японском столе с резными драконами и собирателями риса, беззаботно болтая ногами, сидел знакомый панк. Шумно отдуваясь, он хлебал кофе из хрустального бокала. Нюрка даже обрадовалась: по крайней мере знакомое лицо. Сегодня гребень у панка оказался лиловым с золотистыми прожилками. Пирсинг усилился: витая змейка свисала с подбородка на ворот искромсанной лезвием кожанки. Только сейчас Нюрка приметила, что искромсана кожанка отнюдь не как попало, а, можно сказать, художественно искромсана. Бритвенные порезы складывались в замысловатый узор, который был по-своему изящен.
«Зато джинсы на этот раз целехоньки…»
Кожаные заплаты в виде молний Нюрка решила не считать.
За вторым столом — обычным, двухтумбовым — восседала блондинка размером с гиппопотама, в небесно-голубом платье с рюшами. Она сосредоточенно тарахтела по клавишам компьютера, игнорируя посетительницу. Рядом с клавиатурой возлежал гроссбух устрашающей полноты, под стать блондинке, и высилась шаткая стопка папок с бумагами.
— Здравствуй, моя Нюрка, здравствуй, дорогая! — осклабившись, фальшиво затянул панк, распахнув свои грабли якобы для объятий. Кофе при этом едва не выплеснулся на равнодушную блондинку.
На запястье фигляра противно запиликали электронные часы.
— О, полночь! — обрадовался он. — Вы дьявольски пунктуальны!
— Заходите, присаживайтесь, — отвлеклась на секундочку блондинка. — Кофе хотите? Правильно, после этого кофе до утра не заснешь… Ай! Инок, сгинь!
Это панк, свесившись со стола-японца, ущипнул блондинку за пышные телеса.
«Инок?»
— Иннокентий Иннокентьевич! — ответил красавец на немой вопрос. — Можно просто Кеша. Инок — только для Валюхи, по субботам. Правда, Валюха-попрыгуха? Ладно, приступим.
Он стал серьезным, извлек из-за пазухи некую распечатку и принялся сверяться.
— Гаврошенко Анна Павловна, 48-го года рождения?
— Д-да…
— Адрес… ну, у вас я был, адрес правильный… Паспорт?
Нюрка продиктовала по памяти номер и серию, и Валюха отбила на клавиатуре лихую дробь. Проверять блондинка не стала: то ли знала данные Нюркиного паспорта заранее, то ли доверяла.
— Нуте-с, продолжим экзекуцию…
Вопросов было много. По большей части стандартные, канцелярские, как при трудоустройстве: образование, предыдущее место работы, номер лицензии Минздрава, номер диплома курсов народых целителей и экстрасенсорики, ИНН (хорошо, что догадалась все бумаги с собой захватить!), семейное положение… Но встречались и уникальные, бьющие по нервам:
— Галлюцинациями не страдаете? Неврастения? Паранойя?
— Нет.
— Мандеп?
— Что?!
— Маниакально-депрессивный психоз?
— Нет!
— Шизофрения? На учете в психдиспансере не состояли?
— Нет!!!
— Как предпочитаете работать: с явлением или без?
Разумно решив, что из двух зол надо выбирать меньшее — «Только явлений мне не хватало!» — Нюрка кратко отрезала:
— Без!
— Толковое решение, — покивал Иннокентий, распушив гребень. — К чему вам лишние хлопоты, верно? Зодиакальный сдвиг при работе учитывать будем?
— Разумеется! — без зазрения совести выпалила Нюрка. Сказались профессиональные навыки.
— Прекрасно. Просто замечательно! Валюха, в базу внесла?
— А ты как думаешь, обормот?
— Вот и все, Анна Павловна. Сейчас мы выпишем вам регистрационный номер, и вы свободны. Езжайте домой, отдыхайте, а с понедельника — труба зовет! Приступайте к работе. Уже, так сказать, официально. Под патронатом.
— А… договор? Расписаться где-то надо? — оторопела Нюрка.
— Кровью?!
Глаза Иннокентия полыхнули адским огнем, верхняя губа, дрожа, поползла вверх, готовясь обнажить клыки. Нюрка охнула, попятилась, но сволочной Инок гнусно заржал самым что ни на есть жеребячьим образом. Валюха тоже прыснула в кулачок.
— Нюра, Нюра, до чего ж ты дура! — Инок, кривляясь, приставив пальцы к голове на манер рожек. — Езжай домой, на такси разоришься. Вот, держи.
В руках у Нюрки оказался грязноватый прямоугольник бумаги, где корявым «врачебным» почерком значилось: «Гаврошенко Анна Павловна. ООО «Харизма Ltd». Регистрационный номер NSQ127418/3-a». Дата. Витиеватая подпись. Знакомая печать с грифоном.
Всё.
— Если возникнут вопросы — предъявите, и вопросов не станет.
— Спасибо, — машинально поблагодарила Нюрка.
— Спокойной ночи. Отдыхайте.
— До свиданья.
Нюрка шла к ожидающей ее машине, не замечая, что пританцовывает на ходу. Сейчас она чертовски походила на веселую ведьму, возвращающуюся домой с ночного шабаша. По земле ступала — как по воздуху шла. Но со стороны Нюрка себя не видела, а больше смотреть было некому. Таксист читал газету «Совершенно секретно», бормоча «Так их, гадов! Так!..», и оторвался от текста, лишь когда Нюрка громко хлопнула дверцей, усаживаясь на заднем сиденье.
— Назад, домой! — скомандовала она.
И сладко потянулась, хрустнув позвонками.
Нюрке было хорошо. Легко и спокойно. Впервые за последнюю неделю.
— Доброе утро. Я был у вас в прошлую пятницу. Мы договорились на вечер понедельника. Помните? Ну и ладушки. Как с регистрацией?
Сперва Нюрка под настроение хотела ответить памятному бычку, что это не его собачье дело. Но вовремя передумала. Сухо, с достоинством, сообщила, сверившись с оставленной визиткой:
— Все в порядке, Борислав Олегович.
— И номер у вас теперь есть? — дотошный бизнесмен вцепился мертвой хваткой.
Если он так дела ведет, то откуда проблемы с бизнесом?
— Есть. Но это, как вы понимаете, не телефонный разговор, — хорошо получилось, веско. Бычок аж засопел с уважением. — Если желаете, могу предъявить вам номер при личной встрече.