— Зачем же они подсунули герцогу Бургундскому эту бумагу? Понятно, что они хотели его убедить, будто у него есть право на трон. Какой смысл во всех этих действиях? И кого имел в виду отец Вальдес, говоря о достойном претенденте? Судя по его словам, он знал о приезде герцога Бургундского в Париж. В таком случае кого он имел в виду? Понятно, что не герцога, раз этот претендент должен ещё только появиться в Париже. Как всё запутано. От меня ускользает смысл этих событий. Но он наверняка существует. Как существует этот орден. В своё время я недооценил этих чудовищ, и мы все поплатились за эту ошибку. Сейчас я должен понять, чего они добиваются. Кого хотят посадить на трон? Ошибаться нельзя. Ни в коем случае. И недооценивать орден тоже нельзя. Ведь, в сущности, я даже близко не представляю, на что они способны и кто состоит в нём. Отец Вальдес…загадочная личность. Он слишком умён. Именно он всех направляет. Если его не станет, возможно и заговоры против короля перестанут плести. Хотя это только моё предположение. Но оно имеет несомненный смысл. Однако следует вернуться назад, — Таньги осторожно стряхнул остатки хлеба в клетку и легонько погладил указательным пальцем клюв попугая. — К этой злосчастной бумаге. Из всего услышанного можно сделать такой вывод. Орден не собирается поощрять стремление герцога Бургундского занять престол. Это первое и очень важное. В таком случае, вся эта история с отравлением становится бессмысленной. Зачем убивать короля, если герцог Бургундский не получит корону? А затем, — возразил себе Таньги, — что у ордена есть другой человек, который непостижимым образом может получить корону. Я лично таких людей не вижу. За исключением герцога Бургундского. Но он отпадает. Так что же происходит на самом деле? И зачем им понадобилось впутывать во всё это герцога Бургундского? Хороший вопрос. Но у меня на него нет никакого ответа. Проклятье, — неожиданно вырвалось у Таньги, — до чего же я глуп. Ведь я и не вспомнил о письме, который просил у герцога мой старый друг Монтегю. А ведь именно это письмо соединяет все недостающие звенья между собой. Если допустить, что герцога Бургундского использует орден, — продолжал упорно размышлять Таньги, — тогда многое становится ясным как божий день. Герцог Бургундский, убеждённый в том, что его притязания на престол одобрил сам Папа…отдаёт письменный приказ неким людям, которые…которые должны убить короля. Он убеждён, что после смерти короля он займёт престол. Но здесь появляется то самое злосчастное письмо. Если это письмо станет всеобщим достоянием, или, иначе говоря, Париж узнает, кто именно ответственен за смерть короля, — Таньги осёкся и тут же издал приглушённое восклицание: — Чёрт, да его убьют прежде, чем он успеет воспользоваться своим правом. И это ясно как божий день. Умрёт король, умрёт герцог Бургундский…и уж тогда загадочный претендент получит возможность завладеть троном. Выходит герцог Бургундский всего лишь игрушка в руках ордена. Они используют его и бросят, свалив все грехи на него… Надо отдать должное этим чернокнижникам, они знают что делают, — пробормотал под нос Таньги, — паутина соткана идеально. Осталось лишь ждать, пока в неё попадёт жертва. Что ж…попробуем помешать этим планам. Мне понадобится помощь. Нам двоим, не справится. Однако я и понятия не имею, кому можно довериться. По этой причине, будем рассчитывать, прежде всего, на себя и…на старых друзей
Глава 26
ВозвращениеОбстановка в замке Фацензак полностью отличалась от положения в Париже. Если в Париже кипели страсти, в замке, наоборот, царило полное уныние. С самого отъезда графини, Анна пребывала в печали. Она целыми днями бродила по саду и почти ни с кем не разговаривала. Слуги, а также немногочисленная стража замка, только и могли наблюдать за своей госпожой. Никто не осмеливался заговорить с хозяйкой. Исключение составлял лишь один. Это был молодой человек. Он вместе с остальными нёс службу, охраняя замок. Так вот этот человек несколько раз заговаривал с Анной. Она, как ни странно, чувствовала потребность беседовать с этим незнакомцем. Беседы всегда были короткие. Но они приносили Анне утешение на короткое время. Потом она снова погружалась в состояние полной апатии. Но в последние дни она чувствовала всё большую потребность видеть этого человека. Он так смотрел на неё. Она часто вспоминала его взгляд. Анна не могла дать точное определение этому взгляду. Это была нежность, мягкость, участие и ещё что-то непонятное для неё. Сама того не сознавая, она тянулась к нему. Выйдя во двор, она всегда искала его взглядом. Если он оказывался рядом, то непременно подходил к ней и приветствовал.
И сейчас, оказавшись во дворе, Анна поискала взглядом этого человека. Его нигде поблизости не оказалось. Она молча побрела в сторону сада. То есть сделала то, что делала все эти дни. Её привлекала не красота сада, а возможность побыть наедине со своими грустными мыслями. Здесь она чувствовала себя спокойней. Не замечая окружающей красоты, Анна устроилась на своей любимой скамейке под тенью могучего дуба, ветви которого наглухо перекрывали путь солнечным лучам. Лишь местами перед скамеечкой поблёскивали светлые пятна. И эти пятна перемещались, едва очередной порыв ветра принуждал трепетать листву на ветвях. Несколько раз глубоко вздохнув, Анна в сотый раз развернула письмо матери. Глаза её затуманились, когда она прочитала первые строки…
— Дорогая, любимая моя дочь, — писала ей мать, — я грешна. Грех мой велик, ибо я оставила тебя одну. Моя вина безмерна. Я буду молить господа, чтобы он даровал мне твоё прощение. Ты должна знать, Анна. Мы никогда больше не увидимся с тобой. Я не вернусь обратно. Отныне, у меня остался лишь один путь. Я должна убить собственного брата. Когда это произойдёт, я сама буду наказана. Заклинаю тебя, Анна, чтобы ты не услышала, чтобы не узнала,…не пытайся со мной встретиться. Ибо тогда мне будет гораздо тяжелей принять собственную…смерть.
Почему я так поступила? Мой поступок трудно объяснить, но я всё же попытаюсь. Никогда прежде я не упоминала о том дне, когда злая воля герцога Бургундского отняла у меня твоего отца. Но прежде, я хочу рассказать тебе о девушке, которая погребена рядом с твоим отцом. Я хочу рассказать тебе о…Мирианде. Ты много раз спрашивала меня о ней, но я не могла найти слова, чтобы объяснить тебе эту незримую, но божественную связь с твоим отцом… Мирианда любила твоего отца. Любила так,…как мне никогда не дано было полюбить. Твой отец тоже её любил. Никогда он не помышлял о браке со мной — дочерью его злейшего врага. Шла война, Анна. И я стала пленником его ненависти. Он обесчестил,…но не меня, а дочь своего врага. Но, узнав, что я стала отвергнутой всеми,…что я жду ребёнка, твой отец отказался от своей любви. Он отказался от вражды. Он простил человека, который впоследствии стал его собственным палачом. Он женился на мне, брошенной всеми девушке. С того мгновения он не позволял и тени печали или оскорблений коснуться меня. Он заботился и любил меня,…но как собственную сестру. Я понимала его чувства, но меня неудержимо тянуло к нему. Я полюбила его. Полюбила всей душой. Но когда он признал во мне супругу, я отказала ему. Мирианда — эта прекрасная девушка — соединила нас вместе. Она же обратилась ко мне с просьбой. Как я могла отказать той, кто пожертвовал всем ради моего счастья. И знаешь, что она попросила у меня, Анна? Она просила у меня позволения…быть рядом с моим супругом в его смертный час. Ты понимаешь? Она готова была ждать всю жизнь лишь бы провести несколько мгновений рядом с ним. Ведь эти мгновения он всецело бы принадлежал ей. После смерти твоего отца, мы отвезли его тело в аббатство, где она приняла обет служения Богу. Я оставила Мирианду наедине с телом твоего отца. Больше она оттуда не вышла. Мирианда умерла, обняв его тело. Она умерла счастливой, отняв у меня самой право проводить супруга в последний путь. Она получила право находиться рядом с ним. Я же никогда не была достойна такого права. Лишь одну ночь мы с твоим отцом любили друг друга. Ночь, после, которой появилась ты…Анна. Вот и всё, что у меня осталось в память от твоего отца. Эта ночь и его слова,…когда мой супруг был окружён в нашем доме врагами. Мой брат подошёл ко мне и поблагодарил за помощь. Филипп слышал его слова. Он закричал мне с болью и гневом… «Будь ты проклята, убийца собственного мужа». Эти слова жгут меня словно раскалённое железо все эти годы. Я не раз пыталась примириться с неизбежным. Я пыталась простить своего брата. Но каждый раз, вспоминая эти слова,…я понимала, что не в силах дать ему прощения. Филипп умер, думая, что я предала его. Я же умру, думая, что совершила справедливое отмщение. Герцог Бургундский должен быть наказан. Анна, дитя моё…постарайся простить меня. И помни. Есть только два человека, к которым ты можешь обратиться за помощью. Это Таньги дю Шастель, который почитает тебя за родную дочь и Гийом Ле Крусто, преданный друг твоего отца. Он управляет Осером и придёт тебе на помощь, как только ты призовёшь его к себе. Оставляю тебя в надежде на благие обстоятельства, приносящие отныне радостные вести и дарящие счастье. Я буду молиться за тебя, дитя моё…прощай.
Несколько раз судорожно вздохнув, Анна сложила письмо и поднялась со скамьи. Она не знала что делать, поэтому снова побрела по саду. «Зачем матушка? Зачем? — мысленно повторяла она. — Зачем вы оставили меня? Я понимаю всё, но как же мне жить без вас…совсем одной? Сама того не замечая, Анна оказалась напротив часовни. Дверь в часовню была полуоткрыта. Это обстоятельство отвлекло Анну от тягостных мыслей. Она направилась к часовне, желая знать, кто осмелился явиться туда без её разрешения. Увиденное настолько поразило Анну, что она напрочь позабыла о своей печали. В часовне она застала того самого молодого человека, с которым разговаривала все последние дни. Молодой человек стоял на коленях. Голова была опущена на грудь. Услышав за своей спиной шаги, он негромко проронил:
— Я хотел помолиться за отца…вашего!
Анна положила свою руку ему на плечо и мягко произнесла.
— Я буду только рада. До сегодняшнего дня никто, за исключением меня, матушки и Таньги, не заходил сюда.
— Могу я спросить?
— Конечно!
— Почему вы всегда так печальны? Что вас мучает?
— Матушка меня оставила!
Анна чувствовала потребность в откровенности. Этот человек…его голос…вызывали у неё чувство спокойствия. Она почувствовала желание довериться ему, поделиться своей печалью.
— И почему же она вас оставила? — снова раздался тихий голос.
— У неё были причины!
— Но ведь она вернётся?
— Нет. Матушка больше не вернётся! Я осталась одна! — с непередаваемой печалью ответила Анна. Молодой человек обернулся к ней лицом. В его глазах возникла странная напряжённость.
— Почему вы так думаете?
— Прочитайте…и вы всё поймёте!
Анна протянула ему письмо матери. Он взял письмо. Едва прочитав первые строчки, он поднял затуманенный взгляд на Анну и прерывающим голосом попросил:
— Не могли бы вы оставить меня одного? Прошу вас…
— Конечно,…я побуду в саду!
Анна вышла, оставив его одного. Жан, а это был он, поднялся с колен, не отрывая взгляда от исписанных строк. Минуты текли одна за другой, а он продолжал читать. Не раз за это время выражение его лица менялось, отражая чувства, которые он испытывал. Жан закончил читать, но приподнятая рука всё ещё сжимала письмо. Наконец он сложил письмо. После этого Жан сделал несколько шагов по направлению к стене. Он положил руку на саркофаг отца и прошептал:
— Ты ошибался, отец…ошибался,…она любила тебя…и сейчас готова умереть ради этой любви. Прости её и покойся с миром!
Жан оставил часовню. Оказавшись снаружи, он осмотрелся. Анны нигде поблизости не было заметно. Но он знал, где её искать. Она всегда сидела на одном и том же месте. Он не ошибся. Анна сидела на своей любимой скамеечке с тем же печальным видом. Каждый раз, глядя на сестру, Жан чувствовал, как нежность захлёстывала его. Она выглядела так одиноко,…он почувствовал близость с ней, как только впервые увидел. И это чувство только крепло. Жан подошёл к Анне и, положив письмо ей на руки, тихо прошептал:
— Ваша матушка вернётся,…обязательно вернётся!
Сразу после этих слов, Жан вернулся в часовню. Он плотно затворил за собой дверь, затем, не сводя взгляда с саркофага отца, достал заветный свиток. Всё это время он так и не решился прочитать его, но сейчас…ему была необходима поддержка отца. Его совет. В эти мгновения он был рядом с ним и мог…заговорить. Жан развернул свиток. Он едва сумел сдержать слёзы, когда прочитал первые строчки:
«Мой возлюбленный сын, Жан! Лишь тебе одному предназначены эти строчки!»
— Отец! — прошептал, Жан бросая взгляд полный боли, на саркофаг.
«Мой возлюбленный сын, Жан! Лишь одному тебе предназначены эти строчки! Если ты читаешь их, значит, стал взрослым, и меня нет рядом с тобой, и никогда не будет. Как бы я хотел видеть тебя в мгновения, когда ты будешь читать это письмо. Жан — ты мой единственный сын. Тебе по праву принадлежит всё, чем я владею. Как мой наследник ты получишь одиннадцать титулов, каждый из которых обязывает вассалов платить тебе дань и выполнять твои указания. Ещё несколько титулов ты получишь от матери. Но самый драгоценный дар состоит лишь в одном из них — граф Д'Арманьяк. Этот титул даёт тебе право объединить под своими знаменами сотни дворян из лучших фамилий Франции. И все они будут именоваться Д'Арманьяками. Также ты получишь должность коннетабля, которая была обещана мне королём Франции и должна быть передана моему наследнику. Ты станешь одним из самых могущественных людей. С твоим мнением будет обязан считаться даже король. И именно это могущество обязывает тебя служить своей стране, королю и всем тем, кто следует за тобой. Пусть твои поступки всегда направляет честь, ибо только так ты сможешь стать тем, кто достоин возглавить клан Д'Арманьяков. Ещё хочу попросить у тебя прощения, ибо оставил тебя одного перед лицом могущественных врагов. У них много имён, но я не стану их перечислять, ибо тем самым наполню твоё сердце ненавистью. Я сделал и делаю всё, ради того чтобы моему наследнику не досталось такое же кровавое наследство, какое получил я. Но возможно мне не удастся избавить тебя от кровавых распрей, но я всё же надеюсь. Всё своё детство провёл я, мечтая о мщение. Я много упражнялся и одинаково беспощадно готовил тело и душу свою к будущей схватке. Мне удалось вернуть потерянное могущество Д'Арманьяков. Мне удалось ещё более прославить наше имя. Я многое сделал, но ещё больше предстоит сделать. Но перед тобой будет стоять задача много сложней. Ты должен будешь сохранить наш род, сохранить наше гордое имя, сохранить веру людей в нас — людей чести. «Нет ничего превыше чести», — не раз говорил мой отец. И сейчас я повторяю эти слова тебе. Всегда помни о них и не позволяй ненависти владеть своим разумом. Ненависть — она долгие годы жила в моём сердце. Мне лучше других известно насколько разрушительно это чувство. Не поддавайся ему. Никогда не поддавайся, но будь сильным. Как глава Д'Арманьяков ты будешь всеми уважаем, но лишь твои поступки определят истинное отношение к тебе. Вот мои наказы тебе: «Не совершай ничего, о чём впоследствии будешь сожалеть». «Не наказывай того, кто не заслужил наказания». «Прежде чем принять решение очень хорошо подумай, ибо от него зависит не только твоя жизнь». «Будь первым в атаке и последним в отступление». «Превыше всего цени… Честь и Родину!». «Верно служи королю, но требуй повиновения от своих вассалов». «Если потребуется отдать жизнь — сделай это, не задумываясь, но помни, что лишь три вещи заслуживают великой жертвы… — «Любовь! Честь! И Родина!» Ещё несколько строк о твоей матери. Береги её, мой мальчик. Береги и заботься, как должен заботиться любящий сын. Она много страдала и заслуживает только одного — счастья. Я ей не смог его дать, ибо собственноручно убил её родного отца. У меня не было выбора, но у тебя он есть. Так много хочется написать. Но я всё же полагаю, что и это письмо не больше, чем плод моего больного воображения. Если к несчастью моё предчувствие окажется верным,…я говорю,… я приказываю моему сыну — прекратить вражду с герцогом Бургундским. Ты не должен ему мстить даже в случае, если узнаешь, что он собственноручно воткнул мне нож в сердце. Вражда должна прекратиться. Тысячи людей умирают только потому, что мы не можем простить друг друга. Если уж суждено, так пусть моя смерть остановит вражду. Мой отец призывал к мести, я же, сполна испив ненависть, не желаю такой участи для моего сына. Останови вражду и помни… «Для того чтобы простить убийцу своего отца понадобится гораздо больше мужества, чем для того, чтобы убить его»!
Жан спрятал свиток на груди и едва слышно прошептал:
— Отец- это невозможно,…невозможно…у меня не хватит мужества простить твоего убийцу!
Глава 27
Осер— А…вот вы где, сударь? Куда вы запропастились? Клянусь памятью королевы матери, я никого так долго не искал!
Виконт де Монтескью с возрастающим удивлением смотрел на приближающегося Таньги. Он всего лишь отлучился на часок для того, чтобы поесть.
— Отвратительная харчевня, — Таньги огляделся вокруг и только после этого подсел к виконту. Благо рядом с ним стоял свободный стул. — А это ещё что за дрянь? — взгляд Таньги был направлен на тарелку стоящую перед виконтом. Вернее на куски мяса, которые лежали в ней.
— Фазан!
— Фазан? Мне казалось, что фазан выглядит немного иначе, — Таньги взял один кусок и отправил себе в рот. Ему пришлось долго жевать, прежде чем он смог проглотить пищу. Виконту не оставалось ничего другого, как молча наблюдать за всеми действиями Таньги.
— Хозяин! — во всё горло заорал Таньги.
Сразу же, словно ниоткуда, перед ними появился толстячок в запачканном фартучке.
— Что будет угодно? — услужливо осведомился он.