— Спасибо, — кивнул Антон и тут увидел Гурова. Во взгляде его повис вопрос.
— Да! — спохватился Конышев. — Это полковник Гуров из МВД, он как раз занимается… убийством Риты.
— Рад познакомиться. — Антон протянул Гурову прохладную после улицы ладонь, прошел в комнату и сел в кресло. — Как ваше… расследование? Простите, что вмешиваюсь, просто Рита была моей сестрой, и мы очень дружили.
— Расследование идет, — заверил его Гуров.
— Если понадобится моя помощь, можете рассчитывать. В том числе и материально, — сказал Антон. — На расходы там и все такое… Я и так в долгу перед дядей, да и перед Ритой тоже. Хоть после смерти ее долг верну.
— Благодарю, этого не требуется, — успокоил его Гуров. — Если не возражаете, мы договорим с вашим дядей, и я оставлю вас вдвоем. Это ненадолго.
— Конечно, разумеется! — живо отозвался Антон, подхватил свой чемоданчик и скрылся за дверью.
— Единственная родная кровь, — вздохнул Конышев. — А повзрослел-то как! Кто бы мог подумать?
— Виктор Станиславович, — вернул Гуров Конышева к действительности. — Последний мой вопрос касается проблемы, с которой вы обратились ко мне изначально. А именно, сорванных сделок в вашей конторе. Мы провели проверку по этому вопросу и вот что выяснили. — Гуров положил перед Конышевым распечатку статьи, в которой рассказывалось о криминальной направленности фирмы «Зодчество».
Конышев надел очки и стал читать.
— Что за бред! — воскликнул он, отбрасывая листок в сторону. — Кто это написал?
— Некто Бэтмен, — усмехнулся Лев и, поймав недоумевающий взгляд Конышева, пояснил: — Это псевдоним. Неизвестно, как зовут этого человека на самом деле и кто он таков — возможно, это коллективное творчество.
— Бред! Какой бред! — Конышев в волнении заходил по комнате. Потом быстро подошел к Гурову, склонился над ним и сказал: — Я вас уверяю, что никогда в жизни не занимался ничем подобным! Это все чьи-то происки! Меня желают вывалять в грязи, чтобы… — Он неожиданно замолчал, резко выпрямился и прошептал: — Я понял. Меня хотят извести. Уничтожить, растоптать… Не только как бизнесмена, но и как человека. Распускают грязные сплетни, убивают сотрудников, убивают дочь… Кто-то нацелился на меня всерьез…
Гуров задумчиво посмотрел на него:
— А имя Андрей Марычев вам незнакомо?
— Никогда не слышал.
— Ладно, Виктор Станиславович, спасибо за то, что ответили на мои вопросы, не стану вас больше задерживать. Я и так отнял у вас много времени. К тому же, к вам приехал родственник, и вам есть о чем поговорить.
Гуров поднялся и направился к двери. Конышев вышел проводить его, следом потянулся и Антон. Лев зашнуровал ботинки и хотел уже выйти, но остановился и попросил:
— Подайте, пожалуйста, мои перчатки. Они вон там, на тумбочке.
Антон взял с тумбочки, возле которой стоял, кожаные перчатки и протянул их Гурову. Полковник поблагодарил, вышел в подъезд и, сев в свою машину, направился в управление.
Поделившись с Орловым тем, как прошла его беседа с Конышевым, он спросил:
— С телефоном Маргариты ничего?
— Пока тихо. Были звонки, но все «левые». Воронов не объявлялся.
— Пора подключать Емельяненко.
— Уверен? — только и спросил генерал-лейтенант.
— Да, — твердо ответил Гуров. — Хотя бы эту линию нужно доработать до конца.
— От меня что нужно?
— Деньги, — улыбнулся Лев. — Остальное я сам.
Зайдя в свой кабинет, он сразу позвонил и попросил привести к нему Анатолия Емельяненко.
— Главное, держись спокойно, — напутствовал он парня.
Тот кивал, однако глаза его были огромными и перепуганными. Крячко прикрепил к его куртке диктофон, придирчиво осмотрел, отойдя на пару шагов, и довольно произнес:
— Ажур! Ничего не заметно. Да не дрейфь! — толкнул он в бок Емельяненко, который совсем было поник. — Мы рядом будем, понял? Тебе главное — разговаривать как можно убедительнее, чтобы он поверил. А остальное уж наша забота.
— Да, — поежился Анатолий. — Вы его отпустите, а он меня потом прирежет! Вы не знаете, что это за человек!
— От тебя многое зависит! — строго поднял палец Крячко. — Если все сделаешь грамотно, мы его упрячем так, что достать тебя у него никак не получится.
По виду Анатолия было видно, что он сильно в этом сомневается. Но выхода у него не было, и Емельяненко, тяжело вздохнув, взял в руки телефон и набрал номер.
— Алло! — проговорил он, и даже стоявший рядом Гуров услышал, как колотится его сердце. — Ворон, ты? Здорово! Это Толян Емельяненко. Ну, Омлет…
— О-о-о! Здорово, здорово, — послышался насмешливый голос. — Сам объявился, значит. Это хорошо… А куда же подружка твоя подевалась ненаглядная?
— Слышь, Ворон, встретиться бы надо. Поговорить. Тут дело такое — по телефону не могу, одним словом.
Повисло молчание — Воронов, видимо, размышлял.
— Она бабки приготовила? — наконец спросил он.
— Да, только они у меня. Она не может… не хочет сама тебе их нести.
— Ладно, — чуть подумав, согласился Ворон. — Неси ты. Давай-ка «стрелочку» забьем с тобой в «Междусобойчике».
— Ворон, зачем нам лишние глаза и уши? — возразил наученный Гуровым и Крячко Емельяненко. — Давай лучше где-нибудь в аллейке. Все-таки бабки немаленькие…
— А ты всегда был осторожным, — расхохотался Ворон. — Ладно, ты прав. Подгребай в сквер на Страстном бульваре.
— Когда? — уточнил Емельяненко.
— Бабки при тебе?
— Да.
— Тогда чего тянуть? Через час и подгребай. Давай, Омлет, до встречи!
Емельяненко разъединил связь. Сердце его гулко бухало в груди.
— Молодец! — хлопнул его по плечу Крячко. — Ну вот, а ты боялся!
— Да-а-а, мне еще с ним встречаться, — заныл Анатолий. — Слушайте, может, дальше вы сами, а? Ну, вы же знаете, где он будет, вот и возьмете его.
— Взять его, брат, — нехитрая задача, — весело назидал Крячко. — Брать ведь тоже надо с умом! У нас ворье все наперечет известное — бери, не хочу! А попробуй возьми просто так. Они сразу — а на каком основании? И замучаешься потом объяснительные писать! Я вон сколько за последний месяц настрочил, гляди! — Он кивнул на свой стол, заваленный так и не доделанной отчетностью. — И твой Воронов тоже человек грамотный. Скажет — а что вы, граждане дорогие, от меня хотите? Я месяц как освободился, теперь веду добропорядочный образ жизни, так что у вас не может быть ко мне никаких претензий.
— А я-то при чем? — продолжал канючить Емельяненко.
— А ты, — ласково приобнимая его за плечи, продолжал Крячко, — ты самый важный в нашей операции инструмент! Тонкий и хрупкий, ибо от тебя зависит ее успешный исход! Знаешь, как у хирургов? Благодаря тебе встреча с Вороновым превратится в вымогательство, понял? Он же с Риты деньги вымогал?
Емельяненко осторожно кивнул.
— А с тебя вымогал? — наседал Крячко. — Или ты по доброте душевной решил ему бабок подкинуть?
— Вымогал, — выдавил Анатолий.
— Вот и налицо криминал, — довольно подвел итог Станислав. Потом наклонился к Емельяненко и заметил: — Но смотри, Толя! Если ты вдруг потом от своих показаний откажешься — я тебя лично на зону отправлю! И слух пущу, что этот вот кент Миху Ворона ментам вложил! Знаешь, сколько ты там проживешь после этого?
— Ладно, хватит его стращать, у него и так штаны на мокром месте, — поморщился Гуров.
— На мокром месте глаза бывают, — поправил его Крячко. — Вот видишь, Толян, даже полковник Лев Иванович из-за тебя путаться начал. А ведь высокообразованный человек! Ладно, хватит байки травить, нам на дело пора. Поднимайся! — И, подтолкнув Емельяненко, первым направился к двери.
Следом нехотя поплелся Анатолий, а Гуров, замыкавший шествие, запер кабинет.
Емельяненко стоял в сквере, прижимая к груди потертый полиэтиленовый пакет, и озирался по сторонам. Гуров и Крячко, сидевшие в полицейской машине неподалеку, отлично его видели. Толя переминался с ноги на ногу, крутил головой и поминутно вздыхал, ковыряя носком ботинка разрыхленную землю вокруг аккуратно подстриженного деревца на клумбе.
— Плохо играет! — со вздохом констатировал Крячко. — Ох, боюсь, запорет он нам все! Надо было с Конышевым договариваться!
— С Конышевым тоже не все так просто. И его звонок Воронову, кстати, выглядел бы очень неправдоподобно и даже провокационно. Ворон не повелся бы.
— А то прямо он такой умный, Ворон твой! Дурак какой-то, по малолетке срок получивший за дурацкое преступление!
— Дурак не дурак, а четыре года на зоне оттрубил, — заметил Гуров и сделал резкое движение рукой, давай знак Крячко умолкнуть — к Анатолию небрежной походкой приближался человек…
Гуров видел, как Емельяненко протянул Ворону руку, как тот снисходительно пожал ее, едва коснувшись, после чего длинно сплюнул на асфальт.
Гуров видел, как Емельяненко протянул Ворону руку, как тот снисходительно пожал ее, едва коснувшись, после чего длинно сплюнул на асфальт.
— Хреново выглядишь, Омлет, — послышалось в динамике диктофона. — Что, Зажигалка плохо тебя обслуживает?
Емельяненко не отвечал.
— Что она сама-то постремалась прийти? — спросил Ворон. — Боится, что ли?
— Нет, просто… плохо чувствует себя, — торопливо проговорил Анатолий.
— А-а-а. Сердце, наверное, прихватило? От переживаний? Ну ты скажи, что в следующий раз я хочу ее лично видеть!
— Какой следующий раз? — побледнел Емельяненко. — Я же принес тебе деньги.
— Сколько? — быстро спросил Воронов, протягивая руку к пакету.
Емельяненко назвал сумму.
— Этого мало, Омлет! Обижаешь ты меня, — удивленно присвистнул Ворон.
— Чем обижаю-то? — растерялся Емельяненко. — Я же деньги принес!
— Чего он зациклился на этом — деньги принес, деньги принес! — с досадой повернулся Крячко к Гурову. — Сейчас испортит все!
Гуров не отвечал, напряженно наблюдая за собеседниками.
— Слишком дешево ты жизнь мою оценил, Омлет, — со вздохом проговорил Ворон. — Четыре года жизни — за такие паршивые бабки?
— Но у нас нет больше, — испуганно проговорил Емельяненко.
— Найдете. Зажигалка тоже твердила, что нет, — нашла же! Значит, так. На месяц мне хватит, а через месяц принесет мне столько же. Сама принесет, лично! — подчеркнул Ворон. — И пусть не вздумает наколоть! Понял?
— Понял, — обреченно прошептал Емельяненко.
— Вот и молодец. А пока эти давай. — Воронов протянул руку и взял пакет.
— Ну что, покеда тогда? — торопливо проговорил Емельяненко, поворачиваясь, чтобы уйти.
Ворон бросил на него быстрый взгляд. То ли поспешность друга юности, то ли его страх вызвали в нем подозрение, и он быстро сунул руку в пакет, достал плотно упакованные пачки купюр, рванул бумажку на одной из них — и по голому асфальту веером посыпались аккуратно вырезанные прямоугольнички…
Ворон наблюдал за их падением и матерился сквозь зубы. Взгляд его налился злобой. Емельяненко, дрогнув, бросился бежать.
— А ну стой, гад! — Воронов в два прыжка настиг его, замешкался на полсекунды, а затем сам кинулся наутек.
Емельяненко упал.
— Ах, чтоб твою мать! — рявкнул Крячко, хлопнув себя по коленке. — Так и знал! Лева, давай за ним!
Он выскочил из машины и побежал к неподвижно лежавшему Емельяненко. Добежав, приложил палец к его шее, потом сунул руку в карман, достал сотовый телефон и принялся нажимать на кнопки. Гуров, поняв, что Емельяненко жив, надавил на газ, выезжая на проезжую часть.
Однако Воронов, предполагая, что его могут преследовать на машине, не спешил к дороге. Развернувшись, он наискосок побежал через сквер. На автомобиле попасть туда не получится, но и бросаться за Вороновым на своих двоих было опрометчиво — он в любой момент мог выбежать на проезжую часть.
Воронов тем временем подбежал к витой чугунной ограде сквера, перемахнул через нее и оказался на соседней полосе. Улица, на которой все это происходило, представляла собой бульвар, и по обеим сторонам от сквера тянулась дорога. Гуров оказался на правой ее части, и Воронов таким образом был отрезан от него. Попасть на ту сторону можно было только в объезд, потратив несколько минут времени, за которые Воронов сто раз успеет уйти, тем более что движение тут было интенсивным и полковнику не миновать пробок.
Воронов выскочил прямо на проезжую часть. Не обращая внимания на недовольно сигналившие автомобили, он, лавируя между ними с неожиданной ловкостью, пробирался на противоположную сторону, стремясь к маячившей впереди букве «М» станции метро и надеясь там затеряться в толпе. Сейчас он скроется — и его уже не поймать…
Однако в тот момент, когда Гуров уже потерял всякую надежду, он увидел, что Воронов вдруг резко затормозил и заметался на месте.
— Стоять, сучонок! — услышал он знакомый голос, а затем увидел подбегавшего со всех ног к Воронову Станислава Крячко.
Тяжелый кулак Крячко впечатался в левую скулу Воронова, и тот, издав короткий гортанный крик, упал на асфальт. В ужасе шарахались проходившие мимо люди, а Крячко, уже застегивая наручники и отдуваясь, напутствовал их:
— Идите, уважаемые, идите по своим делам спокойно. МВД России работает четко, никому ничего не угрожает! — Потом с видимым удовольствием пнул Воронова в бок и проговорил: — Заставлять пожилого человека стометровку сдавать — никакого уважения к возрасту! Вставай давай!
Он рывком поднял Воронова с земли и теперь гнал его впереди себя к машине Гурова. Затолкнув внутрь, повернулся к своему другу и сказал:
— Порядок, Лева!
— Что с Емельяненко? — спросил тот.
— Ножевое. Но он жив. Вон «Скорая» уже подъехала, — кивнул Крячко в сторону притормозившей машины и врача с санитаром, идущих к Емельяненко. Затем повернулся к Воронову, все это время сыпавшему сквозь зубы ругательствами и угрозами, и сказал: — Короче, нагулял ты себе новый срок — мама не горюй!
Глава седьмая
— Молчит, собака! — грустно доложил Станислав Крячко, проходя в кабинет генерал-лейтенанта Орлова, где тот сидел в компании Гурова.
Собакой Крячко именовал Михаила Воронова, которого вызвался допрашивать лично, заявив, что знает, как разговаривать с такими людьми.
— Подобный контингент не для тебя, Лева! — убеждал он своего друга, пока Воронов парился в предвариловке. — Тут твои интеллигентские штучки не пройдут! Тут иной подход нужен. Это мой клиент! Я тебе обещаю, что выверну его наизнанку и он все мне расскажет. Если виноват — я это из него вытяну, будь спокоен.
— Ну ладно, действуй. Я особо и не настаиваю, — пожал плечами Гуров, и Крячко, заранее предвкушая успех, умчался допрашивать Воронова.
Однако спустя два с половиной часа он появился в кабинете генерал-лейтенанта с не слишком веселым видом и со вздохом констатировал факт, что Воронов на убийство Маргариты Конышевой не колется. Не признал он себя виновным и в том, что вымогал деньги, хотя это, по словам Крячко, был вопрос времени. Это Ворону придется признать, а если даже он откажется — значения не имеет. На нем было доказанное вооруженное нападение на Емельяненко, который, к счастью, остался жив и сейчас находился в больнице.
— Так что причинение тяжкого вреда здоровью он точно имеет! — уверенно заявил Крячко, радуясь хоть какому-то результату. — Но вот насчет убийства… — развел он руками, — даже не знаю, ей-богу! Обычно, если человек виноват, я сразу это чувствую. У меня нюх на такие вещи! А тут — сомнения меня берут.
— Так, а если мы будем опираться не на крячковскую интуицию, а на факты? — строго спросил Орлов. — Что тогда получается?
— Тогда ничего хорошего не получается, — ответил Гуров. — Отпечатков пальцев Воронова в квартире Конышева не обнаружено.
— Но он мог быть в перчатках, — заметил Орлов.
— Это в случае, если заранее имел намерение убить Маргариту, — кивнул Гуров. — Но камера наблюдения, установленная на доме Конышева, не зафиксировала никого, похожего на него, кто заходил в тот день в подъезд. Вообще, из всех, кто был там в это время, есть только некий неопознанный субъект в куртке с натянутым по самые глаза капюшоном. Непонятно, к кому он приходил — никто из жильцов дома не подтвердил, что он у них появлялся.
— Так Воронов мог замаскироваться, — предположил Орлов.
— Не подходит, — покачал головой Гуров. — Ни по росту, ни по комплекции не подходит. Тот человек ниже и стройнее. Но кто он — выяснить пока не представляется возможным.
— Да и Воронов кричит, что в тот день сидел в кафе и это могут подтвердить его многочисленные завсегдатаи. Я, конечно, в лоб ему время не называл, но он тут не попался. И вообще проявил сильное удивление, узнав, что она убита. Даже, как мне показалось, расстроился — не с кого больше деньги тянуть.
— Да, тут явная нестыковка, — согласился Гуров. — Мотива нет. Маргарита была куда полезнее Воронову живая, чем мертвая.
— И что? — исподлобья посмотрел на своих сыщиков Орлов. — У нас опять тупик? Нет никого, мало-мальски подходящего на роль убийцы? Емельяненко будем дожимать?
— Вряд ли это Емельяненко, — покачал головой Гуров. — А насчет тупика… — Он повернулся к Крячко. — Станислав, у тебя есть новости по поводу переполоха в риелторской среде? Что там с этими бэтменами, марычевыми? Хоть что-то выяснил?
— А то! — с готовностью ответил Крячко, радуясь, что есть моменты, в которых он может проявить себя на высоте. — Значит, Марычев Андрей работает в фирме «Твой дом» недавно, всего три месяца. Сама фирма организовалась тогда же. Директор — Ломов Илья Аркадьевич. Человек с незапятнанным прошлым. Я прошелся по другим конторам, послушал сплетни и пересуды, но ничего криминального на него не нашел. Ни у кого на риелторском рынке претензий к Ломову нет! Равно как и к Марычеву. То есть если это они состряпали статейку, то непонятно, почему нацелились именно на Конышева, есть конторы и покрупнее его. Опять же, Марычев из клиентов Конышева переманил только музыкантов, причем они сами признали, что увидели статью в Интернете и, заволновавшись, решили порвать дела с Конышевым. Лева, а что говорит твой клиент? Ну тот, кто первым ушел от Конышева? С ним ведь ты беседовал!