– Убив Гарибальди? – подытожила я.
– Ты глупости-то не болтай! – побагровел мент. – Я к ней Верку отправил для разговора.
– Интересно… – процедила я.
– Откуда нам пять тысяч в валюте взять? – звенящим голосом сказала Расторгуева. – Я такую сумму и в рублях не каждый месяц вижу! Хотела Данку разжалобить, дескать, не трепись о нас. Чем мы тебе мешаем? Ведь не у тебя же я мужа слямзила… И не нужен мне Глеб навсегда, попользуюсь им и верну его родной супруге. На худой конец предложение заготовила: Дана держит рот на замке, а я ей по хозяйству помогу. Лучше Зинки справлюсь! Хоть та мне и подруга, но я хорошо знаю, какая она лентяйка. Жозя плохо видит, да и слышит тоже, Дана на работу укатит, а Зинка положением пользуется – грязь по углам быстренько распихает и в сад – курить.
– Так, давай о деле, – остановила я Веру. – Вы не хотели причинять Дане вред?
– Нет! – хором ответили любовники.
– Расторгуева отправилась на переговоры с мирной целью?
– Да, – опять в унисон отозвалась парочка.
– И что случилось дальше?
– Ужас! – Вера схватилась за щеки.
– А конкретнее?
– Я вошла в сад и побрела к крыльцу, – зашептала Вера. – Хорошо их привычки знаю: Жозя с птицами сидит, Дана, если дома, на кухне топчется. И для кого только она готовит? Бабка ж много не сожрет. Дверь у них всегда открыта, можно легко внутрь попасть. Понятно?
– Более чем. Дальше!
А дальше было так. Вера полезла через кусты. Участок у Гарибальди здоровенный, одним прыжком до дома не добраться. Внезапно до Расторгуевой долетели странные звуки: сначала «ба-бах», затем словно собака пробежала: топ-топ-топ, скрип, шуршание… Соседка раздвинула кусты, закрывавшие вид на дорожку к гаражу, и увидела разноцветную кучу тряпок.
Расторгуева вспомнила звук «ба-бах» и решила, что из окна упал матрас, который Дана положила на подоконник для проветривания. Но потом вгляделась, приблизилась вплотную к куче и… едва не лишилась чувств. Не чуя под собой ног, Вера ринулась домой, к ожидавшему ее Глебу.
Вместе они придумали нехитрый план. Грибков сказал:
– Сиди дома и молчи. Небось Дана уже покойница, шантажировать нас больше не сможет.
Но Вера, при всем своем хамстве женщина жалостливая, закудахтала:
– А вдруг она живая и сейчас от боли мучается? Надо «Скорую» вызвать.
– Дура! – зашипел участковый. – Знаешь, как у нас заведено? Кто тело нашел, тот автоматически под подозрение попадает! И как ты объяснишь, зачем к ней в сад поперла?
– Сахару одолжить! – выпалила Вера.
– Так чего кралась? Почему не через центральную калитку двинула?..
– Минуточку! – остановила я Расторгуеву. – Ты вошла через какой-то боковой вход?
– Ну да, – подтвердила Вера. – Не хотела светиться, вот и обошла дом вокруг. Вроде в лес направляюсь, а сама шмыг… У Гарибальди сзади в заборе решетка сломана. Меня никто не заметил. Ну а потом Глеб про простыню придумал.
– Не лучший вариант, – отметила я.
– Времени мало было, – буркнул он.
– А теперь вспомни, – повернулась я к Вере, – телефон около Даны лежал?
– Понятия не имею, – жалобно протянула Расторгуева. – Мне он без надобности!
– Там ничего не было рядом? – не успокаивалась я.
Глаза Веры округлились.
– Не видела я! И не взяла бы! Очень страшно было!
– А где письмо с требованием денег, которое тебе шантажист прислал?
– Я его сожгла! – прошептала она. – Такое не хранят.
– Никто из жителей деревни не жаловался вам на вымогательство? – спросила я у Глеба.
Грибков поднял брови домиком.
– Нет. У нас в основном чепуха всякая: выпили – подрались. Халат у бабы Клавы с веревки сперли. Кому старье понадобилось? Небось ребятишки баловались. Я Оксану Решеткину подозреваю – ей двенадцать лет, а хуже допризывников пьет. Родительское горе.
– А мать у ней кто? – уперла руки в боки Расторгуева. – Настоящая проститутка! Ей денег даже не платят, задарма с мужиками спит!
Я поразилась аргументам Веры: доступная женщина как раз получает мзду за пользование ее телом. Затем я переспросила:
– Значит, жалоб на шантаж не поступало?
– Нет, – подтвердил участковый.
– И Настя, учительница, к вам не подходила?
Глеб оттопырил нижнюю губу.
– Она же с собой покончила.
– Знаю! Но до этого она у вас не показывалась?
– Нет, – изумился участковый и выхватил из кармана запиликавший мобильный: – Да! Где я? У Расторгуевой. Зачем? Сижу с ней и с писательницей Виоловой. Ща она тебе словечко скажет… Виола, пожалуйста! Жену Наташей зовут.
Заискивающе улыбаясь, Глеб сунул мне в руку липкую трубку. Преодолев брезгливость, я поднесла ее к уху и, ощущая запах чеснока, воскликнула:
– Наташенька? Это Арина Виолова, для вас просто Вилка!
– Здрассти, – прозвучало в ответ.
– Извините, что задержала вашего супруга.
– Ничего, у него ненормированный рабочий день.
– Хотела кое-что узнать об ужасном происшествии с Даной. Она моя близкая подруга.
– Очень сожалею о случившемся. Надеюсь, Даночка поправится, – вежливо сказала Наташа.
– Спасибо за добрые слова.
– Заходите к нам чаю попить.
– Непременно, благодарю за приглашение.
– Буду рада вас видеть.
– Взаимно, до скорого, – прочирикала я и вернула мобильный Глебу.
– Козел! – прошипела Вера. – Подкаблучный пузан!
– Я пойду? – спросил участковый. – Супруга нервничает.
– Ступайте, – кивнула я.
– Если понадоблюсь, звоните, – бросил уже на ходу участковый и убежал, как вороватый кот, за которым гонится с веником разъяренная кухарка.
– И отчего ко мне вечно дерьмо липнет? – поинтересовалась Вера, проводив любовника взглядом. – Только пьяницы, уроды и идиоты. Ни одного нормального мужика за всю жизнь! А ведь вроде я не косая, не хромая, не горбатая…
Я сделала вид, что не услышала риторического вопроса. Да и как ответить на него? Сказать правду, мол, подобное притягивает подобное?
– И что теперь со мной будет? – задергалась Вера. – У нас тут слухи птицами летают! Ой, голова болит, сил нет, прямо отваливается… Давление замучило, я ж полный инвалид. Не смотри, что по возрасту еще не старая, вся гнилая! А откуда здоровью взяться? В детстве отец у нас с мамкой валенки пропил, я ноги застудила. Легко ли зимой в калошах? Теперь Колька квасит… И за какие прегрешения меня в тюрьму засаживать? За Глеба? Миленькая, ты уж никому не рассказывай, мы ж ничего плохого не делали… Ща покажу тебе записи про свои болячки, все как на ладони увидишь!
Вера прытко вскочила, подбежала к старомодному буфету, вытащила из ящика круглую коробку из-под печенья и начала перебирать лежащие в ней блистеры.
– Во, – тараторила она, – если в доме здоровье, зачем столько таблеток? Они же дорогущие! Дибазол с папаверином от давления, анальгин, если башка раскалывается, валерьяновка для сна, слабительные… Так, че еще тут? Йод, зеленка, пластыри…
Глава 12
Я молча наблюдала за Расторгуевой. Надо встать и вернуться в дом Гарибальди, но я отчего-то очень устала, даже пару шагов сделать тяжело. А Вера, судя по набору медикаментов, ничем серьезно не страдает, принимает самые простые средства. Хм, дибазол с папаверином… Неужели это еще прописывают людям? Наука давным-давно изобрела более действенные и менее опасные таблетки, поддерживающие нормальный тонус сосудов. Минуточку, а что там такое темнеет?
– Вера, айн момент! – воскликнула я. – Покажи вон ту синюю коробочку…
– Которую? – Хозяйка будто ослепла. – Зеленую? Не узнала? Это ж аспирин быстрорастворимый!
– Нет, синюю, с яркой надписью.
Вера быстро закопала небольшую упаковку.
– А ну, дай сюда! – приказала я и выхватила блистер из кучи. – Надо же, точно, я не ошиблась, это рецитол. У вас в семье кто-нибудь страдает паркинсонизмом?
– Чего? – разинула рот Вера. – Это чего такое?
– Паркинсонизм, – повторила я. – Хорошо, что ты с ним пока не знакома, надеюсь, не повстречаешься и в дальнейшем. Так откуда у тебя рецитол?
– Понятия не имею, – загудела Расторгуева. – Может, забыл кто? Или на сдачу в аптеке дали.
– На сдачу? – повторила я. – Интересно…
– Ага, – приободрилась хозяйка. – Иногда у них мелочи нет, вот и суют всякую хрень типа таблеток от кашля за два рубля.
– Здесь и цена написана… – протянула я. – Ничего себе, полторы тысячи рублей! Такое лекарство в качестве довеска не пойдет.
Лицо Веры покрылось красными пятнами.
– Так откуда рецитол? – насела я на нее. – Его продают только по рецепту врача, и исключительно несчастным людям, которым поставили страшный диагноз. Вот аспирин в принципе могут употреблять многие, хотя он тоже опасен, допустим, при язве желудка или гемофилии.
– Ты че, врач? – поразилась Вера.
– Нет, но я люблю программу «Здоровье» смотреть, – засмеялась я. – Очень познавательная передача! Ну вот что, Вера, ты мне рассказываешь, зачем тебе рецитол… к тому же… – Я быстро вытащила блистер. – Так и есть, несколько таблеток отсутствует! Кто их принял? Отвечай!
Вера попыталась изобразить рыдания, но артистическая стезя предназначена явно не для Расторгуевой, ей так и не удалось выжать из себя ни слезинки.
– А все Зина… – гнусаво протянула она, демонстративно вытирая сухие глаза рукавом замызганного халата, – это она посоветовала и принесла. Не растерялась, дрянь! Ты правильно заметила, лекарство дорогое, вон какие деньжищи… А Зинаида с меня две тыщи слупила. Сказала: в аптеке провизор лишку попросила, иначе – только по рецепту отпустит.
– Зинаида – это та женщина, которая убирает дом Даны? – осенило меня.
– Убирает… – презрительно фыркнула Расторгуева. – Грязь размазывает. Только богатая дура может за такую работу бабки платить. Гарибальди следовало меня позвать. Я рядом живу, хоп через заборчик – и на месте, а Зинке с другого конца деревни надо плюхать и…
– Зачем тебе рецитол?
– Ну… так… про запас.
– Вера, не смеши меня! Подобные медикаменты никто не складирует. Это же не нитроглицерин, который на случай сердечного приступа держат!
– Э… да… о…
– Ладно, – сказала я, – до свиданья.
– Ты куда? – встрепенулась Вера.
– Поеду в Москву, – пояснила я, – на Петровку, у меня там полно друзей. Знаешь ведь, я детективы строчу, вот и перезнакомилась с сотрудниками МВД. Здесь всем Глеб заправляет, но ему веры нет, и я привезу своих товарищей. Да, забыла сказать: Дану, похоже, хотели убить. Накормили рецитолом, а потом через подоконник перевесили – лекарство вызывает потерю сознания. Кстати, никуда не уезжай, ты первая подозреваемая: Дану обнаружила и лекарство в аптечке хранишь.
– Мама! – обвалилась на диван Вера. – Рецитол для другого! Зинка мне его дала! Спроси у нее, если она совесть не потеряла – подтвердит!
– Сначала сама объясни.
Вера закатила глаза:
– Голова кружится… Плохо мне…
– Тебе может стать еще хуже, – ехидно пообещала я. – В тюрьме особых условий нет: народу в камере битком, душно, не факт, что тебе личная койка достанется, будешь с какой-нибудь грязной бабой на одной шконке по очереди спать…
– Господи… – затряслась Вера. – У меня муж алкоголик!
– Отличное оправдание для плохих поступков, – кивнула я. – Но ты слегка занудна, я уже слышала сегодня про беспробудное пьянство Николая, пора сменить тему. Начинай рассказывать о тяжелом детстве, лучше с момента появления на свет. Я стопроцентно уверена, что у твоей матери были патологические роды и поэтому тебе досталась кривая карма…
Расторгуева заморгала.
– Да нет, – выдавила она из себя, – ты не поняла, рецитол для Николая. Как он мне надоел!
– Намекаешь на то, что задумала убить не Дану, а мужа? – поинтересовалась я.
Вера вжалась в угол дивана.
– Погоди, щас все спокойно растолкую…
– Да уж, сделай милость, – заявила я.
И Вера начала каяться.
Она устала жить с не просыхающим от водки Николаем. Мало того, что он не приносит в дом деньги, так ведь еще и норовит утащить последнее, к тому же муж легко распускает руки. Колька – здоровенный амбал, и он звереет, если Вера скандалит, увидев его пьяным. Пропойцей себя урод не считает, «зашиваться» не идет, а на все мольбы Веры посетить нарколога орет:
– Я употребляю, как все, заткнись, дура!
Мне непонятна логика женщины, которая терпит рядом омерзительное, проспиртованное чудовище. Из любой ситуации есть два выхода. Всегда! Если хочешь избавиться от дебошира и мерзавца, это вполне возможно сделать, надо лишь уяснить: алконавт сам никуда не денется, ему уютно в доме, где есть еда и чистая постель. Убегать придется самой, резко ломать свою жизнь. Пьяница всегда находится в зоне риска, даже распрощавшись с бутылкой, он может сорваться, спокойствие и благополучие вашей семьи висит на тонкой нити. Если не хотите жить в состоянии вечного стресса, лучше уносите ноги и впредь не приближайтесь к мужчине, который считает поллитровку своей лучшей подругой.
Но на резкое изменение судьбы способны только сильные личности, остальные элементарно боятся уходить из дома и оправдывают себя, приговаривая: «Мне жалко мужа! Кто ж его накормит, напоит, обстирает? Пропадет он без жены!»
Девочки, вы ошибаетесь! На свете много глупых женщин, всегда найдется новая нянька для алкоголика. А у вас, может, после разрыва с ним начнется иная жизнь.
И уж категорически нельзя иметь ничего общего с мужиком, который поднял на тебя руку. Не надейтесь, что побои были случайными, что муж раскаивается. Нет, раз он начал махать кулаками, теперь не остановится. Тут снова выбор: либо записаться в секцию самбо и научиться давать отпор, либо навсегда с ним расстаться. Швырнете муженька пару раз через бедро, он мигом притихнет, а если не станете терпеть побои и уйдете, начнет вас уважать.
Но Вера опасалась уезжать из Евстигнеевки. Здесь у нее изба, огород, мебель, закрученные на зиму банки. И что же, все это бросить?
Поэтому она сидела на месте и привычно жаловалась соседкам на пьяного Кольку. Бабы жалели Верку, и жизнь иногда даже казалась ей сносной. Может, Вере просто не приходило в голову, что есть иной мир, в котором можно добиться успеха, встать на ноги и быть счастливой? Не знаю. А пару недель назад к ней пришла Зина и возбужденно зашептала:
– Слышь, подруга, свезло мне! Пристроилась тут неподалеку в коттеджный поселок – меня взяли полы мыть в доме.
– Хорошо, – кивнула Вера.
– Зарплата отличная, – радовалась Зинка, – и для тебя кое-что есть.
– Что? – без особого интереса осведомилась Расторгуева.
– У моей новой хозяйки муж генерал!
– А мне-то что с того? – фыркнула Вера.
– Пьяница дикий! Ваще, говорят, жрал водяру ведрами, – оживленно частила Зинаида. – Мне ихняя кухарка доложила, она в доме восьмой год.
– Думаешь, мне легче станет? – вздохнула Вера. – Узнаю, что богатые тоже ханкой наливаются, и успокоюсь?
– Так он бросил! – выпалила Зина.
– Здорово! Небось в клинике лежал, – не сумела скрыть зависть Расторгуева. – Только у меня денег на врачей нет. Да и Колька не пойдет.
– Дай договорить! Генерал еще худший урод, чем твой дурак. Анна Степановна, жена его, лекарство купила… – сказала главное Зинаида. – Его вообще-то от болезни прописывают. Есть такая напасть, когда у человека руки-ноги трясутся, сам даже чашку поднять не может.
– И чего? – не поняла Вера.
– А то, что ему пилюлю дают, и трясучка проходит.
– Не пойму никак, при чем тут водка? – недоумевала Расторгуева.
– Ох и дура ты! Нормальный человек, не больной, слопает рецитол – и его парализует.
– Жуть!
– Но не навсегда! Часа на два, ну на три. Потом отпустит. Но только, когда он бревном свалится, надо непременно ему сказать: «Ой, ой, теперь остаток жизни в кровати гнить будешь, пролежишь до смерти камнем. У тебя инсульт случился. Допился, родимый!»
– Ты сама говорила, что через некоторое время он встанет, – возразила Вера.
– Точно, – согласилась Зина. – А надо ему на следующий день в суп новую таблеточку кинуть. И снова руки с ногами откажут. А ты тут как тут, не упускай момент, дуди свое: «Вот что водка с человеком делает! Ой, жалко-то как, не встать тебе уже». Мужики трусы, генералу хватило трех разов. Теперь как отрубило, даже не нюхает спиртное.
– И где лекарство взять? – оживилась Вера.
Зина приложила палец к губам.
– В аптеке. Но без рецепта его не дадут.
– Кто ж его мне выпишет? – справедливо заметила Расторгуева.
– Я тебе помогу, – пообещала Зинка. – У меня есть знакомая, она пособит. Но придется потратиться. Средство очень даже не дешевое, а еще надо сверху дать, чтобы про рецепт с печатью забыли.
– Ради такого дела денег мне не жаль, – заявила Вера и отсчитала две тысячи.
Зинка ее не подвела, притащила упаковку и прочитала лекцию, как пользоваться препаратом.
– Он горчит, лучше в кофе подмешать. Или навести компоту послаще, – советовала Зина.
Вера послушалась и вскоре поняла: не врет Зина.
– Переколбасило Кольку по-черному, – говорила Расторгуева, не скрывая радости, – ну так плохо ему стало, что я с перепугу врача вызвала! Ни рукой, ни ногой не шевелит, слюни текут… Знала ведь, что потом отойдет, а все равно страшно, да и совестно!
– И «Скорая» Николая не увезла? – поразилась я.
– Кто про неотложку говорил? – удивилась Расторгуева. – Я Катю кликнула, медсестру, она через две избы живет. Уколы хорошо ставит и давление ловко меряет, к ней вся Евстигнеевка лечиться ходит. До поликлиники ехать далеко, очереди там! Катюха лучше любого врача разбирается. Вон, мне от головы папазол присоветовала. Зачем время терять, доктор то же пропишет.
Я вздохнула. Чего в Вере больше? Элементарной лени или пещерной глупости? Умные политики сетуют на короткую продолжительность жизни в России, мол, умирает население, едва достигнув пенсионного возраста. А как же иначе, если большая часть страны бегает лечиться к какой-то фельдшерице, ничтоже сумняшеся прописывающей гипертоникам папазол. С другой стороны, нельзя осуждать людей. Евстигнеевка хоть и расположена вблизи Москвы, но даже сюда «Скорая помощь» доберется, простите за глупый каламбур, совсем не скоро.