— Там бабы! Десятка два! Прутся в нашу сторону!
— Часть одной из женских бригад вырвалась на свободу, — сообразил Кирилл. — А чего визжат?
— Нас увидели.
— От радости и все такое. — Серега хмыкнул. — Сейчас разберемся. Толик, давай…
Через пятнадцать минут к офисной высотке вывели толпу женщин в возрасте от тридцати до пятидесяти, испуганных, оборванных, исхудавших. Одна из них, в цветастом платке и яркой, хоть и грязной юбке, при виде Кирилла ахнула, точно обнаружила под столом мышь, и завопила во всю глотку:
— Вот он, девки! Вот он!
— Сын зари! — заверещал еще кто-то. Беглянки дружно повалились на колени.
Осталась стоять только одна, молодая брюнетка. Да еще и гордо вскинула подбородок.
— Поднимитесь, — сказал бывший журналист, чувствуя, что ему приятно такое поклонение, и одновременно стыдясь этого. — Я не царь-батюшка, чтобы мне поклоны бить, и не Отец Небесный, чтобы мне молиться.
Но тут в дело вступил Серега. Часть отряда превратилась в конвой, ахающих женщин повели прочь — сначала до оврага, а затем по безопасной территории в сторону Родионова, где их накормят и разместят.
— Придется выдумать, как такой прорве народа с голоду не умереть, — проговорил Толик, качая головой.
— Выдумаем.
Кирилл вспомнил жуткое видение в церкви, где его окружали трупы вперемешку с живыми. Погибшие от холода, истощения и болезней, загрызенные хищниками. Но еще не знающие о собственной смерти.
До трамвайного кольца дошли без проблем. Здесь Серега почему-то свернул с прямого пути, повел отряд в сторону Печер.
— У них дальше заслон, нам не пробиться, — объяснил он, поймав взгляд Кирилла. — Вдобавок надо с другим отрядом соединиться.
Они шли по тем местам, где не так давно в грозовую ночь удравший из коммуны человек пытался отыскать дорогу и уйти от погони, а по следам его двигался один из охранников, решивший, что смутное откровение Сына зари ему дороже сытого и теплого местечка надсмотрщика.
Кирилл помнил все так хорошо, словно это было вчера.
Вон в том доме, в ближнем к улице подъезде, они просидели целый день. Он спал на лестничной площадке. Вот гаражи, где укрывались от одного из патрулей. А там — детский садик, где случился их первый разговор, и посланник обрел первого и самого верного последователя…
Хотя тогда он еще не знал, что назовет себя «посланником».
С другим отрядом, во главе которого стоял Арсен, они встретились у следующего перекрестка, где на дороге лежал поваленный неведомым катаклизмом фонарный столб со светофором. Теперь под началом Сереги было шесть десятков людей — мизер, если мыслить категориями прежнего мира, но значительная сила по меркам этой новой войны.
Когда свернули на поперечную улицу, почти сразу наткнулись на следы той работы, что проводил Дериев — дом не просто разрушенный, а разобранный едва ли не до основания.
— Ничего себе! — удивился Кирилл, когда глазам его предстало здание, которое лопоухий тюремщик называл «бараком». Приземистое и вытянутое, с двумя печными трубами в разных концах и крохотной входной дверью.
— Чтобы беречь тепло. — Серега одобрительно кивнул. — И сортир рядом.
До деревянного сооружения, установленного над большой ямой, от дома было метров двадцать. Вроде бы близко, но если бежать туда морозной зимней ночью, в метель… Хотя устроить туалет в доме, где живет несколько десятков человек, не имея централизованной канализации, невозможно.
Вслед за первым «бараком» им попался второй, затем третий — рядом с тем местом, где Кирилл в составе бригады орудовал ломом, разделывая «тушу» высотного кирпичного дома. Опять вспомнились давешние товарищи по несчастью, тела которых видел только сегодня.
Здесь Серега и Арсен с Толиком сошлись в кружок, о чем-то поговорили.
Совещание закончилось тем, что один патруль двинулся в сторону Кузнечихи, другой направился прямиком к площади, а сам отряд, перебравшись через Васюнина, оказался в очередном заросшем овраге. Тут они вновь услышали выстрелы, но на этот раз все ограничилось несколькими очередями.
Кирилл шагал в самой середине колонны, его со всех сторон прикрывали федайкины. Под ногами шуршали опавшие листья, нос щекотали запахи грибов и мокрой древесины, с серого неба сеялась морось.
— Стоп! — донесся спереди голос Сереги, и все остановились.
— Лечь! — прозвучала новая команда. Сын зари повалился наземь вместе с остальными.
Сейчас он был одним из многих, почти не отличался от других.
«Разве что у них нет телохранителей», — пришла язвительная мысль, но Кирилл ее быстро отогнал.
Вновь начали стрелять. Судя по шуму, впереди, там, где овраг выходил к Советскому рынку, завязался нешуточный бой. Застрекотали автоматы, глухо захлопали винтовки. Зазвучали команды, и бойцы поползли, расходясь в стороны: части отряда принялись обходить врага с флангов.
— Может быть, нужна наша помощь? — спросил Кирилл, когда они остались вчетвером.
— Будет нужна — скажут, — беспечно отозвался Степан. — Но это вряд ли.
— Если только дело обернется совсем плохо, — пояснил Аркаша.
Ожидание тянулось томительно, стрельба то вспыхивала вновь, то затихала, переползала с места на место, точно по склонам оврага двигалось огромное стрекочущее чудовище. Кирилла понемногу начало клонить в сон.
Встрепенулся он, когда зашуршали ветки, и между стволов показался Серега.
— Радуемся, — сказал он, по-мальчишески вытирая рукавом нос. — Победили. Отступили они.
— Не ловушка? — спросил Кирилл.
— Вроде нет, не похоже. Там народу полно, они бы выдали, если бы знали.
Особого триумфа Кирилл не чувствовал, как и в тот момент, когда погиб Дериев — прекрасно знал, что так оно и будет. Ощущал ту приятную усталость, что наступает после хорошо выполненной работы. И еще… легкую тревогу.
Но нет, о ней не время думать!
Они пошли вперед и вскоре оказались у опоясывающего рынок забора. Когда пробрались через пролом в нем, Кирилл уловил далекие крики. Прислушавшись, разобрал, как кто-то скандирует:
— Сын зари! Сын зари! Сын зари!
— Вот радость, этого еще не хватало, — пробормотал он, но так тихо, чтобы никто не услышал.
Для посланника всеобщее поклонение должно быть в порядке вещей.
Толпа из бывших коммунаров встретила их сразу за рынком. Человек двести. Сплошь раззявленные рты, выпученные глаза, радостные лица и приветственные крики.
Тощий мужичок в древней толстовке рванул навстречу, истошно вопя «Сын зари!»
Иван шагнул наперерез, и Кирилл только в последний момент удержал его за рукав.
— Не надо, ничего не будет, — шепнул он на ухо федайкину. Тот послушно остановился.
Этот момент появлялся в «воспоминаниях» и врезался в память хорошо, бывший журналист мог с закрытыми глазами представить все, что произойдет в ближайшие минуты.
— Слава! — заорал мужик в толстовке и упал на колени, не добравшись до Сына зари нескольких шагов.
Следом за ним начали валиться остальные.
Кирилл пошел через толпу, улыбаясь и изображая рукой нечто вроде благословения. От него ждали именно этого. Почему бы не оправдать ожидания тех, кто так долго жил под властью тирана, тех, кто с легкостью отдастся под ярмо другого. На самом деле свобода нужна очень немногим, что бы ни говорили об этом люди.
Скандирующая толпа осталась позади. Впереди показалось здание нагорного универсама.
— Давай зайдем, — сказал Кирилл, останавливаясь перед дверью в подземелье.
— Наших там еще не было… — В голосе Сереги появились нотки неуверенности.
— Не бойся, опасности нет. Там меня ждет один знакомый.
Толкнув дверь и спустившись по ступенькам, Кирилл окунулся в знакомый запах — моча, пот, фекалии, еще что-то неопределенное, но мерзкое. Из железного ведра, что стояло у стены, он вытащил обмотанный рубероидом факел. Рыжее пламя заплясало, отсветы побежали по полу, по железным прутьям решеток.
Темница была пуста. Лишь в одной «камере» сидел человек, сгорбившийся, жалкий.
— Кто тут? — воскликнул он, поднимая голову. На лице возникло удивление. — Ты?
— Вот и свиделись, отец Павел, — сказал Кирилл. — Что, каково быть на моем месте… и на Его?
Священник мало напоминал себя прошлого. Борода его потеряла всю окладистость и напоминала старый веник, ряса изодралась и испачкалась, сам он похудел, точно усох.
— Я же уверовал! Я сразу уверовал, как увидел тебя, одесную славы Божией сходящего на землю! — затараторил отец Павел, падая на колени и хватаясь за решетку. — Истину открыл я, что ты есть Сын зари! Только не мог я признаться в этом, не мог, меня бы убили! Но теперь я говорю все откровенно, по велению сердца, и готов поклониться тебе, выучить нужные молитвы и отказаться от прошлого!
— Как запел, — хмыкнул Серега.
Кирилл же молчал и улыбался. Под его взглядом священник немного смутился, но не замолк.
— Я ведь пригожусь вам, я много умею и знаю, я смогу заново…
— А помнишь, что я предсказал тебе в церкви? — сказал бывший журналист. — Не пройдет и месяца, как ты отречешься от своего Господа. Не трижды, но и одного раза будет достаточно.
Отец Павел отшатнулся, точно его ударили. Лицо побелело.
— И ты отрекся, подобно апостолу, пытаясь купить отречением безопасность… Пошли отсюда!
Развернувшись, Кирилл зашагал обратно.
— Нет! Я пригожусь! Я честно больше не верю, я не христианин! Выпустите меня… — неслись ему в спину слабеющие крики.
На улице их встретила толпа еще больше, чем у рынка, но тихая и спокойная. На посланника вытаращились, по рядам пробежал дружный вздох удивления, но никто не попытался броситься к нему, схватить за одежду или выкрикнуть славословия.
— Чего делать с попом? Там оставить? — спросил Серега, нагнувшись к уху Кирилла.
— Вечером выпустить, пусть идет куда угодно.
Они шагали в сторону городской администрации тем самым путем, которым истощенного узника две с небольшим недели назад тащили на казнь. Воспоминания о том дне не умирали в памяти Кирилла и по-прежнему вызывали дрожь и холод в сердце.
Он мог увидеть кучи дров, молчаливых зрителей и Дериева на крыльце…
Сейчас этого ничего не было, площадь перед зданием выглядела пустынной. У входа стояли двое бойцов.
— Зайдешь? — поинтересовался Серега.
— Да, надо заглянуть в логово товарища майора, — отозвался Кирилл.
В вестибюле все осталось так же, как в день пробуждения, когда Кирилл еще не понимал, что произошло с миром, что за безумие творится вокруг. Хотя и сейчас, если честно, он этого не понимал. Смирился, как-то приспособился, выучился жить с этим, но и только.
После того, как молния ударила в крышу, Дериев переехал на первый этаж.
Кабинет оказался небольшим, зато примыкающая к нему комната — просто огромной. Обстановка не оставляла сомнений: тут глава коммуны отдыхал, причем на полную катушку. Огромный диван, ванна размером с кухню в хрущевке, настоящая выставка выпивки в баре…
— Все, что уцелело из хорошего, он тут собрал, — сказал Серега, изучая этикетку на бутылке с виски.
— Красиво жить не запретишь.
Кирилл подошел к окну и увидел площадь Советскую, Арсена, что-то втолковывающего бойцам и уходящий в сторону Кузнечихи небольшой отряд.
Вот теперь они точно победили — коммуна разрушена, уничтожена, Василич с уцелевшими соратниками отступил к границе города и даже если оторвется от погони, то вряд ли попытается взять реванш. Дорога к мостам, ведущим в «нижнюю» часть города, на Автозавод, открыта, и где-то там ждет отца Машенька.
Нужно спешить, пока не начались настоящие холода.
Кирилл колебался. Он не очень понимал, как сможет уйти из общины тайком, обманув бдительность федайкинов… Не тащить же телохранителей с собой?.. И нельзя говорить Сереге, куда и зачем он собирается. Тот пристегнет такую ораву сопровождающих, что обитатели другого берега решат, что их хотят завоевать, и встретят незваных гостей в штыки.
Нет, надо уйти тихо, в одиночку. Надо вновь перестать быть Сыном зари и стать Кириллом Вдовиным.
Но как это сделать?
Впереди лежал громадный черный провал, и Кирилл знал, что «воспоминания» не помогут заглянуть в него. Ближний участок будущего был отчего-то недоступен, а то, что находилось дальше, выглядело слишком смутно, представало в каких-то обрывках, в которых трудно было разобраться.
Придется принимать решение самому, безо всяких подсказок.
И воплощать его в жизнь — тоже самостоятельно.
От того и от другого Кирилл, если честно, за последнее время отвык.
«Ничего, — подумал он, тщетно пытаясь отыскать в глубинах сердца решимость. — Сегодня я отдохну, все продумаю, а завтра уйду. Что я буду за отец, если не отправлюсь за дочерью?»
Сумел же он сбежать из коммуны.
Значит, сумеет уйти и от собственных последователей.
Но это будет завтра.