— Тогда я не понимаю, почему ты сердишься, — произнесла Дэйра. — Ведь ты нашел целую реку свежей крови.
— То-то и оно, что целую реку. В совершенно невероятных случаях единичный Дар не гибнет, а выживает и размножается. В результате возникает цивилизация, где наряду с простыми смертными живут Одаренные. Они обладают кое-какими способностями; они осознают свое отличие от остальных людей; они отдают предпочтение экзогамии, ибо заметили, что браки с людьми не из их круга почти всегда бесплодны; и самое главное — их достаточно много, чтобы избежать вырождения. Предания гласят, что когда-то, давным-давно, много Рагнареков тому назад, Одаренные в одном из таких миров обрели власть над Формирующими и основали первый Дом Властелинов. Израильтяне считают, что это был их Дом, но им никто не верит… да и сами они не очень-то верят в это. Дома так же бренны, как и Властелины: одни появляются, другие гибнут, и первозданный Дом канул в лету, оставив после себя другие Дома, которые, в свою очередь, породили новые, а сами ушли в небытие — и так далее, и так далее. История — это спираль, уходящая из бесконечности в бесконечность. Наши философы утверждают, что до появления первозданного Дома существовали другие цивилизации, которые изжили себя, как, возможно, когда-нибудь в будущем придет к упадку и угасанию сообщество Властелинов…
Я умолк. Дэйра и Морган смотрели на меня широко распахнутыми глазами. Вместе со мной они заглянули в бездну тысячелетий и теперь чувствовали себя ничтожно маленькими, беспомощными букашками в этой необъятной, вечной Вселенной.
— Ладно, — сказал я. — Вернемся к делам насущным. В последний раз мир с устойчивой цивилизацией Одаренных был обнаружен моим прадедом, тем самым королем Артуром, который был свергнут с престола в Авалоне и каким-то образом попал в Экватор. Подобные миры после их обнаружения ожидает две участи — либо разграбление другими Домами, которые переманивают к себе Одаренных, либо основание нового Дома, если удастся предотвратить разграбление. Моему прадеду это удалось. Он основал Дом Света и, мало того, сделал его одним из самых могущественных Домов Экватора.
— Так и основывай себе Дом, — пожал плечами Морган. — Ведь теперь ты король Логриса, тут тебе и карты в руки. Ну, а разграбление со стороны других Домов, как я понимаю, нам не грозит.
Я вздохнул:
— Так я и собирался сделать, дружище, однако вы с Дэйрой по недомыслию предельно усложнили мою задачу, пообещав всем Одаренным бессмертие.
— А разве так не будет?
— Конечно, будет. Но далеко не сразу. — Я в упор посмотрел на Моргана. — Кое-кто совсем недавно назвал меня инфантильным недотепой. А как мне прикажешь назвать этого «кое-кого», который, зная, сколько хлопот причиняет пробуждение Дара, посчитал, что овладение высшими проявлениями сил мироздания — это такое простое дело? — Затем я повернулся к Дэйре. — А что мне сказать женщине, которой я доверил свои самые сокровенные тайны, а она выболтала их, пусть даже из самых лучших побуждений? — Я сделал выразительную паузу, после чего продолжил: — Неужели вы наивно полагали, что я соберу всех Одаренных в одном большом соборе и раздам им Причастие, как священник раздает прихожанам хлеб с вином?
— Но мы не обещали, что это произойдет за один день, — робко заметила Дэйра. — Мы…
— Для этого потребуются годы, черт подери! — воскликнул я, хватив кулаком по мягкому подлокотнику кресла. — Десятки лет! В этом мире тысячи Одаренных, и все они кинутся ко мне, требуя Причастия. А я, хоть и могуч, все же человек. Я не Господь Бог и не смогу ниспослать на них всех Святой Дух в день Пятидесятницы. Максимум, на что я способен — это один человек в неделю, да и то с учетом того, что он опытный чародей, а не беспомощный непробужденный Одаренный. Правда, со мной прибыли брат и две сестры; вчетвером мы будем производить на свет немногим более двухсот причащенных ежегодно, работая на пределе своих возможностей. И лишь через несколько лет у нас появятся первые помощники, овладевшие Формирующими настолько, чтобы самим проводить обряд Причастия. Вот почему необходимо было держать это в тайне. Ты мог бы и сам додуматься до этого, Морган.
Морган виновато опустил глаза.
— Прости, Кевин, я действительно сглупил. Но, в конце концов, можно установить очередность, начиная с самых старых и больных…
— Олух царя небесного! — выругался я. — Ты дурак, Морган! А Дэйра еще назвала тебя хорошим психологом. Как только мы установим очередность, и речь будет идти не о днях, а о годах ожидания, среди Одаренных начнется повальная резня. Они станут убивать друг друга ради того, чтобы хоть на месяц приблизить обретение могущества и бессмертия. И убивать они будут по большей части не из страха, что за этот месяц с ними что-нибудь случится, а просто из нетерпения — вот что самое ужасное! Наш Дом, прежде чем возникнет, захлебнется собственной кровью… Вы это понимаете?!
И тут Дэйра заплакала. Она рыдала горько, безутешно, самозабвенно. У меня не было нужды спрашивать, почему она плачет; между нами вновь сработала мысленная связь, и длилась она гораздо дольше обычного. Я отчетливо увидел картину, которую она себе представила: длинная-длинная вереница людей, стоящих в очереди к храму, где я что-то раздаю им (конечно, Причастие); очередь движется медленно, люди проявляют нетерпение, переступают с ноги на ногу, злятся, ругаются, потом все, как один, выхватывают кинжалы и вонзают их в спины впередистоящих… Кровь, реки крови заливают мой храм, а я растерянно стою у алтаря, и рядом со мной стоит она, и мы по колена в крови…
Я подошел к Дэйре, опустился перед ней на корточки и взял ее за руки. Я ничего не говорил, слова здесь были бессильны. Я утешал ее молча — своим прикосновением, своим присутствием.
— Кевин, — прозвучал у меня за спиной голос Моргана. — Вели отрубить мою дурную башку.
— Это делу не поможет, — ответил я, не оборачиваясь. — Всего лишь одной дурной башкой станет меньше. А скоро и так головы полетят.
— Так что же нам делать?
Немного подумав, я сказал:
— Выход номер один: добровольное разграбление.
— Как это?
— Я свяжусь с некоторыми Домами и предложу им Одаренных крупными партиями. Не сомневаюсь, что они еще передерутся между собой, стараясь урвать кусок побольше. Также я не сомневаюсь, что наши чародеи охотно променяют родину на вечную молодость.
— Точно, — подтвердил Морган. — Так оно и будет. Но это хреновый выход.
— Выход номер два, — продолжал я, поглаживая Дэйру по голове; она постепенно успокаивалась, и ее плач переходил во всхлипывания. — Мы уходим. Забираем всех, кто нам дорог, и уходим из этого мира в другой, где образуем небольшой Дом, вернее, маленький Домишко.
— А дальше?
— Будем ждать и исподтишка действовать. Но не торопясь — времени у нас много. Меньше всего Властелины думают о времени, а вы напортачили именно из-за того, что хотели поскорее усадить меня на трон. Теперь пусть страсти улягутся, логрийцы изберут себе нового короля, ну а я позабочусь о том, чтобы он был лишен доступа к Источнику. Лет через двадцать, когда ненависть к нам пройдет, мы потихоньку начнем вербовать себе сторонников, давая им Причастие, а еще через двадцать-тридцать лет, когда мы уже станем легендой, я снова предъявлю права на престол, имея в своем распоряжении не троих, а сотню-полторы опытных Властелинов, ядро будущего Дома.
— Ну, ладно, — сказал Морган. — Мы уйдем. А вдруг Колин вернется и вновь сядет на трон.
Я встал с корточек, поцеловал Дэйру и сел в соседнее кресло.
— Если мы исчезнем, а он вернется, его тотчас заподозрят в том, что он попросту убрал нас. Естественно, в качестве компенсации от него потребуют то, что ты обещал от моего имени — могущество и бессмертие, причем всем и немедленно. Как и я, он не сможет этого сделать, и вынужден будет либо уйти, либо навязать жестокую тиранию. Как ты думаешь, что он выберет?
— Колин не тиран, — без колебаний ответил Морган. — Он предпочтет уйти.
— А я думаю, что он вообще не вернется. По-моему, он сразу понял, как крепко вы меня подставили, и сейчас вместе с Бронвен злорадствует… — Я с опозданием прикусил язык, но, к счастью, на этот раз сообразительность меня не подвела, и я быстро исправился: — Знаешь, Морган. Мне кажется, что Колин уже научил Бронвен общаться с Формирующими.
Морган серьезно кивнул:
— Я заподозрил это с того самого момента, когда впервые услышал о Формирующих.
После этого в комнате воцарилось напряженное молчание, которое первой нарушила Дэйра:
— Значит, ты предлагаешь нам покинуть Логрис?
— Да.
— И мы вернемся лишь через сорок или пятьдесят лет?
— Это как минимум. Такова плата за вашу поспешность.
Дэйра грустно вздохнула:
— Колин не тиран, — без колебаний ответил Морган. — Он предпочтет уйти.
— А я думаю, что он вообще не вернется. По-моему, он сразу понял, как крепко вы меня подставили, и сейчас вместе с Бронвен злорадствует… — Я с опозданием прикусил язык, но, к счастью, на этот раз сообразительность меня не подвела, и я быстро исправился: — Знаешь, Морган. Мне кажется, что Колин уже научил Бронвен общаться с Формирующими.
Морган серьезно кивнул:
— Я заподозрил это с того самого момента, когда впервые услышал о Формирующих.
После этого в комнате воцарилось напряженное молчание, которое первой нарушила Дэйра:
— Значит, ты предлагаешь нам покинуть Логрис?
— Да.
— И мы вернемся лишь через сорок или пятьдесят лет?
— Это как минимум. Такова плата за вашу поспешность.
Дэйра грустно вздохнула:
— А за это время многие, кто мог бы обрести долгую жизнь, умрут.
— Что делать? Утешь себя тем, что большинство из них умрет от старости, а не погибнет в драке за обладание могуществом. Впрочем, это не касается близких тебе людей.
— А остальные? Разве они виноваты, что я не знаю их или плохо к ним отношусь? Из-за нашей с лордом Фергюсоном глупости они обречены прожить короткую жизнь, тогда как могли бы… Бог мой, да что и говорить! Кевин, я чувствую себя убийцей.
Я нежно сжал ее руку.
— Это не совсем так, дорогая. Даже если бы вы не раззвонили, что я владею секретом вечной молодости, не все из живущих ныне получили бы Причастие.
— Почему?
— Потому что человек, обретая власть над Формирующими, поначалу подобен ребенку, в руки которого попало огнестрельное оружие. За ним нужен глаз да глаз, иначе он натворит делов. А что способны натворить тысячи таких детей, если за ними не будет присмотра? Страшно подумать. Это было бы ничем не лучше резни в очереди за могуществом. Сперва я должен сколотить ядро будущего Дома, состоящее как минимум из сотни опытных Властелинов, а для этого потребуется не один год. Основание Дома очень сложный процесс. Мой прадед, король Артур, потратил семнадцать лет, чтобы создать прочный фундамент Царства Света, да еще был рад, что управился так быстро. Я же рассчитывал на восемь-десять лет, потому как здешние чародеи более подготовлены к Причастию, чем в Экваториальных мирах; но даже за это время умерло бы достаточно старых и немало молодых Одаренных.
— Десять лет, это не пятьдесят, — заметила Дэйра. — И разница в сорок лет на моей совести. В конце концов, ты мог бы начать со стариков и свести к минимуму потери, а так… Нет, Кевин, это ужасно! Я как подумаю о детях, многие из которых через пятьдесят лет умрут, мне становится больно. А ведь я хотела как лучше.
— А лучше ли это вообще? — спросил я. — Хорошо ли, что на свете существует лишь горстка людей, способных жить долго на зависть всем остальным, обделенным природой?
— Это нехорошо, — сказала Дэйра. — Это плохо. Но если Бог все же дал некоторым людям шанс прожить долгую жизнь, то грех не воспользоваться этим даром.
— Значит, Бог жесток.
— Но справедлив. Ты говорил мне, что большинство Властелинов умирают потому, что хотят умереть, потому что устали от жизни. Не это ли плата за могущество и долголетие? Ведь обыкновенный человек до последнего мгновения дорожит своей жизнью, не хочет расставаться с ней; даже самоубийца в глубине души протестует против смерти. А вот для Властелина, который умирает по собственному желанию, ценность жизни равна нулю. Ему есть что вспомнить перед смертью, но не думаю, что он вспоминает прожитые годы. Он не испытывает ни радости, ни горечи, ни удовлетворения, ни сожаления; он входит в Вечность, унося с собой пустоту. Впрочем, может быть, я ошибаюсь.
Несколько секунд я потрясенно смотрел на Дэйру; наконец, обретя дар речи, произнес:
— Спасибо.
— За что? — удивилась она.
— Ты помогла мне постичь еще одну мудрость и найти себе оправдание. Я часто испытывал угрызения совести, когда встречал на своем пути выдающегося человека — великого артиста, гениального ученого, талантливого писателя или художника, — но простого смертного. И мне всегда было стыдно, что я обладаю Даром, а он — нет.
— У каждого человека есть свой Дар, — ответила Дэйра. — Нужно только его обнаружить. Как это случилось со мной.
Она права, подумал я. Простые смертные со своим особым Даром, как, например, Данте, Моцарт, Дали, Лобачевский, Эйнштейн, Шекспир — все они тоже бессмертны. Бессмертны не только своими творениями; они жили, живут и будут жить во множестве миров, и каждое из их проявлений — личность неповторимая и уникальная, дающая миру что-то свое, особенное. Помню, когда-то я всерьез увлекся музыкой, даже собрал два десятка разных версий Пятой симфонии Бетховена и как-то прослушал подряд, одна за другой, записи всех вариантов allegro con brio. Это произвело на меня незабываемое впечатление…
— Между прочим, — отозвался Морган, и я вынужден был вернуться из мира воспоминаний к суровой действительности. — К вопросу о времени. Так уж ли много его нужно? Колин всего за полгода стал очень крутым и могучим.
— Колин адепт Источника. — ответил я. — А Источник, в отличие от Формирующих, дает не только могущество, но и знания. Он сам нянька, наставник и учитель. Для посвящения и дальнейшего прохождения Круга Адептов на все более высоких уровнях не требуется ничья посторонняя помощь. К тому же в Безвременье времени навалом, так что…
— Вот именно, — перебил меня Морган. — Выходит, при желании ты в один миг можешь сколотить это самое ядро будущего Дома. Просто привести верных тебе людей к Источнику — и все, ядро готово. Как тебе моя идея?
Я хмуро посмотрел на него:
— Тебе ответить?
Морган покачал головой:
— Уже не надо. Можешь считать это не очень удачной шуткой. — Вдруг глаза его сверкнули. — Однако!
— Что еще? — спросил я. — Очередная идея?
— Да. И на этот раз, думаю, неплохая. Помнишь, ты говорил, объясняя поведение Колина, что он, видимо, побывал в мире, где время течет очень быстро — этак год за один день?
— Да, — ответил я, понимая, к чему клонит Морган, но не спешил огорчать его. — Такие миры существуют.
— И в них можно жить?
— Можно.
— Тогда вообще нет проблем, — торжествующе объявил Морган. — Набери сотню верных людей (свою скромную кандидатуру я предлагаю в числе прочих), переправь нас туда и вместе с братом и сестрами примись за наше обучение. А через десять дней мы вернемся — грозной командой опытных Властелинов.
— Нет, — сказала Дэйра. — Не выйдет.
Морган озадаченно уставился на нее:
— Почему вы так считаете, миледи?
— Это не я так считаю, а Кевин, — ответила она. — Как только вы заговорили об этом, он в качестве разминки мысленно дал мне знать, чтобы я не радовалась вместе с вами. Мол, из вашей затеи ничего не получится.
Морган перевел свой взгляд на меня:
— Почему же?
— Из-за разницы в течении времени, — пояснил я. — Из-за той самой разницы, на которую ты возлагал такие большие надежды. Хотя время относительно, все же существует некий эталон — Основной Поток. Находясь в русле Основного Потока или вблизи него, Формирующие стабильны и легко поддаются укрощению, а обряд Причастия при его строгом соблюдении относительно безопасен. Но уже в мирах, где время течет быстрее в пять раз, Причастие чревато непредсказуемыми последствиями, а за пределами кратности двенадцать оно теоретически невозможно. Там Формирующие ведут себя, как… — я улыбнулся, — как гремучие змеи, и нужно иметь сноровку, чтобы справиться с ними. Обычно лишь через год после прохождения Причастия человек может контролировать Формирующие при соотношении времен один к десяти, и лишь через пять лет Властелин (и то не каждый) будет в состоянии работать с Формирующими в мире, где год проходит за одни сутки Основного Потока. Вот так-то, дружище. Время не одурачишь.
Морган скривился и фыркнул:
— А ты говорил, что время — пустяки.
— Для Властелинов, да. Но ты пока что не Властелин.
— Так что же мы будем делать? — спросил он.
— Я уже предложил два выхода из сложившейся ситуации. Выбирайте.
— Оба твои плана плохи. Первый не устраивает меня, второй — леди Дэйру.
— Да, — твердо сказала Дэйра. — По мне, так пусть Дома Экватора заберут к себе наших Одаренных. — А та горстка, что останется с нами — сотня, две, — может быть, нам удастся и так образовать Дом.
Я отрицательно покачал головой:
— Это будет не Дом, а лишь его фундамент, который постепенно размоют дожди времени.
— Почему?
— Наше маленькое сообщество выродится в последующих поколениях. В плане наследственности Одаренные гораздо слабее простых смертных; это к вопросу о плате за могущество. Даже тысячи Одаренных, пожалуй, будет мало для того, чтобы наш Дом рос и развивался.