– Со мной?! – расхохоталась Вика. – Да я думаю, что Андрей Эдуардович вообще не знает, что я девушка! Считает меня пацаном, и почти прав: я терпеть не могу большинство вещей, которые обожают девчонки, мне самой гораздо интереснее общаться с ним или, скажем, с вами, чем с моими сверстниками. Кроме того, я выросла на его глазах.
– А почему твой Андрей Эдуардович так плохо относится к женщинам? – спросила я, прерывая поток излияний Вики.
Неожиданно Пеппи покраснела и отвела глаза.
– Да не знаю я, – сказала она слишком быстро, чтобы я ей поверила. – Это просто… мое наблюдение, что ли? В его области деятельности женщин мало, и общаться он с ними не очень умеет. Зато вот Паша Кобзев – просто душка, правда?
Вика называет «Пашей» человека, который втрое старше ее?! С другой стороны, я готова была согласиться с девушкой: Павел Кобзев из всей команды в самом деле произвел на меня наиболее благоприятное впечатление, и только он действительно попытался сгладить неприятное впечатление от разговора с Лицкявичусом. Однако, даже принимая во внимание все вышесказанное, я не могла не признать, что он находится на своем месте, и, чем бы ни руководствовался губернатор при его назначении на пост главы ОМР, выбор абсолютно верен: Лицкявичус – прирожденный лидер, умеет правильно расставлять акценты и раздавать задания в четком соответствии с персональными и профессиональными качествами каждого из них. Мне только было очень обидно, что мужской шовинизм мешает ему отнестись ко мне серьезно и с тем же уважением, какое Лицкявичус проявлял к другим членам группы, включая Вику. За годы своей медицинской карьеры я с таким отношением сталкивалась не раз – и, между прочим, продолжаю сталкиваться до сих пор, хотя, слава богу, гораздо реже, чем в юные годы – взять хотя бы нашего главного! Если мужчине достаточно просто быть высоким профессионалом и всего однажды доказать, что он чего-то стоит, то женщине приходится снова и снова демонстрировать, что она имеет право находиться на своем месте и тягаться с противоположным полом. Шилов, кстати, и подкупил меня именно тем, что не делает различий между мужчинами и женщинами, когда речь идет о работе. Он оценивает людей исключительно с профессиональной точки зрения и относится соответственно. По крайней мере, мне хочется так думать!
Сама не понимая, почему для меня это так важно, я все же решила доказать Лицкявичусу, что и я тоже кое на что способна.
* * *Я, конечно, слышала поговорку, что бедных адвокатов не бывает, но теперь воочию убедилась в том, что она не врет. Мне никогда не приходилось видеть, как живут юристы с успешной адвокатской практикой – до сегодняшнего дня. Семейство Тюлениных обитало в шикарном пентхаусе одного из новых высотных домов в районе станции метро «Пионерская». Хотя в подобных случаях расположение станции метро вблизи дома не так важно: уверена, у Тюлениных имеется автомобиль, а возможно, даже не один! Раньше я в пентхаусах не бывала, и мои знания о них ограничивались названием одноименного журнала для мужчин и определением из словаря. По самым скромным прикидкам, квартира насчитывала метров двести, а обставляли ее с претензией на старину.
Женщина, возникшая на пороге, никак не походила на вдову известного адвоката. Однако, как тут же выяснилось, ею и не являлась. Горничная проводила меня в гостиную, где я и увидела Анну Тюленину. Ей было на вид лет тридцать, но, полагаю, она просто выглядела моложе своих лет и прекрасно сохранилась. Находясь в своем собственном доме, Тюленина облачилась в брючный костюм персикового цвета и туфли на шпильке. Конечно, я предупредила ее о визите, но никак не ожидала, что ради меня станут так наряжаться. Хотя, возможно, мое понимание того, как следует женщине выглядеть дома, ошибочно? Не скажу, что Анна Тюленина оказалась писаной красавицей, но шарм в ней определенно был.
– Вы продолжаете расследовать смерть моего мужа? – тихо поинтересовалась она, предложив мне присесть напротив. – Лена, кофе для меня и… – она устремила на меня вопросительный взгляд.
– То же самое, пожалуйста, – отозвалась я, пытаясь дружелюбной улыбкой смягчить приказной тон Тюлениной: честно признаться, не привыкла к тому, чтобы меня обслуживали – за исключением мест вроде парикмахерской или ресторана, – и чувствовала себя несколько неловко.
– Мне казалось, дело зашло в тупик? – продолжала Анна, когда горничная удалилась выполнять распоряжение.
– Так и есть, – подтвердила я. – Потому его и поручили нам.
– Впервые слышу об ОМР, – покачала головой женщина.
– Это новая организация. Мы занимаемся случаями, связанными с медициной. Вас, насколько я понимаю, задерживали, но потом отпустили?
– Да, – кивнула Тюленина, открыто глядя мне прямо в глаза. – Совершенно естественно, что я стала первой подозреваемой.
– Естественно? – переспросила я.
– Видите ли, – пояснила она, – сама будучи адвокатом – в прошлом, разумеется, – я кое-чему научилась, в частности тому, что в случае смерти мужа или жены чаще всего виноват именно супруг. Так что удивления не испытала. Благодаря связям мужа у меня также оказался отличный адвокат, который в пух и прах разбил версию следствия о моей якобы причастности к смерти Мити. Тем не менее дело застопорилось, и, кроме меня, других подозреваемых не нашлось. Скажите, неужели все дело в «Виталайфе»?
– Похоже, что так, – подтвердила я.
– Господи, какой ужас! – пробормотала Анна, сжимая руки в замок на коленях. – Но я ведь и сама его принимаю… Вернее, принимала – до Митиной смерти.
– А у вас случайно не сохранилось баночек из-под капсул?
– Милиция все изъяла, – покачала головой Анна. – Я купила три баночки «Виталайфа», но лишь в одной обнаружили синильную кислоту – в той, что я дала Мите. Подумать только, ведь это именно я убедила мужа принимать БАД! Митя никогда ничем подобным не увлекался, не верил в это, но в последнее время он сильно уставал, у него был пониженный жизненный тонус, и я решила, что раз мне «Виталайф» так хорошо помогает, то и ему… Это я, я его убила!
Женщина закрыла лицо руками, и ее плечи стали подозрительно вздрагивать.
– Не надо так! – попыталась утешить ее я. – Вы тут совершенно ни при чем: уже пять человек пострадали от того же препарата, и, похоже, имело место массовое отравление.
– То есть, – всхлипнув, проговорила Тюленина, – вы хотите сказать, что никто и не собирался убивать Митю? Это всего лишь проклятая случайность?
– Не случайность, а в лучшем случае халатность, нарушение рецептуры или что-то еще – пока невозможно сказать наверняка. А как долго ваш муж принимал этот БАД?
– Почти три месяца, – ответила женщина.
– А вы?
– Около года – начала в прошлом августе, кажется. Самое интересное, что «Виталайф» действительно хорошее средство: от него и вправду улучшился цвет кожи, нормализовался обмен веществ… Как такое вообще могло произойти? Вы говорите, пять человек пострадали? И все умерли?
– К сожалению, да.
– И те, кто производит эту отраву, все еще продолжают работать?
– Обещаю, Анна Григорьевна, мы сделаем все, чтобы виновные в смерти этих людей – в том числе и вашего мужа – понесли заслуженное наказание.
– Если я чем-нибудь смогу помочь, – сказала Тюленина, – обязательно обращайтесь! Звоните в любое время, задавайте любые вопросы.
– Спасибо, я так и сделаю.
Покинув квартиру Тюлениных, я попыталась переосмыслить, что нового узнала, и пришла к выводу, что практически ничего. По всему выходило, что во всем виноват «Виталайф» и искать надо именно на заводе по его производству.
Мы встретились с группой ОМР в ресторане «У Потапыча» в назначенное время. Я пришла последней, хоть и не опоздала: Кобзев, Лопухин и Вика уже сидели за столиками.
– Я сделал заказ за вас, – сообщил Кобзев, как только я села.
– Это правильно, потому что Павел знает все меню наизусть! – добавил Илья, словно я собиралась возражать.
Пока мы ждали – надо заметить, довольно долго, – я рассказала о результатах своего визита к Анне Тюлениной.
– А у вас как? – спросила я, закончив свой рассказ.
– Ну, лично у меня результат примерно тот же – то есть практически нулевой, – усмехнулся Павел. – Муж Валентины Глушко – рядовой программист в одном из с трудом выживших в перестройку НИИ. Валентина не работала, вела домашнее хозяйство. Жили довольно бедно – помогала сдача квартиры, доставшаяся Глушко от умершего родственника. У супругов дочь, в пятом классе учится. Как долго Валентина принимала «Виталайф», муж ответить затруднился: жена никогда не советовалась с ним на этот счет. В последнее время она плохо себя чувствовала, но относила это на счет усталости. Хорошо бы поболтать с ее терапевтом, конечно, карточку почитать – вдруг она обращалась к врачу из-за недомогания? Хотя самому Глушко об этом ничего не известно. Кстати, его задерживали по подозрению в убийстве жены, но отпустили, так как доказать его участие в отравлении не удалось. Его спасло то, что буквально через несколько дней то же самое произошло с Ириной Пластун. Удивительно, но даже несмотря на это, дела не объединили, и они остались в ведении разных следователей! А у тебя, Илюша?
– У меня интересно! – ответил Лопухин.
Официант принес заказ и принялся деловито расставлять все на столе. При виде аппетитно выглядящих блюд у меня потекли слюнки, и я тут же вспомнила, что с утра так и не успела ничего перехватить. Когда официант закончил и удалился, Илья продолжил:
– Ирина Пластун – модель с довольно успешной карьерой. Правда, она недавно стала лицом французской фирмы «Кораль», а это несколько уменьшало ее шансы получить еще какое-нибудь интересное предложение в дальнейшем.
– Это почему? – внезапно заинтересовалась Вика.
– Ой, – отмахнулся Илья, – мне такой ликбез в модельном агентстве организовали – могу прямо сейчас начать работать в этой индустрии, вот только диплом медицинский жалко – пропадет ведь без практики! Значит, так, работа фотомодели бывает трех видов: для каталога, для журнала и для рекламы. В каталогах и журналах платят мало, но зато доход более или менее постоянный: девушки переходят от одного каталога к другому, из одного журнала в другой. Очень повезет, если работу предложит журнал типа российского издания «Вог» или «Элль» – там оплата тоже невелика, но больше возможностей, от таких предложений обычно не отказываются. Реклама – самый высокооплачиваемый вид работы, однако он обычно сильно ограничивает предложение. Если девушка начинает рекламировать продукт какой-то фирмы, то ее лицо появляется на плакатах, в витринах магазинов, на телеэкране, оно становится слишком узнаваемым, и по истечении срока контракта мало шансов на то, что какая-нибудь другая фирма захочет нанять ту же модель. С другой стороны, коллеги Ирины считали, что она отхватила жирный кусок: с ней заключили контракт на пять лет, и по его окончании Пластун могла бы уйти на покой, потому что сумма этого контракта, хоть девушка и держала ее в секрете, просто убийственная – если судить по предположениям ее подруг.
– Она тоже принимала «Виталайф»? – спросила я.
– Девчонки не в курсе, но многие из них сами его принимают. Просто удивительно, какие чудеса творит реклама: стоит крикнуть из телевизора, что именно это средство – самое лучшее, и его тут же расхватают с прилавков, словно горячие пирожки!
– «Реклама – двигатель прогресса!» – процитировал Павел, энергично жуя свой прожаренный до золотистой корочки бифштекс.
– Можете теперь представить, как они перепугались, когда я им рассказал о «Виталайфе»! – ухмыльнулся Лопухин. – Между прочим, девчонки сказали, что у Ирины был какой-то богатый спонсор (читайте – любовник), которого она ото всех скрывала.
– Может, этот любовник имеет отношение к ее смерти? – предположила я.
– Надо дождаться Лицкявичуса, – вздохнул Кобзев. – Возможно, у него есть информация от следователей.
– А почему ты так уверен, что они вообще станут с ним разговаривать? – спросил Илья.
– Станут, станут! – рассмеялся Павел, вальяжно откидываясь на спинку стула и расправляя салфетку, лежащую на коленях. – Ты не знаешь Андрея: он везде влезет! Если кто и может вытрясти из следователей хоть какие-то детали, то это именно он.
– Нет, ребята, – вступила в разговор Вика, раскрывая свой маленький ноутбук. – Похоже, все дело в «Виталайфе», как и подозревали. Это руководству не понравится, но придется их огорчить. Я проанализировала все жертвы, включая последнего, Гаспаряна: их ничто не связывает. Они все разного возраста, работали в разных местах – или вообще не работали, были женаты, замужем – или не были. Единственное, что их всех объединяет, – «Виталайф».
– Тогда я не понимаю, – сказала я, – в чем проблема? Почему до сих пор работает этот завод, если такое происходит? Почему все уголовные дела зависли в разных местах, а не объединены в одно? Неужели даже после статьи о «Виталайфе» и журналистского расследования никому не пришло в голову закрыть завод – хотя бы на время – и все проверить?
– Вы же знаете, Агния, как у нас все делается! – покачал головой Павел. – Судебно-правовая система до ужаса неповоротлива, различные отделения между собой не общаются. Кроме того, думаю, мы все уже поняли, что у завода по производству «Виталайфа» имеется «волосатая лапа» в лице вице-губернатора. Возможно, есть и другие…
– А другие точно есть! – перебила Вика радостным голосом, почувствовав, что может пролить свет хотя бы на эту сторону расследования. – Полное название завода – АОЗТ «Фармация», и его акционерами является сама вице-губернатор Кропоткина, несколько родственников членов городского правительства, а также парочка высокопоставленных чиновников из Москвы.
– Здорово! – хлопнул по столу Павел. – Если о «Виталайфе» узнает широкая общественность, то могут полететь большие головы! Ну, теперь дело проясняется.
– То есть? – не поняла я.
– Думаю, не просто так дела застопорились у разных следователей, – объяснил Кобзев. – Видимо, им не дают нормально работать, а потому и подозреваемых ищут там, где их нет и быть не может.
– Но тогда зачем вообще было привлекать ОМР? – удивилась я. – Пусть бы все шло, как идет!
– Наверное, так бы и шло, – согласился Лопухин, – если бы не та злополучная статья. Теперь они там наверху все перепугались…
– …и решили включить в работу ручную болонку, то есть – нас! – закончил Кобзев.
– Вы считаете, что ОМР для этого и создавался? – спросила я разочарованно.
– Да нет, наверное, как всегда, идея была хорошая, – вздохнул Павел. – Независимость от комитета, помощь людям, попавшим в затруднительное положение, – все очень мило и благородно… На деле все выходит не так.
И тут я решилась задать вопрос, который уже давно засел у меня в голове. Я ни за что не сделала бы этого, если бы разговор не повернул в подходящее русло.
– Почему вы вступили в ОМР? – спросила я, глядя в глаза Павлу. – Вам что-то обещали – или чем-то угрожали?
Кобзев едва не подавился куском мяса и закашлялся. Илья тут же принялся похлопывать его по спине, поглядывая на меня с укоризной.
– Ну, вы даете, Агния! – пробормотал Кобзев, отдышавшись. – Странные предположения вы делаете, ничего не скажешь! Вот вас разве заставляли?
– Нет, – честно ответила я. – Но я все равно отказалась! Оплата – мизерная, работа сложная. А вы вот – согласились!
Павел внимательно посмотрел на меня. Мне этот взгляд не понравился – вдруг почувствовала себя на кушетке у психоаналитика, а ведь он и есть психиатр! За столом повисло тяжелое молчание.
– Знаете, – сказал наконец Кобзев, когда я уже сто раз успела пожалеть о своих словах, – раньше я не понимал, почему в группу пригласили именно вас. Теперь понимаю.
Я не стала спрашивать, что он имеет в виду, потому что побоялась еще больше усилить напряжение. Мне приятно было увидеться с этими ребятами – слава богу, те, с кем мне действительно не хотелось встречаться, отсутствовали, но в целом встреча меня разочаровала. Почему-то мне казалось, что, обменявшись информацией, мы выясним много нового, предъявим это Лицкявичусу и всю его невозмутимость как ветром сдует (черт, опять я хочу произвести впечатление!).
…Я уже собиралась войти в метро, как вдруг мое внимание привлекла до боли знакомая фигура. Спрятавшись за колонной, я наблюдала, как мой сын, одетый в недавно подаренный отцом дорогой и очень стильный замшевый костюм, садится в темно-красный «мини»! Я чуть подалась вперед, чтобы разглядеть водителя в незатемненном лобовом стекле. Что ж, я и не сомневалась, что им окажется женщина, точно соответствующая маминому описанию. Значит, это и есть та самая Люсьена? Симпатичная дама, но она практически моего возраста, то есть вполне годится Дэну в матери – заморочила голову моему дурачку, зараза!
Машина сорвалась с места, словно участвовала в гонках «Формулы-1», и я выскочила из своего убежища и бросилась к краю тротуара с вытянутой рукой в надежде успеть остановить частника, прежде чем машина «угонщицы» моего сына скроется из виду. Мне повезло, и прямо передо мной затормозила старая грязно-белая «Волга».
– Подвезти, красавица? – дружелюбно спросил водитель, но я уже влезала на переднее сиденье, командуя:
– За красным «мини», быстрее!
– Классная тачка! – заметил водитель. – А кого мы преследуем, милая? Неверного мужа?
– Неверного сына, – ответила я. – Жми, давай!
Водитель удивился, но послушался. Мы довольно долго петляли по центру города, неотступно следуя за «мини». Один раз машина остановилась, и Люсьена вышла, чтобы зайти в ресторан отеля «Европа». Оттуда она вышла через несколько минут, неся в руках фирменную коробку с логотипом отеля – очевидно, пирожные. Ничего себе вкусы у пассии Дэна! Самое дорогое из выпечки, что я когда-либо покупала, продавалось в кондитерской «Север», и, насколько я помню, сынулю это всегда устраивало! Теперь я начинаю думать, что внезапно разбогатевший Славка успел за несколько месяцев здорово испортить мальчика, приучая его к тому, о чем раньше он не мог даже помышлять.