— Что вы, Анна Павловна! Вы у меня на полном доверии! — странным образом сдал назад клиент. — В восемь пятнадцать вас устроит?
Нюрка выдержала солидную паузу, якобы сверяясь с расписанием.
— Устроит.
Она первой повесила трубку.
Бычок явился минута в минуту. Выглядел клиент еще более устало, чем в прошлый раз. Туфли забыл почистить, отметила Нюрка. Легкий налет пыли поверх глянца итальянской кожи сразу бросался в глаза. И золотая булавка на галстуке потускнела. Даже пышные усы, цветом похожие на пшеничный батон «Нарезной», уныло обвисли.
— Неудачи в бизнесе, Борислав Олегович? Бывает. Хотите узнать причину?
Разумеется, хочет. Это у него на лбу написано.
— Узнайте, — тяжкий вздох колыхнул усы. — В долгу не останусь. Только без этих штучек. Алмазный, яхонтовый, позолоти ручку…
— Ручку будете жене золотить, — резко, с раздражением, ответила Нюрка, и по взгляду бычка поняла, что нашла верный тон. — Присаживайтесь. Время — деньги.
Последняя, очень оригинальная сентенция тоже нашла путь к сердцу бычка.
Из шкафа явилась запечатанная колода карт. Вскрыв обертку, Нюрка плавно поводила над колодой руками, отгоняя флюиды-невидимки. На клиентов это производило нужное впечатление. Затем ловко, одной левой, перетасовала. Здесь главное — не переусердствовать. Иначе получится престидижитатор Акопян, фокусник, а не гадалка. Она быстро научилась добиваться нужного эффекта. Сосредоточенный взгляд, скупые, без лишней показухи движения пальцев и кисти. Важная работа, а не дешевый трюк. Правая рука Нюрки покоилась на шаре из хрусталя, легонько оглаживая сверкающий бок.
Это она сама придумала.
Шар нравился всем.
— Вы — Король Червей, Борислав Олегович, — перст судьбы уперся в грудь клиента. — А окружают вас…
Расклад был ясней ясного. Король пик — враг-недоброжелатель. Пиковая Дама — ничего хорошего, да еще и рядом со своим Королем. Шестерка Крестов — бесполезная дорога. Туз Пик при бубновой десятке — ссора. Второй, внешний, круг тоже предвещал сплошные неприятности. Здесь важно дать парус на горизонте, подарить надежду, иначе бычок в петлю полезет… Нюрка Гаврош вгляделась внимательнее. Ярая атеистка, она едва не перекрестилась, когда Дама Червей из второго круга отчетливо подмигнула гадалке, указывая взглядом на Крестового Валета. Анна Павловна самым постыдным образом заслонилась рукой и увидела стрелочки. Уйму стрелочек — красных, черных, рябеньких, — соединивших карты между собой.
Изумленная, испуганная, она еще не поняла, что говорит, а клиент слушает.
— Берегитесь Короля Пик, Борислав Глебович! Он — ваш партнер по бизнесу. На днях у вас намечена крупная сделка в другом городе. Вы поедете туда напрасно. Не бойтесь ссоры с Пиковым Королем. Пусть рвет и мечет, пусть откажется от контракта — в итоге вы выиграете. А удача идет к вам от Крестового Валета. Постарайтесь не упустить.
— Ах он стервец! Гадюка вареная! — бормотал клиент, потрясенный глубиной Нюркиного прозрения. — А Валет Крестов — это кто?
— Вы своему вице-президенту доверяете? Николаю Степановичу?
И какой, спрашивается, черт за язык дернул?! Сейчас имя-отчество не совпадет, клиент насторожится, потеряет доверие…
— Кольке-то? Ну… в определенной степени…
— Он вас хоть раз подвел?
— Ну… Валет Крестов? Колька?!
Уходя, бычок сиял и цвел махровой гвоздикой. Долго, искренне благодарил, обещал в точности следовать всем советам. Расплатился с лихвой, просил записать его на начало июня.
— Если сбудется, — сказал Борислав Олегович напоследок, — я вам ручку все-таки позолочу. Дверную.
Пошутил, значит.
Совсем другой человек стал.
В четверг заявилась Алевтина Вольдемаровна, дама одних с Нюркой лет, львица местного бомонда. С диагнозом: бессонница, мнительность и внезапные мигрени.
— Ах, Нюрочка, — хрипло ворковала Алевтина, затягиваясь длиннющей сигаретой с ментолом, — у меня хроническое переутомление! Голова просто раскалывается. «Асканели» больше не помогает, пришлось перейти на «Хеннесси»… если бы не ваши снадобья!.. Нет ли у вас чего-нибудь сильнодействующего?
Как назло, запасы безобидных травок, приобретенных в аптеке на углу, у Нюрки подошли к концу. Как назло, Алевтина увязалась за целительницей. Завидев в дверях Анну Павловну, знакомый провизор Костя не нашел ничего лучшего, как громко осведомиться: «Вам как всегда? Сбор номер три?». Продавать «секрет» ушлой Алевтине было нельзя ни в коем случае. На Нюрку снизошло вдохновение.
— Нет, Костя. На этот раз так просто не отделаемся, — она со значением покосилась на «львицу». — Мне нужен элеутерококк, сушеные можжевеловые ягоды, радикс алтей, золотой корень, корень валерьяны, настойка боярышника, экстракт крушины…
Когда-то слышанные, но, казалось, прочно забытые названия сами всплывали в памяти. Список поверг юного провизора в изумление, а Алевтину — в благоговейный трепет, граничащий с экстазом.
Дома Нюрка зашторила окна, зажгла четыре сандаловых свечи по углам и принялась смешивать в центре стола «сильнодействующее средство». Уверенность не покидала ее: правильно, все правильно… Когда светская львица, непривычно тихая и восторженная, удалилась с драгоценным пузырьком в сумочке, Нюрка начала приходить в себя.
Что это на нее нашло?
Уверенность сидела на диване, болтала ногами на манер панка Инока и посмеивалась. Уверенность знала, что поселилась надолго.
И впрямь, теперь Нюрка точно знала ответы на многие вопросы. Таисии Георгиевне просто жизненно необходимо подарить невестке на день рождения импортные сапоги «Salamander»! Дорого? Выбирайте, дорогуша, что вам дороже: мир и согласие в семье или сапоги для Даши! Венец безбрачия, говорите? Ну, венец мы вам, голубушка, снимем, это пустяки (тем паче, что никакого венца на голубушке и в помине нет) — но и вам, Оксана, необходимо быть активнее. Вот, возьмите адресок. Очень, очень перспективный клуб, где вы наверняка сможете познакомиться… Помилуйте, Яков Самуилович, разве это проблемы?! Вот у Дениса Аркадьевича — проблемы. Как, вы не знаете Дениса Аркадьевича? Сейчас я вам расскажу, и вы забудете об этих глупостях!.. Порча? Сглаз? А ну прекратить скулёж! Да-да, это я вам говорю! Грубиянка? Зато честная. Нет на вас ни порчи, ни сглаза. Вы не доверяете мнению специалиста? Тогда убирайтесь вон! Ах, доверяете? И никаких «просто»! Или доверяете — или нет. Вот и чудненько.
А теперь слушайте меня внимательно…
В принципе, Нюрка прекрасно знала цену своим чудесам. Цена оставалась прежняя: пшик с маслом. Но если раньше она действовала по принципу «хуже не будет, а поможет — хорошо», то теперь… О-о, теперь она была убеждена: поможет! обязательно! — и передавала эту убежденность клиенту.
Словно вирус уверенности кипел в Нюрке Гаврош, заражая всех вокруг.
— Бим, побрейся, что ли…
Это была их старая клоунская игра. Жили-были Бим и Бом, два веселых буффа… По идее, муж сейчас должен был, скорчив смешную гримасу, ответить глупой репризой вроде «Как прикажете, мэм Бом!» или «Лениво мне, Бомка!». Нет, не ответил. Вяло махнул рукой, словно рассекая духоту, и задремал в кресле. Жирная августовская муха ползала по спинке кресла, рядом с мужниной щекой, поросшей неопрятной седой щетиной. Беда, подумала Нюрка. Совсем беда.
В голову лезла полузабытая песенка:
«Бом увел жену у Бима, ненавидит Бома Бим…»
Беда с мужем явилась на свет ровесницей Нюркиных успехов. Погодки, можно сказать, друзья детства. Вечный лидер в семье, что было непросто, учитывая характер Анны Павловны, муж в одночасье скис и опустился. Бодрый, подтянутый, обаятельный, хохмач и душа общества, он вдруг из разряда «настоящих мужчин» перебрался в унылую шеренгу старичья. Казалось, его тяготит востребованность жены. Ездить по деревням он перестал, редкие приглашения на утренники и школьные праздники отвергал. Голубовичи пригласили тамадой на свадьбу младшенькой — сказался больным. Когда к Нюрке приходили клиенты, отсиживался в спальне, бездумно листая газеты. На финансовом положении семьи это не отразилось: Нюрка сейчас зарабатывала за двоих, и курицу можно было легко купить в магазине, а не везти из Волчьих Дундуков, от глухой бабки Зины, которой «у грудях полегчало».
— Бим… побрейся, а?…
Еще он стал закладывать за воротник. Сперва тайком, а дальше открыто. Хуже нет, когда пьет человек с крепкой головой. Такому больше надо, чтобы рухнуть наповал. В минуты притворной трезвости, когда муж старался не подать вида, что последние сто граммов были лишними, Нюрка ловила на себе его взгляд исподтишка. Ты же шарлатанка, говорил взгляд. Ты — рыжий Бом. Почему они верят тебе, а не мне? Почему они вообще верят?!
Я — Нюрка Гаврош, отвечала она таким же молчаливым взглядом.
Я — Нюрка Гаврош, отвечала она таким же молчаливым взглядом.
Я не знаю.
Врать было трудно. Конечно, знала. Ночь, Грековская 38, «Харизма Ltd»…
Анна Павловна теряла мужа. Теряла живого, еще не очень старого, родного человека. Сколько раз она предлагала своему Биму умыть его через дверную скобу? Отшептать от порчи? Снять сглаз и дать попить травок? Не сосчитать. Муж молчал и смотрел.
Так смотрел, что лучше бы отвернулся.
— Не буду я бриться. Незачем.
В сердце Нюрки закипел чайник. Огромный синебрюхий чайник со свистулькой, давным-давно забытый на огне. Пар ударил в рассудок, ошпаренные мысли кинулись наутек. Свисток оглушил, забил уши ватными пробками. Бешеная, кипящая, маленькая женщина шагнула к креслу:
— Ах ты…
Смысл был сейчас неважен. Муж оторопел, машинально вставая навстречу этому хриплому, бессмысленному, страшному выдоху. Выше Нюрки на голову, широкоплечий, он выглядел в этот момент сутулым и пришибленным недорослем.
— Подойди к окну. И гляди в оба.
Хлопая дверью, сквозняком летя через подъезд, в домашнем халате выскакивая во двор, Нюрка чуяла, что Бим стоит у окна. Спиной чуяла. Позвоночником. И чайник в сердце надрывался парным свистом. Если бы она хоть понятие имела, что собирается делать…
— Нюрочка? Доброе утро…
Соседка Вероника выгуливала древнего пуделя Артемона. Патриарх собачьего рода, Артемон давно пережил свой век, и это знали все. Ходить пес мог плохо, с лестницы его сносили на руках, а по двору водили, прихватив под брюхом специальным полотенцем, поддерживая за поводок и дополнительную опору. Иначе ноги не держали бедную собаку. Клочья белоснежной в прошлом шерсти вылезли, обнажив младенчески-розовые проплешины.
Пудель тряс головой, равнодушный ко всему.
— Здравствуйте, Верочка. Привет, Артюша!
Нюрка присела рядом с псом. Легко погладила лысеющую голову, заглянула в печальные собачьи глаза. Безумие, бред психопата, но из влажной глубины на нее смотрел уходящий муж. Шарлатанка, смотрел он. Почему они верят тебе, смотрел он. Да, я здесь, у окна, торчу как дурак. Ну и что?
Чайник взорвался вместе с сердцем.
— Пойдем гулять, Артюша? — тихо спросила Нюрка Гаврош, чувствуя, как из нее во все стороны летят синие стальные осколки, как освободившийся ухарь-свист пригибает деревья во дворе. — Гулять, а? Верочка, давайте я с ним пройдусь…
Во дворе еще долго вспоминали, как умирающий пудель Артемон, заливисто лая, носился за ведьмой Нюркой от гаражей к песочнице, от забора до подъезда, и, глядя на это небывалое зрелище, психопат-ротвейлер Дик обмочился от страха.
Вернувшись домой, она застала мужа у окна.
— С завтрашнего дня начинаешь помогать мне с клиентами, — задыхаясь, бросила Нюрка в родную спину. — Я одна не справляюсь. Понял, Бим?
— Понял, Бом, — ответила спина.
Муж пересек комнату, мимоходом прижался к Нюрке плечом и отправился в ванную.
— Бом, куда ты дела мою бритву?! — через минуту заорал он. — Вечно у тебя ни арапа не найдешь…
Она шла в магазин за продуктами и улыбалась. Все было хорошо. Муж очухался, сейчас с клиентом работает — любо-дорого посмотреть. Погода была праздничная, солнце подмигивало с неба, прохожие улыбались обаятельной маленькой женщине. Сейчас купим сыра, пряного «Радамира», муж этот сыр любит, майонез возьмем «Европейский», зелени, и такие сырные трубочки сварганим — пальчики не оближешь, а с локтем откусишь!
— Какие люди! На ловца и зверь бежит…
Сегодня гребень у Иннокентия был синий в лимонную крапинку.
— Анна Павловна, ты бы в офис заглянула… Разговор есть.
— Опять в полночь?
Хорошее настроение стремительно таяло, как пломбир на сковородке.
— Зачем в полночь? В отличие от посторонних лиц, сотрудников мы принимаем с десяти до семнадцати по будним дням. Обеденный перерыв с часу до двух. Надеюсь, повесткой вызывать не придется? Покеда, бабанька!
Иннокентий подмигнул Нюрке, подражая Шарапову из «Места встречи…», и двинулся дальше походкой развинченного киборга.
В глазах потемнело — то ли солнце за тучку зашло, то ли ясность бытия по затылку шарахнула. Дура ты, Нюрка, ох, и дура! Простофиля распоследняя. Зарегистрировали, говоришь? В базу внесли? И с тех пор пруха тебе пошла косяком? Верно говоришь, как на исповеди. А думала ли ты, глупая баба, чем за фарт свой, за везение-наитие платить станешь? Что этот ковен, или как его, с тебя имеет? Какие налоги за хлопоты берет, какой валютой?! Пожалуй, неспроста твой благоверный захандрил, расхворался, запил, уж и на тот свет одним глазом косить начал. А ты поперек пошла.
Перебежала дорожку.
Чай, за полтинник перевалило, пора бы и умишком кой-каким обзавестись. Ведь известно: «Ежели в каком месте чего прибавится, то в другом непременно убавится». Ломоносов, кажется, сказал. Со школы запомнилось.
Выговор влепят? С занесением? Премии лишат?
Ой, вряд ли! Не та контора.
Никогда ни в Бога, ни в черта, ни в сглаз-приворот, ни в рога-копыта не верила, а тут аж испарина прошибла. Ноги подкосились; хорошо, скамеечка рядом оказалась — рухнула не нее Нюрка, глаза закрыла, сидит, отдышаться не может. Мысли в голове тараканами бегают, мечутся, выход ищут.
Не отдам.
Мужа не отдам.
Сама вляпалась, сама и расхлебаю.
Брать такси она не стала. На престарелом, дребезжащем трамвае добралась до цирка, оттуда долго шла пешком, успокаивая нервы. Казенные пятиэтажки, в народе именуемые «хрущами», в этом районе города мирно соседствовали с частным сектором, где, в свою очередь, роскошный особняк с презрением топырил балконы над косой развалюхой.
День был серый, как тамбовский волк.
Свернув на Грековскую, Нюрка замедлила шаг. Автозаправка. Дом под снос. Какой-то завод, огороженный бетонным забором с «колючкой» по верху, клином уходит вглубь, в невидимые, гулкие пространства. Частный стоматологический кабинет доктора Артемчу-ка. Над входом — зуб в соломенном канотье приплясывает на кривых, мощных корнях. Счастливая улыбка зуба доверия не вызывала. Ага, вот и номер 38.
Двор выглядел скучно, дом выглядел скучно. Вишневый запах хорошего табака в коридоре испарился, вместо него пахло пригоревшей манной кашей. Постучавшись и дождавшись ответа, Нюрка вошла в знакомое помещение.
— Здравствуйте, Анна Павловна, — сказал клерк за японским столом. Строгий костюм с маленькими, полувоенными лацканами, шелковый галстук, манжеты ослепительно белой рубашки схвачены запонками с агатом. На голове — фетровая шляпа. Хоть сейчас бери на рекламный щит «Мы приумножим ваши сбережения!».
— Добрый день…
Нюрка обращалась в основном к знакомой бегемотихе Валюхе, на всякий случай игнорируя строгого клерка. Но клерк не стерпел, сдернул шляпу, хлопнул фетром о столешницу и заорал обиженным козлетоном:
— Нюрок! Подруга дней моих суровых! Ты чего, блин?! Забурела?!
— Инок?!
Знакомый гребень убил все сомнения.
— Для тебя, подруга, Иннокентий Иннокентьевич. В лучшем случае — Кеша. А и впрямь встречают по одежке…
— Кончай балабонить, — одернула блондинка шута горохового. Глядя на Валюху, Анна Павловна вдруг поняла обострившимся чутьем, кто здесь главный на самом деле. Главный, несмотря на жирные телеса, кукольное личико и безвкусное платье с рюшами. Легко встав от компьютера, блондинка буквально пролилась между столами, по пути отвесив подзатыльник бывшему панку, и оказалась перед гостьей.
От Валюхи тянуло такой приветливостью, таким искренним благорасположением, что Нюрка машинально заулыбалась, и каждый ее зуб, включая протезы, также заулыбался отдельной улыбкой, словно на вывеске стоматолога Артемчука.
— Вы ценный работник, Анна Павловна. Мы очень довольны вами. Замутить человека, не расположенного к обволакиванию, особенно члена семьи — не каждый способен на это даже после курсов повышения квалификации. Мои поздравления.
— Замутить?!
— О, простите! Профессиональный жаргон. Скоро вникнете и станете говорить на сленге ковена похлеще меня. А пока мы хотели бы предложить вам работу по совместительству.
— Как мне в свое время! — гордо надулся Инок, став похожим на индюка. — Валюндра, кофейку сочинить?
— Поверьте, Анна Павловна, это увлекательное и высокооплачиваемое дело. Учитывая, что ваш труд на сей раз будет финансировать «Харизма», а не скупердяй-клиент…
Когда кофе был выпит, комплименты окончательно расточились, а суть будущей «работы по совместительству» выяснилась, она решилась.
— Я хотела спросить. Поймите правильно, это очень важно для меня. Скажите… Зачем я вам понадобилась?
Валюха рассмеялась, как мать, в сотый раз отвечающая ребенку-почемучке: